Рябина

Война никогда не несла за собой ничего, кроме ужаса. Смерть, голод, болезни. Вечные спутники. Казалось, как можно заработать на реках пролитой крови? Легко. Всего лишь стоило раздобыть хороший ходовой товар, повозку и лошадь. И еще, если хватит денег, не мешало бы нанять охрану. И все. Езди по лагерям, продавай провизию, одежду, ткани и чахни над своим золотом, как старый дракон. Многие думали об этом, многие так и делали. И многие погибали. Торговые пути были небезопасны. Особенно в лесах. Там в любую секунду тебя могли поджидать не только чудовища, но еще и бандиты. Люди с голоду на многое готовы. На что же были готовы нелюди?

На многое. Нелюдям было особенно нелегко. Гонимые отовсюду за свою расу, многие вставали на скользкий путь. Всем хочется жить, а чтобы сделать это, порой приходилось грабить. Не так уж и тяжело прийти к воровству, когда тебя скорее считают чудовищем, чем обычным существом.

В поисках заработка, небогатый купец из Дориана, небольшого городка на западе Темерии, близ Брокилонского леса, решил пустить все свои сбережения на эту войну. Купил пару бочонков ржаной водки, долгохранящихся продуктов, пару клеток с курами и еще несколько ящиков с предметами первой помощи. Снарядил свою ветхую старую повозку, запряг двух тягловых лошадок и отправил своего старшего сына прямиком в долину Понтара — лакомый кусочек земли, за который королевства Севера борются не первый год. И, к сожалению, явно не последний.

Путешествие начиналось спокойно и не предвещало никаких бед. На дворе стояло теплое лето. Путь был не близкий, но дорога до границ королевства, в большей своей части, была безопасна. Молодой юноша сидел на облучке́, держа в руках длинный повод и лениво наблюдая за тем, как одинаково ритмично лошади качают головами на свой шаг. Колеса поскрипывали, в бочках булькала водка, на голубом небе так успокаивающе пели полевые птахи, что извозчик невольно начал клевать носом. Если бы не шум упавших ящиков, он так бы и уснул на ходу. Тут же остановив кобыл, парень спрыгнул на землю, достав из закрепленных к ремню ножен папашин охотничий нож. Аккуратно откинул крючок, взялся за ручку ставня и резким движение открыл дверцу, ожидая увидеть внутри повозки что или кого угодно. Но только не младшую сестру, которая вылезла из одного из ящиков с провизией, но из-за попавшей под колесо большой кочки, была завалена парой мешков и сейчас судорожно пыталась выбраться из собственной ловушки.

 — Альва?! — от изумления молодой человек даже нож опустить забыл. Он знал авантюрность своей сестры, но никогда и подумать не мог о том, что ей хватит духу пойти против отцовской воли и тайно сбежать, да еще и в такое опасное путешествие.

Девушка же, уже заметно уставшая барахтаться, нахмурила черные брови и недовольно посмотрела на родственника.

 — Так и будешь стоять или все же поможешь?

Мотнув головой, прогоняя остаток удивления, паренек спрятал нож, забрался в фургон и стал отставлять в бок мешки и ящики, освобождая ноги непутевой сестрицы. Куры беспокойно квохтали и бились в своих клетках, поднимая перья. Лишний шум сильно давил на и так поднятые нервы.

 — Отец убьет тебя! Да еще и меня в придачу! — бубнил себе под нос, словно дитя-переросток, русоволосый юноша, нервно сдувая со лба мешающие кудрявые пряди.

 — Сейчас ты сам больше походишь на нашего папашу, Улль! — устав слушать эту мантру, девушка резко осекла своего братца и уже сама попыталась выбраться, упираясь руками в пол и подтягивая за собой тело.

Выбравшись и, наконец, сумев встать на ноги, девушка отряхнула с себя пыль и перья, а после услышала еще больше причитаний в свою сторону.

 — Еще и в моих вещах!

Дело в том, что сбегать из дома в юбке было бы не очень удобно, потому пришлось позаимствовать у любимого старшего брата пару отличных кожаных шаровар. Купеческой дочке не к лицу и не к статусу было ходить в мужской одежде. Купеческой дочке и рта открыть нельзя было без приказа папеньки. Извечные упреки, разменивание собственных детей словно орены, постоянное пьянство и приближающаяся нищета. Вся эта атмосфера не могла не давить. Любой бы захотел сбежать, да вот только как? Когда у тебя за душой ни денег, ни знакомых, ни поддержки. Когда твою жизнь готовы были продать ради союза с очень богатым, но омерзительным типом из торговой гильдии Цидариса. Молодая кровь бурлила, ярость переполняла тело. Девушке не хотелось такой жизни. Хотелось увидеть больше, чем замызганные улочки своего города, пьяную рожу отца и стены собственной комнаты. Ведь в книгах мир описан так прекрасно. Так много всего, что можно увидеть: величественные замки, вековые леса, бурные реки. А сколько людей можно узнать! Сколько интересных личностей живет в Темерии. А Вызима! Жемчужина Северных королевств. Как же интересно было увидеть королевский замок и столицу своими глазами, а не читать и слушать про нее из уст других торговцев. Быть может, где-то там была ее судьба, ее сказочный герой, быть может, рыцарь или бард, а может даже и знатный граф или даже разбойник. В юной голове было столько романтики, столько мечт и ожиданий. Но ей же предстояло сидеть в четырех каменных стенах, словно краснолюд в своей шахте, и ждать, пока по ее юбку не явится какой-то заморский хрен.

