На смерть Довакина

Ой, не так Черная Гроза представляла свою смерть! Непременно в королевском дворце, ну или, на крайний случай, в Зале Стихий в Винтерхолде. Вокруг стоят безутешные (или наоборот, очень счастливые) друзья и знакомые, кожа, сталь, зачарованные балахоны… Настороженные и любопытные взгляды друг на друга представителей разных группировок, которыми ей довелось руководить… Все было бы очень торжественно.

Но чтобы какой-то занюханный дракон! Всего-то слишком ловко увернулся от ее ту’ума, и на тебе — бездыханное тело на камнях.

Каджитка успела глянуть на него лишь мельком — мир становился все бесцветнее и призрачнее, серый вихрь закружил ее душу и повлек куда-то вдаль.

Когда она открыла глаза, то увидела Хелген: место, где началось ее становление как героини всея Скайрима. Да только полуразрушенный город был какой-то… ненастоящий. Как будто декорация к театральной постановке. Гроза отряхнулась и поднялась на ноги. Шелест вороньих крыльев привлек ее внимание.

Вороны сидели на плечах женщины в синем платье, бесшумно ступающей босыми ногами по желтоватым камням. Она простерла к каджитке руки и заговорила:

— Мы вновь встретились, дитя мое! Твоя земная жизнь подошла к концу. Я пришла забрать тебя в Вечнотень.

— А может, не надо? — тоскливо протянула Гроза. Честно говоря, когда она приносила клятву верности Ноктюрнал, каджитка надеялась, что от Вечнотени удастся как-нибудь отвертеться. Ее совсем не вдохновляла перспектива провести всю оставшуюся вечность в окружении жуликов и воров, да к тому же, если верить Карлии, их души сливаются в нечто единое целое… никакой тебе индивидуальности. Бррр.

Принцесса даэдра усмехнулась — мысли каджитки не были для нее тайной — и сделала еще шаг вперед.

Гроза попятилась.

— Ну что же ты, соловей? Как некрасиво заставлять ждать свою госпожу.

Кошка врезалась спиной во что-то твердое, и на ее плечи опустились руки в тяжелых перчатках.

— Поймала! — ласково прошептал кто-то. — Ноктюрнал, ступай подобру поздорову. Видишь, мой воин не хочет идти в твои скучные сумерки.

— Боэтия? — одновременно вопросили Ноктюрнал и Довакин.

— Да, это я, и я забираю эту душу.

— Нет, не забираешь! — опомнилась Хозяйка Теней.

— Неужели ты, которая только и способна воровать исподтишка, бросишь мне вызов? — Боэтия отодвинула каджитку и потянула со спины секиру.

— Девочки, заткнитесь! — во всполохах синих и зеленых искр на площади возник Молаг Бал. — Я вас всех помирю! Тем, что эта кошка принадлежит мне!

— А ты то тут при чем?! — вспылила Боэтия. — Думаешь, сунул в руки свою дубинку, и все — присвоил на веки? Не бывать этому!

— Надеюсь, Намира не придет? — решив, что терять нечего, нахально поинтересовалась Гроза.

— Нет, она на тебя сердита, — милостиво просветлил каджитку Молаг Бал, и уже на повышенных тонах обратился к Боэтии: — И не смей называть мою булаву дубинкой, ты интриганка лысая!

— Я не лысая! — Боэтия, которая именно сегодня сотворила себе роскошные волосы, замахнулась на Принца Раздора секирой.

Гроза мерзко захихикала: о поедании жреца, которого она отведала на сборище поклонников Намиры, будучи в волчьей шкуре, она нисколько не жалела: оборотни вообще любят хорошо покушать, но принцессе даэдра, которая почему-то сочла, что это действо в ее честь, весьма грубо нахамила. А нечего было мешать трапезе, соваться со своими кольцами. Еда — это святое!

А драка кипела вовсю. С криком:

— Ты ведь просто хочешь мне досадить, сволочь! — Боэтия наседала на Молаг Бала. Тот отступал, избегая столкновения с топорищем, но в конце-концов изловчился и подставил ей подножку. Но развить успех не смог: ему на голову спикировал ворон Ноктюрнал, пытаясь выклевать Повелителю Бед глаз.

— Кхм, не хочу отвлекать от зрелища битвы, — прогремел над ухом Грозы голос Тсуна. — Но если позволишь, Довакин, я провожу тебя в Совнгард.

