— Молодец, Ричард! Славный трофей Господь послал тебе сегодня. Надо же, Карл Орлеанский, какая птичка угодила в наши силки! — Генрих V Ланкастер, король Англии, подошел к сидящим под орешником молодым людям. Одним из них был молодой дворянин на службе у английского короля — двадцатилетний Ричард Уоллер. Ему и впрямь очень повезло в тот день на поле битвы, близ деревеньки Азенкур. Молодому человеку удалось захватить в плен самого Карла Орлеанского — внука Карла V Мудрого и родного племянника безумного французского короля Карла VI, он был сыном его покойного брата Людовика Орлеанского. Хотя молодой Карл и не являлся прямым наследником французского трона, он оказался весьма ценным трофеем, ведь номинально он был главой партии арманьяков, будучи женат на Бонне Д’Арманьяк, дочери графа Бернара Д’Арманьяка. Именно своему властному и решительному тестю юный Карл предоставил право заниматься войной и политикой. Сам же он вовсе не находил удовольствия ни в том, ни в другом деле. Карл рос кротким, добрым и спокойным мальчиком, насилие и жестокость ему всегда претили. В отличие от сверстников, Карл не любил тренироваться с оружием или ездить верхом, находя радость в чтении книг и сочинении стихов. Отец не поощрял чрезмерное увлечение своего старшего сына поэзией, зато матушка его всегда и во всем поддерживала. Его прекрасная, добрая матушка… Валентина Висконти, герцогиня Миланская — жена Людовика Орлеанского была первой красавицей при дворе, поговаривали, что сам король на нее заглядывался. Она умерла в 1408 году, на следующий год, после подлого убийства ее мужа и отца Карла — родного брата короля, Людовика Орлеанского. Людовик был убит по приказу Бургундского герцога Жана Бесстрашного и перед смертью Валентина взяла с сыновей клятву, что они отомстят за смерть отца. В тринадцать лет Карл остался сиротой. Но он не имел право полностью отдаться своей тоске, хотя она и разрывала сердце, словно волчица, терзающая свою добычу. На нем лежала ответственность за младших братьев, Филиппа, Жана и еще совсем маленького единокровного братика Жана* — сына Людовика от одной из своих любовниц, которого он, однако признал и воспитывал вместе с законными сыновьями. Валентина обожала своего ветреного мужа и всегда прощала ему измены, а хорошенького малыша полюбила, как родное дитя. Теперь же они остались совсем одни. Но удача улыбнулась юным братьям и друзья отца, не желавшие видеть у власти Жана Бесстрашного, оказали Карлу поддержку, могущественный Бернар де Арманьяк отдал ему в жены свою дочь Бонну, а сам встал во главе оппозиционной бургундцам партии арманьяков. Началась долгая и кровопролитная гражданская война. Увы, несчастья Карла, да и всей Франции лишь только начинались вновь. Война между Французским и Английским королевствами длилась уже не одно десятилетие, но последние тридцать лет в боевых действиях установилось временное затишье. Ни экстравагантному и утонченному Ричарду II-ому, предпочитавшему придворные развлечения и времяпрепровождение в обществе фаворитов, вместо государственных дел, ни его кузену Генриху IV, узурпировавшему трон, было просто не до Франции и о ней благополучно забыли… Но как оказалось, лишь на время. После смерти английского короля Генриха IV, на трон взошел его старший сын — Генрих V сего имени. Это был молодой, амбициозный, храбрый, и к своим двадцати шести годам уже очень опытный воин. Первый боевой опыт он получил у себя на Родине, в битве при Шрусбери, в возрасте шестнадцати лет. В той битве Генрих был ранен стрелой прямо в лицо, она едва не пронзила ему глаз, но искусный врач сумел извлечь стрелу, спасши тем самым жизнь юного принца. Как вечное напоминание о своей самой первой битве у Генриха остался шрам, пересекавший щеку, но вовсе не портивший его привлекательное лицо с благородными чертами, большими карими глазами и чуть полноватыми чувственными губами. Наверняка, в юности принц Уэльский* пользовался успехом у дам и девиц, но взойдя на трон после смерти отца, он полностью сосредоточился на делах государства и не преминул вспомнить о прекрасном, манящем своей красотой и богатствами королевстве, находившемся по ту сторону Ла Манша*. К тому же, он считал себя законным наследником как английского, так и французского престола, благо его предок — Эдуард III был сыном Изабеллы Французской, дочери французского короля Филиппа IV. Кому, как ни ему сидеть на французском троне? Ведь последний представитель старшей ветви династии Капетингов — Карл IV Красивый умер, не оставив наследников мужского пола и королем Франции стал его кузен Филипп VI Валуа. Эту несправедливость необходимо было исправить и новый король Англии Генрих V Ланкастер выдвинулся со своим войском во Францию, намереваясь вернуть себе то, что конечно, принадлежит ему по праву. Захватив стратегические важные города королевства, Генрих продолжил свое победоносное шествие вглубь страны, и близ деревни Азенкур одержал блестящую победу над французским войском, несколько* превосходившем в численности его собственное. Многие знатные рыцари были убиты, практически весь цвет французского дворянства был уничтожен в тот черный для Франции день. Надо сказать, что многие из них весьма отважно вели себя в бою, в какой-то момент битвы, жизнь английского короля висела на волоске. Молодой герцог Алансонский — Жан I, принадлежавший к Алансонской ветви Валуа, родственник самого короля Франции, бросился на Генриха, намереваясь лишить его жизни. Своим мечом ему удалось стесать лилии с его короны, вероятно, отважный герцог считал, что английский захватчик не имел право носить французские лилии на своей короне. Но жизнь английского монарха вновь была спасена чудом — его воины подоспели вовремя и не мешкая, зарубили Алансонского герцога. Генрих лишь усмехнулся, глядя на его бездыханное окровавленное тело, неподвижно лежавшее у копыт королевского коня. Он отомстит за эту дерзкую попытку и отнимет у его сына родовое герцогство Алансонское, его любимому младшему брату Джону оно вовсе не помешает. Генрих знал, что у герцога есть наследник, совсем еще мальчик, тоже Жан. Что ж, сын ответит за грехи отца, это справедливо… Вскоре битва была окончена, французское войско было полностью разгромлено, победа была абсолютной и блестящей. Он по праву мог ее гордиться, и знал, что это битва еще не скоро будет забыта, а быть может никогда. Объезжая поле после битвы, Генрих обнаружил герцога Орлеанского, сидящего под деревом-орешником, на дереве висел его щит с тремя французскими лилиями, изображенными на нем. Оказалось, что Карла пленил молодой Ричард Уоллер, дворянин из свиты Генриха, он увел королевского племянника подальше от английского лагеря и быть может, тем самым спас ему жизнь, так как английский король приказал перебить всех французских пленников, опасаясь, что они могут взяться за оружие. Генрих повнимательнее вгляделся в лицо молодого Карла Орлеанского. Он был молод и привлекателен, обладал большими голубыми глазами, тонкими чертами лица и красиво очерченными губами. Вероятно, он был похож на свою красавицу-мать. Вдруг Карл взглянул прямо на него — большие прекрасные глаза не выражали ненависти, в них плескалась лишь грусть.

