— Готово! — с улыбкой сказала Соня, показывая мне фенечку.
Должна признать — у нее явно талант. Она с первого раза смогла не только сделать аккуратный браслет, но и вплести в него бусины. К тому же, она настолько сильно отошла от инструкции, экспериментируя с узором, что фенечка на упаковке набора и получившийся браслет отличались, как небо и земля.
Но…
— Соня… Ты уверена, что хочешь подарить своей маме этот браслет?.. — осторожно спросила я.
— Что ты имеешь ввиду? — удивленно посмотрела на меня приободрившаяся за последнюю пару часов девочка и чуть нахмурилась.
Смотря в ее глаза, полные искренней наивной веры в лучшее, я не нашла в себе силы сказать правдивое «она этому не обрадуется» и быстро исправилась:
— Сейчас. Я хотела спросить, уверена ли ты, что хочешь подарить браслет сейчас… Просто, кажется, твоя мама устала и хотела отдохнуть в одиночестве…
— Конечно. Она пошла пить вино в комнату. А когда мама его пьёт, у нее улучшается настроение. Поэтому я хочу отдать ей браслет сейчас, чтобы она случайно не разозлилась, — кивнула в ответ девочка. Встав со стула, она с улыбкой сказала: — Спасибо за помощь, Такано-чан! Подождешь меня здесь, хорошо?
Проследив за тем, как Соня быстро выскальзывает из комнаты, я подождала пару секунд и пошла следом. Я, конечно, понимаю, что подглядывать и подслушивать нехорошо, но оставлять ребенка наедине с пьяным взрослым еще хуже.
Проскользнув по лестнице на второй этаж, я увидела, как закрывается дверь в одну из комнат, и еле успела придержать ее рукой, чтобы она не захлопнулась. Оставив небольшую щелочку, я прижалась к стене и прислушалась.
— Чего тебе? — сразу же грубо поинтересовалась Агата. — Ты же там на кухне со своей подружкой сидела. Я тебя не звала, так что можешь идти обратно и сидеть дальше. Не мешай мне наслаждаться вечером.
Желание зайти в комнату и врезать этой женщине так, чтобы искры из глаз посыпались, было настолько велико, что я сама не поняла, как сумела сдержаться. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, я постаралась успокоиться, а потом снова обратилась в слух.
Соня, только что едва не подпрыгивающая от нетерпения на кухне, от такого недружелюбия сразу же стушевалась и нерешительно забормотала:
— Я… Просто… Я хотела…
— Не бубни. Быстрее говори, что хотела, и уходи из комнаты, — отрезала Агата. После этого послышался какой-то звон, а затем бульканье.
Либо она налила себе в бокал вина, либо открыла очередную бутылку, либо выпила прямо из горла. Жаль, что через щель видно только комод…
— Вот! — громко пискнула Соня.
Повисло недолгое молчание, а затем Агата небрежно спросила:
— Ну и? Что это?
Сложив два и два, я поняла, что Соня, видимо, протянула матери браслет. Та какое-то время его разглядывала, а потом… Потом я снова захотела ее ударить за прозвучавший вопрос.
— Это… Это браслет. Я сама его сделала! Для тебя… — немного нервно ответила девочка срывающимся голосом.
— Он мне не нужен. Свободна, — отрезала Агата.
Дар речи пропал не только у меня, но и, видимо, у Сони тоже, раз она ничего не ответила.
Да что не так с этой женщиной?! Почему нельзя притвориться, что рада подарку?! Или хотя бы взять его, сказав «Спасибо»?!
— Почему ты еще здесь? — послышался какой-то стук, происхождение которого я не поняла, и Агата грубо повторила: — Мне. От тебя. Ничего. Не нужно. Можешь идти. Всё понятно?
Я поняла, что моему терпению пришел конец. Я оттолкнулась от стены и схватилась за ручку двери, чтобы открыть дверь в комнату и прямо с порога высказать одной мамаше, что о ней думаю… Но замерла, услышав тихий, отчаянный голос Сони:
— Нет… Нет, не понятно! Почему ты так говоришь?.. Почему, что бы я ни делала для тебя, ты всегда смотришь так, будто я сделала что-то плохое?.. Почему…
Внезапно замолчав, Соня еще тише, на грани слышимости спросила с такой горечью, что у меня на мгновение остановилось сердце:
— Почему ты не любишь меня, мама?..
Какое-то время в комнате не раздавалось ни звука. Я стояла перед дверью и не знала, что мне делать. Зайти? Но тогда Агата точно не ответит на вопрос Сони. А она только-только решилась его задать… Остаться стоять в коридоре? А что, если эта женщина разозлится и как-то навредит девочке?..
Прерывая мои метания, Агата вдруг со вздохом нормальным голосом спросила:
— А почему я должна тебя любить?
Я удивленно моргнула, услышав такое, и медленно отпустила ручку двери, чтобы не выдать свое присутствие, если вдруг рука дрогнет.
