Калькутта. Индия
Первое слово, которое приходит на ум при попытке описать Калькутту — вонь. Страшная, невыносимая вонь толстым слоем равномерно размазывается по всему городу, и никакого шанса сбежать от нее нет. Это деликатное амбре из пряных специй, коровьего помета, свалки и человеческих испражнений так и впитывается в одежду вместе с потом. Впервые, когда Стив имел смелости выйти из салона внедорожника и полной грудью втянуть душный воздух, легкие едва не съежились от токсичного букета всевозможных запахов, а глаза невольно заплыли пеленой соленых слез.
— Скоро привыкнешь, — простодушно отозвалась Наташа с ехидной ухмылкой.
Но как бы ни старался Роджерс дышать хотя бы редкими, урывистыми порциями, от этой вони было никуда не деться. На попытки вдохнуть через рот желудок характерно волновался, посылая по пищеводу горькую желчь.
— Хоть ножом режь, — тихо прокомментировал Стив, стирая с взмокшего лба горячие капли пота.
— Бывало и хуже.
С этим он готов был поспорить. За те пять с половиной месяцев, что он колесил по миру в компании Романофф и ее неисчерпаемого сарказма, настолько отвратительные условия для жизни ему видать еще не приходилось. На войне и там у людей находилось время хоть изредка пользоваться мылом или на крайний случай золой, и по возможности содержать свое жилище в чистоте и порядке.
В Индии чем-чем, а гигиеной люди испокон веков были обеспокоены в последнюю очередь. Куда больше их волновала необходимость найти для себя свободный угол и уткнуться в него, пока за тебя этого не сделал кто-то другой. Незанятого места на душу населения здесь всегда катастрофически не хватало. Это не Нью-Йорк в предновогодний период, когда весь город праздной толпой слоняется по магазинам в поисках выгодных скидок, а тебе, чтобы протолкнуться между ними приходится, словно ледорубом, прокладывать путь наружу при помощи выставленного вперед локтя. В Индии, словно царит круглосуточная американская распродажа: толпа не стихает здесь ни ранним утром, ни поздним вечером. Главное тут не проморгать момент, когда людей рядом с тобой окажется слишком много, когда живая волна начнет тебя попросту топить и поглощать.
Калькутта идеальное место, чтобы потеряться. Вариантов лучше и не придумаешь. Стиву не дает покоя лишь одна мысль — насколько нужно отчаяться, чтобы согласиться поселиться именно здесь?
— Ну и как мы его найдем?
— Как иголку в стогу сена — спалим стог.
Стив пропускает реплику Романофф мимо ушей. Ее логика, разумеется, ясна: искать двухметрового, широкоплечего белого американца в толпе низкорослых, щуплых индусов проще, чем кажется на первый взгляд. Вот только не тогда, когда речь заходит о Зимнем Солдате. Человеку, который с такой виртуозной легкостью ускользал от них пять с лишним месяцев, ничего не стоит затеряться в многомиллионной смердящей толпе. От одной этой мысли Стива почти накрывает безнадега.
Барнс не хочет, чтобы его нашли, он это ясно дал понять еще полгода назад, когда на первые попытки Роджерса выйти с ним на связь, предпочел просто исчезнуть с радаров. За собой он не оставил ни контактов, ни зацепок, только поганое чувство вины за то, во что превратилась его жизнь. Может, Баки и не винил Стива, но, во всяком случае, с этой задачей он неплохо справлялся и сам.
ГИДРА, ЦРУ, Интерпол, даже ЩИТ — каждый считал своим гражданским долгом избавить мир от угрозы Зимнего Солдата без особых разбирательств по поводу того, кто был действительно виноват. Терроризм, убийство, вандализм, измена родине и еще полсотни обвинений в адрес Барнса услужливо выстилали ему прямой путь на электрический стул. Все это время его гнали словно зверя на притравке, не позволяя останавливаться, заставляя искать все более изощренные способы отхода, прятаться в самые глухие норы и жить день ото дня с постоянным чувством преследования. Нет, не жить — выживать. Жизнью это не назовешь.
