Вдох. Выдох. Шаг.

Очередной день начинается словно по заранее обговоренному расписанию: все тот же надоедливый будильник, все те же бутерброды, наспех сделанные мамой, все та же надоедливая передача по телевизору. Картина не меняется и на улице: однотипные серые многоэтажки, навевающие тревожные мысли, обшарпанные лавочки, на которых, словно приклеенные, сидят строгие и принципиальные старушки, старая детская площадка, на которой в любую погоду играют дети. Все это кажется таким привычным и в то же время надоевшим, что хочется бежать, кричать от одного силуэта этого проклятого двора.

Все тот же автобус, все те же хмурые лица, спешащие на работу, школа с уроками, одноклассники, брезгливо смотрящие в твою сторону. Хочется сорвать эти запачканные плакаты с правилами правописания, сломать ручку или парту, сделать что-то из ряда вон выходящее – сделать хотя бы что-то, что подтверждало бы течение времени, которое сейчас кажется липким вареньем, неприятно обволакивающим твое тело. Однако день проходит в заведенном порядке, в голове возникают одни и те же мысли, и это до чертиков пугает, заставляет задуматься о симуляции мира.

Единственное, что изменяет этот, казалось, отточенный порядок – телефонный звонок.

Я поднимаю трубку и слышу на том проводе тревожный голос подруги. На душе сразу же становится неприятно, в голову лезут различные дурные мысли, а нервы натягиваются, словно старые струны на такой же старой папиной гитаре. "Мне плохо", — слышится на том проводе, и что-то в душе трескается, разбивается на мелкие осколки.

"Чем я могу помочь?" — слова вылетают прежде, чем разум сумел их сформировать. Тело начинает мелко потряхивать, экран телефона неприятно стукается о металлические сережки на ушах. Прохожие косо смотрят в мою сторону, презрительно усмехаясь.

"Приди ко мне как можно быстрее".

Я тут же срываюсь с места и бегу к знакомому подъезду по уже изученной дороге. Пытаюсь открыть входную дверь вечно выпадающими из рук ключами. Быстро кидаю портфель на полку возле входа и выбегаю на улицу – все это подождет, все это сейчас неважно.

Идентичный двор с обшарпанными дверями и лавками, однотипные подъезды и все те же выбитые лампочки. Ноги сами несут меня на нужный этаж, а сердце готово выпрыгнуть из грудной клетки. Лишь бы успеть, лишь бы все было хорошо.

Входная дверь открыта. Квартира пуста. Паника накрывает меня с головой. Неужели это конец? Отбросив всякие сомнения, я пробегаю по всем этажам и поднимаюсь на крышу: почему-то она открыта. Тут же я чувствую холодный ветер, что закладывает уши, и сильнее закутываюсь в потрепанную куртку.

Она стоит там, почти на самом краю крыши. В легких словно кончается воздух: успела, смогла. В ее глазах читается что-то неземное, то, что обретается лишь с достижением смысла жизни. На лице – глубокая задумчивость и в то же время некое подобие облегчения.

— Ты пришла.

Она бросает, на бетон сигарету, которую, видимо, докурила несколько минут назад, и смотрит на меня небесно-голубыми глазами, контрастирующими с серой действительностью. В них я вижу появляющиеся слезы, словно она жалеет о чем-то. Я подхожу ближе и без слов протягиваю ей руку: уверена, она и так понимает меня.

Она улыбается мне совершенно детской улыбкой и падает в пустоту. Я по инерции бегу за ее телом, судорожно хватая воздух, и падаю на край, взглядом следя за стремительно приближающимся к земле телом. Через секунду я слышу характерный звук и закрываю глаза. Еще через секунду раздается крик женщины.

Я отряхиваю от пыли куртку и спускаюсь в подъезд. Сердце отказывается верить, но разум настойчиво твердит: она умерла. И я только что проживаю ее последний день.

***

Шаг. Выдох. Вдох.

Грязные обои, дребезжащий холодильник и все тот же ведущий выпуска новостей. Все те же поношенные сапоги и забытый учебник литературы. Все тот же противный скрип колес, летающая повсюду грязь, отвратительно пахнущий воздух. Идентичные бегающие младшеклассники, загустевший компот и вечно кричащая учительница географии.

