Игры Богов

— Как же уныло, — протянул Такао, глядя на то, как сплошная волна сносит людей и лавки. Первые этажи уже давно ушли под воду, а другие лелеяли хрупкую надежду на спасение. Такао знал — ничто уже им не поможет.

Он вздохнул и вновь повторил свою фразу, слегка раскачивая ногой, которую свесил с края крыши. Рукой подпирая челюсть, Такао скучающе наблюдал за тем, как какой-то мужчина пытался затащить на третий этаж, кажется, свою жену, но течение было намного сильнее его слабых рук, и пальцы женщины постепенно соскальзывали. Когда она с криком понеслась вслед волне без остатка каких-либо сил, Такао безразлично отметил, что это было очевидно, а мужчину, прыгнувшего следом, назвал про себя глупцом.

Когда-то и он был таким же. В те времена парень готов был отдать даже своё сердце, если понадобится осветить путь для любимого человека. Однако сейчас это желание давно в прошлом.

Теперь он лицезрел постепенно погружающийся под воду остров. Япония всегда влекла его к себе, всё-таки родина как-никак. Но главной причиной, почему Такао оставался в этой стране все три сотни безумно одиноких лет, была его цель.

Нельзя сказать почему его выбрала Идзанами*, но факт оставался фактом — он стал божеством.

— Чёрт возьми, да какой из меня Бог? Я больше на шута горохового похож! Это не смешно, Идзанами-сан! — кричал Такао, когда пришёл в себя в стране мёртвых и первым делом завалился к своей спасительнице.

— Хочешь оспорить мой выбор? — что-то в её голосе пугало до дрожи любого, кто начинал с ней ругань, но парень был слишком зол, чтобы испугаться.

— Хочу! Я думал… думал, что, наконец, умру… этот чёртов лес меня бы не отпустил так просто… так зачем Вы позволили мне жить, тем более в этом бессмертном теле? — отчаяние сбило весь огонь его ярости, остудив будто холодной водой. Шёпот ломал ему оставшиеся осколки и так давно разбитого душевного полотна.

— Да, этот лес прекрасное место. Я бы сказала — лучшее, что совершили люди, — довольно улыбнулась девушка без чётких черт лица, весь её облик казался размытым и трудно уловимым, но несомненно прекрасным. — Однако, у тебя оставались сожаления. Я даю тебе возможность исправить свои ошибки и обрести счастье.

— Чушь! Я что, похож на Вашу личную игрушку?! Меня можно воскрешать только из-за прихоти? Я хотел умереть окончательно! Какой смысл жить, если он мёртв?! — голос Такао вновь сорвался на крик. И скачущие интонации в этом водовороте страха парня совсем не злили Богиню, сидевшую на удобной софе.

— Именно потому что посвятил ему всю свою жизнь, ты и оказался единственным несчастным, — спокойно произнесла богиня.

— Нет же… он был моим счастьем… Вы не правы… — силы покинули парня, и он рухнул на колени, сбитый с толку этими жестокими словами.

Некогда он посвятил свою жизнь и клинок прекрасному юноше с волшебными зелёными глазами и волосами. Такао поклялся стать взором, который убережёт от любой опасности, потому что за этим восхитительным человеком хотелось следовать до самого конца. Потому что Мидорима Шинтаро спасал жизни. Именно поэтому Такао захотел спасти его.

— Ты защищал его от печали и опасности. И как же он отплатил тебе? В итоге у разбитого корыта остался только ты, — холодно продолжила Богиня.

Такао вздрогнул всем телом при упоминании «платы». Сам он старался лишний раз не прокручивать тот ужасный момент в своей голове. Просто боялся, что психика в какой-то момент лопнет, подобно спичке под давлением пресса, и назад дороги уже не будет. Но Идзанами знала, куда бить.

Тишина. Непроницаемая тишина стояла тогда в его ушах. А глаза не могли закрыться даже на секунду. На дереве перед ним висело стройное тело. Петля плотно облегала шею. А на губах застыла блаженная улыбка. Такао закричал.

