Wishing on dandelions

— Сяо!

Он срывается из Ваншу слишком быстро по всем меркам, не успев даже попрощаться с Верр. Она наверняка смотрит ему вслед своим всезнающим и понимающим взглядом, в ответ на который Сяо обычно только фыркает и возвращается к своему посту — они не друзья, возможно, в каком-то смысле коллеги, но не более. С зовущим его человеком они тоже не друзья, что в общем-то неудивительно, ведь все друзья Сяо давно мертвы, и само это слово словно открывает старые раны - у Сяо всё сердце в них, полных вины и нежелания жить.

Слово «друзья» уже давно не несёт в себе ничего хорошего ни Сяо, ни тем, кого он таковыми считает, но другое название для зовущего человека он так и не придумал — не то чтобы он часто думал о нём в принципе — поэтому, в ту же секунду отреагировав на крик о помощи, он летит на знакомый голос совершенно не по-дружески.

С ним ничего не случится, и он может за себя постоять, — Сяо это знает, и всё равно перехватывает копьё покрепче.

Он не успевает обдумать, что опасного может произойти здесь, когда приземляется на людной и мирной площади Мондштадта.

Люди вокруг смеются и кажутся вполне счастливыми — Сяо выбивается из толпы и хмурым взглядом, и необычной одеждой. Семена одуванчиков путаются в его волосах, а Венти виснет на его плече, и Сяо для вида хмурится ещё больше, чтобы не показывать, как мгновенно расслабился от знакомого запаха вина и сесилий.

— Сяо, мне жизненно необходима твоя помощь!

И Венти явно ничего не угрожает.

Он держит за руку маленькую девочку в красном платье, а та, в свою очередь, хватает под локоть другую девочку — Цици, Сяо часто видел её в хижине Бубу, что в общем-то совсем не объясняет, почему сейчас они встретились в Мондштадте. Обе девочки смотрят на него с интересом, но лёгкой неловкостью, и Венти бы у них поучиться — он-то всё ещё висит у Сяо на плече, специально обхватив открытую руку.

— Прошу, помоги.

***

Сяо не нравилось лететь через половину Тейвата по пустякам, тратить время на ерунду и люди, которые слишком много себе позволяли. Из этого можно было сделать вывод, что ему не нравится Венти, но глядя как тот показывает фокусы с летающими листьями двум маленьким девочкам, Сяо с титаническими усилиями признаёт, что Венти ему… не не нравится. Он таким красноречивым описанием своих чувств наверняка был бы впечатлён.

— Ты позвал меня только ради этого?

— Что значит только? — тут же поворачивается к нему Венти, возмущённо взмахнув косичками. Сяо рассматривает их внимательно, переводя взгляд только на сияющие глаза Венти, который выглядит слишком счастливым для человека, звавшего на помощь. Уходить, в этом можно признаться хотя бы самому себе, совсем не хочется, но у Сяо есть долг перед Лиюэ, а у Венти должно быть благоразумие не звать его в другой регион ради двух детей. — Дело, между прочим, божественной важности!

— Я возвращаюсь в Лиюэ.

— Сяо!

Музыка бардов, звучащая со всех сторон и смешивающаяся с десятками голосов, совсем не добавляет ситуации серьёзности. Кажется, этот город не молчит вовсе — конечно, в гавани Лиюэ тоже шумно, но это шум шелеста бумаг, заключающихся сделок и разговоров по делу, а в центре Мондштадта Сяо может услышать, как девушка за углом с придыханием выкрикивает мужское имя, и как можно понять по реакции людей вокруг, далеко не в первый раз.

Цветов с последнего визита Сяо стало больше. С крыш кто-то взлетает на планере, а люди танцуют прямо у фонтана, и Венти в эту атмосферу праздника, наполняющую весь город и возносящуюся в небо с каждым тостом, отлично вписывается — эта мысль приходит неожиданно, как и все мысли о Венти до этого. Он может не появляться здесь веками, но это его город, связанный душой и воспоминаниями об отвоёванной свободе. Сяо, как и веками до этого, в городе свободы лишний.

Венти не даёт ему уйти, моментально возникая прямо перед его лицом, а детям, кажется, и не нужно другое развлечение — они с интересом наблюдают за ними двумя, пока Венти что-то воодушевлённо тараторит ему на ухо.

— В Мондштадте фестиваль в самом разгаре, свободных рыцарей нет, за Кли просто некому присмотреть, а она ещё и позвала Цици на праздник, и теперь их двое. Джинн попросила меня присмотреть за ними до вечера, а потом Альбедо освободится и заберёт их, но Дилюк выставил меня из таверны, сказав, что трёх детей в зале он терпеть не будет, и я совсем не знаю…

— Ты что, повёл детей в таверну? — выдержке Сяо бы позавидовать, с таким терпением пропустить мимо ушей поток незнакомых имён и уловить суть не каждый сможет. Общение с Венти плохо на нём сказывается.

