Восемь с половиной месяцев спустя

      Даже в первую беременность Жако так не колбасило. И речь не о токсикозе. Если в еде предпочтения остались прежними, за исключением добавившегося обильного количества фруктов, то окружающий мир полностью не устраивал омегу. Ему хотелось всё переставить, переделать, передвинуть, пересадить — изменить, короче. Цветы в горшочках и на клумбах, совершенно не радовали, то они не того цвета, то слишком вялые, то форма уродливая. Кустарники следовало подстригать чаще, поэтому Алекс, стиснув зубы, ровнял их чуть ли не каждый день. Внутри омеги срабатывал механизм — пристать без причины и настаивать на своём, пока не будет сделано.

      В доме всегда находились предметы, лежавшие не на своих местах, поэтому Жако ворчал и доставал Алекса. Иногда в защиту отца вставал малыш Эйлин и помогал ему прибираться. Омежка безумно любил отца и всегда был на его стороне. Поэтому, они тайно собирались где-нибудь в укромном месте, и втихаря съедали сладости, которые были под неким запретом, в то время, как сам омега уплетал любимые лакомства.

      После того, как Жако узнал о своей беременности, которую он практически подстроил, жизнь Алекса сильно изменилась. Именно поэтому, альфа всё время остерегался повторной беременности мужа и предохранялся во время секса. Ему хватило первой беременности — внезапной, но и желанной. И быть может Алекс хотел иметь кучу озорных омежек и альфят, если бы только не вздорный характер омеги, который становился ещё более невыносимым в этот период.

      Жако проснулся посреди ночи со стойким желанием, вдохнуть аромат свежей сирени. То, что на календаре был конец января, его мало заботило. Ему во что бы то ни стало, захотелось её.

— Алекс, — легонько затормошил и позвал он мужа. Мужчина не ответил, продолжая крепко спать. Жако включил ночник.

— Алекс, — ещё раз повторил омега. Когда после седьмого «Алекс» он не дождался ответа, Жако громко выкрикнул фамилию мужа: «Людвиг!». И только после этого альфа подскочил на кровати полностью дезориентированный. На него смотрел Жако с непонятным, встревоженным выражением лица.

— Уже началось? — первое, что с перепугу пришло в голову сонному человеку, думая, что у Жако начались схватки. Хотя ещё пару недель впереди, но кто знает, что и когда может произойти?

— Хочу сирень!

— Не понял? — не совсем догнал услышанное альфа. Сонные глаза блуждали по силуэту мужа, то и дело, закрываясь обратно.

— Принеси мне сирень.

— Котик, ты в своём уме? Сейчас? — он прищурился и посмотрел на часы. — Половина третьего ночи. Какая, к чертям собачим, сирень в конце января?

— Ты, наверное, не понял, — мягко и в то же время теряющий терпение, ответил омега. — Если «нам», — он указал на огромный беременный живот, — захотелось посреди ночи понюхать сирень, это означает, что?

— Что? — раздраженно передразнил Алекс. Нет, он его окончательно достал. Какая очередная блажь втемяшилась ему в голову, да ещё и посреди ночи?

— Мы должны её получить!

      Алекс сел в кровати и закрыл лицо ладонями. Теперь уже «Мы!». Ему захотелось плакать. Это был его предел. Ладно бы там, мороженое со вкусом солёных огурцов или жгучего перца, или на худой конец — экзотический фрукт под толстым слоем кетчупа или майонеза, но не сирень зимой! Хотя в Калифорнии тепло зимой, но это не меняет дела.

— Жако, родной мой, любимый, Котик, может, обойдемся освежителем воздуха с запахом сирени или палочки ароматические, которые ты так любишь жечь, может туалетную воду? Хорошо, да? — уже обреченным голосом смертника взмолился альфа. — Я достану всё из этого списка, честно-честно. Лады?

— Получается, ты больше «Нас» не любишь?

      Любимый финт омеги: уколоть альфу побольнее и заставить чувствовать себя виноватым. При этом предслёзное выражение лица – яркая вишенка на торте.

— Господи, — тяжело вздохнул Алекс. — Я полюбил ненормального омегу…

— Это я ненормальный? — взвизгнул Жако.

— Я сказал что люблю, а ты услышал только «ненормальный»! Где я тебе достану эту грёбаную сирень в третьем часу ночи? — не выдержал он и повысил голос. Он провёл ладонями по лицу и тихо взвыл, осознавая о неминуемой участи поисков. И это всё перед важным слушанием в суде в девять утра. Получается у него всего где-то пять часов в запасе, чтобы найти сирень.

— Ты чего разорался? Ребёнок спит в соседней комнате! — как бы успокаивая, и в тоже время, угрожая, прошипел омега.

      Жако сощурил глаза и подполз к мужу. Обнял его за шею и погладил по спине. Живот уперся альфе в грудь.

— Господи, вчера были две странные картины, на которых изображены то ли птицы, то ли слоны. Эйлин, и тот, лучше нарисует. Но нет, они тебе понравились, и мы купили, заплатив за них полторы штуки баксов.