Он так и не понял, почему Мидорима, любимый им, совершил такой поступок. Почему при всей той даримой заботе его тело оказалось счастливым висеть в петле прямо посреди Аокигахары**.

С того момента Такао винил себя во всём. Он скитался по нескончаемому лесу, полный растерянности и отчаяния. Пока не ослаб настолько, что уже не было сил шевельнуть даже пальцем. Тогда он надеялся на смерть, но предстал перед Богиней в новом теле. Бессмертном теле.

— Ты не можешь отвергнуть дары Богини, Такао. Поэтому теперь тебе не остаётся ничего кроме как стать счастливым для себя самого, — холодная улыбка тронула губы Идзанами. — А плату мы обговорим позже.

И вот сейчас Такао устало наблюдал за тем, как вода постепенно забирает всё новые этажи. Сам он не сильно боялся утонуть — всё-таки умереть бы не вышло, даже если бы захотел. А Такао хотел. И не раз. Но бессмертное тело не имеет лимитов на полоски жизни. Зато вполне даёт вкусить всю сладость боли. В какой-то момент Такао бросил это бесполезное, мучительное занятие и стал скучающе наблюдать за людьми.

Сначала он пытался помогать им, однако рано или поздно каждый человек упадёт мешком в вырытую могилу, а для бессмертного новый труп — только лишние переживания.

— Развлекаешься, Такао-кун? — раздался негромкий голос рядом с ним.

— Наки-тян***, привет, — парень слегка улыбнулся девушке с длинными болотного цвета волосами, которые закрывали её лицо. — Да не сказал бы. Всё, как обычно. Люди умирают, потому что очередной Бог разозлился и решил ускорить естественный ход вещей, — скучающе произнёс он, следя глазами за тонущим ребёнком, которого вытолкнули с четвёртого, уже почти полностью покрытого водой, этажа.

— Рюдзин-сан**** с кем-то поругался и отыгрался, как всегда, на людях, — вздохнула девушка и приземлилась рядом с Такао, свесив ноги с края крыши. Её кимоно еле держалось на теле и было насквозь мокрое, но парень совершенно не обращал на это внимание. В конце концов интерес к чему-либо он утратил давным-давно.

— Он такой взбалмошный. Не скажешь даже, что Бог водной стихии, — спокойно прокомментировал Такао, переводя взгляд на волны вдалеке — видимо, Рюдзин услышал их разговор и послал воды чуточку больше. — Кажется, нам нужно забраться повыше, — устало вздохнул парень и, подхватив девушку за талию, одним прыжком оказался на девятом этаже здания напротив.

— Так, а чем ты здесь занимаешься, Такао-кун? — слегка улыбнулась Накисавамэ, когда они заняли то же положение на краю крыши.

— Да вот, вспоминаю начало своей жизни в роли божества.

— Ты ведь так и не нашёл своё счастье? — грусть сквозила в голосе девушки. Всё-таки они давно друг друга знали, познакомившись, когда Такао пытался утопиться в её болоте. Они стали незаменимой поддержкой и друзьями.

— Моё счастье погибло в тот же день вместе с его телом, — холодно отрезал Такао.

— Ты не виноват в его смерти, — эта фраза не раз сопровождала их душевные беседы. Она стала чем-то вроде вводного предложения, которое никак не влияло на состояние парня. — Я думаю, что он хотел бы для тебя счастья. Возможно, он пытался дать его тебе всеми силами, но просто не мог понять как.

Накисавамэ запрокинула голову, рассматривая белые облака, которые сопровождали потоп, будто в насмешку над умирающими внизу людьми.

Слова девушки заставили Такао утихнуть на какое-то время. Он ни разу не думал о том, любит ли его Мидорима и хочет ли также защищать. Это было не так важно лично для Такао. Он решил защищать этого человека всю жизнь несмотря ни на что. Сконцентрировавшись на своих чувствах, парень перестал думать о том, что испытывал к нему этот холодный мужчина.