С каких это пор они вообще настолько близки, что Венти считает его подходящей кандидатурой в сиделки?

(Очень давно, на самом деле, возможно, Сяо бы пришёл к этому осознанию раньше, если бы не игнорировал так старательно все мысли по поводу Венти, но видят архонты — один так точно видит — он этого делать не собирается).

А вот самого Венти так игнорировать не получается.

— Я хотел купить им сок! Откуда мне вообще знать, что нужно детям? Сяо, ну пожалуйста, я ведь столько раз тебе помогал…

Лёгкие наполняются свежим воздухом, что странно, ведь дышать становится тяжелее, а в груди странно колет воспоминанием о том, сколько раз Венти играл ему ночами напролёт, снимая боль и заглушая крики в голове, а потом промывал ему раны, пока Сяо пытался сохранить сознание — обычно ему с этим помогала Верр, но до постоялого двора ещё нужно было дойти, и Венти всегда появлялся в нужный момент, хотя Сяо ни разу его не звал. А потом отмахивался, будто ничего и не было, хотя вид у него после таких ночей был помятый.

Они никогда не говорили о том, почему он этого делает. Сяо просто пододвигал к нему миндальный тофу за завтраком, а потом Венти возвращался в Мондштадт, после того, как Верр настойчиво вручала ему бутылку вина, как «другу Сяо».

От друзей Сяо остались только постепенно стирающиеся воспоминания, а Венти был от него слишком далеко — аж на самой Селестии, сиял своей божественной формой, и Сяо ему максимум в оружие годится. Дружба между ними звучит как плохая шутка, Венти бы наверняка и сам посмеялся, но на помощь он позвал именно Сяо и совершенно всерьёз.

Поэтому Сяо берёт по детской ладошке по руки и идёт вперёд так уверенно, будто в Мондштадте бывает каждый день.

Ему это всё совершенно не нравится. Всё, включая Венти, догоняющего его в пару секунд и весело смеющегося. Но Верр говорила, что Сяо стоит хоть иногда брать выходные, Лиюэ от этого не рухнет, а фестиваль в Мондштадте выглядит неплохо, даже если Сяо про него ничего не знает, и дело, разумеется, только в этом.

Семена одуванчиков, летающие в воздухе, красивые и завораживают взгляд, но беспощадно лезут в лицо, поэтому Венти со смехом отряхивает от них его чёлку, рассыпаясь в благодарностях. В груди становится намного теплее — наверно, потепление в эту часть Тейвата приходит раньше.

***

— Я, конечно, не ожидал от тебя чудес и оригинальности, но ты уверен, что это подходящее для детей место?

— Лучше, чем таверна, — отвечает Сяо, даже не смотря в его сторону, и ответить Венти нечего. Дверь в библиотеку открывается без скрипа, а внутри — тишина, окутывающая знакомым пыльным запахом. Как бы красивы ни были песни в Мондштадте, вне толпы намного комфортнее. Венти уводит их в самую безлюдную часть библиотеки, едва заметив раздражённый взгляд Сяо в сторону особо громких читателей, а Кли хватает книги с нижних полок, на ходу показывая их Цици.

Сяо устало опирается на стену в самом углу, из-под слегка опущенных ресниц наблюдая за Венти, — непонятно, зачем ему вообще понадобилась чужая помощь, он быстро смотрит по сторонам, проверяя, не смотрит ли на них кто, а потом поднимает Кли и Цици к самой верхней полке потоком ветра, и те с тихими смешками хватают по книге.

Сяо не может с уверенностью говорить про людские чувства, но почему-то кажется, что библиотекарю это бы не понравилось.

Ещё более непонятно, почему Сяо решил остаться. Они с Венти встречались, только когда Сяо особенно сильно страдал от кармы — он никогда не звал на помощь, но Венти приходил сам, разливая по Тростниковым островам звуки флейты и едва ли не силой заставляя Сяо дышать. Он не помнил, когда это началось, и не знал, зачем Венти это делает, но на каждый вопрос «Что ты хочешь в благодарность?» тот отвечал только удивлённым «Ха? Мне ничего не нужно».

И Сяо чувствовал, что это была ложь.

Потому что как бы далеки Боги ни были от людей, они на них удивительно похожи. Сяо чувствовал это по изменившемуся дыханию и видел по чуть сжатым пальцам.

«Я делаю это, потому что хочу» — говорил Венти, и это уже было правдой.

