Школа имени Ральфа Уолдо Эмерсона насчитывает в общей сложности три тысячи человек. Здесь внедрена раздельная система обучения для альф и омег. Каждая из школ в свою очередь делится еще на три: младшая, средняя и старшая. Каждый курс насчитывает не более ста шестидесяти пяти человек. Система зачисления на обучение отличается высоким уровнем оценивания.

 Главная особенность этой школы-интернат заключается в том, что альфы и омеги проходят специализированное обучение для своего пола. Ученые, работавшие с психологией бессознательного, смогли выделить ряд способностей, характерных как для обоих полов, так и для альф или омег в частности. Также классы сформированы по группам из учеников, проявивших те или иные способности.

То, чего так боялся Сэмвелл, не оправдалось — это не совсем обычная школа для умных детей. Однако, тревожный мандраж покидать не спешил. Он не привык нервничать. Ведь каждая новая школа — это просто смена картинки, а сюжет каждый раз один и тот же. Но на этот раз все несколько иначе: его впервые вырвали из привычного царства. Больше нет слуг, нет личного шофера, да и ездить на занятия не придется — учебный корпус в том же дворе, что и общежитие. И самый главный недостаток: нет личной комнаты — придется делить ее с соседом.

Отец даже не удосужился лично сопровождать — отправил дворецкого, чтобы тот все устроил. А он и устроил. Сэмвелл тяжело вздохнул, проводив взглядом отъезжающую машину.

Рядом с ним на крыльце стоял учитель — его будущий классный руководитель. Среднего роста, всего-то на полголовы выше Сэма, обычного телосложения: ни худой ни толстый, но без выпирающих мышц — не похож на спортсмена, с очечками в черной оправе, мелкие темные кудри — просто вспышка на голове, они даже в глаза норовят запрыгнуть, а еще на нем жутко типичная рубашечка с трикотажной жилеточкой.

Сэмвелл вздрогнул оттого, как на плечо опустилась ладонь мужчины. Его маленькие кулачки машинально сжались. Парень резко развернулся. Школа для омег, а преподаватель — альфа. Непорядок. Еще и физическим контактом не брезгует. Ученики старшей школы — в самом соку. Парень одарил учителя нетерпимым взглядом. Он красноречиво указал глазами на руку все еще покоящуюся на плече, а затем метнул тысячу копий в него самого.

— Вам следует быть осторожнее, — холодно предупредил Сэмвелл.

Оливер Оруэлл сначала свел брови и вопросительно посмотрел на своего нового ученика. Он все пытался понять эту угрозу. В том, что это именно угроза, не возникало никаких сомнений. На его лице играли эмоции так же живо, как на актерах пантомимы. Мужчина пораженно разинул рот, стоило нужной мысли долететь до его сознания, и резко одернул руку. Он неловко пригладил непослушную копну волос, цепляясь в папку до побеления в костяшках.

— Нам нужно идти — уже был звонок на урок, — торопливо проговорил Оруэлл.

Сэм полный брезгливости еще какое-то время медлил, изучая учителя. Парень стоял изваянием, не шевелясь. Под его пристальным взглядом Оруэлл явно чувствовал себя некомфортно. Мужчина дергано спрятал глаза и направился в помещение. Он передвигался так, словно пытался сбежать, но приказывал себе оставаться невозмутимым. 

«Вовсю изображает святую невинность, — парень все же развернулся и шагнул следом за ним, — шакал!..»

Он одернул полы одежды: непривычно носить пиджак с воротником стоечкой. 

«Карандаш в футляре! — пронеслась негодующая мысль. — Как будто в камуфляж затолкали». 

Хоть форма и по размеру, но Сэму она не по вкусу, а вкус у него развит. Ценитель такой высокой моды, что не каждому дано понять, вдруг вынужден мириться с серостью общей массы и напрочь отсутствующей индивидуальностью. Он тяжело вздохнул, тихо рыкнул себе под нос: «Отец не прогадал: это — настоящая тюрьма для трудного подростка».

В помещении их встретил просторный холл, уже при входе потчующий расписанными стенами вдоль пяти мраморных ступеней наверх. Среди них Сэмвелл узнал античных ученых, представленных в мини репродукции Рафаэля Санти «Афинская школа». А по другую сторону портрет самого Ральфа Уолдо Эмерсона с его же цитатой: 

«Не иди туда, куда ведет дорога.

 Иди туда, где дороги нет, и оставь свой след». 

Сэмвелл с шумом втянул носом воздух — пожалуй, это самая лицемерная школа из всех существующих. В холле высокий потолок подпирали колонны с витиеватой лепкой. Отполированные бесчисленным количеством шагов лестницы украшены под стать всеобщему антуражу лепленными широкими перилами. И оконные витражи такие помпезные, что дадут фору самому папскому дворцу. Сэмвелл скользил по разноцветным стеклам взглядом, переполненным иронией: «Предмет гордости напыщенных тупиц».

