Направление

Сяо приоткрывает рот всего на мгновение и снова закрывает. Ей очень хочется сказать что-нибудь — приятное, хорошее, наверное, успокаивающее, потому что когда она в последний раз поднимала глаза, у Вэнди было такое сосредоточенное лицо, будто она думает об очень серьёзном. Ей хочется, чтобы Вэнди озвучила, что её тревожит. Она не уверена, как сформулировать свою просьбу.

Вэнди поощряет Сяо каждый раз, когда она говорит что-то важное вслух. Даже когда всё понятно, когда озвучивать бессмысленно и слова кажутся всего лишь ненужным дополнением, — она всё равно ждёт, глядит на Сяо, пытаясь добиться ответа, щурится, просит. Если испытание долгим взглядом Сяо иногда вынести вполне могла (да, она ведь женщина с твёрдой волей и может это перетерпеть, да и пытаться расшифровывать все эти намёки глазами — не по её части), то вот когда Вэнди глядела жалобно, да ещё и прямо просила, уже не удавалось. А Вэнди ведь не стесняется просить. Сочетает заглядывание в глаза, ласковые прикосновения и слова. Иногда ещё и бровями дёргает, будто пытаясь разжалобить. Жалости от последнего не было, только умиление, и всё же. 

Сяо вздыхает слишком громко. Она лежит на плече Вэнди лбом, чтобы не закрывать лицо руками по привычке. Щёки начинают греться из-за удивительно теплой погоды этим вечером и неподходящей для неё одежды, активного размышления и мягкой руки Вэнди на шее, поглаживающей её кончиками пальцев. Скорее всего, она уже покраснела. Хочется проверить, но поднять руку — привлечь внимание. Сяо всё ещё надеется сформулировать верный вопрос и задать его до окончания этого особенного момента. Начать движение — прервать его тут же.

— Ты вздохнула, — говорит Вэнди, и Сяо мысленно ругается на себя. — Тебя что-то волнует?

— Да, — после пары мгновений отвечает Сяо, всё ещё не решаясь двинуться и продолжая слегка напряжённо лежать на плече Вэнди. Ах, конечно, она ведь это напряжение чувствует — плечом. Она бы всё равно спросила, вздыхай, не вздыхай. Внимательная.

Вэнди молчит, видимо, ожидая продолжения. Она не расспрашивает.

— Меня волнует... — начинает Сяо, но потом цокает языком и целиком перестраивает предложение, — о чём ты думаешь?

Прямо в лоб, потрясающе. Думать несколько минут, чтобы сказать настолько глупо. Вэнди хихикает — это она то ли от неожиданности, то ли нелепый вопрос нашла смешным. А потом продолжает молчать, но совсем иначе.

На людях Вэнди ведёт себя не так. Неутомимая, подвижная, та, у кого с жизнью хорошо получилось, почти не молчит, не заткнуть. Сяо, признаться, в первую их встречу смотрела на неё и завидовала. Смотрела так, как с детства неизлечимо больная могла бы смотреть на здоровую, на как бы удавшуюся. На идеальную личность. На ту, кто выглядит так, словно ей никогда не приходилось загонять себя в рамки, ограничивать, пытаться сломать. Сяо была ошарашена и восхищена этим образом — в ней проснулось желание изучить эту женщину, как бы «ради науки», любопытство и симпатия перевешивали неловкость и страх перед новой знакомой. Хотелось понять, как такое оказалось возможно. Хотелось с нею... Подружиться.

Они общались, переписывались, изредка встречались. Вэнди никогда не жаловалась на то, что Сяо долго отвечает на сообщения и нечасто соглашается на встречи. Сяо всегда пыталась предупредить об исчезновении, чтобы не спугнуть и не разочаровать, но Вэнди и сама, впрочем, не всегда могла поговорить, по самым разным причинам, но главное то, что такое общение Сяо вполне могла вынести. Его не было слишком много.

В любом случае, образ Вэнди при первой же встрече был создан моментально. Потом, спустя совсем немного времени, и разрушен, ведь она, оказалось, этому образу не то чтобы соответствует.

Вэнди молчит, но довольно скоро начинает говорить — ну, как говорить. Сначала тянет «м», видимо, тоже решая, как бы начать свою мысль.