Агата тем временем продолжила:
— Я всегда была с тобой честна и откровенна. Как в своем отношении, так и в словах. И сейчас, раз ты спросила меня, я тоже буду говорить правду. Возможно, ты чего-то не поймешь, но мне, если честно, плевать. Хотела услышать, почему я тебя не люблю — слушай. Ты — нежеланный ребенок. Я не хотела тебя рожать. Забеременела от твоего покойного отца, хотела сделать аборт… Но сначала о моей беременности узнала мать, потом сказала ему, и они уже на пару начали уговаривать меня оставить ребёнка. Поначалу я их, конечно, не слушала — кто в здравом уме захочет становиться матерью так рано? Но…
Она замолчала, переводя дыхание, и продолжила:
— Поняв, что я не собираюсь слушать ни его, ни мать, и рожать не хочу, он начал угрожать. Сказал, что если я сделаю аборт, не поздоровится и мне, и моей семье, и моим друзьям… Естественно, я не поверила. Подумала, что он преувеличивает… Каково же было мое удивление, когда меня уволили с работы со словами: «Нас настоятельно попросили». Когда пришли требовать оплатить кредит раньше срока. Когда отца ни с того ни с сего пырнули ножом в подворотне так, что потребовались огромные деньги на операцию… И все это за один день. Это не могло быть простыми совпадениями. Я убедилась в том, что все это дело рук твоего ебанутого папаши, когда после моего вынужденного согласия выносить тебя неприятности, внезапно посыпавшиеся, как из рога изобилия, мгновенно прекратились. Как по щелчку пальцев. На работе восстановили, кредиторы извинились за ошибку, доктора провели успешную операцию отцу... Раз — и всё!
Агата показательно щелкнула пальцами и нервно хохотнула, после чего снова посерьезнела:
— К счастью, он пообещал, что заберет тебя. Через семь лет, правда, но возразить на это я ничего не могла — он наглядно показал, что произойдет, если я не буду ему подчиняться. За это время он якобы должен был разобраться со всеми своими проблемами. Моей задачей было просто присматривать за тобой. После твоего семилетия я больше никогда тебя не увидела бы. Я не знаю, почему твой папаша просто не мог обрюхатить другую девушку и отстать от меня и моей семьи. Но лучше бы он это сделал.
Агата снова замолчала на какое-то время, а я снова прислонилась к стене, устав стоять в одном положении.
То, что я додумала себе из рассказов Сони, существенно отличалось от того, что я слышала сейчас. Да, Соня и сама знала немного, поэтому опираться только на её слова, когда я пыталась понять, что произошло в их семье, было неправильно, но… Ошибаться неприятно.
— После этого твой отец… Скажем так, очень крупно насолил кое-кому. И из-за этого под удар попала ты, как его дочь, и я, как его, пусть и фиктивная, но жена. Именно из-за этого мы и уехали из России, — продолжила говорить женщина. — Как ты понимаешь, я не рада тому, что мне пришлось семь лет переступать через себя. Еще больше мне не понравилась необходимость бросить всё и уехать к черту на куличики. Я оставила свой дом, свою семью, своих друзей, свою работу мечты, на которую только-только устроилась… Даже своего жениха, который был согласен ждать меня столько, сколько потребуется. И все это из-за тебя. Если бы я не залетела, меня никто бы не шантажировал. Меня ничто не связывало бы с тем ублюдком, и я не попала бы под удар. Если бы я сделала аборт до того, как он узнал о беременности, мне не пришлось бы прятаться в японской провинции. Если бы…
Агата сделала паузу, переводя дыхание, и жестко закончила:
— Я совершила ошибку, связавшись с твоим папашей. Я совершила ошибку, родив тебя. И я жалею о том, что моих мозгов не хватило на то, чтобы этих ошибок не допустить.
Она, наконец, замолчала. А я стояла и не знала, что думать. Все, что рассказала Агата, в моих глазах ни разу не оправдало то, как она ведет себя с Соней. Но, все же, мне стало ее жаль. Злость на всю эту ситуацию притупилась, и теперь я испытывала грусть из-за всего происходящего.
Кто бы знал, что отец Сони на самом деле такая скотина… Шантажировать девушку жизнями ее семьи и близких — это не просто низко, это… Я не могу описать словами. И понимаю, почему Агата ненавидит этого мужчину.
И все равно, Соня — её дочь. Не подкидыш, не приемыш, а родная дочь, которую она носила под сердцем девять месяцев и которой дала жизнь. И я не могу принять, что она вот так отказалась от неё. Это… Я даже не могу подобрать слов. Нечестно? Неправильно?..
— Если ты задаешься вопросом, почему я хотя бы не делаю вид, что люблю тебя… — внезапно снова открыла рот Агата. — Все до безумия просто — мне надоело лгать. И я не захотела каждый день притворяться идеальной любящей матерью. Потому что в один прекрасный день ты все равно узнала бы правду. Так какой в этом смысл? Лучше, если ты будешь жить без иллюзий и не требовать от меня того, чего я не могу тебе дать. Любовь либо есть, либо ее нет. Третьего не дано.
Агата помолчала какое-то время, а потом снова грубо сказала:
— Если я ответила на твой вопрос — уходи.
