Полночи он пробыл с Невиллом, пытаясь понять их странную связь, точнее ощущения этой связи. В основном говорил Лонгботтом, а Гарри анализировал ситуацию в целом. После Невилл ушёл, предварительно обговорив маршрут с Гарри, у которого была карта.

Оставшись в одиночестве, Гарри преобразовал диван в кровать и, удобно улегшись, пытался уснуть. Но его голову переполняли разные мысли, насчет Невилла, Гермионы и Драко. Множество планов и задач, он не знал, за что схватиться и как вести себя с Малфоем.

Он вздохнул полной грудью, стараясь отринуть негативные мысли. Не думать о разозленной Гермионе, не думать об отношениях с Малфоем, не думать над загадкой Невилла, не думать об убийстве Лаванды Браун. Среди вороха мыслей он вспомнил слова Снейпа. 

«Задание по окклюменции, – вспомнил Гарри. – Вот это стоит обдумать».

Он повернулся набок, обдумывая слова профессора.

«Создать место, где мне удобно, установить правила, – размышлял он. – Место, где мне удобно и комфортно. Единственное, что проходит мне на ум, это Хогвартс. Это место мой дом. Но как воссоздать его в моей голове?»

Он перевернулся, и его взгляд упал на карту Мародёров. 

«Воссоздать Хогвартс во всей его красе и великолепии в моей голове. Смогу ли я? И как это вообще делается? И какие нужны правила? Черт, Снейп, мог бы и объяснить».

Гарри сел по-турецки и раскрыл карту, изучая её.

***

Утро встретило его усталостью и покрасневшими глазами, которые то и дело пытались закрыться и погрузить своего обладателя в сон. Гарри чувствовал, что не стоило так сразу браться за задание Снейпа и изучение карты, но всё равно он не смог бы уснуть. Только перед завтраком он вспомнил, что за день ему предстоит: отношения с Драко, Гермиона, любая опасность и непредсказуемость всего этого.

Гарри прошипел что-то, повязывая галстук, но ничего особенного не почувствовал. Он строил ветку развития отношений с Малфоем, обдумывал диалоги, строил планы, продумывал реакцию окружающих и свою. Но вот что делать ему с Гермионой? Он не знал. Поттер даже не понимал природы её проклятья. Симптомы как у него, но ведь это он убил Дурслей, причем тут она? 

«Нужно посоветоваться с Луной, – решил для себя Гарри. – И лучше всего, чтобы никто не подслушал».

Он достал пергамент для общения и написал: «Луна. С Гермионой происходит что-то похожее, что и со мной. Она лишается своих чувств, но я не могу понять, как это происходит и как это исправить. У тебя есть мысли?»

Он отправил ей сообщение и закрыл пергамент. 

Спускаясь вниз, он внимательно рассматривал коридоры и проходы, сопоставляя их с изученной картой. Он хотел быстрее запечатлеть Хогвартс в своем разуме. По пути ему попадались другие ученики, некоторые с ним здоровались, другие кивали, третьи игнорировали, кто-то отворачивался, кто-то махал рукой. Он был весьма знаменит, и если уж на то пошло, он только сейчас понял, как много учеников он не знал, зато те знали его. 

В Большом Зале только начинался завтрак. Гарри решил выждать некоторое время, чтобы подождать Драко или Гермиону, на крайний случай Луну, с которой ему нужно было посоветоваться. Прождав несколько минут, он плюнул на это дело, заходя в Большой Зал.

Многие бросали на него многозначительные взгляды, но он успешно игнорировал их, садясь за стол своего факультета. Его, в этой черной «шкуре», не особо волновало мнение толпы, но он всё равно не любил внимание к своей персоне, каким бы бесчувственным он не стал. Почему-то на мгновение ему стало некомфортно, и он мельком взглянул на преподавательский стол. 

Северус Снейп смотрел на него одним из самых мрачных взглядов, на которые он только был способен. Гарри ответил на его взгляд, так как не понимал причины недовольства профессора. Он даже не понимал, как именно Снейп к нему относится, то он обнимает Поттера, то сердится почем зря. Гарри смотрел, не отрываясь, в черные полные раздражения глаза зельевара, который обещал ему адские муки за несуществующие грехи. 