Тогда Венти был окружён ореолом божественности, в каждом его движении что-то напоминало не о барде, слоняющемся по улочкам Мондштадта, а о Лорде Барбатосе, который давно усмехался Сяо в шуме и пыли войны, когда вокруг них рушились и падали в море скалы, скрывая там жаждущих смерти Богов, а Барбатос легко улыбался, сияя белыми крыльями, будто прилетел сюда случайно.

Сяо тогда позорно позволил себе задержать дыхание, чувствуя, как забытое ощущение свободы разливается по венам от одного присутствия Барбатоса рядом. Потом долго корил себя за слабость, ведь Архонт едва кинул на него взгляд, а ещё позже — получил свой Глаз бога.

Сейчас Венти… был таким же, но в то же время и другим. Божественное величие никуда не делось, оно стало едва уловимой глазу грацией, чувствующейся во всех движениях, но ещё Венти двигался так, будто ветер бьёт ему в спину, и смеялся ярче, чем сияли все улыбки Барбатоса. Барбатос никогда не играл ему ночами. Венти делал это постоянно.

— Цици всё равно не понимает, — выводит его из раздумий детский голос, — про что Праздник ветряных цветов?

— Как и всё в Мондштадте, он про свободу, — выдыхает Венти, и во взгляде его бесконечная нежность. Он влюблён в Мондштадт всем сердцем, это чувствуется и в голосе, и в движениях даже такому, как Сяо, который от чего-то вроде любви старается держаться подальше. Венти поворачивается к нему, и взгляд его ничуть не меняется. — Он про борьбу. Про желания, про песни, про любовь. Люди празднуют обретение свободы и преподносят Анемо Архонту анемонии.

— Анемонии? Я не слышала о таком, — продолжает Цици.

Венти с довольным вздохом облокачивается на полки рядом с Сяо. Рассказывать истории — удовольствие для барда, и в этом нет ничего удивительного, но Сяо лишь на секунду задумается о том, каково это, слушать про подношения Анемо Архонту, будучи этим самым Архонтом, и пить в тавернах, не подавая виду, что все эти разговоры про тебя. Эта мысль вылетает из головы так же быстро, как появляется в ней, когда Венти бросает на него взгляд из-под полуприкрытых ресниц и улыбается так, будто Сяо должен знать ответ, хотя об анемониях он слышит впервые. Венти не отводит глаза, даже когда Кли подаёт голос:

— О, я знаю! Это цветок, означающий свободу! Но… Я не знаю, что именно за цветок, — её голос становится грустнее. — Джинн говорит, что её анемония — это роза. А Лиза — одуванчики, но одуванчиков в Мондштадте намного больше, наверно, они больше подходят…

— Одуванчики? — Цици выглядит задумавшейся. — В Хижине Бубу их нет. Они же не лечат. Я всегда хотела посмотреть.

— Мы можем пойти посмотреть! Можем же, Венти, можем? — Кли подскакивает на месте, а через секунду переводит на него задумчивый взгляд. — А какие у тебя анемонии?

Он отрывает от Сяо взгляд только через пару мгновений после вопроса и хихикает так громко, что этот звук эхом разносится по библиотечному залу.

— Это секрет, — нараспев произносит Венти и треплет Кли по волосам. — Конечно, мы можем пойти посмотреть. Только дай мне пару минут.

Он поворачивается к Сяо, когда дети снова утыкаются в книгу, и его хитрый взгляд не предвещает ничего хорошего.

— Сяо, тебе понравился мой рассказ? Ты ведь тоже ничего не знал о Празднике ветряных цветов, верно? Знаешь, я в Мондштадте считаюсь признанным мастером по любовным стихам, не хочешь послушать? Они…

— Не хочу, — отрезает Сяо, но голос его совсем не звучит уверенно, а Венти даже не меняется в лице.

Его косички слегка светятся в темноте, а руки сцеплены за спиной, но Сяо всё равно кажется, что его этими руками вжимают в стену и не дают отойти.

В библиотечной полутьме безопасно, но сияющий взгляд Венти её разгоняет, и именно сейчас Сяо может заметить в этих глазах взгляд Барбатоса. Ощущение безопасности не уходит — в конце концов, Барбатос его никогда не пугал.

— Какие твои любимые цветы? Я мог бы…

— Нет, это просто невозможно! — раздаётся крик за их спинами, и вот сейчас Венти вздрагивает от неожиданности. — Здесь невозможно проводить исследования! Ещё одна парочка, пришедшая в библиотеку ради ерунды! — к ним быстро подходит девочка, не намного страше Кли, и такой же взгляд Сяо видел у Верр, когда она шла прогонять пьяниц с первого этажа постоялого двора. — Из-за таких, как вы, мы до сих пор не можем начать общение с хиличурлами! Если вы сейчас же не уйдёте, я позову библиотекаря, и…

Сяо не успевает ей ответить, когда Венти уже хватает его за руку, другой держа Кли, которая тянет за собой Цици, и бегом вытаскивает их из библиотеки, едва ли не взлетая по ступенькам. Дверь за ними закрывается от потока ветра, взявшегося будто из ниоткуда, а Венти на бегу поправляет берет.