Стив нервно ведет плечами, потерянно озираясь по сторонам. Это дурацкое ощущение, будто сам воздух тяжелым слоем грязной копоти оседает на кожу, упорно не желает проходить. Ну, хоть к вони он начинает понемногу привыкать — по крайней мере, глаза уже не так слезятся и желания проблеваться прямо себе под ноги начинает утихать.
— Начнем искать с площади, где его видели в последний раз, а дальше, как получится.
Наташа против такого решения не возражает. Честно говоря, ей вообще откровенно плевать, в какую сторону отправляться на поиски Барнса; она не ради него подалась к черту на рога и не ради него вот уже сколько месяцев терпит одни сплошные лишения. Все из-за глубокого уважения к Стиву, разумеется, или из-за подспудного желания убедиться в том, что Роджерс по своей малахольности не в лип в очередные неприятности. В любом случае, все лучше, чем сидеть под боком у Фьюри и заниматься унылой документацией.
Свои отросшие медные пряди она собирает в высокий пучок, чтобы дать покрытой испариной шее доступ к свежему воздуху. Хотя свежим его назвать у Стива язык едва ли повернется.
— Надеюсь, хоть в этот раз друзья из ЦРУ его не спугнут, — с сомнением бросает Наташа, подтягивая из открытого салона джипа теплую бутылку воды. — В Гонконге они наделали много шума.
— Нужно просто найти его раньше, чем подоспеет их кавалерия, — Стив и сам не верит в то, с какой легкостью вырывается эта фраза.
Речь всего-то о Зимнем Солдате, который на малейшую угрозу может легко среагировать шквальным огнем. На Хелликериере Баки не особо разменивался на долгие разговоры, предпочитая высаживать в Стива обойму до тех пор, пока не смог убедиться в том, что Капитан уже наверняка не сможет предпринять никаких самостоятельных действий. Принцип «сначала стреляй, потом думай» в случае Барнса работает безотказно.
— Что скажешь ему, когда, наконец, найдешь? — вопрос Наташи загоняет Роджерса в тупик.
Так далеко он еще не заглядывал. Видимо, слишком привык к мысли о том, что до Баки ему никогда не добраться, и этот бесконечный забег от правосудия может закончиться только чьей-то смертью.
— Пока не придумал, — честно сознается Стив, пожимая плечами.
— Содержательно, Роджерс, весьма.
На очередной сарказм он отзывается едва заметной улыбкой.
Второе слово, которое приходит на ум при попытке описать Калькутту — шум. Люди иной манеры общения, кроме как перекрикивания друг друга, кажется, вообще не знали со времен основания этого города. У машин раздраженные переклички клаксонами и пара ласковых на дорожку давно вошло в норму. Стиву же, не приученному к такому количеству разного рода звуков — от гомона толпы до жалкого подтявкивания собак в переулках — хочется непременно зажать уши руками и стремительно покинуть улицу в поисках тишины. Наташа рядом сохраняет поразительное спокойствие, каким может похвастать разве что цементная стена.
Сейчас бы вооружиться щитом — было бы удобнее выталкивать свое тело из толпы без последствий для собственных карманов и расшатавшихся нервов. Только вряд ли с таким багажом на руках можно было бы с легкостью затеряться в случае необходимости. Звездно-патриотическая раскраска вибраниума работает не хуже яркого прожектора, привлекая совсем нежелательное внимание. Стив своей косой саженью в плечах уже неплохо выдает себя среди высушенных, истощенных индусов, подстегивать неприятелей еще больше смысла нет.
Поэтому и приходится, втянув носом очередную порцию вонючего воздуха, неловко лавировать между телами, по привычке выставив вперед острый локоть на подобии ледокола. Метод безотказный, проверенный в полевых условиях сотни раз.
— В такой толпе и слона потерять можно, — с внезапным недовольством отзывается Романофф, вытаскивая из кармана потрепанных штанов телефон.