«Что я успел натворить, чем вызвал недовольство Снейпа?» – подумал Гарри, внезапно чувствуя теплое присутствие, обволакивающее со всех сторон. 

Он отвел взгляд и заметил Невилла, который шёл к нему. Гарри застыл, не зная, как охарактеризовать охватившее его чувство. Он был уверен, что это первое появившееся у него чувство за тот период, что он прожил с «Черным Сердцем». Но что это? Какое у него название? Что оно значило? И почему именно сейчас, почему Невилл? Эти мысли заставили его уставиться на Лонгботтома, как на второе пришествие Мерлина. 

– Гарри, ты как? – обеспокоенно спросил Невилл, накладывая купол тишины на них.

– Я в порядке, – ответил Гарри. – Просто не выспался.

– Ты ложился после того, как я ушёл? – учтиво спросил Невилл.

– Не смог уснуть, – признался Поттер. – Думал, что за чертовщину я творю.

– Я задаюсь этим вопросом постоянно, Гарри, – не зло сказал Невилл.

– Прости, – сказал Гарри, но особо раскаяния не почувствовал.

– Кстати, что произошло у вас с Гермионой? – спросил гриффиндорец, размазывая кашу по тарелке.

– Поругались, – кратко сказал Гарри, повторяя жест Невилла. – Я извинюсь, и всё исправлю. Не хочу, чтобы она злилась.

– А Малфой? – продолжал Невилл.

– Я с ним ещё не говорил. Ждал его у Большого Зала, но его не было.

– Как думаешь, тебе стоило… начинать встречаться с ним? – напрямую спросил Невилл.

– Не стоило, – честно ответил Гарри и тут же захлопнул рот.

Он только что понял, что говорил с Невиллом начистоту, и чуть ли не выдал свои планы по поводу Драко. Это было очень плохо, он не понимал, откуда эта честность, но он осознавал, куда его это приведет.

– Не стоило начинать это так, – продолжил Гарри. – Снимки и прочее. Меня не радует подобная «слава».

– Привет, парни! – появились близнецы.

Невилл поспешно снял с них купол тишины.

– Мы уже заценили… – начал Фред.

– … во всех ракурсах… – продолжил Джордж.

– … похождение Гарри, – закончили оба, махая снимками.

– Всё так плохо? – спросил Гарри, протягивая руку.

Близнецы дали ему парочку снимков, а часть дали Невиллу, который покраснел, увидев изображение.

– Мне кажется, это немного личное, – смущенно пропыхтел Невилл, отдавая снимки Гарри.

Гарри рассмотрел первые снимки. На первых двух Гарри стоял близко к Драко, прижимаясь. На третьей Гарри гладил рукой щеку Малфоя, на четвертой был поцелуй, на пятой тоже был поцелуй, но Гарри уже прижимал Малфоя к стене. 

Гарри отложил колдографии и стал искать за столом Колина. Найдя его, он поднялся с места под удивленные взгляды завтракающих и громко произнес, глядя в растерянные глаза Криви: – Прекрасные колдографии, Колин.

Он отыскал Драко и взглядом показал на дверь из Большого Зала, тот кивнул.

– Увидимся на занятиях, Невилл. Скажи Гермионе, что я уже ищу, – попросил Гарри Невилла, – она поймет, о чём я. И, парни, я возьму себе один снимок в качестве сувенира, – сказал Гарри, беря один из снимков. 

Он вышёл из шумного Зала, не обращая внимания на слова, брошенные ему вслед. Его это совсем не волновало.

– Гарри, – подбежал к нему Драко. – Как ты?

– Я в порядке, – улыбнувшись, сказал Гарри и достал из кармана снимок. – Я успел прихватить один экземпляр. Для тебя.

Драко взял колдографию и немного покраснел, видя содержимое.

– Очень мило с твоей стороны, Поттер, – буркнул тот, пряча снимок в карман.

***

На парах он сидел с Драко, который что-то часто шептал ему, от чего все в классе, прислушивались к ним, а не к преподавателям. Гарри лишь закатывал глаза на столь вопиюще назойливое любопытство, но в то же время делал некоторые провокационные действия, подогревая это самое любопытство. Он незатейливо держал ладонь блондина в своей руке, а на перерывах шептал что-то на ушко краснеющему блондину, прижимаясь весьма близко.

