Горизонт в огне

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо —

Всё в облике одном предчувствую Тебя.

Весь горизонт в огне — и ясен нестерпимо,

И молча жду,— тоскуя и любя.

Весь горизонт в огне, и близко появленье,

Но страшно мне: изменишь облик Ты,

И дерзкое возбудишь подозренье,

Сменив в конце привычные черты.

О, как паду — и горестно, и низко,

Не одолев смертельные мечты!

Как ясен горизонт! И лучезарность близко.

Но страшно мне: изменишь облик Ты.

***

Осень в Воскресенском поистине достойна пера поэта.

Жаль, что Антуан поэтическим даром не владел. Положа руку на сердце, не владел Антуан Де Фосси практически ничем в этой жизни.

Разве что фамилией, доставшейся от покойной матушки, дважды вдовы сначала русского дворянина, а после - французского пианиста. Ну и, пожалуй, миловидным лицом, всё от той же маман.

Антуан, в прошлой жизни Антошка Волжинский, после кончины маменьки раздал почти всё имущество за родительские долги, собрал немногочисленный скарб и вернулся в из Парижа в родной Петербург.

После десяти лет во Франции в России всё казалось другим. Диким, необузданным. И люди здесь другие, и нрав. И даже сам воздух будто пропах чем-то волнующим.

Словно вот-вот что-то должно было случиться.

Собственно, и случилось. По протекции дяди, Петра Васильевича Волжинского, Антуан получил должность учителя французского для десятилетнего Сашеньки Болтина. И всё в этой должности было чудесно. И проживание с полным пансионом в прекрасном поместье, и кухарка Глафира Тимофеевна, готовившая Антуану его любимый курник, и матушка Сашеньки – Татьяна Петровна, вдовствующая княгиня, и даже сам Саша, немного непоседливый, но светлый и добрый мальчик. Да, пожалуй, всё было чудесно в этой должности.

Всё, кроме одного. Брата Сашенькиного покойного родителя. Михаила Фёдоровича Болтина.

Князь совершеннейшим образом отравлял Антуану жизнь. Он его преследовал и грязно домогался. Регулярно и абсолютно непотребным образом.

Болтин был высок, плечист и силён физически. Он наводил трепет одним своим внешним видом. Да, Михаила легко можно было назвать писаным красавцем. Чёрные кудри, нос с благородной горбинкой и чёрные же глазищи. Но пугал он знатно.

А Антуан от природы уродился щуплым, субтильным. Пошёл статью не в крупного отца, а в маменьку. Кудри у него тоже имелись, пусть и светлые. Да кого ж нынче кудрями напугаешь.

Вот и Болтин не пугался. А наоборот.

При воспоминаниях об этом «наоборот» Антуан каждую ночь, проведённую в поместье дядьки за последний месяц, просыпался в холодном поту. И горячем бреду.

Он-то надеялся хоть немного отдохнуть в отпуске от поползновений черноглазого деспота. Но тот преследовал его даже за триста вёрст. Ух, ирод.

Теперь вот, с наступлением сентября, Де Фосси возвращался в Воскресенское и с ужасом ждал новой встречи с князем.

***

- Антошенька, - Глафира Тимофеевна кинулась к Де Фосси, тут же схватив его за обе щёки и расцеловав. – Как же мы соскучились! И Танечка, и Сашенька. Каждый день спрашивал, когда ты вернёшься.

- Так Татьяна Петровна сама мне срок до первого числа дала, - Антуан забеспокоился. Его потеряли?

- Как дала, так и забыла, - Глафира всплеснула руками, вытерла их о передник и вернулась к тесту, с которым возилась. – Вбила себе в голову, что ты вернёшься только к десятому. К Сашенькиному дню рождения.

- Что ж, я уже здесь, - Антуан улыбнулся, радуясь, что беды не случилось. – А что, как в доме дела?

Он спрашивал осторожно, надеясь выведать, где сейчас находился Болтин. Лишь затем, чтобы избежать встречи с ним как можно дольше!

- Ох, - Глафира задумалась, вспоминая. – Танечка с Сашенькой у её матушки гостят. К воскресенью должны вернуться. Варвара Степановна в саду читает. Коленька на конюшнях быть должен. Учит Светлану Никитичну держаться в седле. Ах, видел бы ты, Антошенька, как хорошо она в нём смотрится. Будто пава. Скорей бы с Коленькой свадьбу-то сыграли…

Антуан едва не скрипнул зубами от досады. Слушать про старую княгиню и младшего брата Михаила с его невестой было, конечно, интересно. Но почему Глафира упустила сказать именно о самом князе!