༺❦༺✿༻❦༻

Есть люди, легко подвластные спонтанности и хаосу. А есть консерваторы, предпочитающие жить по плану. Как правило, каждый день у них начинается с ритуала, после которого они приступают к выполнению запланированной на сутки программе. Завершается день все теми же отлаженными манипуляциями. Такие люди крайне не любят сюрпризы, предпочитая зону комфорта. Вот только… зона комфорта у всех разная.

Он предпочитает сидеть на первом ряду с краю, что у выхода из класса, ненавидит шум и суету. И любой хаос предпочитает превращать в порядок. Свой порядок. А когда все просто, ему становится скучно. Просто до безумия скучно.

Открылась дверь и в класс вошел учитель. На этот раз мужчина выглядит взволнованно. И это привлекло его внимание. Парень присмотрелся к Оливеру Оруэллу. Карие глаза, спрятанные за тяжелой оправой очков, никак не могут найти себе пристанище, тонкие губы дрогнули, раскрываясь, чтобы что-то сказать. Вот только слов не расслышать. Мужчина бросил папку на стол, словно раскаленные угли, нервно потер ладони, а затем махнул в сторону двери:

— С сегодняшнего дня с вами будет учиться новый ученик. Войди, пожалуйста. 

            Весь класс затих, с любопытством ожидая появления. Обычно хватает трех секунд, чтобы понять, каков человек на самом деле, и на это способны даже тугодумы. Другое дело, что не все они прислушиваются к своему шестому чувству. На то они и тугодумы. Но гениям дано зреть намного глубже: они ведают страхи.

И вот, он вошел: стройный, подтянутый, с аристократической выправкой. Его черные как смоль длинные волосы, перекинутые через одно плечо, отливают оконный свет, играя красками гладкого шелка. До безумия дорого шелка. Бледная, явно не знавшая палящего солнца кожа под стать голубизне кровей резко контрастирует на их фоне. Но даже не этот контраст во внешности парня вызывает восторг. Его глаза. Умопомрачительное сочетание. Как инь и янь. Две льдины в обрамлении пушистых черных ресниц.

— Сэмвелл Касс. Прошу любить и жаловать, — напряженно отрекомендовал его учитель. —  Представься, пожалуйста.

Тот без каких-либо явных эмоций на лице окинул аудиторию апатичным взглядом. По большому счету Сэму было все равно. Даже любопытства никакого — все и так стало предельно ясно еще на пороге школы. В поле зрения выделялся рыжеволосый парень, сидящий в окружении свиты, словно центр вселенной. Его дерзкие ярко-зеленые глаза — редкой красоты изумруды — бросали вызов. Чуть припухлые губы застыли в ухмылке. Самоуверенный тип. Явный лидер. 

Он — омега, как и все здесь. Но остриженные до середины шеи волосы лежат без надлежащей укладки. Короткие слегка волнистые прядки торчат в разные стороны, отливая приятным медным блеском. Вальяжно развалившись на стуле, омега производит впечатление отсутствия присущей этим хрупким существам нежности и чувственности. Такой даже альфам фору даст.

Все остальные не вызвали абсолютно никаких впечатлений. Они обычные. Хотя, это тоже впечатление, не так ли? Да и этот отъявленный хулиган особо не испугал. Самый обыкновенный самовлюбленный идиот — на физиономии написано.

— Для тех, кто не расслышал, мое имя Сэмвелл Касс, — с тяжелым вздохом скучно произнес парень. Его лицо выглядело строгим. — Я не из тех, кто улыбается ради лести и по той же причине не делаю комплименты. Кого это устраивает, добро пожаловать в клуб.

Так еще никто не представлялся, и это вызвало восторг незаурядного ума. Лень было даже пытаться сдержать улыбку. Оруэлл с самого начала казался озадаченным, и теперь стало понятно почему. Учитель набрал в грудь воздуха и кивнул. Но не успел ничего сказать, как раздалось на весь класс, разрезая тишину:

— Well, well… [1]

Бледные, как прозрачный лед, голубые глаза тут же выхватили усмешку рыжеволосого парня. Уголок губ едва заметно дрогнул, стараясь не искривиться в презрении. 

— Wel... come?[2] — предположение такое меткое, что способно повалить наповал. Но новенький предпочел добить контрольным в голову: — Заикаешься? Не страшно — чтение вслух развивает дикцию.

                Рыжий недовольно засопел. А учитель торопливо заговорил:

— Сэмвелл, можешь занять свободное место, — парень кивнул и двинулся в сторону задней парты в крайнем ряду у окна, — а ты, Хэппи Зегерс, — продолжил Оливер Оруэлл, — уймись!

