Сломанная секундная стрелка всегда показывает восемнадцать сорок пять — время начала вечерних сеансов с доктором Чоном. Доён всегда приходит вовремя, не заботясь о неисправности собственных часов. Его внутреннее запрограммированное восприятие времени точно ведёт к назначенной цели, подготавливая к очередному откровению перед Джехёном. Это не сбиваемый проект лечения, искусно маскирующий душевные тяготения рецидивных отчаяний. Привычные и незыблемые официалии проигрышей и побед. Восемнадцать сорок пять, стук в двери. Дежурное предложение выпить чашечку кофе и «вы как всегда вовремя, мой любимый пунктуальный клиент».
Но в этот вечер что-то идёт не так. Доён слишком долго снимает пальто, разглаживая швы по краям грубой ткани. Он прислушивается к шуму кипящего чайника и тяжёлых шагов доктора Чона из одного угла кабинета в другой. Часы под оленьими рогами на стене отбивают звон девятнадцать раз.
— Вас что-то беспокоит, господин Ким?
Доён чувствует руку на своём плече и оглядывается, встречаясь взглядом с Джехёном. Мимолётная дрожь сквозит по телу, отбивая разрядами тока.
— Всё в порядке, доктор Чон. Я буду без сахара.
Пар от горячего кофе растворяется, достигая ладоней над чашкой. Джехён наблюдает за сегодняшним поведением пациента, делая пометки в блокноте.
— Как ваши псы, господин Ким?
— Вы про моих коллег по работе? — Доён отвлекается, поднимая глаза на доктора.
— Про ваших охотничьих самцов, которых вы держите дома в столь суровую зимнюю пору. Но о работе мы также поговорим.
Джехён мимолётно улыбается, переворачивая исписанную блокнотную страницу.
— Откуда вы узнали…
— Вы запамятовали рассказать, я понимаю. Но запах животных довольно стойкий и шерсть от них прилипчивая к ткани вашего пальто. И ваши руки. — Джехён тянется к ладоням Доёна, накрывая своими. — Вы инстинктивно ищете тепла, складывая руки в привычных жестах, когда гладите псов. Жесты говорят больше слов, господин Ким.
Доён удивлённо смотрит на чужие руки поверх своих. Ладони Джехёна греют кожу не хуже кофейного пара, а длинные пальцы аккуратно гладят продрогшие кисти рук.
— Вы поразительно проницательны, доктор. Я восхищён.
— Это называется предпосылкой к переходу на новый уровень понимания между доктором и пациентом. — Джехён осторожно убирает ладони Доёна от чашки, крепче сжимая. — Видите? Вам больше не нужно искусственное тепло. Не только кофе может согреть ваши внутренности.
Доён замирает, чувствуя, как сбивается сердечный ритм от чужих прикосновений. Слова доктора витают в воздухе, не давая единогласную трактовку.
— А что же является самим переходом на новый уровень понимания?
— Доверие.
Джехён отпускает руки Доёна, складывая ладони на груди. Сегодняшний сеанс определённо сменит тактику курса лечения.
— Если это поможет моему душевному спокойствию, то хотелось бы приблизиться к этому.
— Это поможет вам согреться, господин Ким. Для начала — допейте свой кофе и постарайтесь освободить мысли от негативных восприятий прошедшего дня. Надеюсь, вы согласны безропотно следовать моему курсу?
Доён лишь молча кивает, глядя на закрываемый доктором блокнот. Дрожь внутри постепенно исчезает, непроизвольно готовясь вспыхнуть с новой силой.
— Это лучший способ проявления доверия. Но если что-то пойдёт не так — сообщите и я прекращу. Договорились?
И снова молчаливый кивок в ответ на сотни не озвученных вопросов. Доён соглашается на всё, не подозревая о последствиях.
***
— Вам следует раздеться.
Джехён прикрывает дверь за вошедшим в ванную комнату Доёном и аромат карамельной пены сгущается над парующей водой.
«Внешнее очищение от негатива поможет расслабиться внутренне». Слова доктора витают в голове Доёна, а ноги становятся ватными. Он не может и шагу ступить, не говоря уж о предстоящих действиях.
— Смелее, пациент Ким. Это важная часть сеанса. Я отвернусь, если вы ещё не готовы довериться мне.
Доён мысленно отпускает собственную робость и непослушными пальцами расстёгивает пуговицы на клетчатой рубашке. Последняя не поддаётся и с силой обрывается, звеня по кафельному полу.
— Помочь? — Джехён, не оборачиваясь, поднимает отскочившую пуговицу.
— Н-нет. Я справлюсь с-сам.
Доёну стыдно за дрожь в голосе. Прошло немало сеансов с доктором, но невозмутимость, с которой Доён раскрывает очередное рабочее дело, испаряется сейчас так же, как мыльные пузыри в паре от горячей воды. И он рискует раствориться вместе с ними, погружаясь в небольшую ванну.
— Что дальше, доктор Чон?
Джехён медленно оборачивается, крутя между пальцами пуговицу, и ближе подходит к ванне. Он становится на колени, рёбрами упираясь в край, и внимательно смотрит на Доёна.
— А дальше — абсолютное очищение.