Наташин информатор с весьма сомнительным прошлым и тремя приводами за хакерство каким-то неизвестным чудом отследил лицо Барнса по одной из уличных камер, каких в Калькутте можно было по пальцам пересчитать. И чудом был один лишь тот факт, что хоть где-то Баки удалось засветиться, учитывая, что порой Стиву с Наташей приходилось тыкаться попросту вслепую, уповая на удачу и собственное чутье.
— Надеюсь, ЦРУ-шники его не засекли.
— Надейся, чтобы и нас не засекли.
— Расслабься, Роджерс, я хорошо умею заметать следы.
— Поэтому на нас устроили облаву в Конго?
Романофф недовольно косится на него исподлобья с нескрываемым раздражением в изумруде зеленых глаз. Медные проводки прядей жадно прилипают ко лбу и щекам, не самым выгодным способом подчеркивая ее измотанность жарой. Стиву грех ее в этом обвинять, он и сам едва с ног не валится от духоты узких улочек, нагнетают которую местные повара с их широкими металлическими тарами на открытом огне. На таких готовить только в промышленных масштабах.
И все же к тяжелому амбре Роджерс привык, нос попросту смирился с таким количеством разнообразных запахов и в конечном счете перестал их чувствовать вообще. Все слилось в один непонятный поток без конкретного вкуса. Стив смирился даже с ощущением мокрой футболки, прилипающей к телу второй кожей, и масляным пятнам пота, расплывающимся на ней. «Течет, как из пожарного гидранта» — в Калькутте эта фраза приобрела для него особый смысл.
— Если он светился на торговой площади, квартира должна быть неподалеку, — подает голос Наташа, деликатно огибая какого-то особо назойливого торговца коврами. — Место должно быть с несколькими выходами на случай отступления. С выходом на крышу, чтобы имелась возможность уйти по верху. И чтобы людей было не слишком много, если вдруг откроют пальбу.
— Это будет не так-то просто, — Стив и сам не замечает, с какой обреченностью это звучит.
Но даже несмотря на то, что мест, описанных Романофф, в этом районе уйма, Роджер утешает себя тем неоспоримым фактом, что ближе чем сейчас к Барнсу они еще не подбирались. И если им предстоит обшарить каждый чертов дом в радиусе мили, он готов на это пойти.
— Я возьму на себя восточную и южную часть квартала, если появятся новости, я сообщу. — Наташа роняет эту фразу уже на пути в противоположную от Стива сторону, наспех вкладывая крохотный наушник в ухо.
Сам того не замечая, внезапно он остается совсем один. Люди неторопливо разбредаются по домам, очищая площадь от своего назойливого присутствия. Солнце неумолимо плывет за линию горизонта, охлажденный вечерний воздух куда охотливее пролезает в легкие, Стив с облегчением вздыхает. Всего на миг, на один короткий миг внутри воцаряется спокойствие. Пока Наташа словно надрессированная ищейка рыскает среди узких переулков, Роджерс принимает единственно верное по его мнению решение — оглядеться без лишней суеты в поисках наилучшего места, с которого следовало бы начать поиски.
— Как думаешь, он уже догадался о том, что мы здесь? — внезапность вопроса Наташи заставляет Стива задуматься.
Что если Баки и правда в курсе всех их передвижений? Что если он ожидает их появления? Сбежит, будет бороться или сдастся? Точного ответа Роджерс не знает и предполагать опасается, слишком непредсказуема к его понимаю новая версия старого друга.
Он замечает это не сразу - мелькнувшую тень где-то на переферии
— Баки?
Разглядеть силуэт за мутноватой, серой дымкой у него так и не получается. Стоит Стиву сделать шаг в сторону предполагаемого Барнса, как по телу проходится нервная дрожь, прорывающаяся по венам, казалось бы, от пальцев ног к голове. Нет, это не глупое мальчишечье волнение от долгожданной встречи, не сбой в идеальном механизме его тела, Роджерс уже сталкивался с подобным раньше, на войне. Такая дрожь предшествует взрыву.