— Пойдем, — охотно закивала каджитка, отрываясь от созерцания Боэтии, которая, забыв, что она вообще-то великая воительница, чисто по-женски вцепилась Ноктюрнал в волосы. Из этих троих Гроза бы не отдала предпочтения никому.

— А ничего, что я оборотень? — шагая рядом со стражем Совнгарада, припомнила она. Припомнила каджитка и свою первую реакцию на новую способность: «Это так смешно! Кошка превращается в собаку!», и то, с каким трудом ей пришлось добывать билет в нордский рай для Кодлака Белой Гривы. Интересно, почему для нее сделали исключение?

— Тихо! — еще громче проговорил Тсун. — Пока Хирсин не услышал.

Но не тут то было.

Высокая фигура с головой оленя возникла перед ними, преградив путь.

— Не так быстро, страж! Все, в ком течет кровь зверя, принадлежат мне!

— Хирсин! Бей его, — клубок даэдрических тел, только что катающихся по площади, вновь распался на троих взъерошенных Принцев. — Его сюда вообще никто не звал!

— Точно, без очереди влез, — добавила свои пять септимов каджитка.

— Как ты смеешь! — взревел Отец Зверолюдов. — Я тебе, точнее за тобой, такую охоту устрою, будешь век молить о прощении!

— Сначала поймай! — сотню раз выручавший кувырок в сторону не подвел и на этот раз. Гроза покинула опасное место за секунду до того, как Хирсина сшибла с ног разгневанная Боэтия.

— Эй, мы цивилизованные даэдра! — Ноктюрнал предпочла не вмешиваться в новую свару, а зависла в паре локтей над землей. — Давайте договоримся, и я спокойно заберу своего соловья в Вечнотень.

— Доброго воина соблазнила, злодейка! — оскалился Тсун. А затем сила Голоса оруженосца Шора заставила Дочь Сумрака впечататься в ближайшую башню.

Гроза отошла подальше и села на землю, скрестив ноги.

«Да к даэдра этот королевский дворец. Так даже веселее получилось».

Вдруг стало темно и очень страшно. Тьмой и пустотой пропитался воздух.

— Отец Ситис, — благоговейно прошептала каджитка. Из всех высших сущностей, что встречались ей на пути, действительно с почтением она относилась к нему одному.

— Прекратите свою мышиную возню, — прошелестела Тьма. — Слышащая моя по праву крови.

Но не тут то было. Только что с удовольствием мутузящие друг друга даэдра вмиг сомкнули ряды, выступив единым строем. И как бы не опасались они Изначального, отдавать свое древние демоны не собирались.

— Я бы на Ситиса поставила, — ни к кому не обращаясь, протянула кошка.

— Ставочку изволите? — невесть откуда взявшийся босмер в стеганой жилетке тряхнул сундучком.

— Тут 5000 золотых примерно, — мелочиться Гроза давно разучилась. Она не глядя бросила босмеру кошелек с монетами.

А Тьма все сгущалась, грозя уничтожением всего сущего, но отступала перед яростными всполохами огней Обливиона.

Щелчок! И в самой гуще схватки возник желтоглазый даэдра с белой бородкой и в узорчатых трико.

— Какая вечеринка, а меня не позвали! Айайяй, как нехорошо, — поцокал языком Шеогорат.

— А ну как всем…

— Сыру? — простодушно перебила Боэтия.

— Какое еще сыр? — искренне возмутился Принц Безумия. — Я ненавижу сыр по сандасам, а сегодня как раз лоредас! Сахар! Только лунный сахар!

— Я больше не могу! — Молаг Бал схватился за голову. — Что за безумие!

— Безумие! Именно безумие! — радостно подтвердил Шеогорат.

— Довольно, — новое колебание Пустоты. Гроза против воли зажмурилась, а когда открыла глаза, в небе, простом Скайримском небе парил дракон. Каджитка отчего-то знала, что сейчас он полетит на нее, а потом резко нырнет вправо. Так и есть. И могучий ту’ум сковывает волю дракона, он склоняет перед кошкой чешуйчатую голову, и она привычно запрыгивает к нему на шею, чтобы с высоты драконьего полета посмотреть на любимые поля, горы и озера — все, чем может порадовать ее эта суровая земля. Еще одна победа. Гроза самодовольно усмехнулась: в этой жизни она ни разу не знала поражений.