- А, - кухарка встрепенулась, и Де Фосси сделал стойку. – Брат Светланы Никитичны тоже у нас гостит. Приехал сопроводить сестру. Чтобы-де слухов не было, - Глафира хихикнула.

- А Михаил Фёдорович что? – не выдержал Антуан. Он всем своим старался не показать заинтересованности. Ничего ж зазорного нет в том, чтоб о князе спросить?

- Мишенька? Точно, забыла совсем! Как с утра уехал, так и не было. А куда подался, одному Господу известно. Разве ж он поставит нас в известность.

Антуан расстроился. Лишь от неопределённости, а вовсе не от того, что князь куда-то укатил. Если б была уверенность, что ещё неделю не вернётся, Де Фосси обрадовался бы. А так…

- Смурной он ходил, - шёпотом поведала Глафира, и Антуан придвинулся к ней чуть ближе. – Вот аккурат, как ты, Антошенька, в Петербург уехал, так будто ему кто картошки гнилой в тарелку подложил. Есть толком не ест, нос от всего воротит. Только ходит, басом грохочет да пугает домашних. А вчера вечером посветлел. Ну всё, думаем, гроза миновала. И вот с утра подхватился, собрался, даже завтракать не стал, уехал.

- С вещами? – Антуан не знал, что и думать. Какая муха князя укусила? Но куда больше его интересовало, что же Болтина настолько обрадовало. Не к новому ли любовнику он так стремительно сорвался…

- Ну тебя, Антошка, - шикнула Глафира. – С какими ещё вещами. Он что девица истеричная, к маменьке сбегать. Да и маменька его тут. Без вещей, один поехал. Кучера только взял.

Глафиру отвлекла Параша, следившая за порядком в комнатах на первом этаже. Антуан кивнул ей в знак приветствия и поплёлся в свою спальню.

Что же получалось?

Князь укатил на заре в полном одиночестве, считай. Да ещё и довольный чем-то. Нет, точно себе нового любовника нашёл.

Но облегчения, которое Антуан должен был испытать, не случилось. Напротив, Де Фосси злился.

Вероломный жеребец! Сначала совратил, соблазнил, несколько месяцев ночами, да порой и днём, покоя не давал. А теперь что получается? Нашёл новую игрушку?

Ух, как же Антуан злился!

Он побросал вещи, почти не разобрав саквояжа. Ничего, Стеша потом всё сделает. Умылся, переоделся с дороги и решил сходить к конюшням.

Хоть с Коленькой поздоровается. Тот, в отличие от старшего брата, был чудо каким человеком. Да и Светлана, невеста его, тоже приятная во всех отношениях девушка. Надо, надо было отвлечься от дурных и тёмных мыслей.

***

На конюшнях царил гомон, и то тут, то там слышалось бодрое ржание.

Сам Антуан в седле держался плохо. Маменька с детства берегла его и без того хилое здоровье. Но вот посмотреть, как катались другие, Де Фосси любил.

Он остановился у плетёного забора, за которым располагался загон для выгула лошадей. Там же по кругу Николай водил за поводья красивую гнедую кобылку, в седле которой сидела Светлана Никитична Кораблёва.

Залюбовавшись этой картиной, Антуан не сразу заметил, что больше не один.

- День добрый, - приятный баритон раздался слева. – Пётр Никитич Кораблёв.

Антуан повернулся и ответил с радушной улыбкой:

- Вы брат Светланы Никитичны, верно? Глафира мне рассказывала.

- Мне о вас тоже, - молодой мужчина сдержанно кивнул. – Вы, стало быть, учитель французского?

- Он самый. Антуан Де Фосси.

Пётр Никитич оказался весьма воспитанным и приятным человеком. И произвёл на Антуана самое лучшее впечатление. Пожалуй, его даже можно было назвать симпатичным.

И ничего демонического в Кораблёве точно не оказалось. Вот только мысли о том самом демоне всё не шли у Антуана из головы. Где тот сейчас? С кем?

Даже подошедшие Коленька со Светланой не смогли развеять тоски у Де Фосси в душе. Поговорив с ними с четверть часа, Антуан сослался на усталость с дороги и, извинившись, ушёл.

Поначалу хотел подняться в спальню и действительно отдохнуть, но передумал. Направился в сад.

Тут и дышалось легче. И красота царила необыкновенная. Совсем ещё неяркие краски зарождавшейся осени лишь слегка отражались в листве деревьев.

