Этой весной было тепло.
Мягкий апрельский свет согревал макушки и щёки, окутывал в золото верхушки детских площадок, укрывал тонкие каменные дорожки расцветающего после зимы парка. Слой снега уже как месяц растаял под жарким весенним солнцем, обнажая молодую траву и маленькие, набухающие почки на деревьях.
Переливчатый звон птиц, прятавшихся в кронах деревьев, мягко разливался по округе, сливаясь с шумевшими на ветрах листьями и молодой травой. Весёлый шум ребятни вторил ему: слышались взбудораженные выкрики, взрывы хохота, смех. Топот ног по траве, земле, каменным дорожкам смешивались с тонким пением и шелестом деревьев. Изредка слышались шлепки тела и либо смешки, либо тонкий плач.
Дети кружили по детской площадке, и им голосам вторили свист, гудение, цоканье игрушек. Их маленькие тени скрывались между яркой древесиной; из зелёных, красных, синих досок высился небольшой замок. Вокруг, точно голуби на длинных проводах, полукругом сидели родители на лавочках; их голоса дополняли какофонию весеннего шума.
Один из детей — какой-то низенький мальчонка, — под всеобщие возбуждённые крики забрался на верхушку площадки и раскинул руки, громко смеясь. Его счастливое лицо озарили яркие лучи.
Солнечно. Этими весенним днём было очень солнечно.
Тэя прищурила светло-серые глаза, которые резал свет, золотясь на радужке блестящим ободком. Она вдохнула воздух, пахнущий травой — по-весеннему остро и свежо, — и пылью, поднимающейся от топота детских ног; пыль, как снежинки, сверкала в солнечных лучах, мигая и исчезая.
После она опустила взгляд. На коленях мягко лежал скетчбук. Из-под застывшего тёмного грифеля через пару секунд вновь потянулась неровная полоса, тихо скрипя по серой бумаге. Несмело вырисовывались каменные петляющие дорожки; ажурные лавочки, скрытые пышными кустами; кривые, неровные стволы осин, берёз, молодых дубков; верхушка детской площадки.
Рисунок получался неровным, нечётким, смазанным. Но карандаш, зажатый в тонких пальцах, упорно скользил по бумаге, отрисовывая траву. Солнечные зайчики бегали по рисунку.
Лицо Тэи было задумчиво-расслабленным. Она то и дело поднимала голову, чтобы зафиксировать в воспоминаниях детали, а после, опустив её, зарисовать. Время от времени, уйдя глубоко в себя, девушка мягко стучала по листу длинным пальцем. Раз в несколько минут, отвлекаясь от рисования, Тэя осматривалась по сторонам, высматривая кого-то между кривыми деревьями, но, не отыскав никого, удовлетворённо возвращалась к карандашу.
Солнце мягко грело её макушку, обнимая припекающим теплом за плечи. Через светло-зелёную кофточку продувал прохладный ветер, приятно охлаждая тощее тело.
Пахло весной. Апрель в этом году расцветал на глазах.
Уши уловили новый звук — пение какой-то другой птицы, звонкой и свистящей. Мягкая улыбка тронула тонкие губы.
А потом раздался первый аккорд, и весенний парк, шумящий и переливающийся в искрящемся свете, наполнился звуками гитары. Мелодия была протяжной, похожей на тягучую капель; словно падающие звёзды, золотился в солнечном свете мягкий звон.
Тэя вздрогнула от неожиданности, впервые услышав в этом парке гитару. Она оторвалась от рисунка и обвела детскую площадку взглядом, ища источник звука. На лавочке напротив, в десятке метров, сидела молодая девушка и перебирала струны пальцами.
Её лицо в свете солнца было сложно рассмотреть, но оно было расслабленным и улыбчивым; короткие светло-русые волосы разметались по худеньким плечам, слегка завиваясь у самых концов. Девушка была в нежно-розовой кофточке и светлых джинсах, по-весеннему лёгкой и слегка игриво-романтичной. Она то нагибалась, то немного откидывалась назад, а её пальцы порхали так ловко, что не могли не приковать к себе взгляды.
Где-то на дне сознания беспокойно зашевелились болезненные воспоминания. Появился образ невысокого, улыбчивого мужчины, чьё лицо скрывал яркий солнечный свет.
Или это были фары?
Тэя закрыла на секунду глаза и помотала головой, чтобы избавиться от липких мыслей, потревожавших такое на редкость спокойное и безмятежное состояние. Когда воспоминания растаяли, словно мартовский снег, она открыла глаза и сразу же увидела перед собой в десяти метрах девушку с гитарой.
Она продолжала играть, и нежная мелодия, сплетающаяся из широкой улыбки, быстрых пальцев и струн, обволакивала своей мягкой игривостью, и на миг показалось, что это беззаботные дети прыгают по первым весенним лужам, со звоном сталкиваясь с асфальтом и хлюпая водой в ботинках.
Тэя окончательно успокоилась и расслабилась. Карандаш застыл в её пальцах. Взгляд остановился на незнакомой гитаристке, но он словно проходил сквозь, и девушка видела лишь цветные пятна зелени, клочки светло-голубого неба, и мысли превращались в бесформенные эфемерные солнечные тени, пестреющие перед глазами.
Тепло обволакивало, мягко грея светлую макушку, хрупкие плечи, скрытые светло-зелёной кофтой, тонкие запястья, на одном из которых было вытутоировано небольшое сердце. Знак соулмейтов.