- Ты хотела посмотреть на одуванчики, Кли? Ну, не будет задерживаться!

Сяо даже не обращает внимание на окрик «Не бегайте в Штабе Ордо Фавониус!» от одного из рыцарей, он смотрит, не отводя взгляд, на развевающиеся косички бегущего впереди Венти, а в голове у него лишь:

Как она нас назвала?

***

Сяо аккуратно опускает сидящих у него на руках детей на землю, пока Венти валится спиной прямо в одуванчиковый луг, пытаясь перевести дыхание. Как бы силён ни был ветер, подгоняющий их в спины, они выбежали аж за городские стены. Цици и Кли устали довольно быстро, и Сяо прямо на ходу подобрал их на руки — Венти хотел прыгнуть ему на спину следом, но получил предупреждающий взгляд и продолжил бежать сам, вздыхая на ходу нарочито громко, ведь Сяо мог бы поднять их троих.

Зачем они вообще бежали, остаётся загадкой — за ними никто не гнался, девочка из библиотеки там и осталась, но Венти весело взлетал по лестницам, перепрыгивая через ступеньки, Кли со смехом свешивалась с его рук, а люди улыбались им вслед и что-то одобрительно кричали, хотя никто из них Сяо до этого и не видел.

Возможно, дело в празднике, а возможно, в Мондштадте так принято — просто бежать когда хочется, и радоваться за незнакомых людей.

Сяо здесь оказался случайно и задерживаться не собирался, но может быть, ему есть чему поучиться у этих людей — Венти, до сих пор лежащий в траве, кивком указывает ему на Кли, которая протягивает Сяо свежесорванные одуванчики и улыбается так ярко, как могут только дети и некоторые особо разговорчивые барды.

— Хочешь, научу тебя плести венки?

Он кивает, не находя слов.

Собирать цветы для венков — недостойное занятие для адепта, и Сяо таким обычно не занимается, но всё равно отказать не может. Возможно, не хочет обидеть ребёнка, возможно, ему интересно узнать, действительно ли одуванчики в Мондштадте такие особенные. Пока он различий не видит, но Венти за его спиной уверяет, что он просто неправильно смотрит, и почему-то Сяо ему верит.

Они обходят весь луг, собирая цветы, пока солнце медленно начинает садиться. Венти находит, что рассказать про каждый цветок, в процессе сдувая семена одуванчиков прямо в лицо Сяо. Он недовольно фыркает и смотрит из-под растрёпанной чёлки, но так и не говорит прекратить, потому что в каком-то смысле это даже приятно. Странно и щекотно, но лицо Венти в эти моменты так подозрительно близко, и он улыбается со своим обычным чуть хитрым прищуром, пока Цици на фоне что-то тихо рассказывает про лечебные свойства растений.

Когда ещё один одуванчик рассыпается семенами на лицо Сяо, щекоча его щёки под хихиканье Венти, который в сборе цветов на венки совсем не помогает, но по лугу бегает больше всех, Кли переводит на них задумчивый взгляд:

— Венти, у тебя так много желаний?

— Желаний? — переспрашивает Сяо, пока Венти молча наклоняется за очередным цветком.

— В Мондштадте, сдувая одуванчики, ты загадываешь желание, — объясняет Кли. У неё в руках цветов больше всех, самых разных, Сяо и не назовёт все, но она достаёт из букета пару самых обычных одуванчиков и протягивает ему. — Говорят, с семенами эти желания долетают до Анемо Архонта.

Анемо Архонт рядом с ними только невозмутимо поправляет косы.

Он только кивает на протянутые ему одуванчики, и Кли в ответ расплывается в улыбке, говоря «Цици, пойдём поищем их и для тебя, тоже загадаешь желание», но Сяо уже поворачивается к Венти.

— Неужели желания действительно долетают до Анемо Архонта? — это не может быть правдой, и он это понимает, иначе бы Венти всё время ходил с раскалывающейся головой от всего, что люди от него хотят, но от вопроса он не удерживается.

Венти жмёт плечами легкомысленно и, кажется, совсем не думает над ответом.

— Кто знает. Но ведь все суеверия имеют под собой какую-то основу, верно? Так что, Сяо? — Венти возвращается к своей привычной улыбке и подходит слишком близко. У Сяо и мысли не мелькает отойти, и он явно этим пользуется. — Что загадаешь?

