Мы бежали около двадцати минут. Наэги уже совсем выдохся, и к концу я почти что тащила его на себе, но двигалась вперед. Точки вокруг Тсуёши исчезали одна за другой, из чего я сделала вывод, что он окружен врагами… Был. Сейчас около него нет никого.
До Тсуёши оставалось буквально рукой подать, я вела Наэги через поместье, очень похожее на то, где я впервые видела главу восставших, и мы как раз обходили каких-то устало опирающихся на катаны мужчин, когда…
Внимание!
Время действия достижения «Ниндзя» истекло. Повторное использование абсолютной невидимости возможно только через 24 часа.
Что?! Система, какого черта?! При получении достижения не было сказано ни слова об ограничениях!
Для получения информации об ограничениях в использовании/развитии/получении/действии того или иного навыка/достижения/статуса Игроку необходимо целенаправленно задать вопрос Системе о конкретном навыке/достижении/статусе.
Блин! Ну и что за ограничения у достижения «Ниндзя»?
Достижение «Ниндзя» позволяет Игроку находиться в абсолютной невидимости для NPC только 1 час в сутки. В остальное время для полной незаметности Игроку необходимо использовать укрытия (кусты; высокую траву; коробки; тени и др).
…я когда-нибудь коньки отброшу с такими приколами.
— Эй! Дети, вы что здесь делаете?
Возможно — уже сейчас.
— Такано, они что…
— Да, Наэги, нас увидели. Поэтому поднажми и беги, как в последний раз! Ходу-ходу-ХОДУ!
Мы рванули внутрь здания, убегая от незнакомых якудза. Я бы могла им довериться, потому что у них в профилях не было статуса «Восставшие», и они относились к Асари-Гуми, но… К несчастью, я не просмотрела профиль того мужчины, который убил Акамэ, и поэтому не знаю, высвечиваются ли статусы «Перебежчик» или «Предатель» у таковых. Поэтому любой из этих мужчин может оказаться врагом.
Мы уже были буквально за стенкой от Тсуёши, когда меня схватили чьи-то руки и оторвали от земли. Я, снова начиная впадать в панику, что есть мочи завопила так, что, кажется, услышал весь город:
— ОТО-САН!
Держащий меня мужчина разжал руки и с матом схватился за голову, а я упала на землю, содрав кожу с коленей. Видимо, я оглушила его своей звуковой атакой…
А спустя пару мгновений после этого меня уже прижимали у груди, держа катану у горла выронившего меня якудза.
Осторожно подняв глаза, увидела суровое лицо Тсуёши, яростно сверкающего глазами на сглотнувшего и медленно поднявшего руки мужчину. Нервно улыбнувшись, он немного истерично хохотнул и сказал:
— Тсуёши-сама, извините, я не знал, что это Ваша дочь… Но, клянусь, я не сделал ей ничего плохого! И не собирался! Вы же сами понимаете — сейчас здесь не место для детей… Кстати, вы очень похожи! Она практически Ваша копия, ха-ха!..
Тсуёши, кажется, понял, что погорячился, и со вздохом опустил меч, выпрямляясь, а затем посмотрел куда-то вбок. Проследив за его взглядом, увидела бледного Наэги на руках у другого якудза, и тут же протараторила:
— Ото-сан, он со мной! Ты же его помнишь, да? Это Наэги, он мой друг…
— Да, Такано, я его помню, — спокойно ответил Тсуёши, тем не менее не сводя взгляда с Хоммы. — И мне очень интересно, как вы оба здесь оказались, но на этот вопрос ты ответишь мне позже. А сейчас… Понимаешь, в чем дело: из-за отца этого мальчика наш клан практически истреблен. И хотя Нагито оказался прав, говоря о предательстве другого клана, если бы он не пошел против нашего оябуна, возможно, нам бы удалось избежать такого количества жертв…
— Но ведь Наэги тут не причем! Он не виноват в том, что сделал его отец! — тут же возмутилась я, и с дуру ляпнула: — Судите самого Нагито, а не его сына!
Вздохнув, Тсуёши перевел взгляд на меня. А я только сейчас заметила, что у него на лице длинная царапина, пересекающая скулу, из которой идет кровь, а вся одежда пропитана чужой алой жидкостью…
Когда мы бежали по саду поместья, я удивлялась, что вокруг нет ни одного трупа или раненого. Похоже, они все находятся внутри поместья. И убивавшие… И убитые.
Ото-сан долго смотрел мне в глаза, а затем с грустью сказал:
— Я понимаю, что сын не виноват в делах отца. И не собираюсь осуждать его за то, чего он не совершал. Однако спросить ответа у самого Нагито невозможно…
— Но почему?!