      Беременный омега вздохнул.

— Понимаю, я очень требовательный и вредный, а что делать, Медвежонок, хочется! Гормоны! К тому же, посмотри, — Жако показал на стену, на которой висели купленные ими картины. От одного взгляда на них альфу перекоробило. — Какие точные мазки, четки, яркие, художник хотел сказать своей работой, как глубок мир, в котором он живет. Это не птицы и не слоны, а абстрактное видение бабочек.

— Издеваешься? Да?

      Алекс прекрасно понимал Жако, его муж выучился и стал профессиональным художником, живопись была его стезей, но сам Жако никогда не рисовал столь непонятное, безвкусное и бездарное художество. Его работы были наполнены изяществом и красотой. Даже сына Эйлина он обучал рисованию, строго следя, чтобы ребенок старался передать правильные черты предмета, а не абы как.

— Даже в мыслях не было, — Жако скорчил извиняющуюся мордочку и полез целоваться. Иногда это помогало уломать и добиться желаемого.

— Я бы всё понял, если бы тебе хотелось секса каждый день и ночь, но не такие запросы.

      На поцелуи Алекс не отвечал, замученно смотря куда-то в стену.

— Обещаю, в следующий раз контролировать себя! — схитрил омега. Контролировать порывы вряд ли у него получится. Если чего и захотелось, то пока не получит — не отпустит.

— Считай — поверил!

      Он встал с кровати и пошёл переодеваться. Жако просиял улыбкой и улегся обратно на свою половину кровати. Алекс вышел из спальни, окинув невесёлым взглядом мужа, спустился вниз, захватил с собой деловой костюм, висевший в гардеробной, сумку с бумагами для слушания и захлопнул дверь.

Не успел он отъехать от дома, как на телефон пришло сообщение: «Учти, белую хочу!».

— Да чтоб тебя, Жако!

*

      Сирень удалось достать только к позднему вечеру. И всё благодаря общему другу — омеге Джасти Прайду.

      Ни в одном цветочном салоне или бутике Лос-Анджелеса не оказалось сирени. Тем более ночью, и утром тоже.

      И пока Алекс был в суде, решая важные вопросы относительно своего клиента, Джасти помог найти того, у кого можно её приобрести. Перед этим он, конечно, позлорадствовал над Алексом, но не мог не выручить, зная Жако, он посочувствовал общему другу.

      Когда Алекс, потерявший всю надежду найти нужные ему цветы, случайно столкнулся в гипермаркете в восьмом часу утра с Джасти, то пришлось рассказать омеге о том, в каком Аду он живёт с того самого дня, как Жако объявил о беременности. И ладно бы у Алекса было время на поиски, так нет, через час ему срочно нужно ехать в здание суда и отстаивать интересы клиента. И ему ни как нельзя проиграть процесс. А тут Жако со своим «хочу!». Похлопав по плечу, Джасти решил помочь. Не обещал, что сто процентов достанет, но посмотрит, что сможет придумать. Алекс полностью доверился другу-омеге и отправился на работу. Жако он послал смс, в котором написал всего одну фразу: «Любовь — подобна цветку сирени, но требуется отвага и тонна нервов, чтобы сорвать его с высокого дерева, достать из Преисподнии и бросить к твоим ногам». И пока, как альфа думал, омега обдумывает, что это могло значить, у него было время заняться работой.

      Джасти, вернувшись домой, позвонил своим друзьям на другой конец страны и после некоторых продолжительных поисков те самолетом выслали букет из Майами.

      О том, что сирень в пути, Алекс узнал под конец слушания. Джасти прислал сообщение, в котором, написал, откуда именно нужно забрать цветы. Алексу пришлось ехать в аэропорт и забирать букет лично, а потом спешить домой. Время неумолимо близилось к десяти вечера. Он устал морально и физически. Теперь оставалось вынести тираду омеги, о том, что поздно и цветы уже не в теме дня.

      Алекса, как ни странно, никто у двери не поджидал. Он удивился. Прошёл в гостиную, и только там увидел сидевшего на диване, и притихшего, как мышь — Жако. Его панически перекошенное выражение лица наводило до ужаса странные мысли. Рядом сидящий омежка Эйлин держал своего папу за руку. Вокруг него на полу лежали книжки, альбом для рисования, карандаши и игрушки.

— Братик хочет выйти из папы, — единственное, что сказал белобрысый голубоглазый ребёнок с умным выражением лица.

      Не ожидавшего такого завершения дня у альфы случился коллапс, разрыв шаблона. Это было за гранью его понимания, как так у Жако, получается, преподносить сюрпризы? Букет белой сирени выпал из рук альфы. Он истерически засмеялся и осел на пол.

— Да ладно, серьёзно?

      Через несколько часов в семье Людвигов родился славный малютка альфочка, по имени Джейден. Но втайне от всех Жако задолго до появления на свет назвал его «Моя Вишенка».

п.с. дело в суде Алекс, кстати, выиграл.