— Об обычном, — наконец произносит она. — О том, что будет дальше.

— Дальше?

— После университета, — поясняет она, и Сяо хмыкает, чтобы выразить понимание, — я не знаю, что произойдёт. Я не знаю, что буду делать. Ты — я надеюсь — останешься со мной, но, — Вэнди хихикает и звучит смущённо и мягко, Сяо вздыхает снова, чувствуя волну нежности к ней, — это единственное, в чём я уверена.

Однажды Вэнди сказала, что до сих пор не знает, что делает. Она надеялась, ожидала и планировала умереть до наступления совершеннолетия. Она думала, что потеряла всё, что могла иметь в этой жизни. Но, как бы ни планировала, она не стала. Не из-за чего-то конкретного, а просто потому что так сложилось — остаться жить. Какое-то время с тех пор она жила, не зная, к чему точно стремиться и чего ожидать, имея лишь один неопределённый ориентир. Не зная, что бы такого сделать со своей жизнью. У Сяо тогда от этих слов на мгновение сердце опустело.

— Ты уверена во мне. Это уже что-то.

— Да. Уже что-то. Ты моя опора, — Вэнди издаёт забавный звук, напоминающий мурчание. Сяо чувствует, как она касается её макушки носом и губами, выдыхая. Лицо нагревается ещё немного, и она отвечает простым «мн».

— Но мне всё равно... тревожно, — Вэнди продолжает, подняв голову. Её рука поднимается с шеи к линии волос. Она легонько зажимает пряди между пальцами и тянет в сторону. Волосы Сяо достаточно отросли, и Вэнди, кажется, была готова делать это, не прекращая. Сяо не против. — У меня есть свобода, но нет определённости и направления. Ты понимаешь.

— Мн. Понимаю, — соглашается она, ведь действительно понимает.

— Нет смысла торопиться, наверное, но такое чувство, будто нужно, — Сяо понимает, что ей стало неудобно, и поворачивает голову, ложится щекой. Вэнди тоже двигается — специально приопускает плечо, чтобы Сяо было удобнее. — Это тревожит, даже немного страшно. Хочется... — она поднимает вторую, не занятую руку и неопределённо машет ею в воздухе, будто это поможет ей объяснить. Это помогает.

Когда заканчивается что-то, что по сути было смыслом жизни и главной целью, часто чувствуешь себя полностью опустошённой. Даже если пустота сама по себе и до того следовала за тобой на протяжение многих лет, всё равно тяжело не обратить внимание. Сяо не планировала смерти, но тоже не ожидала дожить даже до восемнадцати. Не ожидала, что после окончания школы пойдёт получать образование дальше, и уже тогда была полна этой болезненной, отвратительной пустоты, ничего не хотела, ничего не ждала. Она считала себя морально умершей и навсегда оставшейся где-то тогда, в прошлом. Но её вернули к жизни и поставили на ноги. Спасли, потрясающе вовремя.

Одна из спасительниц сейчас перебирает волосы на её затылке так, будто это самое успокаивающее занятие на всём свете.

В любом случае, наверное, сколько бы лет или веков эта тошнотворная, тревожащая пустота ни была постоянной частью жизни, к ней не удастся стать полностью равнодушной. Не иметь цели ужасно и тревожно, но... 

Но, в конце концов, сейчас Сяо понимала, что всё не так плохо, всё ещё может случиться, всё, наверное, будет хорошо. Удивительно. Каждый раз, ловя себя на этой мысли, она замирала на мгновение, чтобы ещё раз повторить её. Наконец-то по-настоящему, хотя бы изредка, хотя бы частично чувствовать это. Понимать это. Ах. Стоило того.

— Всё будет хорошо, — отвечает Сяо, кажется, немного невпопад и нелепо, снова ругает себя за это, — я имею в виду, ты... — Вэнди хихикает, но тут же замолкает, когда слышит, что Сяо продолжает говорить, — ты со мной. Я-Я с тобой. Я тоже много думаю об этом, но... мне не так страшно с тобой. У нас всегда получается что-то придумать. Я имею в виду, чёрт, — она замолкает, пытаясь прекратить этот поток случайных мыслей, от неловкости у неё лицо целиком уже не греется, а горит. Она ругается, теперь вслух, но тихо, тянет руки и обнимает Вэнди где-то в районе талии — чтобы если не словами, то хотя бы действиями её поддержать. И, конечно, спрятаться от смущения.