Внезапно перед глазами бессмертного пронеслись все те искренние улыбки, которыми одаривал только его привлекательный врач; те неловкие моменты, когда они оказывались очень-очень близко, и щёки Мидоримы окрашивались в яркие краски; тот грустный взгляд, который появился в какой-то момент и исчез лишь на том самом дереве, заменившись на пустые глаза и счастливую улыбку.

— Я… это я убил его… — пересохшее горло отказывалось выдавать мало-мальские звуки, но Такао приложил усилия, чтобы сказать это вслух. — … не верю… я же хотел подарить ему счастье… а в итоге стал тем, что убило его…

Паззл в голове сложился.

«Прости. Эта верёвка, что я накинул случайно тебе на шею, наверное, слишком давит. Подожди немного, и я найду решение.» 

— Он умер, чтобы избавить меня от обязательства… чтобы я перестал следовать за ним и задумался о собственном счастье… — голос Такао становился всё твёрже и увереннее, но в то же время и отчаяннее. Накисавамэ не решалась вставить ни слова, наблюдая с нарастающим беспокойством за тихой истерикой друга. — Я думал, что смогу подарить ему счастье… но погубил… почему же Идзанами не могла оставить меня умирать в том лесу?

— Потому что мне необходимо было время на перерождение, — раздался ещё один ужасно знакомый голос.

Такао застыл, не решаясь обернуться. Этот голос был слишком ему знаком. Даже спустя три сотни лет он не смог вытравить ни одно воспоминание, связанное с этим голосом, из своей головы.

— Эй, Такао, ты не хочешь поприветствовать меня? — насмешливые интонации совершенно не подходили внутреннему хаосу в душе Такао, поэтому он всё также не двигался, смотря в одну точку перед собой.

— Наки-тян, кажется, я окончательно сошёл с ума, — нервно рассмеялся парень, повернувшись к девушке, которая с беспокойством смотрела то на него, то на кого-то позади.

— Такао-кун… Он и правда здесь.

— Если ты сошёл с ума, Такао, то мне будет очень сложно вылечить тебя, ведь я хирург, — беззаботно донеслось сбоку, и парню стоило всех моральных сил, чтобы не задействовать боковое зрение.

— Я сошёл с ума в тот день, когда увидел твой чёртов улыбающийся труп на дереве! — крикнул Такао, вновь отворачиваясь к краю крыши. Дрожь сотрясала всё его худощавое тело. Но особенно сильно он вздрогнул, когда чьи-то руки обняли его со спины, а к плечу прижался горячий лоб. Даже сквозь лёгкую рубашку он мог почувствовать высокую температуру, характерную только для божеств.

— Прости меня.

— Ты не можешь быть Шинтаро. Он никогда не извиняется, — Такао всё ещё не верил, что тот, по кому он убивался столько времени сейчас живёхонький и разговаривает с ним.

— Шинтаро много чего не делал, потому что был конкретным идиотом. Я таким точно не буду, — уверенно сказал Мидорима и, повернув голову Такао вбок, поцеловал его.

Не закрывая глаза, парень рассматривал огненно-рыжие волосы вместо привычно-зелёных и новые черты лица. Теперь любовь всей его жизни был похож больше на Куроко по комплекции. Казалось бы, совершенно другой человек, но душа, его суть, осталась неизменной даже после перерождения.

Счастливые слёзы потекли по бледным щекам Такао, и он, закрыв глаза, ответил на поцелуй, полный облегчения от воссоединения.

***

— Люди всё-таки такие глупые существа, — вздохнула Идзанами, наблюдая за двумя не очень сообразительными парнями, целующимися на краю крыши посреди потопа и множества смертей.

— Тогда зачем же Вы, Идзанами-сан, каждый раз кому-то помогаете? — поедая виноград, спросила божья посланница.

— Накимэ-тян*****, без них жизнь стала бы скучной, разве не так? — довольная улыбка украсила губы Богини смерти. — Пусть наслаждаются, пока я не приду, дабы забрать свою плату.