Не тут-то было. Убрав подальше свою девичью трусливость, Альва выкрала из комнаты брата немного вещей, оделась, собрала пару памятных вещичек, а в ночь перед отъездом забралась в один из ящиков, благо юное худое тело позволяло это сделать. Вот только она не подумала, что может быть заставлена другими ящиками. Но все обошлось. Все целы, почти невредимы и счастливы. Почти.

 — Отлично! — всплеснув руками, произнес Улль, спрыгивая с фургона. — Теперь придется разворачивать повозку и возвращаться домой. Столько времени впустую!

Возмущенная таким исходом, девушка так же спрыгнула на землю и скрестила руки на груди.

 — Никуда мы не возвращаемся. Едем дальше. Домой я больше не вернусь.

 — Совсем девка с ума сошла со своими книжками. Если тебя увидят разбойники или солдаты, то меня зарежут, а тебя по кругу пустят. Ты этого хочешь?

 — А ты так и останешься вечно трусливым мальчиком? Это мой выбор, — Альва демонстративно села на облучок и самодовольно задрала нос.

Улль только и мог, что открывать рот как выброшенная на берег рыба от переполняющей злости и негодования. Ударив нервно ногой по колесу, он закрыл ставни и сел рядом с сестрой. Натянув повод, он стал стремительно разворачивать лошадей, собираясь ехать обратно в Дориан и, поняв это, девушка тут же ухватилась за повод и начала тянуть на себя. Ребяческая дурость перешла едва ли не в драку. Лошади начали лягаться и пытаться вырваться из упряжи из-за этих перетягиваний. Но спор все же прекратил старший.

 — Хорошо! — выкрикнул он на эмоциях, —Сиськи спрячешь и волосы под чепцом. Может, и сойдешь за парня.

Звонко рассмеявшись, Альва обняла брата и расцеловала его щеку. Не став с ним больше спорить, она тут же связала волосы в косу, достала из сумки чепец и надела его на голову. Получился довольно симпатичный женоподобный мальчишка.

Остальную дорогу они старались не спорить. Сестра развлекала брата рассказами, порой читала ему книгу, которая ему не особо нравилась, потому, как женские романы всегда были набиты пустоголовыми героями, историями про любовь и счастливый конец. В жизни же, к сожалению, так было не всегда. Так шли дни. Девушка никак не могла нарадоваться тому, что вырвалась из родительского дома. Каждое место, которое они проезжали, вызывало у нее неподдельный детский восторг. Когда же они проезжали Вызиму, та и вовсе едва могла усидеть на месте. Величественная крепость была точно такой же, как ее описывали в книгах. Королевская резиденция, центр торговли и военных сил. По дороге им как раз повстречалась одна из дивизий, направляющаяся к Понтару. Продав им немного товара, у брата с сестрой появились первые деньги. На этом их счастье постепенно начинало угасать.

Близилась долина Понтара. Из красочных мест природа стала походить скорее на кошмар. Выжженные леса и поля, разбитые и оставленные повозки, иногда трупы солдат. Но чаще всего — висящие на столбах повешенные. Краски сгустились. От бывшего наваждения Альва отошла довольно быстро и болезненно. Не хотелось осознавать, что на самом деле мир такой. Жестокий, кровожадный и беспощадный. Ближе к лесам трупов стало еще больше. Вместе с ними и чудовищ. По дороге встречалось все больше убитых солдат. Большинство — точными ударами стрел в голову. Улль нервничал. Он слышал истории, даже легенды, о том, что в лесах водятся разбойники-нелюди — Скоя’таэли или же Белки. Человеконенавистники, террористы и просто ублюдки, гонящиеся за неизвестной целью. Если они попадутся им на пути — все. Смерти не избежать. Они не берут пленных и не знают жалости, грабят любой обоз, который смогут засечь и сбежать от них попросту невозможно.

Пара решила сменить тропу. Пойти по дальней, решив, что Белки вряд ли будут охотиться здесь. Дорога была узкая, телега шла медленно, становилось все страшнее.

 — Спрячься в повозке, — тихо произнес Улль, нервно осматривая кроны высоких старых деревьев, крепко сжимая в слегка дрожащих руках повод.

Альва не услышала. Она была напугана тем, что где-то в чаще, едва слышна была мелодия, издаваемая, скорее всего, или свирелькой, или дудочкой.

 — Ты слышишь это? Кто-то играет… —тихо прошептала она, чем лишь сильнее напугала брата. Тот пихнул ее в бок, заставляя очнуться от наваждения и повторил, шипя сквозь зубы:

 — Быстро! В повозку!

Напуганная таким неожиданным поведением брата, девушка быстро поставила ноги на бортики, перебежала к дверцам телеги, забралась вовнутрь и уселась у стенки, обняв себя за колени и слушая каждый треск и шорох. Гостей ждать не пришлось.

Первая стрела со свистом влетела в доску прямо у головы Улля. Тот, гонимый паникой и не отдавая себе никаких отчетов, прикрикнул на лошадей, ударил их поводом и заставил скакать едва ли не сломя голову. В кронах замелькали силуэты. Мелодия свирели утихла. Остался лишь шорох листвы, свист ветра и треск колес, несущихся вперед. В повозку начали вновь врезаться стрелы. Вторая, третья, пятая, седьмая. Они словно дождь летели сверху, свистя и крутясь в воздухе. Телега не выдерживала такой нагрузки. Заднее колесо, напоровшись на корень, треснуло и разломалось на части. Повозка стремительно затормозила, а после встала. Лошади тяжело дышали. Свист стрел пока прекратился. Но как минимум десяток были готовы впиться в тело извозчика. Улль отпустил повод и поднял руки. Сзади на крышу повозки кто-то спрыгнул. Еще пятеро эльфов окружили повозку на земле.

