Фонарик с надписью «Асари-Гуми» все еще висит над входом, и я невольно улыбаюсь, смотря на него.

Казалось бы, с того момента, как я впервые зашла в этот тренировочный зал, прошло не так много времени — меньше полугода, но за него столько всего произошло, что это место стало для меня будто родным…

Тем печальнее было заходить сюда в последний раз.

Пройдя следом за ото-саном внутрь, я привычно стянула кроссовки и аккуратно поставила перед порогом. Сев напротив него на татами, с ожиданием посмотрела ему в глаза. Тсуёши, собравшись с мыслями, негромко заговорил:

— Как я и сказал ранее, твой уровень владения мечом все еще на недостаточном уровне, чтобы повторить техники нашего клана. Но ты уже можешь запомнить их, чтобы повторить тогда, когда почувствуешь, что твой контроль достаточно хорош. Эта практика крайне нежелательна, потому что учитель не может проконтролировать обучение ученика и уберечь его от возможных ошибок, но все же время от времени применялась раньше. Например, когда во время масштабных конфликтов с другими кланами существовала опасность гибели всех взрослых членов клана, и единственным шансом сохранить клановые техники было новое поколение. Или же, когда учитель чувствовал, что его жизнь подходит к концу, и он не сможет завершить обучение своих учеников так, как следует…

Ото-сан замолчал, переводя дыхание, и через пару секунд продолжил:

— У нас несколько иная ситуация, но другого выхода я все равно не вижу. Во-первых, неизвестно, как скоро Талбот позволит тебе вернуться… И позволит ли вообще до конца обучения. Во-вторых, мы не знаем, будет ли он учить тебя каким-либо боевым навыкам или ограничиться только артефакторикой. Позволит ли он тебе тренировать клановый стиль боя самостоятельно… Но я всё же надеюсь, что он понимает необходимость навыков самозащиты в нашем мире, и у тебя будет возможность продолжать тренировки во время ученичества. Для этого я составил программу — отдам ее тебе позже. Следуй ей настолько, насколько получится, но не переутруждайся. Прежде, чем делать, думай, как совместить тренировки кланового стиля с той нагрузкой, которую будет давать Талбот. Почувствуешь, что надорвешься, если продолжишь — остановись.

Ото-сан серьезно смотрел на меня, и я кивнула, показывая, что поняла его.

Внезапное ученичество у Талбота имело как свои плюсы, так и минусы. Конечно, я осознавала, что все не будет так просто, как хотелось бы, но… Все же надеялась на лучшее.

Ото-сан же решил перестраховаться. И я прекрасно понимала его в этом. Как он и сказал, неизвестно, позволит ли Талбот мне во время ученичества у себя и дальше изучать стиль Шигурэ Соен Рю, или назовет его бесполезным и ненужным… Не требующим моих усилий.

— Смотри внимательно, Такано, — поднимаясь с пола и беря в руки деревянный меч, произнес ото-сан. — Я покажу тебе движения лишь один раз. Если ты не сможешь их запомнить, то дальнейшее изучение и познание стиля Шигурэ Соен Рю будет тебе недоступно. Постарайся сейчас отбросить все мысли, которые не имеют отношения к происходящему. Полностью сконцентрируйся на том, чтобы увидеть каждое мое движение. Каждый мой жест. Даже каждый мой вдох…

Сосредоточившись на голосе ото-сана, как завороженная смотрела за его плавными, текучими движениями. Он словно выводил катаной невидимые узоры, постепенно ускоряясь и давая мне привыкнуть к тому, в каком темпе он проводил пока что стандартные атакующие движения.

Спустя какое-то время ото-сан резко остановился, из-за чего я невольно вздрогнула, и глубоко выдохнул.

— Смотри внимательно, — негромко повторил он.

И сделал первый резкий, размашистый взмах мечом.

*****

— Нет.

Недоумении моргнула, смотря на широко улыбающегося старика. Подумав, что ослышалась, попыталась переспросить:

— Талбот-сан…

— Милая, советую запомнить не будущее, — тут же перебил меня как-бы-учитель, улыбаясь ещё шире (хотя, казалось бы, куда уж шире). — Если я сказал «нет» — это значит «нет».

— Но… — надеясь непонятно на что, все же снова попыталась я, но снова же была прервана.