Ничто не меняется. Все время хочется ущипнуть себя, чтобы доказать, что я все еще живая. Однако боль так и не приходит, и мне выгоднее думать, что я сплю. Что все это – лишь кошмарный сон, который я переживаю из раза в раз. Что скоро все закончится, что я проснусь в привычной квартире, а ход вещей потечет в другом русле. Но надежды, вопреки всем моим убеждениям, тают с каждым днем. Это давит на разум, заведенный порядок раздражает, выводит из себя.

Глубоко вошедший в жизнь порядок дел не изменяет и раздавшийся телефонный звонок.

"Мне плохо", — слышу я на том проводе и закатываю глаза. Почему-то душа спокойна, а сердце бьется в привычном ритме. Тело слишком привыкло к рутине. "Чем я могу помочь?" — скорее на автомате спрашиваю я, строя недовольное лицо прохожим. Нечего им так серьезно на меня смотреть.

"Приди ко мне как можно быстрее".

Я спокойно захожу во двор, попутно приветствуя всех жильцов дома, не спеша поднимаюсь по лестнице, открываю дверь. Прохожу в темную квартиру – мама ещё не возвращалась – и аккуратно ставлю рюкзак на пол. Тщательно и по несколько раз проверяю закрытую дверь и только тогда спускаюсь в подъезд.

Как бы я ни старалась идти медленнее, я пришла в точно такое же время. Я прохожу в подъезд, перед этим пропустив какую-то женщину впереди себя, и поднимаюсь на нужный этаж. У меня в запасе есть еще несколько минут.

Входная дверь открыта. Я вздыхаю и закрываю ее. Медленно обхожу каждый этаж, зная, что ее здесь не будет, и тяжелым взглядом смотрю на люк, ведущий на крышу.

Тот же холодный ветер, та же потрепанная куртка, та же сигарета в ее зубах. Сейчас она кажется более безразличной и отстраненной. Она смотрит на пустоту под собой и словно размышляет о чем-то. Я не спешу к ней: время еще есть.

— Я думала, ты уже не придешь.

Она бросает недокуренную сигарету под ноги, я медленно протягиваю ей руку. Она, как и в прошлый раз, улыбается мне и летит в пустоту. Звук падения, крик женщины, сирена скорой помощи. Я даже не пытаюсь помешать этому.

Я убираю протянутую руку и ухожу с крыши, вытирая выступившие от ветра слезы. В конце концов, это лишь очередной день.

***

Шаг.

Одни и те же формы и цвета, повторяющиеся действия, одинаковое движение машин и общественного транспорта. Я уже знаю, во сколько уходит мама, когда сосед по лестничной клетке проезжает на машине на фабрику, какими игрушками играют дети в песочнице. Я пытаюсь найти что-то новое среди обыденного, но у меня это не получается. Весь мир воспринимается словно во сне.

Вдох.

Я попала во временную петлю, иначе это явление не назовешь. Я каждый день проживаю последний день подруги. Каждый раз я смотрю в ее лазурные глаза, слежу за тем, как неизбежно падает ее тело, и каждый раз что-то во мне ломается. Я сама ломаюсь, видя ее смерть на протяжении нескольких недель. Что бы я ни делаю, она все равно умирает. Я сижу на уроках – ее тело также летит вниз; я уезжаю в другой город – она, словно по расписанию, поднимается на крышу. Этому нет конца.

Выдох.

А может, конец есть? Может, есть способ это остановить? Я попала во временную петлю. Что, если я смогу распутать ее, остановить этот заведенный порядок, который никто, кроме меня, не замечает?

Я стою на ее месте и также смотрю в пустоту. В какой-то степени я понимаю ее чувства перед смертью: все кажется воистину воодушевляющим. Жаль, что мир загнивает, а повторяющиеся дни действуют на людей не хуже любых орудий пыток.

Я вскидываю голову и отрываю ноги от бетона. Тело камнем летит вниз. Я улыбаюсь: осознание, что сегодня не кончится никогда, заставляет меня смеяться.

Я попала во временную петлю. Если я умру, петля распутается?