 — Прошу вас, милостивые господа, не убивайте, — тихонько заблеял парень, затылком чувствуя приблизившегося к нему партизана. — Я простой купец, у меня почти нет денег, мне нечем кормить семью.

 — Молчи, dh’óine. Мерзко слушать, — резкий удар сапога сбил парня с его места. Болезненно приземлившись на землю, он хотел было приподняться, но встретился носом с острым лезвием изогнутой эльфской сабли. Нервно сглотнув, он попятился назад, прижавшись спиной к могучему стволу дерева.

Теперь он мог рассмотреть отряд. Эльфы были повсюду. На земле, на деревьях, вооруженные до зубов, одетые в зеленые цвета и с беличьими хвостами на поясах и шапках.

 — Что в повозке? — спросил тот, что ударил Улля, в два ленивых шага спустившись с крыши фургона на землю и вновь став подходить к нему.

Из-за его внешнего вида и гробового молчания остальных, купец сделал вывод, что это командир их отряда. Четырехплечный лук за спиной, две сабли на поясе, гербы всех элитных отрядов на стеганном гамбезоне и закрывающая половину лица повязка. Все это указывала на имя того самого скоя’таэля, которого в глубине души боялся каждый солдат, входящий в леса. На Иорвета.

 — Господин, слава о Вас бежит быстрее, чем Понтар. Смилуйтесь над несчастным купечишкой… — но не успел он и закончить свою слезливую речь, как кожаная перчатка, обхватившая его горло, лишила всякого воздуха, так и не дав договорить.

Эльф сквозь зубы прошипел что-то на Старшей речи, после чего резко прижал юношу к повозке. От громкого удара Альва, сидевшая все это время закрывая руками рот, вскрикнула от испуга, не сумев удержаться, чем и выдала себя. Все замолчали и прислушались. Иорвет заглянул в глаза трясущемуся Уллю, после чего посмотрел на самого ближнего эльфа к ставням и кивнул ему. Тот тут же раскрыл дверцы, забрался во внутрь и выволок за ворот рубахи девушку, все еще в мужских одеждах. Командир заподозрил что-то не то.

 — Почему ты скрывал его внутри? — спросил он, вновь глядя в глаза своего пленника, но тот молчал, поджав губы и опустив взгляд в пол.

 — Это женщина, — произнес держащий Альву эльф, увидевший выбившийся из-под чепца хвостик косы, после чего тут же сорвал его с ее головы, подтверждая свои слова. Растрепанная черная коса легла за спину, а короткие пряди челки прикрыли заплаканные глаза.

 — Не самое мудрое решение, отправляться в путь со своей женщиной, — на губах командира заиграла едва заметная кривая ухмылка. — Убить.

 — Нет! — выкрик получился слишком громким, чем даже на секунду смутил Иорвета, но после вызвал лишь еще большую ухмылку и тихий грудной смех.

Парнишка, не желая отдавать на растерзание собственную сестру, сумел вынуть нож и немногим пырнуть эльфа. Лучники тут же наставили стрелы на Улля, готовясь нашпиговать его как праздничного поросенка. Иорвет почувствовал боль, перехватил свободной рукой лезвие и отвел от своего бока в сторону с небольшим усилием, после чего отпустил глотку. Отойдя на шаг, закрыв рукой левый бок, на котором по ткани гамбезона уже проявилось кровавое пятно, эльф поднял руку, собираясь отдать приказ, чтобы отряд прибил купца к его же телеге, но вырвавшаяся из ослабленной хватки Альва схватила руку капитана и упала перед ним на колени. В глазах смешалась ярость, страх и надежда. Она не контролировала свое тело, потому вцепилась в него, словно бешеная собака в свежий кусок мяса.

 — Я скажу вам, где наши деньги, скажу, где остаток товара, я могу помочь вам, я знаю врачевание, только молю. Не убивайте, —девушка говорила удивительно спокойно. Ее эмоции выдавали только слезы, все никак не перестающие идти.

Иорвет попытался стряхнуть ее руку с себя, но девушка не унималась. Она смотрела в его глаз, не отрываясь, понимая, что вызвать сострадание у эльфа к человеку почти невозможно. Сам эльф на секунду задумался. Еще раз посмотрел в зеленые глаза девушки, на ее руку, после на ее брата.

 — Связать их и бросить к товару. Телегу выровнять. Возвращаемся, — отдал приказы Иорвет глядя на девушку, наблюдая за сменой эмоций на ее лице, за тем, как она расплывается в облегченной улыбке, отпуская его руку, и кланяется до земли в знак благодарности.

Брата с сестрой тут же схватили. Первого, в отместку за своего командира, еще и наградили парой ударов за непослушание. Пленникам связали руки и ноги, после чего закинули их без всяких церемоний в телегу и закрыли ставни. Трое эльфов разместилось на крыше по левой стороне, чтобы скомпенсировать отсутствие колеса и выровнять фургон. Еще один сел облучок и повел лошадей. Остальные же стали разбредаться и исчезли так же быстро, как и появились. Единственным напоминание об этой стычке осталось лишь разломанное на пополам колесо и белый чепец, затоптанный в грязь сапогами.

Всю дорогу до лагеря белок Улль молчал. Как бы сестра не пыталась его успокоить, он лишь отворачивал от нее голову и заваливался на бок. В итоге, она просто смирилась. Забилась в угол между ящиками и попросту уткнулась носом в свои колени, слушая, как эльфы сверху говорят между собой на Старшей Речи и смеются. Теперь Альва и не знала, что было бы лучше: быстрая смерть или же плен у разбойников.