— Не заставляй меня повторяться в третий раз, — только что бывшая вполне веселой, хоть и по большей части издевательски-веселой, улыбка старика резко стала холодной. Я невольно напряглась от такой резкой смены настроения, и Талбот, видимо, заметив это, снова сменил тон на беззаботный, поясняя: — Ты уже один раз чуть не умерла под его присмотром. А давать второй шанс в нашем мире чревато. Даже близким людям. Особенно близким людям. И тебе тоже придется принять эту истину, милая, если не хочешь умереть молодой. Так, к слову — я не заинтересован в том, чтобы человек, на обучение которого я трачу свои время и силы, был убит кем-либо до того, как отброшу коньки я сам. Это понятно?

Поджав губы, кивнула, со скрипом принимая такой ответ.

Было до безумия обидно, но мотивы Талбота были мне вполне понятны и ясны. Его не волнует, что я сама подставилась. Ведь факт в том, что ото-сан позволил мне это сделать.

Да, по незнанию. Да, он не смог бы мне помочь, даже если бы сидел рядом и наблюдал за тем, что я делаю.

Но для Талбота важно лишь то, что Тсуëши не смог защитить меня, когда это требовалось. И, хотя я с его мнением категорически не согласна, он ясно дал понять, что менять свою точку зрения из-за моих попыток что-то объяснить не собирается.

Еще горше становилось от того, что ото-сан был согласен с мнением Талбота. Он извинялся, считая себя виноватым. Он решил заранее показать мне все техники кланового стиля, видимо, предугадав, что Талбот постарается ограничить мое с семьей общение…

И возражать против этого не собирался.

Так что плакали мои надежды навещать семью во время обучения. Хотя бы время от времени. Хотя бы на праздники…

Что ж… Разговор с почти-уже-учителем вышел намного более сложным и неприятным, чем я ожидала.

Хотя, мне не стоило надеяться на что-то другое после того, как Талбот потребовал ото-сана выйти из палаты сразу же, как только вошёл, не позволяя тому присутствовать при нашем разговоре.

Он пришел в палату через несколько дней после того, как спал дебафф «Истощение», чтобы «обрадовать» меня новостью о том, что через неделю он собирается уехать из Кокуё, забрав меня с собой.

Естественно, я не могла не поинтересоваться, смогу ли я навещать свою семью во время обучения. На что получила вполне однозначный ответ.

Если бы не посмотрела на решила просмотреть профиль Талбота еще до начала разговора, то в процессе точно забыла бы это сделать. И я рада, что успела открыть его, так как информация, которую я увидела, была более чем… Неоднозначной.

Имя: Талбот

Пол: Мужской

Возраст тела: 75 лет

Фактический возраст: 325 лет

Уровень: 519

Очки Жизни: 7.970/7.970

Очки Воли: 11.990/13.080

Очки Выносливости: 3.800/3.985

Основные характеристики:

Сила: 87

Живучесть: 100

Мудрость: 896

Интеллект: 789

Ловкость: 91

Стойкость: 84

Дополнительные характеристики:

Чувствительность: 83

Интуиция: 98

Статусы:

«Необычное Солнце»

«Гений Артефакторики»

«Мастер Артефакторики»

«Мастер кузнечного дела»

«Мастер ювелирного дела»

«Неполноценный шаман»

Баффы и дебаффы:

«Бессмертие»

«Под покровительством Три-ни-сетте»

Триста лет дедуле… Тут не знаешь, завидовать или сочувствовать… Скорее второе, учитывая «Бессмертие». Но после столь резкого ответа на свой вопрос сочувствовать будущему учителю категорически не хотелось из чувства детской иррациональной обиды, которую подавить пока что не получалось.

Однако… При просмотре его профиля вместо ожидаемых мной ответов хотя бы на часть вопросов, связанных со странным стариком, возникло только больше вопросов.

Неполноценный шаман? Как это? Разве в каноне не говорилось, что последние представители этой расы — Юни и Кавахира? Почему у него в статусах есть такое же «Необычное Солнце», как у меня «Необычный Дождь»? У меня Пламя обладает необычными свойствами из-за влияния Системы, но что оказало влияние на Пламя Талбота? Оно врожденное? И как с Пламенем Солнца он умудрился стать мастером артефакторики, если для продвижения в этом направлении и улучшения навыка нужно Пламя Тумана? Неужели всё это из-за непонятного «Покровительства Три-ни-сетте»? Что оно дает? Откуда взялось? Как работает?..