— Я не говорю о своих желаниях, — отвечает он так же, как когда-то путешественнику. У него, как у оружия, призванного защищать Лиюэ, не должно было остаться желаний, ведь всё, что делает его ближе к людям, это слабость, но где-то глубоко внутри, под тяжёлой резной маской, у него осталось то, чего он всей душой желал, даже если и сам не знал об этом. Потому что однажды, приходя в себя под звёздами, когда звуки флейты медленно приводили его в сознание, а руки, держащие копьё, постепенно разжимались, он понял, что хотел бы, чтобы эта музыка лилась для его танца среди фонарей и цветов, а не в попытке отдалить от смерти. В тот вечер Венти спас его впервые, и Сяо похоронил это желание поглубже, потому что мечтать о Боге — глупость, на которую у него нет права. И сейчас они здесь, на празднике любви и цветов, и это даже звучит смешно, потому что Сяо здесь не место, но Венти уже не так несоизмеримо далёк, наоборот — только руку протяни.

Сяо сдувает одуванчики прямо ему в лицо, ловя удивлённый вздох.

Который через секунду переходит в громкий смех, и Венти выглядит чересчур счастливым для того, кто выплёвывает семена одуванчиков изо рта.

— Мондштадт хорошо на тебя влияет, — говорит он сквозь смех, и Сяо прикрывает глаза.

Мондштадт и он делают его открытым и слабым — это опасно, и Сяо себе такого позволить не может. Но всего один раз, когда никто не видит…

Венти, чьему смеху вторит ветер, шевелящий цветы на лугу, явно видит, и глаза его светятся восторгом. Сяо не привык, чтобы на него так смотрели, и это не менее страшно, он будто падает спиной вперёд, в надежде, что его поймают, будто кто-то хоть раз за эти столетия его ловил.

Каждое касание к нему — пятна засохшей крови, иллюзорный запах которой не пропадает днями, и крики умерших, передающиеся через прикосновения. Он хочет оттолкнуть Венти сам, потому что тот достоин лучшего, большего, чем Сяо когда-либо сможет ему предложить. Он не хочет пачкать Венти, сияющего божественной чистотой даже сквозь обличье барда, но тот касается его сам, прежде чем Сяо успевает отреагировать.

Венти вкладывает ему в руку ещё больше одуванчиков и на выдохе произносит:

— Загадай ещё.

***

Они входят в Мондштадт с закатом и ловят улыбки от всех прохожих. Венти и Кли делают цветочные венки восхитительно, тяжесть такого на голове Сяо совсем не мешает, а запах сесилий окружает со всех сторон. Узнавать подобные мелочи о Венти приятно — кажется, он хорош во всех принятых в Мондштадте развлечениях, что в общем-то неудивительно, но всё равно заставляет посмотреть на него с лёгкой улыбкой.

Идя по улочкам Мондштадта, они будто отгораживаются от остального города цветочным запахом — слишком романтичное сравнение, Сяо так обычно не выражается, но ничего другого в голову не приходит, когда он видит, как Кли размахивает руками, рассказывая что-то Венти, а Цици осторожно берёт его за руку, поднимаясь по особенно крутой лестнице.

Он снимает перчатки, чтобы она не касалось их грубой ткани, и заслуживает тёплый взгляд от Венти.

Невидимая стена, будто отделяющая их от остального города, рушится, как только они выходят на главную площадь. Венти упоминал, что здесь всегда шумно, но во время праздника, очевидно, особенно — парочки толпятся у фонтана, девушка за прилавком ближайшего кафе едва успевает отдавать заказы, а голоса, зазывающие в таверны, которых в Мондштадте немерено, звучат со всех сторон. Сяо морщится и уже хочет свернуть в какую-то боковую улочку, ведь подождать этого Альбедо, который сможет присмотреть за детьми вечером, они могут и в любом другом месте, как их окликают сразу несколько голосов из толпы.

— Венти! Мы так давно тебя не видели! — девушка за прилавком ближайшего магазина машет им рукой — у неё на рубашке вышито аккуратное «Бланш», а её подруга, стоящая рядом, приветственно им кивает, когда они подходят ближе. — Мы уже думали, ты пропустишь фестиваль в этом году. Где ты пропадал? Тебя давно не было в Мондштадте.

— Просто гостил у друга. Не переживайте, я всегда сюда вернусь, лучше скажите, как вы? Маргарита, как дела в таверне? — Венти говорит в своём обычном весёлом тоне, и улыбается так же привычно — ничего особенного, он ведёт себя так со всеми, кто не друг, но и не враг, Сяо бы и внимания на этот разговор не обратил, если бы не мысль о том, что всё то время, что Венти не было в Мондштадте, он был с ним.