Вэнди пару секунд молчит, а потом снова утыкается ей в голову носом, перекладывая руку на спину. Сяо чувствует, что Вэнди слегка трясётся, и ей самой становится весело. Они беззвучно смеются, обнявшись. Сяо глядит вдаль, на облака, которые уже начинают покрываться мягким розовым цветом, похожим на румянец. Видимо, даже небесам стыдно за неё и её способности коммуникации. Сяо не удивлена.

— Всё хорошо, не переживай слишком, я уже чувствую энергию ненависти к себе, — говорит Вэнди сквозь смех. — Ты ничего такого не сказала.

— Тогда почему ты смеёшься? — Сяо трётся щекой об её плечо.

— Это от умиления, — она поворачивает и опускает голову, чтобы коснуться губами лба, а потом щеки Сяо. — Ты даже говорить готова. Я так рада! Спасибо.

Сяо смотрит вперёд, пытаясь успокоиться, и взгляд скользит снизу вверх, останавливаясь на высоком воротнике шелковистой рубашки, на лежащих на плечах Вэнди тёмных прядях волос с яркими бирюзовыми концами, на веснушках на носу и щеках, на тенях на лице — всё вокруг постепенно темнеет, солнце близится к линии горизонта, небо загорается. Так же загорается и внутри Сяо — тоже мягко, тоже светлым розовым, переходящим в красный, тёплым, а не обжигающими.

Сяо хочет позвать по имени, но почему-то не открывает рта — получается что-то похожее на стон. Вэнди улыбается ей, глядит такими глазами, будто хочет поглотить, но в хорошем смысле. Сяо думает об этом и усмехается против воли, не знает, что сделать со своими эмоциями, а потому прячет лицо на груди Вэнди, где-то чуть ниже ключиц, слева, и обнимает обеими руками. Она впивается пальцами так, что может почувствовать рёбра, но вскоре слегка расслабляет руки, когда чувствует, как Вэнди обнимает её тоже.

— Всё в порядке. Ты переживаешь? — смеётся та прямо у Сяо над ухом.

— Нет, — тут же отвечает она. — Ты переживаешь.

— Вау, — только и говорит Вэнди и больше не смеётся. Она снова гладит волосы Сяо одной рукой, перебирая пряди. Дышит спокойно, но иногда чуть-чуть сбивается, и её грудная клетка, к которой прижимается лицом Сяо, вздрагивает.

Сяо надеется, что когда-нибудь сможет сказать Вэнди что-то, что на самом деле сможет её успокоить и помочь почувствовать себя лучше. Но она никогда не была сильно хороша в выражении мыслей и чувств словами... Одна надежда — что это умение передаётся из одной головы в другую со временем. Вэнди может говорить удивительные, вдохновляющие вещи, и Сяо хочет научиться так же.

— Ай, ай, ай... — внезапно говорит Вэнди спустя какое-то время, когда небо уже совсем алое и немного сияет золотом. — Моя старая спина...

Сяо приходится её отпустить и смотреть на то, как она — дева старше её на полтора года, важно заметить, — потягивается со смехом и хрустит позвоночником. Она успела привыкнуть.

Проклятые защитные механизмы реакции на эмоциональную уязвимость. От старых привычек тяжело избавляться — даже с Сяо, даже спустя время, она всё ещё пыталась автоматически свести ситуации к шутке и начать своё представление. Сначала Сяо смотрит в сторону, за плечо Вэнди, на удивительно тёмный куст, но потом пересиливает себя и заставляет заглянуть в глаза. Вэнди улыбается, очень мягкой спокойной улыбкой, веки у неё немного покрасневшие, щёки и скулы тоже. Понимает, что Сяо понимает. Вздыхает и снова целует в лоб, прямо в область третьего глаза.

★

Вэнди не стесняется просить — ну, если не приходится просить что-то лично для себя, по-настоящему для себя. К счастью, шарад никогда не устраивает — почти, но это другой разговор. И всё равно, для той, кто учит Сяо коммуницировать, Вэнди сама была удивительно неумелой и робкой в некоторые моменты.