Детский шум становился чуть тише, и краем глаза Тэя замечала, что вокруг девушки в розовом стала собираться ребятня, восхищённо глядя на умелую игру. На какой-то миг незнакомка вовсе исчезла из поля зрения, скрытая за головами детей.
Расслабленность, казалось, текла по венам вместе с кровью. Мысли были наполнены жарким солнцем, и Тэе думалось, что она сейчас растает под этим теплом. Было спокойно, точно она оказалась в далёком детстве и вновь, восхищённо распахивая серые глаза, смотрела, как мозолистые мужские пальцы бегали по струнам, рождая в тишине яркие мелодии.
Музыка гитары, детские голоса, шум ветра и листвы, шелест ветра доносились до неё сквозь полусон. В голове мешались небо, зелёные кроны, свет и спины детей, стоящих у гитаристки полукругом. Теплота убаюкивала, качая на своих волнах, словно на руках матери.
Наверное, Тэя так бы и уснула под мелодию гитары, но внезапно запястье с сердцем защипало, немного обжигая, и девушка вынырнула из состояния безмятежности. Когда соулмейт рядом, отметка всегда подаёт сигнал. Зубы скрипнули от нахлынувшего раздражения.
Тэя обвела площадку взглядом, высматривая в тени деревьев силуэт, однако девушку нигде не было видно. То, что Хелен за ней следила, сомнений не было — она часто занималась подобным. И всё же, несмотря на привычку, это не могло не раздражать Тэю.
Она ещё около минуты рассматривала детскую площадку, однако соулмейта нигде видно не было, на сердце перестало жечь. Вероятно, она убедилась, что Тэя в порядке и ушла. Или, что более вероятно, отошла на безопасное расстояние, и в любой момент может вновь проследить за ней. В этом была вся Хелен.
В раздражительности Тэя не сразу перестала вглядываться в деревья, но после она всё же немного расслабилась и посмотрела в сторону гитаристки, которая уже закончила третью мелодию. Дети вокруг радостно что-то защебетали и, кажется, даже задавали вопросы, но девушка на это лишь широко улыбалась.
Внезапно незнакомка обвела взглядом площадку, словно кого-то высматривая, и на секунду их взгляды пересеклись. Тэя, вздрогнув от неожиданности, опустила глаза на свой кривой рисунок и сделала несколько неровных линий, больше для вида. Ей показалось неприличным то, что она разглядывала незнакомого человека, пусть на девушку смотрела не только Тэя.
Пальцы, в волнении сжимая карандаш, случайно выронили его, и тот жалобно стукнулся об асфальт, прокатившись несколько сантиметров. Сердце Тэи пропустило удар.
Девушка неотрывно смотрела на блестящие рыжеватые грани; в ушах гулко стучала кровь. Сглотнув внезапно вязкую слюну, Тэя немного нагнула корпус, пытаясь поднять с асфальта карандаш, но не смогла даже близко к нему прикоснуться. Рука, беспомощно зависнув в воздухе, не могла опуститься ниже.
Волнение ударило в голову. Тэе показалось, что все взгляды — и детей, и их родителей, были прикованы к ней, и они все наблюдали за её беспомощностью. Она ещё раз попыталась нагнуться, чтобы подцепить пальцами карандаш, но чуть не упала и успела лишь в последний момент схватиться, удержавшись. Светлая чёлка наполовину закрыла обзор. Лицо на короткий миг искривилось от осознания собственного бессилия.
Если бы здесь была Хелен, ей бы помогли. Но Хелен здесь нет, и видеть её Тэе не хотелось бы. А помощи больше ждать было не от кого.
От униженности на глаза навернулись слёзы, большими каплями застывая на ресницах.
Сквозь мутность и размытость Тэя увидела, как чьи-то пальцы подхватили её карандаш. Девушка запрокинула голову и с изумлением увидела в двух шагах от себя гитаристку.
Яркий солнечный свет осветил её улыбающееся лицо. На открытом лбу выступал пот — от жары или от игры; на разметавшихся прядях блестели золотые лучи. В больших распахнутых глазах, словно двух озерцах светло-голубого оттенка, весело мигали искры.
Зажатый между пальцами карандаш гитаристка протянула Тэе. Девушка сначала замерла, не оправившись от удивления, а после осторожно забрала карандаш подрагивающей рукой.
— С-спасибо, — выдавила Тэя, стараясь придать голосу твёрдость.
Сжав зубы, она сделала максимально непроницаемое лицо, чтобы скрыть следы собственной слабости.
Незнакомка не ответила, только шире улыбнулась и мягко кивнула. А после она развернулась и направилась к лавочке, где оставила гитару.
Тэя заметила, какой она была высокой. Если бы она могла встать рядом с незнакомкой, то всё равно была бы её ниже.
Чтобы справиться с небольшой эмоциональной встряской, девушка уткнулась в скетчбук, продолжая осторожно рисовать, держа карандаш крепче, чем раньше. Однако линии выходили всё более кривыми, и в итоге Тэя поняла, что только портить рисунок.
Она подняла голову, подсознательно пытаясь найти взглядом девушку с гитарой, но та уже ушла. Дети, рассыпавшись на мелкие группы, вернулись к игре в деревянном цветастом замке.
Спустя минут десять пришло сообщение от мамы: «Жду тебя дома, милая», и Тэя, тяжело вздохнув, положила ладони на прорезиненные колёса. Инвалидная коляска сдвинулась с места.