basstard games

Под толщей грубой кожи — шрамы и секреты. Задеть открытую рану, испить горькую кровь, а после — отчаянно цепляться за живое, ломая внутренности без пощады. Так умирают короли — порочные нимфетки. Так воскресают бунтари, разорванные в клетке.

— Подойди, не бойся.

«Умирая — плачь».

Зазывает томно, чуть оголив свой шарм. Не повестись — грешно; он манит сладким ядом. Демоническая власть под замками праведности, но в Чонгуке святости нет. В его глазах отражается дьявол, чей — не разберёшь. Чимин улыбается терпко, ворочая между пальцами ключи от массивных цепей. Побег для Чонгука закрыт стальными прутьями и даже клыки лютоволка не разгрызли бы их.

— Хочешь поиграть?

Чонгуку от чужих игр невыносимо — кожа горит огнём, по миллиметрам сдираемая раскалёнными щипцами. Он кусает уже давно израненные губы, упиваясь собственной кровью. Чимин, усмехаясь, расстёгивает меховой жилет, и переступает через сгнившие кости предыдущих жертв своих «игрищ». До Чонгука — пропасть из неумолимых мгновений прощения, но в ответ летят кинжалы. Зима не поддаётся так просто адскому огню и Чимин решает идти до последнего, дрессируя своего импровизированного пса. Он метко бросает кость, некогда принадлежащую младшему брату Чонгука, и попадает в самое сердце. Чонгук кривится, дёргая почти неживыми пальцами цепи, но лишь увеличивает трение кожи.

Чимин подходит ещё ближе, чувствуя витающий над Чонгуком ореол смерти. Пахнет мясом раненного волка. Кровь кипит, а губы безмолвно шепчут. Грязным лезвием меча Чимин поддевает остатки окровавленного белья на Чонгуке и делает надрез по бёдрам. Ткань топорщится, собираясь, и Чонгук вновь кусает губы, прикрывая от постыдства глаза.

— Что? Тебе нравится это?

Смех громкий и неприятный — Чимин с силой разрывает тряпки, бросая к ногам Чонгука, и пальцами проводит по дрожащему телу.

— Любил забавляться со своими дружками на Дозорной Стене, а? Что ж ты, Лорд-Командующий, так легко и просто поддаёшься?

Вопросы нового правителя Винтерфелла, насильно пришедшего к власти, остаются без ответов. Чонгук обессиленно виснет на цепях, прикрывая веки от нежелания видеть мучителя. Но Чимин всегда получает желаемое, доходя до крайностей. Он льнёт к нему — истекающему грязью и кровью, не в силах смириться с близостью потери.

— Ты так просто не умрёшь, Чонгук. Только не сегодня.

Но слова идут в противовес реальности и семейная ценность берёт верх над слепой гордостью. Он ранит его сильнее, чем когда-либо. Сильнее, чем лютый мороз на самом пике Стены.

Он целует его дрожащими от жара губами, правой рукой вгоняя клинок в самое сердце.

И замирает, считая бесконечно длинные секунды прежнего одиночества.

Три…

Два…

Один…

Когда Чонгук воскресает — кровь обращается пеплом.

***

— Вы невероятный счастливчик, лорд Болтон. Заиметь в личные слуги самого бастарда Сноу — огромная удача. Да прибудут с вами Семеро Богов на этой грешной и прожжённой земле Винтерфелла.

Чимин улыбается, слушая почести от ныне приближённых своего отца — бывших воителей за Север. Рядом с каменным лицом стоит Чонгук, опираясь на плечо хозяина. Чимин держит его на невидимой привязи, заставляя быть живее всех живых. Холодный ветер, доносящийся свирепым воем из-за Стены, пронизывает меховые оборки, но внутренний жар теплит прежние раны. Теперь его настоящее — покрытое тайнами прошлое — и сила тысяч драконов накапливается в залатанном стальными швами теле. Чонгук провожает взглядом уходящих лордов-предателей своей непризнанной семьи Старков и тайно предвкушает день, когда их головы займут почётные места на кольях.

Зима уже не близко — она пришла, ворвалась горячим снегом, и лепит пепельные скульптуры. Чимин ещё не подозревает, какая мощь в его руках, прикованная цепью в теле белого волка. И как глубок смертельный укус просыпающегося дракона.

Когда все разошлись, Чимин сгрёб Чонгука за волосы, притянул к себе и поцеловал в щеку.

— Старый дружище Чонгук. Они в самом деле приняли тебя за обычного бастарда? Экие дурни эти люди Севера. Боги сейчас смеются, должно быть.

Чонгук не отвечает, позволяя Чимину последние вольности. Ведь тот ещё не знает, как тяжело бороться с запретной тягой к своему мучителю. И как горяч ответный поцелуй.