Поэтому Сяо учила её в ответ всему тому, что узнавала (часто от неё же). Просить о помощи, например, в таких моментах, когда стоит уделить побольше внимания, побыть рядом, взять за руку. Или заботиться о себе немножко больше в вопросах того же физического комфорта — только тогда, когда Вэнди выпросила у неё обещание озвучивать, когда ей некомфортно или плохо или больно, Сяо стала замечать, как сама же Вэнди терпит неудобства и иногда даже надеется отмазаться словами «это другое», хотя ни черта ведь не другое.

Хотя бы именно об эмоциях Вэнди была готова открыто и честно поговорить с самого начала общения. Ну, о большой их части. Ну, по большей степени открыто и честно. Ну, естественно смеясь надо всем так, будто всё сказанное было невсерьёз. Недоговаривать и скрывать то, что по-настоящему чувствует, Вэнди перестала скоро после их знакомства, из-за чего то первое, неверное представление было разрушено. Сяо не понимала, почему совсем новая её знакомая так открывается ей, если даже некоторым старым не говорит о таком. Но объяснение оказалось потрясающе простым.

Сяо не разобрала Вэнди при первой встрече и была в восхищении от своих собственных выводов и специально созданного самой Вэнди образа. Вэнди же, умница, увидела её и просмотрела чуть ли не насквозь, поняла, что они похожи и близки, что у них много общего. Вскоре Сяо и сама это заметила. Они правда были похожи.

Похожи и похожи, впрочем. Проблемы с коммуникаций делили, но имели по несколько разным причинам. У Сяо социализация проходила ужасно, Сяо было тяжело осознавать себя как такую же человеческую особь, как и все остальные, имеющую ровно такие же права, как они. Она привыкла жить по указаниям, по командам, выполнять чужую волю. Привыкла получать наказание за любое неповиновение. Привыкла быть скорее... вещью, имуществом. Вэнди помогла, по-настоящему, как не помогла никто за все эти годы после освобождения. Даже стыдно было из-за того, сколько Вэнди в это сил вложила. «Как будто у неё не было чего-то более важного. Из всего, что существует на свете, тратить силы на меня», — часто вертится в мыслях, настойчиво, навязчиво, болезненно. «Ничего я не трачу», — звучит сразу после этого, мягким голосом Вэнди, потому что она это на самом деле говорила и не один раз. «Я на тебя ничего не трачу. Возможно, отдаю, но... разве это не то, для чего людям нужны отношения? Да и я бы тебе всё отдала». Сяо бы тоже всё ей отдала.

У Вэнди несколько иначе. Она слишком много делает для других, при этом забывая сделать что-то для себя. У неё синдром спасательницы и тяжёлое чувство вины — из-за событий прошлого, из-за истории её взросления (вот за право узнать о них пришлось воевать с ней, убеждённой в том, что она так «перевешивает груз» на Сяо, хотелось смеяться и плакать). Вэнди пытается быть всегда, везде и для всех, чтобы помочь, так, будто она единственная могла это сделать. Сяо иногда приходила в ужас, наблюдая за тем, как перестраивается выражение лица Вэнди, когда они вдвоём покидают чью-нибудь из их квартир, как она иногда будто бы пультом включала широкую улыбку, видя на улицах знакомые лица. У неё было удивительное количество знакомых — и с большинством из них Вэнди общалась так, что у Сяо сердце сжималось и тошнота подступала. Хотелось обнять. Хотелось прижать к груди. Хотелось взять ладонями за лицо и целовать в щёки.

В общем, им обеим жилось нелегко. Они с Сяо, по сути, были две травмированные женщины, изголодавшиеся по заботе, нуждающиеся в любви и крепких связях.

Но когда просить нужно было для кого-то или чего-то ещё, Вэнди проявляла удивительные способности убеждать и уламывать. Она могла упросить Сяо говорить словами — в ситуациях, в которых та никогда не могла представить себя говорящей хоть что-то. А ещё могла затащить Сяо на очередное алкогольное празднество (впрочем, пить не заставляла, но совсем трезвой она бы не вынесла смущения от пьяной, виснущей на её плечах Вэнди). Или вывести прогуляться, даже когда у Сяо случались тяжёлые упадки сил. Или петь под гитару на улице. Эта дева была очаровательна, невероятна и, наверное, способна договориться с мертвецами, травой и небом. В общем, дело было не только в чувстве бесконечной нежности, которое влюблённая Сяо испытывала каждый раз, когда Вэнди смотрела ей в глаза или касалась её руки.