Сяо ни тогда, ни в любой другой раз не просил остаться — Венти прилетел на помощь, как и всегда, но на утро просто не вернулся в Мондштадт, играя Сяо в Ваншу каждый день, с перерывами лишь на сон. Сам он о тех двух неделях не помнил почти ничего, кроме мягко льющейся музыки, смешивающейся с запахом дерева и цветов, и прохладных прикосновений рук, прикладывающих мокрую ткань к его лбу. И Сяо знал, что Верр таким никогда не занималась.

— В таверне отлично, фестиваль ведь, — с улыбкой отвечает Маргарита. — Но без тебя праздник совсем не тот.

— Это верно, — к ним подходит парень в промокшей одежде, и хотя весь день на улице было ясно, Сяо совершенно не удивляется. Люди в Мондштадте странные, и мокрая одежда — даже не самое удивительное, что можно тут увидеть. Он успокаивающе сжимает ладонь Цици, которая прячется за его ноги. — Венти, давно тебя не видел. Сыграешь нам? Сколько бы Шестипалый Хосе не хвалился, твоя музыка самая лучшая.

— О, — Венти бросает на него быстрый взгляд, и Сяо не знает, чем должен ответить. Он не против послушать игру Венти, пусть он и не ценитель музыки, но за всю свою долгую жизнь ещё не слышал кого-либо, кто играет лучше, да и они никуда не спешат, но Венти отчего-то выглядит нервным, даже если никто, кроме Сяо, этого не замечает. — Ну если вы настаиваете.

Лира у него всегда с собой. Венти говорил, что может не взять с собой лук, но обязательно возьмёт лиру, и это могло показаться безответственным, как и многое в Венти, и Сяо, конечно, не мог говорить за других, но сам он готов был бросить любое оружие, заслышав первые ноты чужой лиры. Хотя, возможно, дело только в нём.

Венти вкладывает ладошку Кли в руку Сяо, улыбаясь ему привычной улыбкой, и отходит в центр площади, одним своим видом привлекая внимание людей. Его в Мондштадте знают все, это заметно по чужим разговорам, кивкам голов и одобрительным улыбкам. Венти проводит рукой по струнам, разнося по площади первые ноты, и его игру, вдыхающую свежий воздух в лёгкие и позволяющую облёгчённо выдохнуть, Сяо бы отличил от любой другой. Глубоко вздохнув, Венти начинает петь под одобрительные звуки слушателей, смотря куда-то прямо в толпу, подозрительно близко к тому месту, где стоит Сяо. Кли смотрит на него слегка обеспокоенно, но он даже не замечает, будто завороженный следя за каждым движением чужих губ.

Венти никогда до этого ему не пел. Но Сяо готов слушать это пение столько, сколько ему позволят, и Венти действительно не нужны ни лук, ни стрелы, он пригвождает Сяо к месту одним своим голосом. Для Якши такое недопустимо — Сяо себе эту слабость позволяет.

В голосе его — весенний ветер, несущий перемены, крики восставших за свободу, слёзы всех влюблённых, рыцарские девизы. Все части наконец-то становятся на своё место, и Сяо понимает Мондштадт. Чувствует всем телом, слышит истории в этих стенах, видит битвы, бушевавшие в этих землях, которые не остановили ни чудовищный холод, ни власть тирана. Любовь в сердцах людей Мондштадта, как семена одуванчиков, прорастала в любых условиях, и Венти, как эти самые семена, движется в танце легко и беззаботно, хотя за спиной его века борьбы.

Венти принадлежит Мондштадту так же, как Сяо — Лиюэ, но город не поглощает его целиком, иначе его не назвали бы городом свободы. Не переставая петь, Венти останавливается, протягивает руку в его сторону и — Сяо не может ошибаться — поёт для него.

— Не удивительно, что его не было так долго, и появился он только на праздник, — Бланш для вида понижает голос, говоря со своей подругой, но Сяо всё равно всё слышит. — Думаю, он уезжал к своей возлюбленной, а сейчас привёз её сюда. Наверняка она где-то в толпе.

— Ха? С чего ты это взяла?

— А ты разве не слышишь? — Бланш перегибается через прилавок и переходит на громкий шёпот. — Этот голос, эта песня… Так поют только влюблённые.

— Ты в порядке? — Кли дёргает его за руку, и Сяо переводит на неё растерянный взгляд.

— В порядке, — отвечает он, и голос его слегка хрипит. Венти продолжает кружить по площади, не глядя ни на кого вокруг, и Сяо глаз не может отвести, ведь каждое спетое им слово оседает в памяти, пока Кли снова не привлекает его внимание.