То тут, то там она потихоньку начинала желтеть. Чудо, как красиво.

Уж точно, был бы Антуан поэтом, посвятил бы осеннему Воскресенскому стихи. Но приходилось любоваться молча.

Впереди послышались тихие шаги, и из-за поворота с аллеи показалась статная фигура Варвары Степановны. Княгиня была женщиной красивой, но красота её, лишь слегка увядшая с годами, казалась немного хищной.

Михаил, единственный из детей, пошёл в мать. Покойный Сашин отец и Коленька уродились в отца – светловолосыми.

- Антуан, - княгиня приветственно кивнула. – Рада, что ты вернулся. Сашенька успел заскучать. А Татьяна вбила ему в голову, что ты приедешь позже.

- Ваша светлость, - Де Фосси почтительно поклонился, хоть Варвара Степановна и не особо любила такие церемонии. – Да, недоразумение вышло. Оказывается, меня не ждали.

- Миша, похоже, единственный не утратил рассудок в этом доме, - с почти незаметной усмешкой ответила княгиня. – Уверял, что ты вернёшься именно сегодня. Но Татьяна, дурья голова, на своём стояла, и Сашу убедила. Потому и увезла.

Слышать, как княгиня отзывалась о невестке, было забавно. На самом деле, и Антуан это знал, Варвара Степановна Таню любила. И за то, что та и после пяти лет вдовствования оставалась верна покойному мужу, и за то, что подарила им всем Сашеньку, и за то, что стала для старой княгини той самой дочерью, которой женщине так не хватало.

Получалось, Михаил знал о приезде Антуана и поспешил покинуть дом. Лишь бы не встретиться? Любовник настолько ему опостылел, что Болтин не хотел даже просто увидеть его?

- Что хмуришься, мой мальчик? – Варвара Степановна, похоже, заметила настроение Антуана. – Ничего, вернётся скоро твой свет в окошке, не тоскуй.

- Что? – Де Фосси ужаснулся. Княгиня знала?

- Я о Сашеньке, - женщина улыбнулась. – А ты о чём подумал?

Лучше не знать вам, Варвара Степановна, лучше не знать.

После разговора княгиня ушла в дом переодеться к ужину, а сам Де Фосси решил ещё немного пройтись.

С приближение осени солнце стало садиться раньше. И в небе уже появлялись яркие предзакатные всполохи. Решив полюбоваться на чудесную картину, Антуан обогнул аллею и вышел к полю, которое раскидывалось прямо за садом.

А полюбоваться, и правда, было чем.

Солнце садилось неумолимо быстро, окрашивая небо багряно-красным. Весь горизонт был в огне.

Де Фосси вглядывался вдаль, заворожённый красотой природы. И тут увидел, как впереди мелькнула чёрная точка.

Сердце забилось чаще. Похоже, это была карета Болтина.

***

На ужин по традиции собрались в большой зале.

Рядом с Антуаном усадили Кораблёва, который всё пытался развлечь его какими-то историями. Но Де Фосси и они, и сама еда поперёк горла были.

Он буквально куска прожевать не мог. Потому что его буравил тяжёлый взгляд чёрных глаз.

Болтин сидел во главе стола, привычно-мрачный. Что ж, новый любовник оказался не так хорош?

Они с Михаилом не обмолвились и словом. Не очень-то и хотелось. Это князь, гадкий развратник, преследовал Де Фосси и не давал ему прохода.

Отстал, вот и хорошо.

Вот только отчего-то хорошо не было. Антуан с трудом дожидался окончания ужина.

- Что же вы, Светлана Никитична, - раздался вдруг над столом раскатистый голос Болтина. – Скрывали от нас своего брата. А он вот какой прекрасный человек.

Антуан метнул в Михаила быстрый взгляд. Тот смотрел внимательно и пронизывающе. Только вот не на Светлану или её брата, а на него, Де Фосси.

- Ох, Михаил Фёдорович, - Кораблёва мелодично рассмеялась. – Скажете тоже, скрывала. Вы же с ним виделись той зимой на балу у моих родителей.

- Да? – Болтин удивился. Притворялся или действительно забыл, не поймёшь. Вот только обычно князь ничего не забывал. – Ах, точно. Припоминаю. Вы, кажется, лавку держите?

- Позвольте поправить, ваша светлость, - Кораблёв приосанился. – Не лавку, а торговую галерею.

- Право слово, - Михаил хищно улыбнулся, - тут все свои. Торгаш он и есть торгаш.