По прибытию в лагерь церемониться с пленниками никто не стал. Как только створки открылись, обоих вытащили за ноги и бросили в клетку, какие обычно используют для поимки и содержания зверья. Судя по перешептываниям, многие в лагере были недовольны тому, что Иорвет оставил их. Многие разочаровались в его решении. Раньше он никогда бы не подумал оставить dh’oine в живых. Быть может, становился мягкотелым? Нет. Все потому, что хорошими знаниями врачевания в лагере не обладали, а нескольким хорошим бойцам требовалась помощь. Серьезная помощь. Вот только получить ее было неоткуда.

Беличий атаман четко отдавал приказы и все без исключения их выполняли. Старшую Речь было трудно понять незнающему человеку. Альва знала лишь пару слов и изредка могла выцепить их из разговоров. Но не успела она и осмотреться, как стражник, охранявший их клеть, открыл дверцу и с искренним отвращением освободил девушку от пут, после чего вытянул ее за собой. Ничего не говоря, он кивнул ей идти следом. Альва подчинилась. Идти одной среди эльфов было чем-то вроде пытки. Многие плевали в нее, смотрели с презрением, шипели что-то на чужом языке. Лишь сейчас она поняла, насколько страшно было тем нелюдям, которых вели на казнь. Все те ощущения, которые они испытывали, проходя под конвоем через вопящую толпу. И ей стало мерзко. От таких людей, от себя, от человеческой глупости.

Лагерь представлял собой хаотично разбросанные палатки, груды ящиков, бочек, по всей видимости, пустых в большей своей части. Истощенные белки ютились везде, где только могли. В палатках, в землянках, расположенных под могучими деревьями, в пещерах. Словом, везде, где только могли укрыться от дождя, ветра и холода. Все партизаны были худыми, некоторые были ранены, пускай и не серьезно. Но даже при таких условиях они держались вместе, и в их убежище не было никакого разлада. Это не могло не вызывать уважения.

Тем временем, эльф остановился у спуска в землянку. Указав девушке рукой, он пропустил ее вперед, после чего закрыл проход куском деревянного забора. Как оказалось, это было что-то лазарета. Очень плохое его подобие. Шестеро тяжелораненых, все эльфы, все молодые. По крайней мере, ей так казалось. Трудно было определить возраст Aen Seidhe. Все они были молоды и прекрасны. Только вот все эти красивые лица были искривлены гримасами нестерпимой боли. В помещении, сквозь запах земли, нечистот и крови, явно был слышен и запах гноя. Весь этот коктейль запахов не вызывал ничего, кроме нестерпимого желания освободить и без того пустой желудок. Растерянно осмотрев раненых, девушка обошла каждого. Двое были без сознания, остальные мучились от боли, не в силах сдерживать стонов. Опустившись у одного, с окровавленной повязкой на животе, она аккуратно убрала лежащую на ране руку и принялась осторожно снимать бинты. Рана была свежая и глубокая. Меч пронзил его насквозь. Не каждый может уцелеть после такого ранения. Кровь шла при каждом движении все сильнее, уже пошло заражение, запах гноя был отлично уловим. Парень мог не дожить до завтра, если его быстро не зашить и не ускорить регенерацию.

 — Мне нужны инструменты. Игла и нить. И еще травы. Ласточкина трава, бессмертник, любое регенерирующее, — Альва говорила негромко, но четко, чтобы эльф у дверей услышал.

Встав с колен, она осмотрелась в поисках какого-нибудь таза или бадьи с водой, чтобы умыться. И нашла. В углу, в красивом кувшине с небольшой деревянной миской под ним. Вымыв руки и промыв рану раненного, она стала подготавливать его и себя к предстоящей операции. На самом деле врачевать она толком и не умела. Изучала в городе эту науку, пока не надоело, после чего просто бродила по улицам вместо занятий, чтобы отец с матерью не ругались. Сейчас она понимала, что делала это зря. Теперь ей оставалось только молиться, чтобы все прошло хорошо. Если же нет, эльфы ее, скорее всего, нашпигуют стрелами за смерть своего брата.

Охранник вернулся довольно скоро. Он принес небольшой мешок с разными травами и потрепанную кожаную сумку с инструментами.

 — Это все, что мы могли достать, — произнес он, указывая на инструменты.

Альва открыла суму, осмотрела все. Пара ножей, тонкие иглы, моток нити. Все старое, но еще подходящее к работе.

 — Этого хватит. Еще нужна водка и пара человек, чтобы удержать его, если будет дергаться.

На удивление, эльф кивнул и тут же отправился по поручению. Девушка же тем временем быстрым шагом направилась к раненому, села рядом и сразу же стала мять в руках травки, чтобы выделился сок. С большим трудом разжав рукой челюсть паренька, она положила эту кашицу ему под язык и помолилась Мелителе, лишь бы это сработало. Все время она бормотала молитвы, которые обычно читали жрицы. Сама не понимала почему. Эльф же к тому времени притих, перестал крутиться и лежал уже более спокойно. Боясь потерять своего первого пациента, дрожащими руками она едва ли не каждую минуту прощупывала его пульс на шее, не зная, куда себя деть до прихода скоя’таэлей.

Подготовив таз с водой, высыпав туда пару листочков, она вымыла окровавленные бинты, раскинула их по бортику, чтобы те обсохли. Как раз к этому моменту, вернулся охранник с другим эльфом. Забрав у него бутылку той самой водки, которую они с братом собирались продавать, она плюхнула немного на инструменты, после сделала глоток сама, для храбрости.