— Хомма Нагито был убит людьми вражеской семьи, когда попытался защитить нашего оябуна от удара в спину… — по мере того, как Тсуёши говорил, мои глаза всё больше округлялись.
Когда ото-сан замолчал, я медленно посмотрела на Наэги…
Он пустыми глазами смотрел куда-то мимо нас. Будто отключился от реального мира. Будто не хотел принимать такую реальность…
— Я соболезную… — тихо сказал Тсуёши, но потом более громко продолжил: — Думаю, нам стоит найти Акамэ-сан. Ей стоит узнать о смерти мужа и убедиться, что её ребёнок в безопасности.
— Не выйдет… — тихо прошептала я, чувствуя, как начинаю дрожать, вспоминая всё произошедшее.
— Что не выйдет? — нахмурившись, переспросил Тсуёши, крепче прижимая к себе и взволнованно смотря на то, как я отчаянно цепляюсь руками за его одежду.
Она вся в крови. И мои руки… Мои руки теперь тоже. Они испачканы кровью. На моих руках чужая кровь…
Не выдержав, зарыдала. Когда растерявшийся Тсуёши попытался спросить, почему, я завыла:
— Ничего не выйдет! Она мертва! Мать Наэги мертва! Мы видели, как её застрелили! Я могла помочь, но не смогла! Это я виновата, что она умерла! Я могла вылечить её! Могла! Но я не успела! А потом нас похитили её убийцы! И я! Я тоже теперь убийца! Я убила! Я убила его! Он угрожал Наэги пистолетом, я не могла просто стоять! Тогда бы Наэги, как и Акамэ!.. Но я не хотела убивать! Я просто выстрелила, чтобы отвлечь! А пуля… В самое сердце… Но я не хотела!
Я захлебывалась слезами и пыталась сумбурно объяснить, что произошло, пока мрачный Тсуёши молча обнимал меня, как я недавно обнимала Наэги, и чувствовала, как внутри что-то разрывается от боли.
Мне было плохо, мне было горько, мне было стыдно от того, что я сделала и чего не сделала…
Я хотела, чтобы это всё оказалось страшным сном, простым ночным кошмаром, но это было реальностью.
Реальностью, которую не хотели принимать ни я, ни потерявший обоих родителей Наэги…
*****
Пока я билась в истерике, Тсуёши отдал какие-то приказы и быстрым шагом направился к выходу из поместья. Наэги, все еще смотрящий в пустоту, остался с другими людьми из клана, а меня ото-сан унес за его пределы… Куда — я не знаю. Я просто вырубилась по пути к выходу из-за эмоционального срыва.
Когда я открыла глаза, мы уже были в каком-то полицейском участке. Ото-сан успел сменить кимоно и обработать царапину, но на него все равно смотрели настороженно. Кажется, стражи порядка знали, кто он, и были в курсе ситуации.
Я все еще была у него на руках, когда в холл вышла Кимико с Такеми на руках. Увидев меня и Тсуёши, она залилась слезами и бросилась ко мне. Одной рукой она держала имото, а другой обнимала меня, рыдая и причитая, что она просто ужасная мать, раз не заметила пропажи своего ребёнка. Не пошла искать его. Осталась со второй дочерью, в то время как за первой гнались преступники…
Я стояла и понимала, что… Мне все равно. Я просто ничего не чувствовала. Ни жалости, ни сочувствия, ни интереса…
Когда открыла свой профиль — поняла, в чем причина.
Дебафф: «Апатия» (до снятия дебаффа осталось 46 часов 29 минут)
Все эмоции Игрока ослаблены в 3 раза.
Апатия… Объективно — это лучше, чем какая-нибудь истерика длительностью в двое суток…
Но всё равно неприятно.
Тсуёши, хотя и обещал спросить, как я оказалась в том поместье, не задал ни единого вопроса. Кажется, решил, что для них сейчас не время. Лично я так не думала — лучше расспросить ребенка обо всем сразу и позволить забыть, чем заставлять переживать заново и вспоминать об этом потом…
Но оставила свое мнение при себе. Потому что я не ребенок. И не смогу забыть.
Даже если захочу — этот день еще долго будет преследовать меня в кошмарах.
Кимико, почувствовав, что со мной не все в порядке, не отпускала мою руку. Ото-сан тоже держался рядом.
А потом мы приехали домой…
Кажется, Тсуёши рассказал Кимико всё. От начала и до конца. О том, что якудза, о том, что из-за него нас чуть не убили… Обо всём.
И Кимико не приняла.
Она кричала, плакала, обвиняла Тсуёши, даже пыталась ударить его…
И затем сухо сказала, что подаёт на развод.