Карл не желал верить в то, что отныне для него все было кончено. Какой-то английский рыцарь взял его в плен. С виду он был приятной наружности, молодым, наверняка того же возраста, что и сам Карл, но скорее всего не знатного рода, во всяком случае не столь знатного, как он сам. Карл решил, что не станет сопротивляться и противиться выпавшей ему доле. Раз уж Господь решил испытать его всеми несчастьями, он покорно примет свою судьбу. Надеяться на милость английского короля было бесполезно — он беспощаден. Этот человек разрушал все на своем пути, жег города, истреблял мирных жителей, вешал непокорных. Он не остановится ни перед чем в достижении своей цели. Увы, теперь Карлу придется разделить судьбу своего младшего брата Жана, который был отправлен в Англию, в качестве заложника еще три года назад. Неужели придется оставить Францию, больше никогда не увидеть Орлеан, Бонну, своих милых братьев? Как же и Филипп и Жан? Что с ними будет? Филиппу уже девятнадцать, он обо всем позаботится. Благо, он хоть и моложе Карла на два года, но его характер намного тверже и решительнее. Карл надеялся, что Филипп не оставит младшего единокровного братика — бастарда Жана, и позаботится о Бонне, его любимой жене. Генрих ведь может и вовсе отказаться отпускать его, даже и за большой выкуп. Карл — племянник Карла VI, второй, после дофина претендент на французский трон и глава партии арманьяков, пусть он и не интересовался политикой. Война так же не вызывала у Карла интереса, но судьба посмеялась над ним, заставив участвовать в битве, во время которой он лишился свободы, быть может навсегда… Неожиданно он почувствовал прикосновение чьих-то пальцев, кто-то резко приподнял его лицо за подбородок и заставил посмотреть в глаза. Это был король Англии, Генрих V Ланкастер…враг Франции…его враг. Он смотрел на Карла с высоты своего немалого роста, внимательно вглядываясь в его лицо. Карлу показалось, что карие глаза короля прожигают его насквозь. Он должен ненавидеть его. Но Карл не ощущал ненависти, казалось он был и вовсе не способен испытывать это чувство. Глядя в эти карие глаза, он чувствовал лишь смущение. Отчего он смущен? Он — Карл Орлеанский, племянник короля, принц крови, второй в очереди на французский престол, пока дофин остается бездетным, смущается при виде этого негодяя, незаконно вторгшегося во Францию? Карл захотел стряхнуть с себя пальцы английского короля, избавиться от его прикосновений, но вдруг осознал, что этого делать нельзя. Нет, это невозможно. В Англии находился Жан, его младший брат. От такого жестокого человека, как Генрих можно было ожидать чего угодно, один его приказ и жизнь Жана станет невыносимой. Английский король не посмотрит, на то, что Жан — принц крови, он сделает все, что пожелает. Карл был уверен в этом.