На фоне этих вопросов, от которых голова вполне ощутимо начинала болеть, дополнительная характеристика «Чувствительность», идентичная такой же у Бельфегора, не акцентировала на себе внимание, и я решила оставить вопросы о ней на потом. Тем более, что Талбот снова привлек мое внимание, отвечая на еще одну мою просьбу.

— Что касается второй части твоей просьбы… — я тут же вынырнула из своих мыслей, сосредотачиваясь на том, что говорит старик. И была снова неприятно удивлена: — Я, опять же, не заинтересован в том, чтобы защищать членов твоей семьи. Они мне никто. И причин, почему я должен объявлять на весь криминальный мир, что становлюсь их покровителем, я не вижу. Ни одной. Тем более, что становиться таковым я не собирался и не собираюсь. Как только увезу тебя из Кокуë, я больше не собираюсь связываться с ними, если на то не будет веской причины. И даже если такая появится, дважды подумаю, стоит ли разговаривать с гражданскими клушами или недо-якудза на пенсии, который не способен присмотреть за собственной дочерью.

Кажется, у меня на пару секунд дар речи пропал, настолько я была поражена, возмущена и шокирована одновременно. Смотря в чёрные стекла очков, я пыталась разглядеть за ними глаза человека напротив и найти в них намёк на шутку… Но, конечно же, не разглядела и не нашла.

Нет, по сути, он прав — моя семья ему действительно никто. Более того, я изначально предполагала, что он откажется от такой сомнительной радости, как защита совершенно незнакомых ему людей. Но… Но!.. То, как он про них говорит, это…

— К слову, советую тебе также порвать с… Семьёй все связи, — сказал Талбот, складывая руки на трости и выделяя слово «семья» так, будто одними интонациями хотел показать, насколько он считает такое отношением нелепым. Мне стало до жути неприятно от такого отношения, но я лишь мысленно заскрипела зубами — как бы ни хотелось огрызнуться, портить отношения с этим человеком мне, к глубокому сожалению, нельзя ни в коем случае. — Они — очевидное слабое место. Если ты так печешься об их безопасности, милая, то должна понимать, что лучше отказаться от всяких контактов с ними… Конечно, если не желаешь увидеть в будущем дорогих тебе людей в качестве объектов для шантажа.

Я сидела, как пыльным мешком по голове ударенная, и медленно переваривала чужие слова. Желания спросить Талбота про Шигурэ Соен Рю после уже двух отказов подряд резко пропало. Стоит радоваться, что ото-сан временно отпросил меня из больницы и привел в додзё днем ранее, и необходимости спрашивать разрешение на тренировки сию минуту не было.

Да, я знала, что артефакторов мало. Даже любителей вроде меня, что уж говорить о действительно хороших — ото-сан уже успел сказать мне от этом, упомянув, что дело, должно быть, в особенностях Пламени, и что далеко не каждое подходит для того, чтобы создавать что-то хотя бы близко похожее на те поделки, что создавала я.

Но я даже не подумала о том, чем может грозить владение таким редким умением… Даже не умением, а предрасположенностью к созданию необычных и полезных изделий, мне и моим родным и близким.

А ведь их действительно могут использовать, чтобы давить на меня. Да, умные люди не станут этого делать, чтобы не портить со мной отношения, но глупые и жадные… И я не смогу с этим ничего сделать. Сейчас — ничего. У меня ни силы, ни денег, ни связей — ничего, что помогло бы защитить родных. А Талбот только что любезно ткнул меня носом в то, что за просто так никто мне помогать с защитой близких не будет.

Надеяться на помощь Емицу, конечно, можно, но ведь он далеко не является гарантом безопасности. Да, он друг моего отца, и будет помогать ему и его семье, чем сможет… Пока это не затрагивает его интересы. Стоит появиться выбору между Тсуной с Наной и, допустим, Кимико с Такеми — очевидно, в пользу кого примет решение Савада.

Как бы ему ни был дорог друг-Тсуëши, свои ребенок и жена будут важнее, чем его.

Хоть мне до безумия не хотелось соглашаться с правильностью слов Талбота эмоционально, мысленно я уже думала, что возможно, запрет на визиты к семье, который мне поставил старик — это к лучшему…

Мотнула головой, избавляясь от резко нахлынувших чувств тоски и отчаяния.