Николай захихикал, а потом замолк, поняв, что брат, кажется, не пошутил, а оскорбил гостя.

- Не обижайтесь, Пётр Никитич, - совсем не искренне извинился князь. – Я же с лучшими намерениями спрашиваю. Скоро ведь породнимся.

И он с улыбкой посмотрел на брата и его невесту. Те оба зарделись. Обстановка разрядилась. Вот только Варвара Степановна странно хмыкнула и посмотрела на старшего сына.

Антуан не понимал этих интриг. Кораблёв не понравился Болтину? Михаил не хотел, чтобы брат женился на сестре купца? Так почему только сейчас выказал недовольство. Ведь знал давно, судя по всему.

Впрочем, не Антуана то было дело. Его задача – учить Сашеньку. Слава Богу, терпеть приставания князя больше, похоже, не придётся.

Вернувшаяся мысль о том, что его заменили, вновь заставила Де Фосси почувствовать уныние. Он даже отказался от чая в гостиной.

- Нехорошо мне с дороги, - извинился он перед Варварой Степановной. – Укачало сильно. Подышу я воздухом в саду.

Княгиня милостиво отпустила его и вернулась к разговору со Светланой.

Выходя из залы, Антуан чувствовал тяжёлый взгляд, направленный ему в спину.

***

В саду уже совсем стемнело.

Приятно благоухали какие-то растения. Жаль, у княгини не было его любимых астр. Антуан всем сердцем обожал эти яркие, красивые цветы.

Даже картину привёз с собой из Парижа, на туалетный столик поставил. Она была едва ли не единственным, что хоть как-то напоминало о прежней жизни. И глядя на те нарисованные астры, Де Фосси вспоминал и маму.

Все, кого он любил, его оставляли. Сначала папенька, с которым у маленького Антоши были тёплые отношения. Затем отчим. К нему Антуан тоже привязался. После – мама.

Да и в России складывалось не лучше. Без наследства у Де Фосси было мало шансов удачно жениться. Впрочем, и не тянуло его на женщин. Особенно, когда один гадкий князь окончательно совратил его и испортил для остального мира.

При мысли о Болтине Антуан снова пригорюнился. Он устал врать самому себе. Не было в его душе радости оттого, что Михаил завёл себе нового любовника. Не было и не будет.

А всё потому, что привязался к нему Антуан. Всей своей израненной душой. Вопреки всему, но привязался. А теперь вот и князь его оставил.

- Не боитесь в темноте один гулять? – голос Кораблёва заставил Антуана вздрогнуть.

- Да кого ж тут бояться, - Де Фосси постарался расслабиться. Пётр Никитин уж точно не был в чём-то виноват. Срывать на нём своё раздражение и тоску не стоило. – Что ж не остались на чай?

- Так закончили уже, - Кораблёв улыбнулся. Сад освещала только луна. Но её света хватало, чтобы разглядеть лицо собеседника. – Все по своим комнатам разошлись. А я решил вам компанию составить.

- Правда? – Антуан действительно удивился. – Долго же я тут брожу.

- Так хорошо тут, - Кораблёв прикрыл глаза и втянул воздух носом. – И пахнет замечательно. В городе нет такого.

- Соглашусь, - кивнул Антуан, чувствуя себя неловко.

Пётр Никитич как-то уж слишком обходителен и навязчив был. Второго соблазнителя ему только не хватало. Конечно, была вероятность, что Кораблёв просто прибился к первому новому лицу, ощущая себя тут чужаком. Но хотелось всё прояснить, так сказать, на берегу.

- Там, кажется, была скамейка, - Пётр Никитич указал вглубь аллеи. – Может, прой…

- Пётр Никитич, - твёрдо, насколько был способен, перебил его Антуан. – Я вам нравлюсь?

Спросил и сам испугался. Сердце пойманным зайцем забылось в груди. Ну вот узнает и что с этим знанием делать, прикажете?

- Вы? Мне? – Кораблёв, судя по всему, опешил. – Ну, симпатичны, да. Вы приятный и воспитанный молодой человек и…

- Как мужчина нравлюсь? – уточнил Де Фосси, понимая уже, что явно ошибся. Но язык было не остановить.

- Позвольте, - Кораблёв даже отпрянул. – Но как же? Я же ведь тоже… мужчина.

- И правда, - с нескрываемым облегчением и улыбкой в голосе ответил Антуан. – Пётр Никитич, простите меня, ради Бога, сам не знаю, что за глупость в голову влезла. Будем друзьями?