— О чем задумался, Чарли? А ты хорош собой, ты верно пошел в свою матушку? Говорят, нос Людовика Орлеанского задевал все углы, так он был велик, но женщины однако его за что-то любили, — Карл услышал насмешливые слова, сказанные ему Генрихом и широко распахнул глаза. Только что этот негодяй оскорбил его покойного отца. Но что он способен сделать в своем незавидном положении, как ответить?

— Не оскорбляйте моего отца, Ваше Величество. Это не делает Вам чести, — Карл постарался придать своему голосу твердости.

— Я его не оскорблял. Напротив, я восхищен им! Иметь такой успех у дам, при весьма невыразительной внешности, — Генрих усмехнулся. Он явно издевался над ним.

— Вы несправедливы, Ваше Величество, и не ВАМ рассуждать о наружности моего отца! — дерзость Генриха придала Карлу решительности.

— Может быть ты и прав… Чарли. Ты вероятно очень соскучился по своему брату, верно? — Генрих чуть прищурил свои карие глаза.

— Да, я скучаю по Жану… — Карл почувствовал тревогу, сдавившую грудь. Он был прав, Генрих наверняка решил припугнуть его, сделать покорным своей воле, манипулируя его любовью к Жану, страхом за него.

— Тебе лучше не перечить мне, мой дорогой Чарли, — будто прочитав мысли Карла, ответил Генрих. Выражение его лица стало жестким, в глазах мелькнул гнев, — Ты сделаешь все, что я прикажу, если тебе дорога жизнь брата. Знаешь, darling*, ведь может произойти все, что угодно. Он может случайно отравиться, съесть что-нибудь не то…или в отчаянии разбить себе голову о стену…а может даже повеситься в плену.

— Я все понял… Ваше Величество. Я сделаю, все что Вы скажете. У меня нет выбора, теперь я Ваш пленник. И…я останусь в плену до тех пор, пока последний из моих людей не будет выкуплен, — Карл слышал свои слова, будто со стороны. Он не знал, зачем произнес их. Неужто он сам обрекает себя на пожизненное заточение в Англии? Но страх за Жана помутил его рассудок, он не осознавал, что делал.

— Что ж… It's like a good boy*, — усмехнулся Генрих, — Будешь прислуживать мне за ужином. Я же пришлю тебе хлеба и вина. Ваше поражение — Божья кара за грехи, — Генрих протянул Карлу руку для поцелуя, тот покорно коснулся губами тыльной стороны его ладони.

— Ваше Величество… — только и смог вымолвить Карл. Он чувствовал, что земля уходит из-под ног, но изменить что-либо был уже не в силах.

Проснувшись утром, Карл поначалу не вспомнил ничего. Он лежал на мягкой подушке, но постель была немного жестковатой. Оглядевшись, он понял, что лежит в походном шатре. Внезапно, осознание произошедшего пронзило Карла, как молния. Он — пленник. Пленник английского короля. Французское войско было наголову разбито во вчерашней битве близ деревни Азенкур. Он был пленен неким рыцарем по имени Ричард… Ричард Уоллер. Ему пришлось прислуживать английскому королю за ужином, вместе с другими знатными пленниками. Множество убитых…среди них и герцог Алансонский, пытавшийся убить короля Генриха. У него осталась вдова с маленькими дочерьми и единственным наследником — шестилетним сыном Жаном. «Боже, бедный мальчик! Что с ним будет?» — горько подумал Карл. Но что теперь станет с ним самим? Он должен будет отплыть в Англию, или же Генрих милостиво разрешит ему пребывать в заключении во Франции? Тогда Карл имел бы возможность видеть своих близких — братьев, жену, своего тестя, к которому привязался почти как к родному отцу. На милосердие английского короля надеяться не стоило, ведь он ясно дал понять, что отныне Карл полностью в его власти. Этот безжалостный человек угрожал его брату Жану… Карл закусил губу до крови, он чувствовал себя совершенно беспомощным. Вероятно, именно так и чувствуют себя люди, оказавшиеся в чьей-либо абсолютной власти. Думал ли он когда-нибудь, что окажется в подобном положении? Внезапно, его мысли прервал звук голосов, послышавшихся у входа в шатер. Кто-то говорил на английском языке, языке Карлу чужом и незнакомом. Да он и не желал знать его, слышать его. Увы, реальность была такова, что наверняка ему придется слышать английскую речь гораздо чаще, чем хотелось бы. Полог шатра распахнулся, и на пороге Карл увидел короля Генриха.

