I admit it, I’m a freak of nature
Не говори со мной.
Нерушимый запрет, незыблемое молчание. Что-то из правил хорошего тона в сексе — никаких разговоров. Тишина, перебиваемая хлопками влажных тел, умиротворяет. Дань уважения партнёру — любить его молча. Предыдущий гость в постели Джонни любил потрепаться обо всём и сразу, цепляясь потными ладонями за подушки. А после минета — лез целоваться, облизывая чужие губы. Джонни кипел внутри, но внешне совершенно не менялся. В руках его сверкал кнут, возвышаясь над обнажённым телом. Широкий рот на смазливом личике стягивался кляпом. Тайные пристрастия во вкус не вошли — высокий блондин утром сбежал. Молча.
***
— И как ты собираешься кого-то подцепить, если всё время молчишь? Будешь ходить с табличкой «ищу молчуна для совместного траха с элементами бдсм»? Серьёзно? — Тэён откровенно смеялся, подливая мартини в бокал друга. Джонни хмурился, стряхивая пепел в гору окурков.
— Поэтому я здесь, ушлёпок. Найди мне качественный товар, который не потребуется затыкать при каждом толчке.
— Морг по другому адресу, друг.
Джонни закатил глаза, отворачиваясь от Тэёна. Идея посетить бордель Ли уже не казалась такой обнадёживающей. Скучающим взглядом он смотрел на танцпол, пока владелец говорил по телефону.
— Да, отлично. Приведёшь его в мой кабинет после выступления. Да, на всю ночь с выездом. Жду. — Тэён закончил разговор, вновь обращаясь к Джонни. — Есть у меня один кандидат на примете. Таец, зовут Тэн. Страдает языковым барьером, так что беседы не свяжете. Как раз сейчас его номер будет, зацени, Джоннибой.
Ухмылку Тэёна было видно даже в полумраке, окутанном дымкой. Джонни закурил в очередной раз, наблюдая за лучшим выступлением вечера.
Дьявольская задумка — сам чёрт, ласкаемый тенями. Выгибается плавно, будто создан для этого. Множество рук легко возвышают его над грешной землёй. Он прикрывает глаза, не позволяя другим словить огни в чёрных зрачках. На губах — застывшая кровь от укусов. Тайский бог манит призрачной недоступностью.
Тэён хлопает Джонни по плечу, когда красный свет внезапно тухнет. В горле застрял нервный комок. Не говоря ни слова, Джонни залпом осушает бокал с алкоголем.
— Ну как? Подойдёт для твоих развлечений?
Галстук давит на глотку. Джонни поправляет его, откашливаясь.
— Сколько?
— Ой, — Тэён машет рукой. — Для тебя особая скидка, друг. Подожди птичку внизу, скоро выпорхнет.
Джонни усмехается, пряча портмоне обратно в карман пиджака. Он поднимается, слегка пошатываясь, и пожимает ладонь Тэёна.
— Только приручить не старайся. Птичка не певчая, но совершенно вольная. Я предупредил, — напоследок бросает Тэён.
***
В салоне хромированного Porsche пахнет дорогим одеколоном и лёгкой дымкой марихуаны. Звезда вечера молчит, изредка поглядывая на Джонни. Ответных взглядов нет. Джонни расслабленно сосредоточен на ночной дороге. Они едут быстро, огибая сверкающий огнями Сеул. Из стерео на повторе доносится тихое don’t talk to me, как молчаливая просьба. Последний поворот — в элитный район. Таец никогда здесь не был, Джонни готов поспорить. Но он лишь медленно паркуется у одной из высоток, отстёгивая ремень безопасности.
Первый долгий зрительный контакт налаживается в лифте. Где-то между двадцатыми этажами Тэн порывается заговорить, но Джонни прижимает палец к губам в молчаливом жесте. Не говори со мной. Таец задерживает взгляд своих чёрных, как смоль, глаз на чужих длинных пальцах и кусает израненную губу. Не ему судить о своеобразностях клиента. Помощник владельца борделя Тэиль объяснил Тэну единственное требование на эту ночь — никаких разговоров. И вольной птице нет смысла противиться.