- Право слово, не стоит извиняться, - Кораблёв, кажется, теперь его побаивался. – Конечно, будемте.

Распрощавшись с обескураженным купцом, Антуан всё же решился пойти к себе.

От этого нелепого объяснения на душе стало легче. Оставалось надеяться, Кораблёв не пустит слухов. Впрочем, тот, похоже, был довольно благородным человеком.

***

В доме всё стихло.

В гостиной Антуан заметил Парашу. Девушка прибиралась после чаепития. Пожелал ей доброй ночи и поднялся на второй этаж.

Здесь и вовсе царила тишина. Да и темно было, хоть глаз выколи. Почему Стеша не зажгла свечей, чтоб её.

Споткнувшись обо что-то, Де Фосси уже потянулся было к ручке на дверях своей спальни, но тут его кто-то схватил и зажал рот рукой.

- Ну, здравствуй, Антошенька.

Болтин. Это был он. Как же быстро заколотилось сердце, как же горячо вдруг стало щекам, а в животе всё потяжелело.

Сказать Антуан ничего не мог, потому лишь покорно стерпел, когда его, будто девицу, подняли над полом и куда-то унесли. Впрочем, известно куда.

Хозяйская спальня была в конце коридора.

В комнате было также темно, как и снаружи. Но Михаил, заперев дверь, отпустил Антуана и чиркнул спичкой. Вскоре неверный подрагивающий свет от свечей вырвал лицо Болтина из темноты.

Сейчас он казался особенно мрачным и пугающим. Вот только не пугался отчего-то Де Фосси. Совсем не пугался. А горел в нетерпении.

Но тут, как ушат ледяной воды, пришла мысль о том, что князь-то нашёл ему замену. Зачем привёл тогда? Развлечься напоследок хотел?

- Откройте, - Антуан развернулся к двери и демонстративно дёрнул ручку, хоть и знал, что заперто. – Выпустите меня. Я буду кричать!

Но вопреки собственным словам Антуан говорил лишь шёпотом. Недовольным, но тихим.

- Будешь, - согласился Болтин, приблизившись сзади. Антуан спиной чувствовал тепло его тела. – Только не на помощь звать будешь. А просить ещё, как и всегда.

Щёки вспыхнули сильнее. Как смел этот ужасный человек напоминать сейчас Антуану о слабости его бедного тела. Негодяй.

- Я не…

Договорить Де Фосси не успел. Михаил поставил подсвечник на комод и одним резким движением стянул с Антуана его бриджи вместе с исподним.

- Ты «да», - припечатал Болдин и звонко шлёпнул по голой ягодице всей ладонью.

Антуан взвыл, но тут же захлебнулся стоном, потому что второй шлепок оказался ещё болезненнее и ярче предыдущего.

- Это тебе в наказание за то, что весь вечер уделял внимание этому купчишке, - Болтин навалился сзади, грубоватая ткань его халата неприятно прошлась по чувствительным, горящим огнём ягодицам.

- Но я ведь не…

На этот раз широкая ладонь снова заткнула Антуану рот. А чужое колено раздвинуло ему ноги.

- Цыц, - велел Михаил. – Шире расставь. Иначе ещё получишь. Хоть я и знаю, что тебе, пакостнику, нравится, но на твой ладный зад у меня другие планы. Ты готовился к встрече?

Антуана бросило в пот. Он ведь, хоть и клял князя последними словами, а утром, на постоялом дворе, где ночевал в дороге, и ванну принял, и себя подготовил. Потому что Болтин давно его приучил к чистоплотности в этом вопросе.

Велел когда-то всегда быть готовым его принять.

Стыдно было признаваться в том, что скучал и надеялся, что сразу, с дороги… Не надеялся, боялся. А, дьявол, кому уж теперь врать-то. Надеялся, ещё как надеялся.

- Сейчас сам проверю, - горячим шёпотом обожгло ухо.

А после большие длинные пальцы Болтина бесцеремонно полезли Антуану между ягодиц. Там всё было чисто и даже чуть смазано лавандовым маслом. Пальцы прошлись по кругу, касаясь стыдливо сжавшейся дырочки, а потом один протолкнулся внутрь.

Антуан задышал чаще, замычав в чужую ладонь, и чуть приподнялся на цыпочки. У него сейчас пылало всё тело. Даже кончик носа.

Князь подвигал пальцем внутри и удовлетворённо хмыкнул.

- А шипел-то, шипел. Змеёныш маленький. За это тебе наказание будет.