Если отвлечься от них и обратить внимание на окружающих, то сказать, что те были в шоке, значит, ничего не сказать. Слизеринцы, не считая Панси и Блейза, не понимали, как вообще так вышло и во что превратится этот скандал. «Что на это скажет Темный Лорд, и уж не задание ли это переманить Поттера на нашу сторону? Как думаешь, как Малфою это удалось?». Но смотря на то, как их Серебряный Принц растекался перед Грозой Темных Лордов, они пришли в некоторое сомнение и перестали строить догадки и теории по этому поводу, дожидаясь объяснений вечером. 

Когтевран был солидарен со Слизерином, но они продолжали строить теории, так как понимали, что им ничего не скажут и не пояснят ситуацию. «Слизеринец и гриффиндорец вместе! Подумать только, какое зелье и/или заклинание было использовано и кем, чтобы добиться такого эффекта?». 

Хаффлпаффцы косо поглядывали на другие факультеты, так как их глазам открылась истина, что любовь объединила сердца враждующий, но пылко и страстно желающих друг друга парней. «Они такая милая пара! Ты видел, как он смотрит? Искры так и летят!»

И только гриффиндорцы сохраняли мрачный настрой. Факультет, как и всегда, раскололся на две оппозиции. Одни знали и были уверены, что Малфой опоил Гарри, чтобы доставить того Темному Лорду. Другие игнорировали событие, так как считали, что это не их ума дело. «Да, и вообще вокруг Поттера всегда сенсация. Сегодня он встречается с Малфоем, завтра женится на Снейпе».

Луна ходила довольной, хотя на её расслабленном лице и устремленных в глубину Вселенной глаз сложно было увидеть эмоции, даже такую простую, как радость. Она видела хорошее развитие событий для этой пары, да и вообще младший Малфой был на её взгляд весьма покладист, несмотря на внешние колючки, которые были обычной броней аристократа. Для Гарри он был почти идеален в данной реальности, и это радовало её.

– Мне нравится ход твоих видений, – сказал ей голос, с которым она не раз говорила.

Она не обернулась, так как не видела смысла смотреть на того, кто не хотел показываться на глаза.

– Мне тоже, знаешь, – ответила Луна, стараясь казаться беззаботной, что было весьма трудно, так как этот человек приносил одни лишь беды.

– Они такая прекрасная пара, Луна, – говорил голос, да так близко, что она чувствовала его дыхание на своих волосах. – Малфой неплохо сгладит углы Гарри, противоположности, да?

– Я согласна с этим, – произнесла Луна, чувствуя беспокойство. 

– Ты видишь конец их пути? – прошептал голос, – Счастье, покой, гармония? Но их ли это конец?

– Что ты имеешь в виду? – тревожно спросили Лавгуд, чувствуя себя вновь ослепшей.

– Они не «друг для друга», – сказал тот, отходя от неё. – Они почти идеальны здесь. Но мы же говорим о Гарри, не так ли? И в данный момент твой Гарри Поттер принадлежит мне. Ты этого не видишь… пока. Но Малфой ему не поможет. Все твои вероятности путей – пустышка.

Сердце Луны падало куда-то вниз, и она почти не чувствовала кончиков пальцев от ужаса ситуации. Если она видела все реальности с участием Гарри и всех, кто его окружает, то единственный человек, которого она не видела, был за её спиной и говорил ужасные вещи.

– Может, хватит чинить ему трудности, которые он не заслуживает, – предложила она. – Что тебе нужно от него?

– Этого тебе не узнать, Полумна, – твердо ответил собеседник. – Я чуть ли не потерял его из-за того инцидента с Гермионой, в том ужасном мире он был первой жертвой её жадности. Ты ловко спасла его, чтобы привести ко мне…

Девушка резко развернулась, но на миг ослепла из-за заклинания. И когда зрение вернулось к ней, рядом никого не было. Она зажмурилась из-за боли в глазах и разочарования на саму себя. Ситуация менялась кардинально. Внесения изменений не сулят ничего хорошего, но, как и всегда, она не могла напрямую сказать об этом Гарри. 

«Мама, помоги мне, я так хочу помочь своим друзьям», – мысленно взмолила Луна.