 — Держите его, — с трудом сделав вдох из-за пекучего алкоголя, она взяла инструменты, глубоко вдохнула и выдохнула, после чего приступила к операции.

Несчастный эльф вырывался, выл от боли, весь покрылся испариной. Альва сама была вся мокрая от нервов. Руки дрожали от страха, когда нужно было прокалывать кожу, но она успокаивала себя. Стежок за стежком. Узелок за узелком. Спустя где-то час, сумев обработать грубый некрасивый шов, она прикрыла его чистой тканью, перед этим протерев все тело эльфа, все же отключившегося от боли, оставила его отдыхать и приходить в себя. Обессиленно упав на землю, она посмотрела на собственные руки, которые до сих пор тряслись и местами были покрыты чужой кровью. Рвотный комок опять подступил к глотку. С трудом его подавив, она собрала остатки сил, направилась к другому раненому, потом к еще одному. К каждому. Раны, отравление фисштехом, раздробленные кости. Такие недуги она не лечила за время учебы. И ей было страшно. Страшно не справиться, не помочь им, и, в конце концов, страшно погибнуть. В конце концов, она ведь жаждала приключений. А какое же приключение без попадания в передряги? Вот только стоимость такого приключения — отнятая жизнь. Неизвестно чья — ее или брата. Одно неверное решение и краски могут сгуститься еще сильнее.

Конвой вернулся на закате. Девушка покорно сидела у больных, проверяла их состояние, дышат ли они еще. Сегодняшний день забрал у нее все силы. Глаза закрывались, руки не в силах были держать даже кусок тряпки, а ноги и вовсе перестали держать. Но белок это не волновало. Она ведь была dh’oine. А, как известно, все они слабы и бесполезны. Но так ли бесполезны?

Грубо приподняв девушку за ворот рубахи, эльф подпихнул ее к выходу, сказав еще что-то на Старшей речи. Оступившись, но сумев удержать равновесие, Альва лишь опустила голову и покорно пошла вперед, к своей клетке. Теперь лагерь был освещен сотней свечек. Маленькие огарки освещали жилища белок. Кто-то уже отдыхал, кто-то был в дозоре, кто-то просто общался и проводил время со своими товарищами. Видеть улыбающихся эльфов было в новинку. Обычно их считали угрюмыми человеконенавистниками, а здесь было видно, что ничто человеческое им не чуждо.

 — Постой, а ваш капитан? Он ведь тоже был ранен, — вдруг вспомнила Альва, и тут же обратилась к сопровождающему, на что тот лишь грубо подпихнул ее вперед.

 — Иорвет и без тебя справится, dh’oine, — рыкнул он брезгливо, открывая дверь клети, пропуская девушку туда.

Спорить она не стала. Быть избитой не очень хотелось, да и раз он сам справился, значит и ей проще. Вряд ли у нее хватило бы сил на еще одну операцию. Войдя в клетку и сев напротив брата, который смотрел на нее как на врага всех королевств Севера, она не стала ему ничего объяснять. Все равно бы не понял. Потому лишь обняла себя за колени, уткнулась в них носом и попыталась согреться и уснуть, потому, как ночи были довольно холодными.

Ночью ей снились беспокойные сны. Может от холода. Может от страха смерти. Она не знала. Ей снилось рябиновое дерево зимой. Небольшое, но ягод на ней было очень много. Тонкие ветки прогибались под их весом, но ни пирующих птиц рядом, ни людей. Ничего и никого. Только дерево и только ягода. И ветер их касался, они срывались, падали на землю и разбивались бордовыми каплями крови. Одна за одной. Снег украсили сотни кровавых капель. От этого зрелища она невольно занервничала, начала дергаться во сне, пока в конечном итоге, не проснулась. Еще была глубокая ночь. Улль спал рядом завалившись на бок, другие партизаны тоже крепко спали. Лишь нескольких дозорных сидели где-то высоко на деревьях, едва различимые в тени. И музыка. Тихая мелодия флейты, идущая непонятно откуда. Альва несколько раз осматривалась вокруг, пытаясь увидеть таинственного музыканта, но ни одна попытка не увенчалась успехом. Смирившись с тем, что эту тайну ей не разгадать, девушка легла на бок, скрутилась клубочком и опять закрыла глаза. Уснуть под звуки флейты ей удалось намного быстрее и лучше, чем под стук собственных зубов. Если бы не заключение в клетке, она бы даже посчитала это романтичным. Но, к сожалению, жизнь не такая, как в книжках. Ее не спасет ни принц на белом коне, ни смелый разбойник. Она останется тут до того момента, как отпетый отморозок не решит, как их убить: быстро и безболезненно, или же долго и мучительно. Большего она и не ждала.

Пробуждение утром тоже было не самым мягким. Чей-то сапог сильно ударил по клетке, от чего по той прошлась дрожь, заставившую Альву в испуге подскочить. Такая реакция вызвала у скоя’таэлей взрывной хохот. Просыпаться пленником было неприятно. Примерно такой вывод для себя сделала девушка, потирая слипающиеся глаза.

— Caem, dh’oine! — пусть эльфской речи она и не понимала, Альва встала на ноги и подошла к двери, вот только Улль вцепился руками в ее ногу и не давал ступить и шагу.

Эльф начал терять терпение. Он схватил девушку за руку, потянул на себя, но та лишь споткнулась из-за странной выходки брата. Лицо партизана скривилось в гримасе отвращения и злобы. Ни секунды не задумавшись, он с размаха ударил парня по кистям, от чего тот тявкнул от боли, вызвав только довольный гогот у толпы белок. Что-то сказав ему вдогонку на Старшей речи, эльф опять повел девушку на место ее работы. Слова те явно ничего доброго не предвещали.