Антуана снова прошибло потом. Что ещё это чудовище удумало? И так уже опозорил, по самое не балуй. Вставил бы, да и дело с концом.

Не убирая руки от лица Де Фосси, князь чуть отстранился и куда-то потянулся. Судя по дёрнувшимся теням на стене, за канделябром. Куда член совать ему там плохо было видно, что ли?

- Прогнись, - снова велел князь, и Антуан принял привычную позу, отставив задницу.

От предвкушения внутри всё подобралось. Месяц, целый месяц этот сластолюбивый искуситель мучил его во снах. И вот теперь наконец...

Антуан сдавленно вскрикнул от того, что его задницу что-то обожгло. Потом он понял. Воск. Вот зачем Болтин взял в руки подсвечник. Срам-то какой.

Первый шок прошёл, и теперь Антуан чувствовал, как по ягодицам, почти сразу застывая, потёк жидкий воск.

Вопреки всему здравому смыслу, это не было неприятно. От этого хотелось ещё сильнее. Хотелось большого крепкого члена Михаила себе в зад. До одури, до мельтешащих точек перед глазами.

- Что ж ты за человек-то такой, Антоша, - голос Болтина делал только хуже. Горячее вожделение полностью завладело разумом Антуана, будто накрыло туманом.

Он лишь сильнее отставил задницу назад и прошёлся языком по ладони, зажимавшей его рот.

- Выебу же сейчас, - то ли погрозил, то ли пообещал князь. – Как девку на сеновале. И так уже раком стоишь. А всё просишь. Блядь ты ненасытная, господин француз.

Французом Михаил Фёдорович называл Де Фосси тогда, когда хотел раззадорить или побесить. Не признавал он в нём иностранца, хоть ты тресни. Но сейчас Антуану и дела не было до условностей.

Потому что прав был, Болтин. Просил он. Как блядь последняя и просил.

- Сейчас, погоди ты, - чуть осадил его пыл князь, снова шлёпнув по ягодице. Антуан услышал, как зашуршала ткань. Видимо, Михаил снимал бриджи.

Одной рукой, да со стоящим колом членом уж точно несподручно было. Но сочувствия в Антуане не нашлось. Лишь одна голая, голодная похоть.

- Иди сюда.

Перехватив Де Фосси поперёк живота, Михаил развернул его и буквально кинул на спинку стоящего задом кресла. Хоть было теперь, за что ухватиться.

- Целый месяц, так тебя рас так, - ругался Болтин, задирая кверху рубашку и сюртук Антуана. – А он явился тут, шипит что-то. Да ещё хвостом перед кем-то крутит. Я тебе покажу, кому ты принадлежишь.

В затуманенном мозгу Де Фосси плохо укладывались слова, потому что одновременно с ними князь снова стал щупать его пальцами. Засунул уже два, повертел внутри, согнул.

Молчать сил не было уже никаких. Хорошо хоть, стоны приглушала большая, чуть шершавая ладонь Болтина.

- Узкий такой, будто и не ебал тебя никогда, - от слов Михаила было одновременно и стыдно, и безумно горячо. Но и пальцы его сводили с ума, нагло шаря внутри. – Как вспомню, какой ты был, когда я тебя первый раз взял, так сразу член колом. Весь месяц только и вспоминал. И глаза ещё твои, Антоша, мутные, когда ты перед самым концом. Вот как ни проснусь среди ночи, а так и вижу этот взгляд твой пьяный.

Оказывается, не одного Де Фосси эротические видения преследовали. Михаил тоже скучал. Так почему же он тогда…

- Всё, нет больше сил терпеть.

Пальцы исчезли, а между ягодиц тут же проехался мокрый член. Князь по нему слюну растёр, Антуан слышал, как тот сплюнул. Скользила теперь эта огромная елда, как по маслу. Впрочем, масло там тоже было.

- Потерпи, Антоша, - ласково попросил Михаил, хватаясь покрепче одной рукой за бедро Де Фосси. – Знаю, что отвык. Потерпи, маленький.

Князь, когда похоть совсем одолевала его, становился не в меру болтливым и щедрым на ласковые слова. Оттого, наверное, и смирился Антуан со временем со своим положением.

Ласковое слово, оно ведь, как известно, и кошке приятно. А уж сироте одинокому и подавно.

Больно было, князь не соврал. Вот только хорошо было от этой боли, когда Анутан чувствовал, как толстый член растягивал его изнутри, входя медленно, но уверенно и твёрдо.

Когда князь, двинув бёдрами, продрался до конца, Антуан со свистом втянул воздух. Даже ладонь не заглушила.

