Джотаро достаёт из кармана пачку сигарет и привычным движением вытягивает одну. Солнце как всегда безжалостно палит над Морио с пяти утра до семи вечера; сейчас полдень. Джотаро выпускает изо рта облако дыма, которое быстро растворяется в потоке людей. Теперь он может курить только на улице, среди толпы незнакомцев: в одиночестве от сигарет воротит.
Номер отеля, который Джотаро занимает уже около двух недель, совершенно неуютный. «А всё из-за старика Джостара», — бубнит он себе под нос и слегка дёргает уголки губ вверх. «Десять лет уже прошло, а дед — единственный, кто до сих пор донимает меня», — эта мысль всегда сидит в голове и то и дело пробивается сквозь остальные. Каждый раз Джотаро невольно погружается в воспоминания, меланхолично улыбается одними уголками губ и понимает, что живёт этими пятьюдесятью днями уже десять лет. Это бесит, поэтому Джотаро бьёт кулаком по столу и клянётся себе больше не вспоминать деда, Какёина, Абдула, Польнареффа и Игги. И так каждый день. Каждый день врёт себе, мол, этот белый не траурный, а ему просто так больше нравится.
Немного позже воспоминания начинают появляться во снах. Всякий раз Джотаро сидит за столом в баре, а к нему подсаживается кто-то из старых друзей и заводит разговор.
— У вас здесь не занято? — Джотаро ещё не видит лица сегодняшнего собеседника, но по его голосу понимает — его ждёт тяжёлая ночь.
— Нет, — он мотает головой и придвигает стакан с виски поближе к себе. Кубики льда звенят о стекло.
Какёин медленно отодвигает стул, садится, немного ёрзает и удивлённо смотрит вперёд.
— Да неужели? — он чуть не вскакивает с места, — Точно, эти брови я ни с чьими не спутаю.
— Здравствуй, Какёин, — Джотаро перебивает его, чтобы не выслушивать, как он вырос, даже фуражку сменил, может ещё и курить бросил, — Давно не виделись.
Какёин смеётся.
— Ну ты и дурак, Джотаро, — вдруг его взгляд делается серьёзным, — Я ведь уже давно умер.
Джотаро пожимает плечами, будто в растерянности:
— Не это я имел в виду.
— Ну ладно, как поживаешь? — Какёин заинтересованно чуть подался вперёд, ровно такой же, как десять лет назад.
— Нормально, — Джотаро прикусывает губу, чтобы не сказать лишнего, и отпивает немного из стакана. Виски неприятно обжигает горло, но это помогает отвлечься.
— Я тоже неплохо, — Какёин откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди, — Там, наверху, — он указывает пальцем в потолок, — Очень красивые цветы растут. Струятся с деревьев пышными фиолетовыми гроздьями и чертовски вкусно пахнут.
Джотаро прикрывает глаза, чтобы попытаться представить эти цветы, но быстро бросает это дело.
— Скажи, Какёин, — Джотаро на минуту замолкает, но потом вспоминает, что это всего лишь сон, — А там есть океан?
Какёин улыбается:
— Так вот к чему эти дурацкие дельфины на твоём пиджаке, — он говорит это с таким выражением лица, что и обижаться не хочется, да и Джотаро не смог бы, — Там, наверное, всё есть.
Какёин с какой-то вязкой печалью в глазах материализует из воздуха стакан с мохито. Джотаро трясёт головой:
— Ну и ну, как ты это сделал?
— Что? — Какёин оглядывается по сторонам, — А, мохито. Ну, мы же во сне, помнишь. Это не так сложно, просто представь что-нибудь и сосредоточься.
Джотаро кивает головой и зажмуривается. Через пару секунд на столе появляется стеклянная креманка с двумя шариками ванильного мороженого и вишенкой сверху.
— Ну вот видишь, проще, чем ты думал.
Какёин хватает вишенку за хвостик и вопросительно смотрит на Джотаро.
— Забирай, — он пожимает плечами.
— Спасибо, Джотаро, — Какёин кладёт вишню в рот, — Ты же знаешь, как я её люблю.
На пару секунд воцаряется тишина. Джотаро оглядывается по сторонам: обшарпанная барная стойка и куча пустых столиков, ровно как те, за которым они сидят, длинные люстры на потемневших от времени цепях, шкаф, уставленный запылёнными бутылками и засохшие бутоны роз в мутных вазочках.
— Ты бросил курить?
Джотаро чуть не выругивается вслух.
— Прости, — врать не хочется, будто это нарушит то тонкое чувство счастья здесь и сейчас.
— Только здесь не начинай, знаешь же, как меня мутит от сигарет, — Какёин не злится, и Джотаро облегченно выдыхает.
— Так ты не придуривался?
— Ну может только самую малость, — ухмыляется Какёин, — Но, как бы я не скучал по вам, не хочу пока видеть вас там, так что переставай.
— Да ну тебя, — Джотаро улыбается и опускает фуражку чуть больше на лоб. Какёин тоже улыбается и смотрит в потолок.
— Я могу менять что-то, — Джотаро делает короткий вдох, — что-то более масштабное?
— Я тебе уже надоел? — Какёин неподдельно беспокоится, поэтому Джотаро отрицательно трясёт головой, — Ну, если очень захочешь, можешь изменить что угодно вокруг нас.
— Даже весь этот бар?
— В точку.
Джотаро зажмуривается и стулья, столы и стены растворяются в воздухе, оставляя их на песчаном пляже.
— Я и не сомневался, — ухмыляется Какёин и опускает со лба тёмные очки, — Тут довольно мило.
Где-то вдали кто-то плещет хвостом по воде. Джотаро садится на песок и вытягивает ноги, Какёин располагается рядом. Солнце приближается к горизонту, и вода окрашивается в потрясающий рыжий цвет, лёгкий ветер с моря прорезает тяжёлый вязкий зной. Какёин пересыпает в руке ещё тёплый песок:
— Тут хорошо, — он говорит тихо, поэтому Джотаро приходится прислушиваться.
— Мне тоже нравится.
Опять воцаряется тишина, приятная, шуршащая мягкими волнами и ветвями редких пальм. Джотаро готов так сидеть если не вечность, то хотя бы пару десятков лет. Он поворачивает голову: Какёин тоже наслаждается, может даже, думает о чём-то таком же.
— Что такое? — он, видимо, замечает изучающий его взгляд.
— Хороший выдался сон.
Какёин смеётся и говорит что-то в роде «Ты сам его и придумал, дружище», и Джотаро тоже смеётся, и на сердце у него почему-то чуть легче.
Шторы Гранд-отеля Морио как на зло чертовски прозрачные, окна номера Джотаро как на зло выходят на восток. Просыпаться не хочется — придётся возвращаться к работе. Джотаро открывает глаза и нехотя встаёт с кровати. Голова раскалывается, будто совсем не спал, ещё и курить хочется. Джотаро достаёт пачку сигарет из кармана пиджака, но тут же засовывает обратно — к горлу подступает тошнота. «Ну и ну», — протягивает Джотаро: «В любом случае, давно пора завязывать».