На тридцатом этаже звёзды ближе. Одна — буквально в руках, горячая и яркая. Джонни впускает Тэна в спальню, оставляя дверь настежь. По пути к кровати таец расстёгивает свою одежду, но чужая рука останавливает его. Клиент толкает парня на постель и ставит рядом на пол коробку, обтянутую красным бархатом. Джонни поднимается с колен и, отвернувшись, уходит. Тэн нервно сглатывает, чувствуя сбитый ритм сердца. В коробке — набор любителя горячих ощущений. Таец ухмыляется, руками нащупывая кожаный ошейник. Кажется, его сегодняшний мятежник действительно своеобразен.
Джонни курит противные Winston, допивая уже давно остывший утренний кофе. Мысли пусты. Едкая тишина давит. Слышно, как щёлкают цепи. На чаше весов — неизвестность. Ночной воздух веет прохладой. Интересно, закрыто ли в спальне окно?
В лунном свете звезда взрывается. Совершенное тело юного дьявола без единого изъяна. Длинная цепь от ошейника скользит по голой коже, распростёртой на шелках. Джонни не видит его лица, но уверен — Тэн открыто смеётся, молча предвкушая жаркую ночь. Иначе быть не может.
Когда все преграды сняты, Джонни тянет за цепь, медленно исследуя пальцами мальчишеское тело. Под ним и вправду божество — реагирует остро, выдавая себя шумным дыханием. Кожа под длинными пальцами избита мурашками. Хочется целовать каждую гладкую впадину. Джонни сжимает тонкие соски, покручивая, и внимательно следит за эмоциями на лице Тэна. Таец молчит — как и требуется, лишь часто кусает губу, прикрыв глаза. Путь к пику блаженства тернист. Джонни не требуется прелюдий — молча берёт предложенное. Тэн разработал себя достаточно, не жалея смазки. Клиент не должен тратить на это время. Первый толчок всегда болезненный. Прислушавшись, Джонни медленно набирает темп. Тэн не выдаёт себя звуками — не хочет быть заткнутым кляпом с шипами из той самой коробки. Лишь позволяет себе царапать чужую спину, оставляя кровавые следы-полумесяцы. Джонни сжимает тощие бёдра, вдавливая тайца в уже влажные от жаркого соития шелка. Запах горячего тела, такого мягкого и податливого, бьёт по рецепторам. Как будто дурманом пьянит. Джонни не помнит, как кончает. В мыслях взрывается тишина.
***
Вопреки ожиданиям, утро не встречает пустотой. Джонни рассматривает острые черты лица Тэна, убеждаясь в его дьявольской красоте. Он зацикливается на губах, которые так и не испробовал на вкус. Таец кривится во сне — чокер с цепью на шее всё ещё сковывает движения. Он просыпается резко, широко раскрывая глаза. Джонни отворачивается, потянувшись к тумбочке, и щёлкает зажигалкой, закуривая. Он вдруг понимает, что хочет услышать чужой голос. После первой затяжки решается.
— Как тебя зовут?
Тэн трёт шею, задумчиво рассматривая зеркальный потолок.
— А я думал ты немой.
Джонни давится дымом, стряхивая пепел на постель.
— Не люблю говорить во время секса. Так что насчёт имени?
Таец переползает на чужой голый торс и упирается бёдрами в пах Джонни.
— Разве тебе не сказали? Я Тэн. Но для тебя — Читтапон. А ты Джонни, верно?
— Верно, — усмехается Джонни, чувствуя прикосновение чужой возбуждённой плоти. — Но для тебя — Ёнхо.
Читтапон наклоняется ближе, к самому уху, и пускает токовый разряд по телу.
— Знаешь, многие клиенты просят называть их папочками, — шепчет тайский дьявол, покусывая мочку. — Что-то вроде oh, daddy, you’re very hot.
Джонни понимает, что это конец и он готов кончить от одного только голоса Тэна. Тэён нагло солгал — таец хорош в знании языков.
— Знаешь, многие шлюхи обычно не столь откровенны. К чёрту молчание. — Джонни тушит сигарету об пол, резко подминая Читтапона под себя. — Хочешь называть меня папочкой, детка?
Тэн облизывает губы в предвкушении и широко разводит колени в стороны, пальцами огибая торс Джонни.
— Да, папочка.