Павшая скала

Послышался смачный хруст, и Амиция с изумлением выглянула из-за укрытия, наблюдая за новым знакомым. Родрик, юный кузнец, который поневоле стал её союзником, поражал её. Ей приходилось изловчаться, чтобы уложить этих металлических парней. Ему же хватило секунды, чтобы свернуть им шеи.

– Извини, увлекся, – прошептал он, плавно отпуская стражника, чтобы не создавать лишнего шума.

Амиция ничего не ответила. Она не знала, что сказать. Сама убивала, поэтому не корила кузнеца, хотя ей было чуждо такое прямое убийство. Собственными руками она никого не трогала. Только верная праща.

Родрик словно скала. Стойкий и крепкий. Амиция чувствовала себя на порядок уверенней рядом с ним. Он не подведет её. Родрик будет стоять плечом к плечу к ней, или сидеть рядом, прячась за узким укрытием, ожидая её приказа. Он даже мог кинуть вызов пламени, если того требовалось, чтобы спастись.

Родрик улыбался ей кривовато, но искренне, и ей становилось спокойнее. Они знакомы без малого час, но уже чувствовали себя повязанными друг с другом.

Кузнец смотрел на девушку, наблюдающей за болтающими стражниками, и внутри него растекалось странное чувство. По его меркам девушка была хрупка для битвы. На такую взглянешь и верно думаешь: «Леди». Да, она спасла его жизнь, но она всё равно оставалась девчонкой, за которой стоило приглядывать.

А после он увидел, как загорались её глаза, готовясь совершить удар. Амиция могла убрать троих, пока он занимался одним. Её лицо оставалось бесстрастным, когда она спускала хищных крыс на стражников.

– Родрик, – уверенно позвала Амиция, указывая на одного из стражников, уже замахиваясь пращей на другого.

Он был готов с радостью следовать её приказам, что было несвойственно его упрямому и своевольному характеру. Но у Амиции была своеобразная власть, некая сила, очарование. Родрик не мог сказать точно, но он беспрекословно следовал за де Рун. 

Стоило им покинуть неприветливый город и грозную стражу, как Амиция преобразилась. Из бойца с холодными глазами она стала «той самой Леди». Менее хищной, но такой же дерзкой.

– Отправляйся со мной? – предложила она. – У нас есть надежное укрытие, замок с защитой от крыс.

Замок представлял собой древние развалины. Амиция описывала их с таким воодушевлением, что Родрик не мог подвести её своей скептичной миной. Ему предстояло много работы, да он и не был против. Сидеть без дела было не в его характере, поэтому Родрик облагораживал развалины. Он был счастлив, ведь, как любила повторять де Рун, это их замок.

Ранним утром они выходили в лес. Лука с Гюго собирали поздние корнеплоды и травы. Иногда выходило найти плодоносящие деревья, от чего мелкий был в восторге. Амиция отделялась от них, выискивая дичь. Поначалу её было вдоволь: жилистые зайцы, дикие утки, кабаны. Но ночи становились длиннее, а чумные крысы продолжали множиться, пожирая всё живое. Они не голодали, но Родрик видел озабоченность Амиции вопросом питания.

– Думаешь, я много на себя беру? – спросила она его однажды.

Амиция часто сидела с ним в его кузнице. Расположившись на каменной кладке, она совершенно не боялась высоты по ту сторону полуразрушенной башенной стены. В моменты заката она выглядела по-особенному маняще, чего Родрик, конечно же, не говорил. Кузнец не думал, что это было уместным. Они были счастливы и так, без странных чувств, от которых теплело на сердце. Родрику было хорошо, и ему не хотелось что-то менять. Они могли подкалывать Луку насчет его одержимости книгами и алхимией, играть с Гюго и отвечать на просто-сложные вопросы. Могли сидеть, как сейчас, и болтать о жизни. Просто – жить.

– Нет, – ответил он, не отвлекаясь от плавки. – Ты берешь столько, сколько можешь. Почему ты вообще это спросила? 

– Ты честен со мной, – ответила она. – И понимаешь. 

– Так же как и ты меня, – как само собой разумеющее сказал Родрик.

Он не заметил её улыбку, сосредоточенный на поддержании нужного уровня жара. Амиция вглядывалась в крепкую спину Родрика, ощущая в груди тревожно бьющееся сердце.

– Родрик? – позвала она, спрыгивая с насиженного места.

– Да? – отозвался он.

– Сходим завтра на охоту? – предложила она, потягиваясь.

– Если сможешь уговорить Луку выйти из своего склепа, – пожав плечами, ответил Родрик.

– Я имела в виду только нас с тобой, – ровно сказала Амиция, не показывая своего волнения.

Родрик за весь их разговор впервые отвлекся от своей кузницы, чтобы посмотреть на девушку. Её волосы в свете заката светились приятным теплом, а лицо порозовело. Было ли это своеобразным сближением от Амиции? Или он начал видеть то, чего нет? Понимая, что пауза затягивалась, и неловкость между ними становилась ощутимее, Родрик уверено кивнул, вызывая у де Рун легкую улыбку.