- Ну, ну, тихо, хороший мой, - Михаил повернул его голову и потянулся, накрывая искусанные губы своим ртом.

Целовался князь всегда так же страстно, как и делал всё остальное. Ругался, занимался любовью, да и просто жил.

Антуан быстро забыл и о боли, и обо всём остальном, стоило жаркому языку заласкать его собственный. А потом, когда бёдра князя стали двигаться, стало и вовсе безумно приятно.

Да так, что от удовольствия едва глаза не закатывались.

Болтин двигался размашисто, быстро. Он до конца вынимал член и вколачивал его снова по самый корень. А губы его в это время жадно шарили по щеке, по шее Антуана. Язык бродил по уху, заставляя всем телом дрожать.

- Так хорошо, Антоша? – шлепки становились всё чаще и громче. – Нравится?

- Да, - собственный голос звучал жалобно и жалко. Но князю, кажется, ответ пришёлся по душе. Потому что он лишь взрыкнул и начал двигать бёдрами ещё чаще.

Антуан стонал на одной волне, уже мало заботясь, слышит ли его ещё кто-то. Спальня у князя была самой дальней. За стенкой только ванная. Не должен никто…

Де Фосси даже мысль додумать не успел, потому что Михаил его вдруг подхватил под живот, удерживая член внутри, и шагнул прямо так, с нанизанным, будто на вертел, Антуаном, к кровати.

Так и повалились на неё вдвоём. Когда падали набок, Болтин продолжил его драть. Всё быстрее и быстрее. Потом повернул, подминая под себя, поставил на коленки и поддал ещё жару.

Зверь, как есть зверь. Деспот, демон. Который имел над Антуаном какую-то совершенно мистическую власть. Подчинял себе одним лишь взглядом. И членом.

Членом сейчас подчинял особенно хорошо.

Болтин всё ещё рвано, резко насаживал его, когда перед глазами у Де Фосси потемнело, вспыхнули привычные звёздочки, а потом все мышцы почти свело судорогой.

Он медленно приходил в себя, жадно хватая воздух ртом. Но сил даже просто чтобы поднять голову с покрывала не было.

Михаил скатился с него и развалился рядом. Огромный, с покрытой тёмными волосами грудью, с уже мягким, но всё ещё здоровым конским хером, лежащим на бедре. Красивый, зараза.

- Что, Антоша, - отдышавшись, сказал Михаил. – Не будешь больше на приезжих мужиков смотреть?

- Да не смотрел я, - помимо воли оправдался Антуан. – Напротив, хотел сказать ему, чтобы не приставал. Да он не такой оказался. Нормальный. И вообще!

- Что вообще, Антоша? – голос Болтина потеплел. Видимо, понравилось этому деспоту, что Антуан такой верный. Но сам-то.

- Не тебе мне претензии высказывать, ваша светлость, - в голосе Де Фосси послышалась обида, как ни пытался он её скрыть. – Сам ведь мне замену нашёл.

- Что ты несёшь? – теплота тут же исчезла. Михаил сел на кровати, уставившись тяжёлым взглядом. – Кто тебе эту чушь наплёл?

- Да никто не наплёл! – Антуан тоже сел, оправил на себе задранную рубашку. Камзол валялся где-то на полу. – Что ж тут, догадаться сложно, что ли, было? Ежели ты весь месяц смурной ходил, а с утра довольный к кому-то укатил? Нашёл себе новое развлечение?

Михаил молчал, хмурясь и играя желваками. И молчанием своим лишь ещё больше распалял обиду в душе Антуана.

- А меня увидел, решил, что, напоследок повеселиться? Или думал, я не пойму ничего? Хотел двоих сразу завести. Или ты, - внезапное озарение укололо ржавой иголкой прямо в самое сердце, - уже давно?..

- Так вот, значит, что ты обо мне думаешь? – взревел Михаил. В глазах его полыхнула такая ярость, что Антуану впервые за весь год общения с ним стало действительно страшно. – Я тут, а он… Убирайся!

Антуан испуганно вжался в кровать, но жест князя был весьма красноречив. Тот указывал на дверь.

- Убирайся с моих глаз!

С бешено колотящимся сердцем и падающими штанами Антуан добрался до двери. Ему в спину полетел ключ. Это было больно. Но не физически. А от того, с каким позором его выставляли из хозяйской спальни.

Лишь оказавшись в коридоре, Де Фосси смог немного прийти в себя. Впрочем, его состояние сейчас было далеко от нормального. Икая от слёз, он кое-как добрался до своей комнаты и почти без сил ввалился в неё.