— Хэппи... — новенький притормозил и взглянул в сторону будущего одноклассника, — ...мил[3]? Знал бы, прихватил бы из Мака один.

На лице Оруэлла отразилась вся тщетность бытия. 

— Зегерс, молчи! — приказным тоном предупредил он попытку сострить в ответ.

Тот одарил учителя испепеляющим взглядом, но проглотил свой гнев. Да, Хэппи не любит ходить в дураках. Просто ненавидит, когда что-то сохраняет пятно на его имени. Этот парень из тех, чье слово должно оставаться последним. И тут вдруг ему не дали права голоса. От ярости и пар из ушей пошел.

Мужчина глазами напряженно проводил новенького  до самой парты, пока тот не сел. Его кадык дрогнул, и он сглотнул ком. Как учителю Оливеру Оруэллу определенно не хотелось улаживать конфликты, а интуиция подсказывала ему, что это неизбежно. К тому же этот парень уже успел оставить о себе неизгладимое впечатление. Он слишком хорош в своей дерзости и слишком нарывается.

                — Сэмвелл, вы в школе уже проходили «Действие магнитного поля на движущиеся заряженные частицы»? Эта тема тебе знакома? — серьезным тоном спросил учитель, как только парень разложил на столе необходимые предметы для урока.

— В школе не проходили, но тему знаю, — не задумываясь ответил тот. 

Это вызвало любопытство. Карие глаза в предвкушении уставились на новенького.

— Знаешь формулу модуля силы Лоренца? — продолжил настаивать учитель.

— Да, могу воспроизвести.

— Напиши на доске, пожалуйста, — Оруэлл протянул маркер, ожидая реакции парня.

Сэмвелл поднялся с места и неторопливо прошелся между рядами. Каждый его шаг, каждое уверенное движение по направлению к кафедре[4] походило на произведение искусства. Тихий стук каблуков начищенных до блеска туфель играл неподражаемую музыку. Он взял из рук Оливера Оруэлла маркер и подошел к доске. Один взмах и одна длинная резкая каллиграфическая черта. Вертикали такие ровные, четкие, завитки  аккуратные. Не почерк, а художественная вязь! Всего пара мгновений ушла на то, чтобы Сэмвелл написал формулу. И хотел бы придраться, однако… Безошибочно. 

Этот парень просто гладит все его кинки[5]. Все в нем — сплошной афродизиак[6] для восторженного ума сапиосексуала[7]. И его внутренний вуайерист[8] не позволяет отвести взгляд, лишь балует улыбочкой экзальтации[9] во все лицо.

— Поведай нам правило, пожалуйста, — попросил учитель, опуская взгляд. 

«Да, мистер Оруэлл, этот парень скажет слово в слово из книги, не сомневайтесь».

— Сила Лоренца — это сила, действующая на заряженную частицу, движущуюся в магнитном поле. Она равна произведению заряда, модуля скорости частицы, модуля вектора индукции магнитного поля и синуса угла между вектором магнитного поля и скоростью движения частицы.

— Хорошо, можешь сесть на место.

Сэм отложил маркер и повернулся к учителю. Он медлил, изучая лицо мужчины. Напряжение, возникшее между ними, было осязаемым. Никто не мог предугадать, что же выкинет мальчишка, так пристально пронзая Оруэлла заточенными льдинами. Это так же возбуждающе, как прелюдия — только лучше.

— Я не оправдал Ваших ожиданий, да, мистер Оруэлл? — приторно сладко протянул Сэмвелл. О, что за музыка для ушей?

— Напротив: я другого и не ждал, — не моргая, настоял учитель. Казалось, он даже не дышит: лишь стоит изваянием, опасаясь сделать одно неверное движение, одно неверное слово.

— Но Вы надеялись.

И даже бездействие оказалось неправильным решением. Пытливый ум мальчишки продолжал дерзить, не чувствуя границ. Его светлые глаза будто издевались, держа в холодном оцепенении. Оруэлл поправил очки и посмотрел сквозь линзы на парня.

— Хочешь со мной сыграть, Сэмвелл? — стальным тоном произнес он.

— Один ноль, мистер Оруэлл, — мальчишка расплылся в улыбке триумфатора. 

Да! Вот оно! Фонтаном экстаза[10] накрыло с головой. Этот новенький одним махом сорвал все предубеждения. Сдерживаться уж точно не хотелось. Переполняющее восхищение только подмывало поскорее познакомиться. Но впереди еще целый урок — до безумия скучный урок. В такой же степени скучный, как и для Сэмвелла Касса — в совершенстве изучившего электродинамику. Это будут самые длинные 45 минут в его жизни.

Дисплей мирно лежащего на столе телефона загорелся от входящего смс-сообщения:

«Такой раздражающий, да?»

 «Не то слово! Бесит...»

«Руки чешутся?»

«Угу»