Пусть Талбот прав. Пусть. Я все равно не готова рвать с семьёй все связи. Да, я не смогу видеться с ними… По крайней мере, пока будет проходить обучение и пока я не стану сильнее. Да, я не смогу общаться с ними какое-то время. Но потом я обязательно смогу найти выход. Способ, при котором смогу поддерживать связь с ото-саном, ока-сан и имото, не навлекая на них беду и не привлекая к ним внимания. Те же иллюзии, например — если мне удастся сделать какой-нибудь маскировочный артефакт, который поможет мне менять внешность до неузнаваемости, чтобы иметь возможность без проблем оставаться рядом с семьёй столько, сколько захочется, не привлекая внимания… Или что-то похожее, но для отвлечения внимания окружающих — всех, кроме кровных родственников…

— Такано-чан?

Вздрогнула, услышав знакомый голос, и тут же посмотрела в сторону входа в палату, с удивлением смотря на нерешительно держащуюся за приоткрытую дверь Софию.

Поняв, что вспомнила о ней только после того, как увидела, ощутила лёгкий укол вины — способы связи с семьёй уже начала придумывать, а о том, как подать о себе весточку подруге, в голове даже мысли не промелькнуло… Но вина тут же сменилась настороженностью и напряжением.

Почему она вошла? Разве медсестры или еще кто-нибудь не предупредил её о том, что я сейчас не одна? Меньше всего на свете мне бы хотелось, чтобы Соня попадалась на глаза Талботу — конечно, он ей ничего не сделает, но этот прямолинейный жестокий старик вполне себе способен порушить наивной девочке всю картину мира, всего парой предложений сорвав с детских глаз розовые очки.

Я уже набрала в грудь побольше воздуха, чтобы извиниться перед девочкой и попросить зайти попозже, как…

— Это твоя подруга, милая? — спросил Талбот, заинтересованно повернув голову в сторону вошедшей.

Кивнула, мрачно отворачиваясь от Сони и смотря на старика. Я уже могла себе примерно представить, что он скажет. «Тебе стоит порвать с ней все связи. Она будет слабой обузой», или что-то подобное.

Наедине я готова была выслушать подобное, и даже, сжав зубы, промолчать, но заставлять Соню слушать о себе столь неприятные лживые слова…

— Соня, не могла бы ты, пожалуйста, придти чуть-чуть попозже? — спросила, снова поворачиваясь к растерянной девочке. — Прости, что выгоняю, но мы…

— Зачем же ей уходить? — внезапно спросил Талбот, все еще не сводящий с девочки глаз. — Пусть остаëтся.

Кажется, мое недоумение можно было потрогать — настолько ощутимо оно повисла в воздухе, но объяснять старик ничего не стал, продолжая наблюдать за нерешительно садящейся на стул по другую сторону от моей кушетки Соней.

Нахмурившись, я молча продолжала наблюдать за происходящим, ища в поведении Талбота ответы на свои вопросы.

Зачем ему Соня? Почему он так внезапно разрешил ей остаться и слушать наш разговор, когда ото-сану с порога посоветовал пройтись до дома и проверить, не отлынивают ли работники ресторана от своих обязанностей?

— Дорогуша, ты когда-нибудь слышала о Пламени?

Я онемела, услышав вопрос, а Соня только растерянно моргнула, бросила быстрый взгляд на меня и неуверенно ткнула в себя пальцем:

— Вы… Вы это мне?

— Ну кому же еще, дорогая, — ехидно фыркнул Талбот. — Твоей подруге задавать этот вопрос не имеет смысла.

Соня снова нерешительно посмотрела на меня, но я сама плохо понимала, чего хочет этот странный старик, поэтому только неопределенно мотнула головой. Соня, кажется, расценила это как разрешение ответить, снова поворачиваясь к Талботу, который, явно увидев произошедшую пантомиму, чему-то явно довольно улыбался.

— Ну… — неуверенно протянула девочка. — Эм… Я знаю про пламя, которое горит в камине?.. Или на плите… Или в костре…

— Значит, не знаешь… — логично заключил Талбот, после чего, пару секунд помолчав, задумчиво постукивая пальцами по навершию трости, вдруг выдал: — Ты пойдешь с нами. Две ученицы лучше, чем одна.

…

Что?