В лазарете Альва чувствовала себя лучше, чем в клетке, на виду у всех. Здесь было тихо, прохладно и можно было подумать. Она продолжала поддерживать жизнь раненых с помощью регенератов, только толку от этого было немного. Рано или поздно им станет хуже и тогда придется делать что-то больше, чем класть лечебную травку под язык. Но ничего другого она придумать не могла. В особенности из-за того, что от голода голова не хотела думать. В животе будто бы собралось стадо умирающих китов. Не получалось ни стоять, ни сидеть. Пустота внутри будто бы поглощала. Чтобы хоть как-то занять себя работой, Альва подсела к тому эльфу, которому вчера она зашила рану. Подготовив вновь таз с водой, тряпку и водку, она расставила все это рядом с собой, осторожно развязала узел на боку и аккуратно, стараясь не тревожить раненого, стала разматывать бинт, аккуратно пуская руку под его поясницу и вытягивая хвост повязки на свою сторону. Потом еще раз, и еще. Самым сложным было оторвать от шва, потому как засохшая кровь могла порвать один из стежков и тогда бы рана вновь разошлась, пускай и немного. Капнув пару капель ржаной, повязка размокла и ее без проблем удалось снять. Осмотрев свою работу, Альва только виновато вздохнула. Грубый, безобразный кривой шов портил молодое тело. Область вокруг слегка посинела, а между узелками проступали маленькие капельки крови. Аккуратно налив еще немного водки на тряпку, девушка стала осторожно обмывать тело скоя’таэля. Сначала плечи и шея, грудь, торс, после руки и ладони.

— Hirg’ir… Пить… — едва слышный шепот заставил Альву вздрогнуть от неожиданности.

Эльф наконец очнулся. Из-под длинных темных ресниц наконец показались голубые глаза. Партизан тяжело и редко дышал через рот, губы его были сухими и потрескавшимися. Альва приподняла его голову, на что тот только тихо простонал сквозь сжатые губы и зажмурился от боли, после чего вновь аккуратно положила ему в рот пару лечебных листков.

— Потерпи еще немного. Тебе пока нельзя пить. Умрешь, — тихо произнесла она убирая прядку каштановых волос прилипшую к его мокрому лбу.

— Надо же, Инванери́ль. Ты все еще жив.

На чужой голос, Альва резко обернулась, не ожидая увидеть в лазарете кого-либо. Атаман белок, собственной персоной. Лицо раненого тут же расплылось в ухмылке. Открыв глаза, желая посмотреть на прибывшего, он положил правую руку на сердце, после поднял ладонь вверх, в знак приветствия. Иорвет повторил жест и опустился на одно колено рядом с товарищем.

— Я был готов умереть от руки dh’oine, но никак не выжить, — тихо произнес он довольно громко сглотнув. — Но видимо, мне это все еще предстоит. Девчонка не дает мне воды.

— Потерпи еще немного, брат. Она почти вытащила тебя с Острова Яблонь. Может, это и не такой уж бесполезный кусок мяса.

Иорвет не церемонился, собственно, как и все эльфы. Говорил то, что думал. Альва лишь опустила голову, стараясь скрыть нахмурившиеся своевольно брови, боясь получить за это. Она лишь слушала, как товарищи разговаривают то на Всеобщем, то на Старшей Речи. Раненый явно стал чувствовать себя лучше, но был крайне слаб, потому на долгие беседы его не хватило. Атаман понял это, потому засобирался уходить, вот только Альва ухватилась одной рукой за полу зеленого гамбезона, заставив его задержаться.

 — Ваша рана. Вам не нужна помощь? — спросила она, все же подняв хмурый взгляд на мужчину.

Тот посмотрел на нее с нескрываемой надменностью. Порой казалось, что эльфы рождаются с таким взглядом, смешивающим все человеческое с грязью. Сделав глубокий демонстративный вдох, он медленно наклонился, уперевшись руками в колени, и, заглянув прямо в глаза девушке, произнес:

 — Я скорее сдохну, чем доверю себя bloede dh'oine, — он говорил тихо, даже по-затворнически, не скрывая своей ухмылки.

Вопросы отпали сами собой. Альва не отвела взгляда, только опустила руку. Она хотела показать, что не боится. Что угрозы, оскорбления и запугивания на нее не действуют. Для чего она это делала? Сама не понимала. Хотела доказать, что она не кусок мяса.

 — Что с остальными?

Главарь прервал эту перепалку взглядами своим вопросом. Он вновь выпрямился, расправив плечи и встал, скрестив на груди руки. Девушка прикусила губу. Как раз-таки здесь все ее «доказательства» могли начать трещать по швам. Она не знала, как им помочь. Вернее, догадывалась, но не имела должного опыта и средств для такой работы.

 — В критичном состоянии, — призналась она, но головы не опустила, не желая показывать чувство вины, — Мне нужна литература и больше компонентов. На одном заживляющее они не вытянут. Передозировка фи́сштехом тяжело лечится.

 — Белая смерть? Кто из них? — скоя’таэль тут же поменялся в лице. Он посмурнел, скривил губы, от чего лицо его стало ещё более отталкивающим и страшным.

 — Самый крайний… У стены, — почему-то говорить ей совсем не хотелось. Девушка боялась, что командир может навредить больному, но тот не двинулся с места. Только ругнулся на эльфском, и почему-то положил руку на рукоять меча, закреплённого к поясу слева.

 — Напишешь все, что нужно. Я не позволю этим ублюдкам травить молодняк, — голос его понизился, он перешёл почти что на рык, после чего развернулся и стремительно направился в лагерь.

