Судя по шуму, доносившемуся со стороны детской, Исами пришла вместе с Райаном, который, в свою очередь, вальяжно уселся в кресле за столом и, кажется, ждал каких-то разъяснений.

— Ты, как всегда, деликатен, — усмехнулся Кукловод, на что мужчина поднял брови в притворном изумлении и проводил взглядом скоропостижно ретировавшегося Джека.

— Что-то в этом мире не должно меняться. Ну так что, «Незнакомый знакомый», зачем тебе третий акт и что, чёрт возьми, требуется от нас? — Райан был слегка раздражён.

— Скажи-ка мне на милость, чем мне ещё заняться? Хотя нет, не говори, — прервал он открывшего было рот собеседника. — Ты и сам прекрасно понимаешь, что после того, через что мы — именно мы, а не вы, прошу заметить — прошли, вернуться к «нормальной» жизни нереально. Особенно мне, тебе и Джеку. Хороша компашка, тоже мне: человек, в детстве ещё сидевший в карцере, чей театр погубил жизни десятков человек; тот, кто отмотал срок за убийство в целях самозащиты, эдакий доморощенный учёный; и полуслепой инвалид, чья душа никак не может смириться с травмой, что, в принципе, может увеличить его шансы на выздоровление, но чья возможность снова прекрасно видеть 50×50 — то есть либо «да» — либо «нет».

— А ты, оказывается, заботишься о Джеке, — сарказм в голосе Райана, который обратил внимание, видимо, лишь на слова о Джеке, не могло бы скрыть ничего.

— Я не забочусь даже о себе. Просто мы всё равно все на одном судне. — Джон отвёл взгляд. — А вот что за судно это будет — лодка, таз*, а, может быть, даже корабль, зависит исключительно от нас.

— Ну раз так… — задумчиво протянул изобретатель, как будто говоря, что всё это звучит очень и очень двусмысленно. — Всё же, чего ты добиваешься от третьего акта?

— Практически того же, что и от второго — хочу попытаться научить людей ценить свободу. И жизнь. Хотя, слова Джека заставили меня задуматься о самом смысле, понятии этого слова. Если у человека сильная, волевая душа, то, даже заперев его, отнять свободу невозможно. У каждого своё определение свободы. Вон, одному весьма странному индивидууму, приключения в моём Особняке, — «От скромности не помрёт», — хмыкнул про себя Райан; «Маленьком трёхэтажном домике», — вяло подумал Кукловод, — даруют свободу, или непосредственно её ощущение, в гораздо большем объеме, если можно так выразиться, чем «в плену трудовых будней».

— О, ты уже цитировать Джека начал! Не ожидал…

Взгляд хозяина «маленького домика» выразил всё, что он думает по поводу этой фразы, лучше любых слов. Само по себе, высказывание было довольно безобидным, но это же Райан, а он не может не выделить интонацией, своей, особой, самые важные, на его взгляд, слова. Некоторым даже нравилась такая манера речи, кто-то уважал мужчину за то, что он так, ко всему прочему — свободно и непринуждённо, разговаривает с Проклятым. А самого Кукловода, как и нескольких — по большей части — большинство — жителей Особняка, хотя, скорее «пленников», это раздражало, порой до приступов истерики.

— Ладно, вернёмся к нашим баранам… Да, вернёмся, пожалуй, — гость задумался и мерзко хихикнул, при этом практически сразу возвращая на лицо надменную насмешливую маску. — Как я понял, в третьем акте ты действительно собираешься устроить театр. Не столько с марионетками, сколько с актёрами — ведь мы знаем тебя в лицо. Я прав?

— Абсолютно, мой будущий враг! — радостно воскликнул Джон. — Мне кажется, это будет весело.

— Вполне возможно. Что ж, я, пожалуй, соглашусь. Осталось переговорить с Исами.

— Я обязательно займусь этим… И не только, — хитро улыбнулся Кукловод.