– Луна? – позвал её кто-то.

Она увидела перед собой Невилла, который с беспокойством смотрел на неё.

– Здравствуй, Невилл, – улыбнулась она, чувствуя как её оптимистичный настрой возвращается.

– Ты выглядела обеспокоенной, – заметил Невилл. – Ты в порядке?

– Думала о нашей сладкой парочке, – пошутила она.

Невилл закатил глаза.

– Я, конечно, рад за Гарри, хотя и не очень люблю Драко, но сам Гарри кажется не рад, – проронил парень.

– С Гарри такое случается, – сказала Луна. – Он не мастер в отношениях. 

– Ты на обед? – спросил Невилл, переводя тему.

– Пойдем вместе, – поддержала она его.

Для неё отношения с Невиллом были самыми легкими и непринужденными. 

***

Гермиона старалась весь день игнорировать других людей, снижая риск потери своих чувств. Хотя перед обедом её выловил Невилл, который передал ей сообщение от Гарри. Ей немного стало легче, ведь она не могла долго злиться на своего брата, но в то же время ей хотелось проучить засранца, от которого было столько проблем. 

Когда Невилл уходил, она ощутила непередаваемую гамму чувств: тоска, страстность, гнев и какое-то чувство, от которого было горько на языке, но сладко внутри. Скорее всего она не испытывала такого, поэтому не могла дать название. Ощущая послевкусие этих чувств, они стали покидать её. Гнев на Гарри стал исчезать, как призраки в стенах, тоска от потери чувств таяла как мороженое в июле, лишь дала знать о себе в конце, когда девушка поняла, что не испытывала таких острых чувств, как Невилл. Опустошение принесло ей ясную голову чистую от чувств. 

Ей показался странным такой спектр чувств, исходящий от Невилла. Ей, возможно, было бы любопытно, но она лишилась этого чувства накануне. Она вздохнула, вспоминая, что Гарри, как и всегда, обещал помочь. И Поттер знала, что тот поможет, но она стала думать, нужно ли ей это.

– Гермиона! – прокричал такой родной голос Гарри.

– Гарри, привет, – тихо поприветствовала она его. 

– Мне так жаль, Мио, – сказал он, беря её руки в свои. – Я всё исправлю, только прости.

Ученики удивленно поглядывали на них.

– Он что изменяет Грейнджер с Малфоем? – донеслась до Гермионы одна из фраз, брошенных кем-то.

– Она же его сестра, идиот! – шикнули в ответ.

Она немного покраснела и прошептала: – Не здесь, Гарри.

Гарри бросил недовольный взгляд на других учеников.

– Вечером в семь, ты знаешь, где, – прошептал он, обнимая её. – Я уже выдам тебе решение, хорошо?

– Ладно, – спокойно ответила она. – Я уже не злюсь, Гарри. Не могу уже.

– Прости, – прошептал он. – Мне нужно увидеться с близнецами, так что на обеде меня не будет. Береги себя.

Она кивнула, глядя на удаляющегося брата, у которого всегда были дела и приключения, и ощутила теплое покалывание в сердце, от которого хотелось глупо улыбаться. Она понимала, что это чувство зовут любовью. Но в отличие от чувств остальных, её мгновенно исчезали из сердца, поэтому это она собиралась сохранить его навечно, прекрасно зная, кого именно стоит избегать. Такое переживает не каждый. Сохраняя лишь любовь к брату, она сможет остаться собой, теряя другие чувства.

Обед встретил её шумом и гамом, она устроилась рядом с Невиллом и Луной, которая решила сесть с гриффиндорцами.

– Ты успела поговорить с Гарри? – с ходу спросила её Луна.

– Да, – ответила Гермиона, и тут её осенило. – Он советовался с тобой? 

– Конечно, – кивнула она, жуя картошку. – Я беспокоюсь за вас.

– У вас теперь всё хорошо? – спросил Невилл. – Я тоже переживал за вас, ребята.

Гермиона кивнула, разглядывая Невилла, и вспоминая недавние чувства парня. 

«Хотела бы я знать, как именно чувствует Гарри, – думала Гермиона, отправляя очередную ложку супа в свой рот. – Он ведь как-то чувствует. Что-то его интересует, что-то раздражает. Как это происходит?»