Уже чуть позже Альва слышала, как он раздает приказы, выкрикивая эльфские словечки, как лагерь загудел в сборах, а после немного опустел. Ещё немного позже конвоир принес пергамент и чернила с пером, красивым, похожим на перепелиное. Удобнее устроившись на коленях, она разложила чистый пергамент, поставив на верхний край деревянную чернильницу, а нижний придерживая левой рукой. Макнув острый конец в чернила и осторожно постучав им о край, стряхивая излишек, девушка осторожно, выводя каждую букву по привычке, написала примерный перечень компонентов, которые так или иначе могли бы пригодиться в работе, вспомнила несколько книг, по которым она училась, и, решившись испытать удачу, написала ещё об медицинских инструментах. Нужно было все: от тазов для стирки бинтов и до хирургического набора. Вряд ли она получит и четверть из этого списка, но попытаться помочь этим несчастным все же хотелось. Отдав охраннику пергамент и чернильницу, она обратно вернулась в свой уголок, осмотрела эльфов, после чего сложила руки в замок, склонила голову и тихо-тихо зашептала молитву. Больше она ничего не могла сделать. Лишь молиться богам, в которых, наверное, и не верила толком.

Весть о том, что некоторые молодые скоя’таэли где-то закупаются фисштехом, не на шутку взбесила Иорвета. Наркотик был под запретом, потому как уже после первой дозы придавал сил, энергии, увеличение умственной и физической деятельности. Но все это было лживым. Белая смерть вызывала привыкание, а от каждой новой дозы становилось все хуже и хуже, пока он полностью не оглушал человека и, в конце концов, пока сердце не останавливалось. Молодые эльфы и краснолюды иногда использовали его для поднятия духа, но как только старшие офицеры узнавали об этом, те тут же серьезно наказывались. Иорвет не признавал такой силы и старался всячески защищать своих подчинённых от этого. Так же, как и сейчас. Отослал своих разведчиков, чтобы те вышли на след возможных поставщиков, а командующим отрядами приказал следить за своими подчиненными. Все же, старшие старались беречь молодых, пускай эльфской расе уже и не выжить.

Дни заключения тянулись медленно. Особенно медленно они тянулись для Улля. Из-за своего агрессивного поведения его часто били. Один раз, Иорвет даже пытал его, желая добиться ответа, где он спрятал вторую часть денег, которую он утаил от сестры. Но он молчал. Быть может, жадность его терзала. Может гордость. А может и глупость. После того, как лагерь узнал о том, что Инванериль ещё жив и, возможно, скоро пойдет на поправку, многие стали относиться к пленнице значительно лучше. Вот только легче от этого Альве не стало. Брат вовсе отвернулся от нее, стал молчалив и угрюм, не давал даже залечить свои раны. В итоге, она смирилась, а после их и разделили. Теперь она жила в лазарете, а Улль, как потешная игрушка, остался на потеху лагерю. Как бы она не просила белок оставить ее брата, не мучить его, все было без толку. Для них он все так же оставался «блё́де дхо́ине». Эту фразу она уже понимала из всех уст, даже картавых или шепелявых. Чертов человек. Эльфы употребляли ее каждый раз при упоминании людского рода. И каждый раз в их голосах слышалась только лютая ненависть, злость и обида.

Сидя в своем углу, Альва тихонько читала себе вслух добытую с большим трудом книжку о врачевании. В памяти порой всплывали обрывки уроков, порой она находила что-то абсолютно новое для себя, в некоторые вещи вникала с трудом. Но здесь было собрано большинство знаний, которые пригодились бы ей в военном лагере. Понемногу эльфы снабдили ее всем необходимым. Работать стало значительно легче, когда под рукой у тебя не один таз с водой и жменька травы. Остальные эльфы тоже наконец смогли получить полноценную помощь. Вот только с передозировкой она ничего не могла сделать. Парень был не жилец. Сказать об этом кому-либо не хватало смелости. Потому она лишь поддерживала его жизнь, отпаивая очищающими отварами и молясь Мелителе.

 — Опять что-то бормочешь, — в противоположном углу послышалось тихое шуршание ткани и хриплый голос.

Инванериль выглядел значительно лучше, чем в самый первый раз, когда Альва его увидела. Лечение дало прогресс. Рана, наконец, начала затягиваться, да и сам он постепенно набирался сил.

 — Прости. Так просто лучше запоминается, — тихо произнесла девушка, убрав за ухо выбившуюся прядь и потупив виновато глаза.

Эльф ухмыльнулся. Не язвительно или надменно, нет. Абсолютно безобидно и даже как-то… По-доброму? Да, он вел себя совсем иначе. Все же благородство и честь были его неотъемлемой частью. Он понимал, что без этой девушки он не дожил бы до сегодняшнего дня, а потому был ей искренне благодарен.

 — Что с Ци́рраном? — спросил он, кивнув в сторону бессознанного тела, лежащего завалившись на бок.

 — Фисштеха было слишком много… Я не смогу его спасти, — несмело, почти шепотом сказала она, убирая книгу на пол и сев уже сложив виновато руки на коленях.

 — Молод и глуп. Жаль, — эльф тяжело вздохнул и так же опустил голову. — Эльфы еще на один шаг стали ближе к забвению.

 — Почему? Вас ведь все еще много. Вы можете иметь детей и…

Не успела Альва договорить, как скоя’таэль резко ее прервал собственной фразой:

 — Не можем, — твердо и очень сухо произнес мужчина, нахмурив темно-каштановые брови. Альва лишь непонимающе похлопала ресницами.

 — Но… Почему?