— Так… Кли справилась?

— Справилась? С чем? — отведя взгляд от Венти, он натыкается на её полные детской искренности глаза, и Сяо, если быть честным, никогда не питал особой любви к детям, но сейчас он не удерживается от того, чтобы легко потрепать её по голове.

— Венти попросил позвать Цици на фестиваль, чтобы у него был повод позвать тебя. Он сказал, что ты очень хочешь посмотреть, но просто так сюда не придёшь, так что… Тебе понравился праздник? Мы очень старались, чтобы понравился.

Рука замирает на чужой голове, а взгляд всё равно возвращается к Венти. Согласился бы Сяо остаться, скажи Венти, что просто хочет показать ему фестиваль? Это даже звучит смешно. Просто и прямо, очень подходит Мондштадту, ещё утром Сяо от такой прямоты бы рассмеялся и даже не удостоил его ответом. Сейчас он переводит на Кли растерянный взгляд и не понимает. Не понимает вообще многого, и эта неопределённость раздражает, но что-то он может сказать наверняка.

— Конечно, понравился. Спасибо.

Кли ярко улыбается, а потом хватает Цици за руку и тащит её куда-то в сторону, не дав Сяо сказать ни слова.

— Альбедо, это Альбедо! Цици, пойдём, я вас познакомлю!

Сяо не успевает среагировать, когда к ним уже подходит парень со светлыми волосами, который тут же берёт Кли на руки, а следом за ним идёт девушка в очках. Они оба выглядят ужасно уставшими, но Кли снимает со своей головы цветочный венок, тут же вешая его на чужие светлые волосы, и Альбедо теперь выглядит намного счастливее, даже если цветы странно контрастируют с его мешками под глазами.

Венти перестаёт петь плавно, но тишина всё равно ощущается неправильно. Он на ходу кивает всем аплодирующим ему людям и хватает Сяо за руку слишком резко.

Он явно не мог услышать, о чём они с Кли говорили, но взгляд у него всё такой же понимающий, и шепчет он с придыханием.

— Альбедо и Сахароза отвечают за праздничный фейерверк, раз они здесь, то он уже готов. Мы можем оставить Кли и Цици с ними, так что… Хочешь посмотреть?

В чужом взгляде проскальзывает неуверенность. Сяо опускает взгляд вниз, где руки Венти держат его собственные — пальцы у него с мозолями от игры на лире, а Сяо всё ещё без перчаток, и он сваливает эти слишком яркие для простого прикосновение ощущения именно на это, а не на то, что отзвук чужого пения до сих пор звучит в голове. Он медленно кивает и кивал бы ещё десятки раз, ведь Венти так мягко ему улыбается.

— Тогда пойдём.

Вопросы один за другим рождаются в голове, но пока что он лишь крепче сжимает чужую руку, когда Венти потоком воздуха поднимает их на городскую стену.

***

— Зачем ты всё это устроил? — начинает Сяо, когда они забираются на городскую стену, и в ответ слышит только удивлённое «Ха?». Небо здесь видно отлично, а городской шум будто отошёл на второй план, заменившись шумом ветра. — Зачем позвал меня в Мондштадт, подговорил Кли и Цици, уговорил остаться?

— Хотел показать тебе праздник свободы. Мне показалось, тебе понравится, — Венти говорит просто, не задумываясь, болтает ногами, сидя на небольшой башенке и улыбается так, будто всё знает. Злаз бога на руке Сяо блестит в свете луны будто с насмешкой. Благословлённый Богом свободы, который и сам-то несвободен, связан виной и тоской, окружён винным ароматом. У Сяо от него голову ведёт, как и от всего Венти, даже если он не готов это признавать.

— Ты — Архонт, — Венти морщится, но Сяо продолжает, — у тебя есть более важные дела. Мондштадт нуждается в тебе.

Непроизнесённое «я этого не стою» повисает между ними, но в конце концов, всё к этому и шло. Сяо понравилось в Мондштадте. Сяо понравилось в компании Венти и ему понравилось хоть на пару часов сбросить с себя груз всего, что он нёс веками, но по итогу он — всего лишь оружие, а Венти окружён божественным ореолом и даже в виде обычного барда заставляет перехватывать дыхание.

Венти спрыгивает с парапета и подходит прямо к нему, немного приподнимая голову — оказывается, Сяо немного выше. Оказывается, косы у Венти невероятно красивые и сияют в темноте, отчего его серьёзный взгляд становится ещё более завораживающим.

— Мой город во мне не нуждается. Я научил их жить свободно. Научу и тебя, — Венти не касается Сяо, но ему это и не нужно, чтобы вздрогнуть всем телом.