— Здравствуй, Чарли. Как ты? Уже смирились со своим положением, Ваше Высочество? — последние слова Генрих произнес с насмешкой в голосе.

— Я смирился, Ваше Величество. Смирился еще когда был взят в плен. Я готов вынести все что угодно, прошу лишь пощадить моего брата и моих соотечественников, оказавшихся в плену, — Карл вздохнул. Казалось, король и сегодня намеревался насмехаться над своим поверженным врагом.

— Вот и славно, — Генрих подошел к постели Карла и встал рядом с ним. Он вновь приподнял его лицо за подбородок и вгляделся, — Ты такой покорный и кроткий, Орлеанский герцог…как ангел. Говоришь, готов вынести все, что угодно? Беспрекословно повиноваться моим приказам? — Генрих нежно провел рукой по волосам Карла, дотронулся до его затылка.

— Да… Ваше Величество, — Карл опустил голову.

— Тогда начнем прямо сейчас, — Генрих чуть приспустил шоссы, оголяя свою уже затвердевшую плоть, — Возьми его в рот, Чарли.

— Как Вам будет угодно, но… — Карл поднял на Генриха большие удивленные глаза, — нас ведь могут…застать…

— Никто не посмеет войти сюда, darling. Я приказал не беспокоить нас, — Генрих чуть надавил на затылок Карла, — давай, дорогой герцог, не бойся. Подчиняйся мне, своему королю.

«Ты не мой король» — пронеслось у него в голове, но озвучить свои мысли вслух Карл конечно не осмелился. Ему казалось, что все это происходит во сне, и он вот-вот проснется у себя в замке, в Орлеане. Но Карл так же не чувствовал неприязни или ненависти к английскому королю, хотя вероятно, обязан был испытывать именно эти чувства. В отличие от многих его друзей, родственников, да и просто знакомых, он никогда не был способен ненавидеть, желать кому-либо смерти или адских мук. Даже своим врагам. Но то, что происходило с ним сейчас, казалось Карлу чем-то абсолютно нереальным, будто какая-то ведьма опоила его своим колдовским зельем и он не понимает, что происходит вокруг. Голос Генриха заставил его очнуться от наваждения.

— У меня не так много времени, my darling Чарли. Делай что говорю, и поживее! — Генрих явно был в нетерпении. Карл придвинулся ближе и осторожно коснулся губами головки его плоти.

— Good boy, — Генрих нежно погладил его по волосам и чуть надавил на его затылок, — Возьми его в рот, мой кроткий ангел. Не бойся. Карл нерешительно двинулся губами дальше, ощутил солоноватый вкус на языке, но не посмел прерваться и выпустить плоть короля изо рта.

— Соси его, darling, давай, — Генрих чуть запрокинул голову и негромко застонал от наслаждения. Карл подчинился и стал посасывать плоть Генриха, дойдя почти до самого основания.

— Да, мой ангел…Ты прекрасен… — король сжал волосы Карла на затылке и издал приглушенный стон, — Сейчас, darling…проглоти это…испей мое семя… Карл почувствовал, как ему в рот брызнула струя теплой жидкости. Он хотел выплюнуть ее, избавиться, но Генрих не позволил этого, сильнее сжав руку на его затылке. Карлу пришлось проглотить теплую жидкость, ее вкус не был отвратительным и его не замутило, как он мог того ожидать. Наконец Генрих убрал руку с затылка Карла и вновь натянул шоссы, прикрывая плоть. Затем наклонился и поцеловал его в губы — долгим, страстным поцелуем.

— It's like a good boy, мой нежный, кроткий герцог, — Генрих выпрямился и отошел в сторону. Затем развернулся и внимательно посмотрел на своего пленника, — Я не заберу тебя себе, darling, как бы мне этого ни хотелось. На мне слишком много грехов, я не желаю умножать их число. А ты затащишь меня в ад, мой кроткий ангел. Ты отправишься в Англию. С Ричардом. Будешь жить в его поместье, в Грумбридже. Я так решил.

— Как Вам будет угодно, Ваше Величество… — Карл понял, что последняя надежда остаться во Франции растаяла, как снег по весне. Ему придется покинуть Родину и тех, кого он любит. Что ж, если так угодно Господу, он выдержит это испытание. Он покинет Францию, но лишь для того, чтобы когда-нибудь вернуться сюда вновь.