***

– Вы всё-таки решили сделать это? – с интересом спросил Гарри.

– Да, – подтвердили они это хором. 

– Но нам придется покинуть школу, – добавил Фред.

– А мы ведь решили закончить её, – уныло добавил Джордж. 

– Я знаю о вашей проблеме, парни, – улыбнувшись, сказал Гарри.

Те недоуменно переглянулись, словно не понимали о чем речь, и Гарри внутренне поаплодировал их актерской игре. Увиливать от преподавателей и Молли Уизли за шалости, это вам не слизней разделывать. 

– Я как создатель пергаментов и нашей общей коммуникационной сети имею некоторые преимущества, – произнес Гарри с некоторым намеком.

– Это немного нечестно, Гарри… – заметил Джордж, скрещивая руки на груди.

– Но по-нашему, следует отметить, – добавил Фред, смеясь.

– Не хотелось бы покидать её, – сказал Джордж, и брат поддержал его кивком головы.

– Присмотри за ней, ладно? – попросил Фред.

– Это моя обязанность, парни, – заметил Гарри, поигрывая бровями. 

Близнецы вышли из гостиной, левитируя за собой сундуки. 

– Передай, что мы будем скучать, – попросил кто-то из близнецов.

– У вас всё ещё есть пергаменты, чтобы поддерживать с нами связь, дураки, – сказал Поттер. – Я буду скучать. И удачи вам.

Портрет сомкнулся, оставляя его в одиночестве. 

Гарри сразу понял, что близнецы долго не задержатся, как только они объявили о том, что собираются перейти в род Прюэтт. У них будет слишком много забот, считая магазин и новый род. 

«Хотя и похвально их возвращение из-за любви, – подумал Гарри. – Так романтично».

– Гарри? – позвал его приятный, почти медовый, голос девушки.

– Твои братья уехали, Джинни, – сказал Гарри.

– Фред и Джордж? – спросила она очевидное. – Я не понимала, зачем они вернулись, так что…

– У каждого свои мотивы, не так ли, Джинни? – ехидно спросил он.

– Извини, – сказала она. – Я не…

– Мне плевать, Джин, – перебил он её. – Меня бесит, что я думал и чувствовал, что у нас всё по-настоящему. Вот кто и ждет хотя бы банальных извинений, так это Гермиона. Но поверь, мне плевать.

Она стыдливо отвела глаза. 

– Я просто хотела, чтобы мы были вместе, – сказала она. – Любой, кто любит тебя безответно поймет меня.

– Как будто таких много, – сказал Гарри. – Не путай желание и любовь.

– О, – протянула она, ухмыляясь. – Поверь, я не путаю понятия. И ты не поверишь, за кем можно заметить пылкую любовь к Гарри Поттеру. И лучше бы ты достался мне, я не такой уж плохой вариант. В отличие от того же Малфоя, я могла дать тебе семью и детей.

Она развернулась, качнув головой, и ушла в комнату. А у Гарри закрутились шестеренки, обдумывая её слова, которые ему категорично не нравились. Гарри бы хотел уточнить сказанное Джинни, но не имел желания говорить об этом с рыжей, которая подливала ему приворотное.

Он зло цыкнул, пытаясь переработать сказанное девушкой. Из её слов выходило, что существует достаточное количество людей, которым он небезразличен, и это заставляло его внутренне кривиться. Учитывая методы Уизли, которая считала себя достойной, жутко было представить других, способных на вещи похуже. Неосознанно Гарри потер шею, словно сомневаясь, но потом он взял себя в руки.

«Будто у меня других дел нет! – подумал Гарри. – Нужно для Гермионы постараться, а не путаться в любовных сетях неизвестных людей».

Его карман немного нагрелся, оповещая о пришедшем сообщении по пергаменту. Гарри огляделся, в гостиной были лишь первокурсники, делающие свои задания, поэтому он не стал беспокоиться и, сев в ближайшее кресло, раскрыл пергамент.

Стоит добавить, что Гарри сделал для себя усовершенствованный пергамент, тот был первым и связующим между остальными, когда он только разрабатывал заклинание, поэтому Гарри без труда получал сообщения не предназначенные для него. С одной стороны это было немного неэтично и грубо по отношению к личной жизни его друзей, но с другой стороны он получал информацию, которой мог распоряжаться. И к тому же он никому не сказал об этом, так что его совесть была почти чиста.