Чистота трактуется погружением под воду и стыдливо прикрытые руками Доёна участки кожи окутываются ароматными мыльными пузырями. Джехён закатывает рукава на белоснежной рубашке, прежде чем погрузить ладони в воду, пальцами нащупывая плечи Кима. Он с силой давит, заставляя глубже погрузиться, окунуться с головой. Но Доён протестует — он наглотался карамельной пены и руками цепляется за край ванны, не заботясь об открытости взору доктора тела. Он не может согреться в кипятке, в чём же тут спасение?
— Тише-тише. Всё в порядке, Доён.
Эксперимент на грани провала. Джехён поднимается с колен, обходя ванну в поисках полотенца. Он ступает по расплескавшейся по кафелю воде, его рубашка также насквозь мокрая. Но Доён останавливает его, слабо задерживая рукой.
— Вы ведь не для этого устроили сеанс, верно? Доверие… не достигнуто на нужном уровне?
Рука слабеет, отпуская чужое запястье. Джехён прикрывает глаза, вслушиваясь в чужие внутренние сомнения.
— Горячая вода способствует откровенности мыслей. Вы абсолютно правы. Доверие должно быть обоюдным, но…
— Но что? — Доён наблюдает за капающей из крана водой, грозящейся затопить всю ванну.
— Но доверие приносит боль тому, кто принимает его. Если вы согласны довериться, то я — как ваш лечащий доктор — сделаю то, что считаю необходимым для успеха сеанса лечения.
Капли воды стекают по рубашке Джехёна, делая ткань прозрачной и прилипчивой к телу. Доён интуитивно начинает понимать, к чему всё идёт. И, кажется, совершенно не против принять.
— Я в вашей полной власти, доктор.
Красный свет меняется на зелёный. Джехён мимолётно улыбается, расстёгивая влажную рубашку. Он отходит чуть дальше, позволяя Доёну насладиться зрелищем в виде рельефного тела доктора. Руки снимают кожаный ремень и Доён прикрывает глаза, внутренне напрягаясь. Но тело его отзывается обратным эффектом, когда сильные руки Джехёна вновь сжимают его плечи. Теперь уже — на непозволительном расстоянии близости.
Вода переполняет края ванны, стекая за её пределы, но тепло окутывает тело Доёна с новой силой. Жар, исходящий от Джехёна, обжигает кожу, и Доён разводит колени в стороны, позволяя Чону проникнуть в тесноту между чужих бёдер.
— Приятность наступит после расслабления. Для начала — я посмею перейти на «ты». Доён, — Джехён скользит руками по чужим плечам и трётся возбуждённой плотью между бёдрами. — Доверься мне, как будто в этом мире нет больше никого, кроме нас двоих. Доверься и я смогу облегчить твою боль.
Доёну непривычно от новых чувств, вспыхнувших внутри. Это дрожь, вызванная возбуждением в ответ на ласки, от которых становится тепло.
— Я доверяю тебе, доктор.
Расслабление подсказывает ответы на действия. Доён гладит лицо Джехёна, чуть сжимая его подбородок, и сдвигает колени, закрепив власть захвата. Джехён целует — впервые и так, будто бы это в последний раз. Ведь втайне он действительно боится, что Доён сбежит от него после сеанса. Сбежит и не станет тем, в ком так отчаянно нуждается Джехён.
Доверие наступает в момент той самой откровенной близости, которую Доён боялся разделить с неправильным человеком в своей жизни. Но доверие к доктору — тому, кто лечит его душевные травмы — ломает его внутренности, складывает пополам горечь безответных ожиданий и греет неподдельным теплом. В объятиях Джехёна жарко, он давит на правильные точки соприкосновений, заставляя полностью открыться и принять.
Пар нагревается от трения двух тел и растворяет в себе карамельную сладость. Поцелуи сменяются лёгкими покусываниями от шеи до ключиц, и Доён не отказывает себе в удовольствии лёгкой мести, крепко сжимая спину Джехёна. Первая волна боли накрывает, когда чужие пальцы осторожно проникают внутрь, а зубы настойчиво впиваются в кожу. Джехён рискует сорваться, тщательно разрабатывая Доёна, и никакой книжной романтики в этом нет. Всё совсем не так: лечение не по рецепту, секс, как способ понимания друг друга и доверия, уступает место животной похоти — той самой, с которой справляются с природными инстинктами охотничьи псы Доёна. Возбуждение притирается, давит на контроль и срывает рычаги.
Вода смывает физическую боль, открывая безграничность наслаждения. Доён дрожит в чужих объятиях, чувствуя, как взрываются точки соблазнов, ранят друг друга горящими от поцелуев губами. Джехён ведёт ритм до последнего, полностью заполняя своим теплом холодную пустоту. Сеанс любви определённо удался.
***
— Вы со всеми клиентами так работаете, доктор Чон?
Доён наблюдает за тем, как Джехён застёгивает на нём пальто, нарочито медленно продевая пуговицы в петли. Дойдя до верхней, он смотрит Доёну в глаза, и губы его расползаются в улыбке.
— Не все мои клиенты выныривают до стадии наступления доверия. Вы — счастливчик, Доён. Все владельцы охотничьих псов рано или поздно сами становятся псами. Вам же удалось преобразиться в оленя. — Джехён поворачивает голову в сторону стены, на которой красуются оленьи рога. — Природные жертвы во благо душевного спокойствия иногда бывают самыми непредсказуемыми. Жду вас на следующем сеансе, Ким Доён.
Уровень доверия возгорается на пике шёпотом и жарким поцелуем. Так опрометчиво откровение, сквозящее через холод речи. И ради правды языка тела Доён определённо точно посетит следующий сеанс.