Вешние ливни.
Растоптан, лежит на дороге
ириса цветок…
Исии Рогэцу
Первым воспоминанием Гэндзи в новой жизни была прекрасная молодая женщина в белом халате и собранными в хвост волосами цвета пшеницы. Ее образ словно постепенно проявлялся из тумана, голос поначалу будто бы доносился издалека, но через какое-то время он смог разобрать слова, вот только по большей части это были незнакомые ему термины.
А потом она заметила, что он открыл глаза и сфокусировал на ней взгляд.
— Ну здравствуй, Гэндзи Шимада! — с немного печальной улыбкой произнесла она. — Ты пришел в себя немного раньше, чем я рассчитывала, но это неплохой знак. Ты хорошо себя чувствуешь?
Откровенно говоря, Гэндзи чувствовал себя так паршиво, как не чувствовал еще никогда в жизни, но несмотря на это, все равно почему-то кивнул.
— Это не может не радовать. Джесси за тебя очень беспокоится.
Гэндзи моргнул, а кардиограф несколько раз пикнул чаще, чем до этого. Заметив это, женщина усмехнулась:
— Он просил сообщить, когда ты проснешься, но мне еще многое нужно доделать. Поэтому я пока снова введу тебе наркоз, ладно?
Пока говорила, она наполнила из ампулы шприц и сделала инъекцию куда-то в плечо — Гэндзи не видел, не мог повернуть голову. Попытался заговорить, спросить про Джесси или хотя бы узнать ее имя — но не смог издать ни звука.
А потом снова провалился в сон.
Следующее пробуждение было более быстрым. Мерно пикал кардиограф, подчеркивая тишину. Яркий солнечный свет заливался в палату, и в его лучах танцевали крошечные пылинки. Он же касался волос Джесси, придавая легкий медный оттенок его отросшим каштановым патлам. Он заснул, сидя справа от Гэндзи, оперевшись щекой на сложенные на краю койки руки, и в уголке приоткрытого рта собралась капелька слюны. Гэндзи попытался улыбнуться, но почему-то не был уверен, что ему это удалось. Поднял правую руку, желая коснуться Джесси, провести ладонью по его волосам, по спине, осторожно возвращая того в явь из мира снов, как не раз делал в своих мыслях, когда мечтал о том, что однажды они проснутся вместе…
Но вместо этого его ладонь замерла, так и не дотронувшись до ковбоя.
Гэндзи поднес руку к лицу, чтобы рассмотреть — движения были немного неровными, тело слушалось с трудом. Со второй попытки сумел сжать пальцы в кулак, осмотрел тыльную сторону — полностью роботизированная ладонь. Ничего не чувствует. Как и ноги, скрытые одеялом, как и спина, и грудь. Только левое плечо еще слегка ощущало прохладу да левая ладонь чувствовала текстуру ткани одеяла.
Гэндзи опустил правую руку и попытался дотянуться левой до головы Джесси. Лишь едва коснулся макушки кончиками пальцев — и тут же убрал. Это все, на что пока хватило его сил.
Но Джесси все равно проснулся. Приоткрыл глаза, проморгался, причмокнул губами и улыбнулся:
— Долго же ты дрых, морковка. Выглядишь паршиво.
Еще несколько секунд Джесси сонно смотрел на Гэндзи, все так же лежа на руках щекой, и та распласталась, отчего лицо ковбоя выглядело презабавно.
— Энджи сказала, что ее ты уже видел. Обещала же позвать меня, как только ты проснешься, но не позвала. Пришлось самому караулить, — с этими словами ковбой усмехнулся и, выпрямившись, с наслаждением потянулся.
Шимада снова безрезультатно попытался улыбнуться. Что-то здесь было не так… Он снова поднял левую руку — та заметно дрожала на весу — и коснулся своего лица.
Рот и нос были полностью закрыты маской из какого-то полимера.
— Хотел бы я спросить, что с тобой случилось, да Энджи сказала, что твой речевой аппарат еще не настроен, — вздохнул Джесси, и улыбка бесследно исчезла с его лица. — Она буквально по кусочкам тебя собирала, ее на Нобелевку по медицине можно номинировать за то, что она сделала. Хорошо, что я забил тревогу, когда ты внезапно перестал отвечать на звонки…
На мгновение ковбой замолчал. А потом взял Гэндзи за живую руку, отвел взгляд и как-то неловко, словно стесняясь собственных слов, зашептал:
— Хорошо, что мы были рядом, хорошо, что я знал, где тебя искать. Я видел немало ранений, но твои были чем-то… невообразимым. Энджи не давала никаких гарантий, она просто приняла вызов из чистого азарта. Я наблюдал за ее работой сперва через окно реанимационной, а потом, когда она уже собрала тебя, приходил в палату тебя проведывать… Рейес даже расщедрился на выходной, видел, что у меня руки дрожат. Какой же стрелок с дрожащими руками, а? — он невесело усмехнулся.
А потом заглянул в глаза Гэндзи, и впервые за все время их знакомства тот увидел во взгляде Джесси настоящую, нескрываемую тревогу.
— Я так рад, что ты пришел в себя, — ковбой тут же улыбнулся, прищурив глаза, скрывая этим тревогу, которую, казалось, лишь Гэндзи было позволено увидеть, да и то на мгновение. — Больше не пугай меня так, ладно?
И Гэндзи улыбнулся — на сей раз одними глазами, даже не пытаясь поднять кончики отсутствующих губ. Он был безмерно благодарен Маккри за эту просьбу, которую хотелось выполнить во что бы то ни стало, чтобы больше не быть причиной этой тревоги в его глазах. Шимада не думал сейчас больше ни о чем — ни о кибернетическом теле, в котором он оказался заперт чуть меньше, чем полностью, ни о Хандзо — особенно не хотелось думать о Хандзо — ни о том, что он предал отца. Лишь прокручивал в голове слова Джесси и был счастлив оттого, что он так о нем заботится.
На мгновение перевел взгляд на свою живую ладонь, бледную и обессиленную, которую крепко держала рука Джесси, большая и смуглая по сравнению с бледной кожей Гэндзи. Эта поддержка, это тепло, что из ладони разливалось по всему телу... это давало силы жить.
Снова посмотрев в глаза Маккри, Шимада медленно, выразительно кивнул.
«Я постараюсь».
И, подняв правую руку, неловко коснулся тыльной стороной щеки ковбоя — на более точные движения ею он пока не был способен.
И ничего не почувствовал.