Он никогда раньше не проводил дни так, как сегодня. Ему хочется похоронить желание такой жизни глубоко внутри, но Венти продолжает вытаскивать его наружу. Сяо обнаруживает себя упирающимся спиной в парапет на городской стене.

— Не стоит так напрягаться ради меня.

Сяо не произносит желания вслух, потому что тогда они не сбудутся — глупое суеверие смертных, которое почему-то западает в голову.

Венти понимает его без слов.

— Стоит, потому что я видел твоё лицо, когда ты слушаешь звуки флейты.

Дыхание всё-таки сбивается — Венти забирает воздух из его лёгких даже без божественных сил.

— Стоит, потому что ты никогда не прогоняешь меня, когда я прилетаю помочь, хоть и говоришь, что я мешаюсь. Стоит, потому что сдувая одуванчик, ты возносил молитвы Анемо Архонту о свободе. Стоит, потому что ты не оружие, и в тебе намного больше человеческого, чем ты готов признать.

— Почему ты тратишь на меня время? — этот обмен вопросами и ответами, кажется, никогда не кончится, но Венти оказывается на удивление терпеливым, а у Сяо в голове не укладывается всё, на что он ради него идёт. Он ничего этого не заслуживает, но Венти почему-то всё равно пытается.

— Разве это не очевидно? Ты мне нравишься, — он произносит это легко и свободно, и на лице его мягкая улыбка, но Сяо всё равно замечает, как крепко сцеплены руки за спиной — так, что пальцы белеют. — Так нравишься, как я не думал, что ещё могу чувствовать.

На секунду городская стена Мондштадта пропадает, и Сяо обнаруживает себя висящим в воздухе, а рядом с ним песня какого-то барда смешивается с шумом толпы. Мягкий ветерок трогает за щёку холодом скатывающейся слезы, а черёз мгновение всё уже приходит в норму, и перед ним снова лишь лицо Венти, притягивающее всё его внимание, но те секунды всё равно врезаются в память.

Любовь архонта — высшее из благословений. «Нравишься» Венти обдаёт лёгким ветром и обнимает за плечи, защищая от мира.

— Народ Мондштадта боролся, отдавал жизни и терял любимых за свободу, — начинает Венти, и в его голосе слышится вековая грусть. Сяо хотел бы забрать её себе, переложить на свои плечи, но с каждым словом Венти груз с его плечей только снимает, и это неправильно, но так приятно, что дышится легче и сбивает дыхание одновременно. — Праздник ветряных цветов — символ всего, за что мы боролись, и каждый год Анемо Архонту преподносят анемонии. Они — дух стремления к свободе, смелость, позволяющая следовать за ветрами. Ты закрыл ветра в своём сердце так давно, что и сам не помнишь, каково это — идти по их зову. Но я видел твоё сердце, Сяо, оно отзывалось моей музыке и отзывается сейчас. Ты не оружие, ты — прекраснейший из цветов, ведь всё, что прекрасно и стоит благословения, может быть анемонией. Статуе Барбатоса у Собора преподносят цветы каждый год, но я — Венти, и моя анемония — ты один.

Венти утирает слёзы с его щёк и не говорит больше ни слова, лишь смотрит странно, не отводя взгляд.

Влюблённо, — понимает Сяо, находя в отражении чужих глаз свой абсолютно такой же взгляд.

В Мондштадте фейерверки взрываются в виде цветов, и в груди у Сяо тоже что-то взрывается, и после многовековой пустоты, это странно. Венти целует его осторожно, собирая солёную влагу с его губ и будто боясь, что его оттолкнут, но Сяо лишь неловко притягивает его ближе, и чужие руки наконец расслабляются.

Как и путы на его сердце — едва ли не падают под дуновением ветров, пока Сяо дышит сбивчиво и говорит-говорит на ухо Венти, который даровал ему свободу не сотни лет назад с Глазом Бога, а сейчас с семенами одуванчика, путающимися в волосах.

Аромат сесилий наполняет воздух, а цветы в небе исчезают — вместо них Сяо видит только чужие глаза, светящиеся, как и косы. Венти выдыхает ему в губы — свободу, любовь и невысказанные слова, и возможно, только возможно, Сяо понимает, что такое чувствовать себя самым ценным в чужих руках.

Он не силён в словах и не силён в чувствах. Венти заслуживает ответа лучше, но почему-то всё равно выбирает его.

И Сяо обязательно научится говорить о том, что у него в сердце. Не так красиво и поэтично, как Венти, конечно, но он постарается. А пока…

— Не склоняй передо мной голову, Сяо. Смотри вперёд — ты волен идти, куда хочешь.

— Я хочу остаться в Мондштадте.

А пока боги слышат его желания.