Хотя, может, и только. Нет смысла отрицать неоспоримую и неисправимую истину — Сяо абсолютно слаба перед Вэнди. И та умеет искусно использовать и дар убеждения, своё природное очарование, и эту величайшую силу над Сяо. К счастью, почти всегда во благо.

Так, Сяо и поцеловала Вэнди впервые из-за того, что та смотрела теми самыми глазами, огромными, восхищёнными, как будто жалобными после первой их ночной прогулки — как у неё вообще получилось выманить Сяо гулять так поздно? Вэнди не была пьяна — по крайней мере, вечером не пила точно, — и осталась наедине с Сяо, потому вела себя спокойно, говорила очень мягким, ласковым тоном. Сяо чувствовала, как начинает дрожать, и точно не от ночного холода, ведь то было лето, столь же тёплое, как и нынешнее.

Когда начало светать, они дошли до парка, открытого для посещения круглые сутки. У Сяо был с собой рюкзак, а в рюкзаке какая-то ерунда перекусить, и они собирались сесть на какую-нибудь скамейку, чтобы поесть, но около одной из них Вэнди остановилась и посмотрела прямо в глаза своими, широко распахнутыми, зелёными. В них едва заметным свечением отдавался свет восходящего солнца. 

Она положила ладонь на щёку Сяо, очень аккуратно и медленно, будто бы боялась. Сяо ощутила, как быстро краснеет, но смущение странно притупилось — то ли от бессонной ночи, то ли от других эмоций, то ли от прямого взгляда в глаза и тёплой руки на лице. Тогда она немного склонила голову вбок, удобнее укладывая лицо в ладонь, как довольная кошка в поисках ласки. Вэнди вздохнула и наполовину глаза прикрыла, и Сяо разглядела румянец и на её лице.

— Сяо, — произнесла она полушёпотом. А затем немного склонила голову, вперёд и чуть вниз. Сяо поняла и, чтобы не упустить момента, тут же выпрямилась, вытянулась, чтобы достать до губ Вэнди своими. Они легко коснулись подруга подруги, потом ещё раз и ещё раз, а потом Сяо повернула голову, чтобы положить лицо на плечо Вэнди.

— Всё хорошо? — услышала она прямо над ухом. Ладонь с мозолями от струн на пальцах всё ещё лежала на её щеке и виске. Сяо не знала, куда свои руки, сцепленные в замок, деть, но вскоре решилась и нашла вторую руку Вэнди, сжимая в своей. Она так ждала этого, что сейчас была где-то на тоненькой грани между страхом и восторгом.

— Мн, — ответила Сяо очень тихо. Как можно более ласково.

★

«У меня есть свобода, но нет определённости и направления. Ты понимаешь».

Сяо понимает. Даже когда она наконец получила, выгрызла эту свободу, одной только её не хватило. Необходимо было это самое направление, которого пришлось искать и искать и искать отвратительно долгие три года, мысленно оставаясь мёртвым телом в прошлом. Направлением, как бы смешно то ни было, оказалась неугомонная печальная алкоголичка с крашенными в яркий бирюзовый косичками по обе стороны лица. Жизнь — поистине потрясающая вещь.

Она старалась заниматься чем-то на протяжение этих лет, увлечься чем-нибудь: отправилась в университет учиться, стала заниматься музыкальной теорией, даже немного писать музыку, попыталась полюбить кулинарию, вообще-то, много всякого, вспоминать слишком долго. Часть из этого оказалась заброшена. Часть забросить не получилось — к примеру, университет и кулинарию, которая, какой бы сложной ни была, действительно пригождалась. Да, хотя бы для того, чтобы удивить Вэнди чем-то вкусным, когда та впервые пришла к Сяо домой. Но об этом немного позже.