В первую минуту Антуан ничего не понял. Но потом до его носа долетел приятный и свежий аромат цветов. Он не закрыл окно?

Да даже если бы и так, сад находился в другой стороне. Так сильно пахнуть просто не могло бы.

Шагнув вперёд, чтобы добраться до свечей, Антуан тут же споткнулся обо что-то. Присмотревшись в темноте, он обомлел и кинулся за спичками.

Всё ещё не веря до конца в увиденное, он зажёг свечи и с гулко колотящимся сердцем обвёл рукой с подсвечником комнату. Вся она, от порога до кровати, да и сама кровать, была усыпана цветами.

Десятки, сотни астр. Ярких, благоухающих и безумно прекрасных.

Поняв, наконец, что произошло, Антуан медленно опустился на пол, прямо на цветы и горько заплакал. Какой же он глупец. Идиот, который дальше собственного носа ничего не видел. Вообразил себе монстра. Сделал в своих мыслях князя настоящим чудовищем, лишь бы не признавать очевидного.

Того, что всем сердцем давно любил его.

Понятно стало теперь, куда уезжал Болтин. В соседнее имение, к старушке-графине Басаргиной. Она славилась на всю округу своими чудесными цветочными клумбами. Туда-обратно больше ста вёрст. А князь справился за день.**

Слепец. Какой же Антуан слепец. Да и не Антуан он, к чертям. А самый настоящий Антошка. Русский дурачок, не видящий ничего вокруг.

Вытерев рукой слёзы, он поднялся и застегнул бриджи. Поправил кое-как рубашку и сделал глубокий вдох.

Да, вероятность того, что его сейчас даже не впустят в спальню, велика. Но попробовать стоило. Впервые в жизни вынуть голову из песка.

Постучав в тяжелую дубовую дверь, Антуан тихо позвал:

- Ваша светлость.

Ответа не было.

- Миша. Мишенька, открой, пожалуйста.

Секунды, которые за дверью стояла абсолютная тишина, показались Де Фосси бесконечными. Но наконец, послышался поворот ключа, и дверь приоткрылась.

Антуан прошёл внутрь. Его немного потряхивало, он не знал, куда деть руки и глаза. И ещё не знал, с чего начать.

- Чего пришёл, - это был даже не вопрос. Болтин стоял, спрятав руки в карманах распахнутого халата, совсем не стесняясь того, что на нём не было никакого белья. – А если бы я не успел второго любовника спрятать? Неловко бы вышло.

- Миша, - Антуан от досады закусил губу. – Прости. Прости меня, дурака. Всё ревность поганая, совсем меня рассудка лишила. Я ведь понимаю, что не имею права, что ты не должен мне ничего. Да и кто я, кто ты…

- Антон, - вот так, полным именем князь называл его, пожалуй, что впервые. Зато это хорошо привело в чувства. – Одно скажу тебе. Ты точно дурак.

Де Фосси вскинул на него мокрые от недавних слёз глаза. Освещение было тусклым. Но даже его хватало, чтобы увидеть – Болтин уже не злился. И Антуан больше не смог сдерживаться.

Бросился князю на грудь, обхватил его за шею, повиснув на ней, и принялся жарко целовать то в губы, в то в щёки, то в подбородок. Михаил подхватил его за талию руками и прижал к себе ближе.

- Сам я виноват, - вздохнул князь. – Не сказал тебе вовремя нужных слов. Хотел перед отъездом твоим, да решил, что нужно нам это время, чтобы проверить чувства. Вот только, кто ж знал, что ты, дуралей малолетний, такого себе напридумываешь.

- Миша? – Антуан даже целовать его перестал. Он вообще весь замер, боясь поверить в услышанное.

- Что «Миша»? – проворчал Болтин. – Люблю я тебя. Что уж тут отпираться.

- Мишенька, - Антуан снова всхлипнул и прижался щекой к могучей груди. Прямо там, где билось сердце. – Я тоже. Я так люблю тебя, Мишенька.

- Да знаю, - хмыкнул князь и погладил широкой ладонью спину Антуана. – Догадался уж.

Так они и стояли, обнявшись, будто не могли насытиться друг другом. Будто хотели врасти до каждой клеточки.

Все, кого Антуан в своей жизни любил, оставляли его. Наверное, страх потери и заставлял его отрицать собственные чувства и не видеть ответных от Михаила.

Но теперь Антуан больше не боялся.

***

Конец