Я устало поморщилась на очередной выпад Агаты, но на этот раз желания ударить её не появилось. Уже не осталось сил злиться на кого-то или что-то — меня слишком сильно затопило сочувствие к Соне. Ребенку, который изначально был лишен даже шанса на счастливую любящую семью…
Как же мне её жаль.
— Ты любила его? — вдруг тихо спросила Соня.
— Кого? Твоего отца? — переспросила Агата, после чего ответила: — Раньше я думала, что да. Но после всего, что он сделал… Он открыл мне глаза. И сейчас я понимаю, что нет. Никогда не любила. Человек, которого я люблю, остался в России. И если бы я встретила его раньше, чем твоего отца — тебя бы не было.
— А как же торт?.. — еще тише спросила девочка, и я почувствовала укол вины.
Своими действиями я выставила всё так, будто Агате не наплевать. И этим поставила под сомнение всё то, что она сказала. Сейчас Соня не знает, чему ей верить — тому откровенному монологу, что выдала мать, или маленькому знаку внимания, что она нашла в холодильнике. Она всеми силами цепляется за единственную надежду, которую…
— Если ты о том торте, что пыталась раздавить в объятиях в коридоре, то его покупала не я. Спроси об этом у своей подружки.
…Агата без колебаний разрушит.
— Это всё? Тогда я скажу еще раз — выйди из моей комнаты. Я хочу отдохнуть, — еще раз повторила женщина.
Я отодвинулась от двери подальше и применила невидимость, чтобы Соня не заметила меня, когда будет выходить, но вместо того, чтобы уйти, она снова тихо спросила:
— …если я доставляю тебе столько неприятностей, то почему ты до сих пор со мной возишься, если отец мертв? Почему не отдашь куда-нибудь?
— Ох, да когда же ты отстанешь… — раздраженно буркнула Агата, но все же ответила: — Если бы все было так просто. Ну, для начала, то, что я добровольно отдала свою дочь в детский дом, определенно не одобрит общество…
— Но ведь ты сама сказала, что готова была отдать меня, — возразила Соня.
— Да. Твоему родному отцу. А это совсем другое дело. При разводе ребенок всегда остается с одним из родителей, и это не вызвало бы вопросов, — фыркнула Агата. — Но дело не в обществе. Мне позволяют жить здесь, в хоть и провинциальном, но безопасном городке, по большей части из-за тебя. Не будет тебя — не будет защиты для меня. Как думаешь, что проще — каждый день дрожать от страха и жить в постоянной опасности или просто терпеть в своем доме одного ребенка?
— Терпеть?.. — эхом переспросила Соня, и мне стало больно от того, насколько безжизненным был ее голос.
— Да. Терпеть.
Послышался тихий всхлип. Затем еще один. А потом раздался топот, и Соня, выбежав из комнаты, пронеслась мимо меня по коридору. Добежав до противоположного конца коридора, она с хлопком закрылась в другой комнате.
Я медленно подошла к только что захлопнувшейся двери и, выждав где-то минуту, осторожно постучалась. Не дождавшись ответа, отключила невидимость и приоткрыла дверь, заглядывая внутрь.
Сжавшись в комочек, Соня сидела, забившись в угол комнаты и укутавшись в одеяло. Смотря на то, как она дрожит в рыданиях, мне самой стало так плохо и больно, что захотелось заплакать…
Молча подойдя к Соне, я села рядом и обняла вздрагивающий комочек. На мгновение замерев, Соня задрожала еще сильнее и, вытащив свою ладонь из-под одеяла, сжала мою руку.
Я чувствовала себя абсолютно бесполезной. Я никак не могла изменить отношение Агаты к Соне. Не могла сделать так, чтобы она искренне полюбила свою дочь. Не могла сделать так, чтобы Соне не было больно…
Все, что я могла, и все, что мне оставалось — просто быть рядом…
— …это ведь ты принесла торт? — тихо спросила она.
— Да, — честно ответила я, не видя смысла врать.
— Ты знала, что мама его не купит? — зарываясь глубже в одеяло, прошептала Соня.
— Я не знала точно, но предполагала, что она снова нарушит свое обещание, — со вздохом снова сказала я правду.
Вечер не самых приятных откровений…
Какое-то время Соня продолжала молча сжимать мою руку, а затем…
— Я ей не нужна… Совсем… — всхлипнула она. — Я никому не нужна… Лучше бы меня не было… Лучше бы меня не стало прямо сейчас…
— Не говори так! — громко сказала я, отчего Соня вздрогнула. — Ты моя подруга! Почти что младшая сестра! Если тебя не станет — мне будет очень больно! Ты нужна мне!
— Нужна? — дрогнувшим голосом переспросила она.
— Да! Нужна! — решительно кивнула я, забыв, что Соня этого не увидит.
— Правда?.. И ты… Ты меня никогда не бросишь? Как папа…
— Никогда, — снова подтвердила я.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Соня сжала мою руку еще сильнее и снова задрожала. Сжав ее руку в ответ, я пообещала самой себе, что сделаю все, чтобы Соня никогда больше не чувствовала себя ненужной. Все, что в моих силах.