Так и повелось, что за крупной добычей отправлялись только они вдвоем. Им было необходимо запастись мясом в зиму, которая обещала быть суровой. Крысы не сбавляли своей агрессивности, опустошая лес от живности. Родрику было плевать на крыс и стражу Инквизиции, пока Амиция была рядом. Его устраивало игривое подтрунивание, их общие вылазки в лес, шагать бок о бок, удерживать её в своих руках при подъеме… 

Пока не вернулись те самые близнецы.

Амиция с радостью встретила их, приглашая в их замок. Чувство, греющее его, стало оставлять ожоги на его сердце, сродни тем, что были у него на лице. Родрик видел взгляды рыжего на Амицию, и он ничего не мог с этим поделать. Временами он, словно делая себе ещё больнее, подкалывал Артура по поводу Амиции. Тот хмурился на слова кузнеца, отвечая издевкой. Родрик не мог набить вору морду, но в их перепалках, часто переходящие на личности, мог отвести душу. 

Сама де Рун была слишком обеспокоена пропажей брата, чтобы замечать их перепалки. Это угнетало кузнеца ещё сильнее. От чего он стал ещё чаще срываться на ковке или на механизмах. Не то чтобы они с Артуром были соперниками. В сердце Амиции жил её брат, да и только. Но сама мысль, что кто-то думал о ней так же, как он, гневила его.

– Ух, надеюсь, это им за дело, – пошутила Амиция, намекая на его яростную ковку.

– Это… – смутился Родрик, смотря на обеспокоенную девушку.

– Что случилось? – прямо спросила она, глядя ему в глаза.

Он замялся, пытаясь придумать хоть какую-то осмысленную отмазку.

– Тут есть только одно верное средство, – со вздохом сказала Амиция, глядя на потуги кузнеца. – Охота.

Родрик не стал отказываться. Да и разве он мог? 

Амиция легкой поступью следовала по лесу. Родрик шел чуть позади, любуясь девушкой. Несмотря на потерю брата, она старалась держать себя в руках. Иногда он видел блестящие слезы, которые она роняла в одиночестве. При них же она сохраняла боевой дух.

– Родрик? – шепотом подозвала она из кустов. – Я нашла нам ужин.

Её праща бесшумна, от чего удар был удачным. Родрик подобрал тушку зайца, кидая её в охотничий мешок.

– Не хочешь рассказать, что происходит? – спросила она, вставая из кустов.

– Ничего? – предположил Родрик, видя хмурое личико Амиции.

Она подошла ближе, обнимая себя руками, и смотрела так пронзительно, что Родрику стало не по себе. Он знал, насколько опасна могла быть девушка, хотя и не чувствовал угрозы от неё. Она была настроена решительно, и кузнецу почудилось, что она будет выпытывать из него правду. Первым испытанием для него стало прикосновение, которое жгло наравне с углями. 

Амиция положила руку ему на плечо, сжимая его. Он бы хотел воскликнуть и от жжения в груди, и от удивления, но он лишь опустил голову, словно провинившийся пес.

– Родрик, – прошептала Амиция, опуская руку на его мозолистую ладонь.

Она была так близко, настолько рядом, что он не мог сдержаться. Его рука, такая огромная, такая нелепая, легла на её щеку, обхватывая половину головы. Её глаза сверкали, глядя на него. К удивлению Родрика, Амиция не отпрянула, не отступила ни на шаг. И он, ощущая небывалую легкость в голове, склонился к её губам.

Амиция резко распахнула глаза. Яркий свет слепил, но у неё на лице и без того были слезы. Она рвано выдохнула, всхлипывая. Ей снова снился Родрик. Такой родной. Такой надежный. Даже хорошо, что она проснулась так внезапно. Ведь её сон мог закончиться не так невинно.

Она прикрыла глаза. Вновь, как будто она там, у решетки Собора. Скрип телеги и свист стрел и камней из её пращи. Её крики и возгласы брата. Мольбы о том, чтобы он бежал к ним, бросил телегу. Металлический запах крови. Его бледнеющее лицо. Лицо Родрика, осевшего на решетке. Лицо, которое она так любила целовать. Глаза снова стали влажными, и она смахнула слёзы ладонью.

Эти сны наказание за погубленные жизни. Кара за потакание эгоизму. Память о тех ужасах чумы и беспределе Инквизиции, которые они пережили. С другой стороны, за годы подобных снов, она стала считать их отдушиной. Ведь в них она могла увидеться с Родриком. Пусть мимолетно. Она вновь целовала любимого кузнеца и держала его лицо в своих ладонях.

Родрик словно скала. Но и скалам свойственно рушиться под воздействием хлесткой стихии. Амиция считала себя этой стихией, и она не переставала винить себя в его гибели.