Вэнди тоже занималась чем-то всё это время. Бесцельно. Скорее не так — у неё была такая глобальная, но размытая цель, что её казалось крайне тяжело достигнуть, даже хотя бы направление точное к ней найти. Эту цель тяжело сделать смыслом жизни. Таким образом они снова были удивительно близки. Сяо, честно говоря, предпочла бы иметь больше пересечений чём-нибудь позитивном, чем в травмах и страданиях, но искреннее понимание и сочувствие сами по себе уже были приятными и грели. Вэнди казалась тёплой-тёплой к ней, такой тёплой, что сердце ныло. Сяо изо всех сил пыталась быть такой же.

Вэнди очень заботилась. Кажется, одним из её любимых проявлений заботы была еда, и, вот это совпадение, как и у Сяо. У Вэнди получалось готовить лучше, но... всё ещё, умений и знаний Сяо хватало, чтобы проявить свои чувства, и чтобы помогать готовить, когда она была в силах. Когда не была, Вэнди бралась за дело сама. Очень часто она готовила очень домашнее овощное рагу, которое сама смешно называла рататуем и которое у Сяо совсем не получилось приготовить так же хорошо и с десятой попытки. Она всё равно очень скоро смирилась и решила просто оставить его на девушку.

Ей, по сути, просто нравилось, когда о ней заботятся, как бы эта забота ни проявлялась. Когда Вэнди готовила для неё, поправляла с утра на ней, полуспящей, одеяло, смотрела на неё с улыбкой, гладя по голове, когда просто говорила добрые, ласковые слова, это всё было то самое, чего хотелось Сяо, чего ей нужно было. Казалось, что цель появится и направление найдётся, ориентиры станут чётче, и ради одной только улыбки Вэнди хотелось жить и искать. Вдруг она способна помочь и Вэнди найти это самое направление.

★

— Скоро стемнеет, — озвучивает Вэнди. Она лежит за скамейкой, на которой они сидели поначалу, в траве, не боясь за белые гольфы и светлые шорты. Сяо очень хочет лечь к ней, но пока только смотрит. У Вэнди совсем немного покрасневшие глаза, щёки в лёгком румянце, волосы немного растрёпанные, и всё в оранжево-розовом свете уходящего солнца — завтра снова должно быть тепло. Лето совсем недавно началось, а веснушки Вэнди уже успели потемнеть и проявиться — на носу и даже возле губ. И сейчас, лежа вот так, согнув одну ногу, закинув руки за голову, она выглядит как воплощение лета. Светлая, безмятежная, тёплая. 

Сяо кивает и издаёт неопределённый тихий звук, не отрывая взгляда, а внутри такое чувство, при котором хочется спрятать лицо руками и заскулить от эмоций.

— Ещё не хочешь домой? — продолжает Вэнди.

— Нет, — говорит наконец вслух Сяо, голосом слишком решительным для данной ситуации. Вэнди смеётся и переводит взгляд с золотистых облаков на неё.

— Настолько не хочешь! Я тоже пока не хочу. Тогда иди сюда, — и манит к себе пальцем, а потом, когда Сяо медлит, хлопает по траве рядом с собой. Сяо скрывает улыбку, пытается в шутку сделать недовольный вид и гавкает, добиваясь нового смеха от Вэнди, и продолжает смотреть. Та касается щеки и улыбается очень широко, говорит почти несчастно:

— О боги, если ты продолжишь смотреть на меня так, я поднимусь к тебе. Пожалуйста, давай сюда. Здесь удобнее.

И Сяо опускается в траву рядом с нею. Вэнди тут же обнимает её за шею обеими руками, пока она ещё стоит на коленях, и целует так, будто бы целью всей её жизни было целовать Сяо. Хочется одновременно смеяться и плакать, особенно когда Вэнди случайно опрокидывает её на бок, не удержав равновесия, и потому она сначала коротко усмехается, потом тихо всхлипывает, а потом целует в ответ.

— Споёшь мне? — наконец просит она, когда Вэнди отрывается от её лица.

— Конечно, — кивает та, глядя теми же огромными глазами. — Давай вместе?

Они лежат в траве ещё час, до самой темноты, уже под фонарями, и поют всё, что только могут вспомнить. А когда они собираются домой, Сяо отчётливо чувствует, что сделала какой-то ещё очень важный шаг — в сторону будущего.

Которое на самом деле не такое страшное, как казалось пару лет назад.