Сообщение шло от Луны к Панси со словами: «Панси. Не могла бы ты попросить у профессора Снейпа Восстанавливающее Зелье? Мне оно очень нужно, но идти в Больничное Крыло, когда я ещё в порядке, немного подозрительно».

Гарри нахмурился, вчитываясь в строчки.

«… когда я ещё в порядке…»

«Что задумала Луна? Стоит ли мне вмешиваться? Моё сердце молчит, Разум считает, что лучше оставить её в покое, но я-то знаю, что мне стоит помочь ей, потому что она всегда рядом, когда нужна мне».

«Гарри. Где ты? У меня, кстати, как и у тебя, больше нет занятий. Может, пройдемся? Драко».

Гарри прочел новое сообщение.

«А я ведь знал, что от него будут хлопоты, – думал Гарри. – И, что он будет требовать внимания».

Гарри попросил перо и чернила у первокурсника, читающего учебник. Тот кивнул ему, и Гарри написал ответ.

«Конечно. Где встретимся?»

Ответ пришел быстро.

«Стою у входа в твою башню».

Гарри как-то неуверенно покосился на обратку портрета Полной Дамы. 

– Спасибо, парень, – сказал Гарри, возвращая письменные принадлежности первокурснику. 

Тот, кажется, не услышал его, уткнувшись в книгу, чем напомнил ему Гермиону на первом курсе. Сложив пергамент, Гарри вышел из гостиной, где его ждал Драко. Тот стоял, уткнувшись в пергамент, и не заметил его. Гарри подошел и взъерошил ему волосы, от чего блондин чуть ли не зашипел.

– Это всего лишь я, – примирительно сказал Гарри.

– Чертов Поттер, – пробурчал Малфой, приглаживая волосы.

– Ты милый, когда злишься, – сказал Гарри, обнимая парня и целуя его в уголок губ. – И когда смущаешься тоже.

– Идём уже, – сказал Драко, отстраняясь от Поттера.

Гарри видел, что тот доволен, и незаметно выдохнул. Думать об отношениях страшно, но когда доходило до дела, всё происходило как по нотам. Он буквально видел, чего хотел его парень и просто делал это.

– Хочешь прогуляться на улице? – спросил Гарри, когда понял, что они идут к выходу.

– Ну, не по школе же, – фыркнул Драко. – Все на нас только и пялятся. Я, конечно, неотразим, но предпочитаю дарить своё общество только избранным.

Гарри рассмеялся на такое заявление.

– Боюсь, что ты можешь дарить своё общество только мне, Драко, – протянул Гарри. – Я здесь единственный Избранный, знаешь ли.

– Меня это устраивает, – сказал Малфой, выходя на улицу. 

Гарри немного прикрыл глаза из-за света, и по привычке потер переносицу, на которой давно не было очков.

– Идём к озеру, – предложил Драко, на что Гарри согласно кивнул.

Гарри трансформировал плед из своей мантии, и они с Малфоем устроились на берегу озера, в котором плескался кальмар.

В это время Луна получила склянку нужного зелья, зябко пожимая плечами на вопросы слизеринки. В то же самое время Гермиона сидела в самом дальнем углу библиотеки, скрываясь ото всех, пока не придет время, идти на встречу с Гарри. 

Близнецы стояли на перроне в Хогсмите, а Блейз Забини задумчиво смотрел из окна на уютно устроившуюся парочку на берегу озера. Профессор Снейп сидел в кабинете, дожидаясь новой партии учеников, которая в коем-то веке не состояла из гриффиндорцев и слизеринцев, но тот почему-то думал именно о них. Люциус думал о своей жизни, браке и сыне, который сумел того, что не под силу ему, но от этого ему было не легче.

Воландеморт наслаждался своей внешностью и обществом слуг, которые стали более покорными. Директор Дамблдор поглаживал феникса и думал о милом мальчике, который выходил из-под его контроля именно тогда, когда ему пора было на покой. А Невилл Лонгботтом сидел в заброшенном кабинете и что-то отчаянно писал.