 — Amadan beanna! Что же тут непонятного? Эльфы не плодятся так неудержимо, как вы, dh’oine! — фраза вырвалась из его уст в порыве злобы на собственное бессилие, но он довольно быстро вернул себе прежний холод, после чего решил пояснить. — Наш вид может зачать дитя только в молодом возрасте. Обычно это промежуток от тридцати и, примерно, до семидесяти лет. У всех, конечно, по-разному, но в итоге… Мы имеем возможность произвести потомство всего лишь один или два раза за всю жизнь. И не всегда наши дети… Доживают до совершеннолетия. Кругом слишком много опасностей, слишком много желающих нас истребить. Цирран один из самых молодых в нашем отряде. Его смерть это… Это медленная смерть и всех нас.

Стало тихо. После того, как Инванериль замолчал, Альва не смогла найти слов, чтобы как-то на это ответить. Она не знала об этом. На самом деле, она никогда и не задумывалась, почему их так мало. Печальная истина. Настроение продолжало безостановочно падать, пока и вовсе не дошло до точки невозврата. Некогда великая раса, покорившая первых поселенцев, теперь разбита по группкам по всему Континенту и вынуждена кочевать из места к месту, воюя за собственную независимость, за свое будущее, за свои жизни. Гонимые отовсюду и ненавистные эльфы не имели возможности жить иначе, чем вот так. Скоя’таэли презирали Дол Блатанну и ее правительницу. Там не было свободы. Королева лишь выполняла прихоти Нильфгаарда. Да и закрыт туда ход Белкам. Отреченные от Долины Цветов, государства эльфов, все они, молодые, были брошены на произвол судьбы. Старики же остались там, то ли не желая сражаться за свободу, то ли боясь. Никто кроме них этого не знал.

Чуть позже явился атаман. В удивительно приподнятом настроении. В руке у него была бутылка, по всей видимости, со спиртным, да и одет он был полным доспехам. Видимо, снова совершали набег.

 — Инванериль, старый ты подлец. Уже сидишь, а я даже не в курсе этого, — мужчина с улыбкой приблизился к своему товарищу, но увидев, что на том нет лица, сам поменялся. — Что случилось?

Раненый не ответил. Только лишь кивнул в сторону умирающего и вновь опустил голову. Скоя’таэль, оставив бутылку у Инванериля, подошел к неудавшемуся наркоману и опустился рядом на одно колено. Он осмотрел его застывшее в непонятной гримасе лицо, открытые серые глаза. Несчастный почти не двигался и не моргал, дыхание едва было, и то, давалось оно ему с большим трудом. Пальцы были неестественно выкручены и не двигались, словно уже настало трупное окоченение. Такова была цена желаемой силы. Такой короткой и такой бесполезной в этом состоянии. Иорвет нахмурился, поджал губы. Посмотрел на Альву, которая тут же виновато опустила голову, не сумев вытерпеть этот тяжелый взгляд, после чего положил свою руку на глаза Циррана, закрывая их.

 — Если его не спасти, тогда даруй ему спокойную смерть. Без лишних мучений, — слова дались командиру с трудом. Но произнес он их твердо и уверенно. Нелегко приговаривать своих собственных людей к смерти, пускай даже ради их блага.

Девушка покорно кивнула. Поднялась, отошла к небольшому столику и стала смешивать все ингредиенты в одной чаше. Иорвет тоже встал. Еще раз осмотрев скрюченное тело, он вернулся к Инванерилю, поднял бутылку, открыл ее, и посмотрев на горлышко, произнес:

 — За Яблоневые острова и нашу смерть, — подняв руку с бутылкой вверх, в таком нерадостном тосте, он сделал один глоток, после чего отдал бутыль товарищу, который так же сделал один глоток, сильно скривившись.

Альва чувствовала свою вину. Свое бессилие. Ей не хотелось делать этого. Убить кого-то собственными руками, подарить тихую смерть. Ей было страшно. Но оставить его медленно умирать из-за густеющей с каждым часом кровью тоже было свинством. Собрав крупицы своего мужества, она взяла чашу, опустилась рядом с эльфом, приподняла его голову и аккуратно влила в приоткрытый рот серебристую перламутровую жидкость. Глотательный рефлекс сработал. Яд был испит, после чего, спустя всего несколько секунд, юноша едва слышно издал свой последний хриплый выдох. Офицеры, молча наблюдавшие за этим, оба положили свои руки на сердца, и подняли ладони к небу, произнеся тихое «va faill».

Спустя минуту Иорвет ушел. Вместо него пришли двое молодых ребят, которые аккуратно положили тело, закрыли его зеленой тканью и вынесли из лазарета. Альва еще слышала, как по лагерю прокатился шепот. Кто-то плакал, кто-то бросался проклятиями в сторону людского рода. А после наступила тишина. Поселение словно накрыло какой-то простыней. Все молчали. Только изредка можно было услышать, как кто-то ходит или что-то делает. Все это продлилось несколько часов, после чего лагерь вновь стал жужжать.

Альва не стала спрашивать, что это было. Все же все они по-разному носили траур. Доставать и без того уставшего Инванериля не хотелось, а посему она вновь прошлась по всем своим пациентам, проверила их состояние и села за чтение. Вот только читать не хотелось и не получалось. В голове все еще крутились дурные мысли, руки слегка дрожали от волнения, а оцепеневшее бледное лицо до сих пор было перед глазами. Она сама не заметила, как по щекам полились слезы. Абсолютно спокойная внешне, но разбитая внутри, она бесшумно роняла слезы на открытую книгу, глядя в пустоту перед собой. Это событие стало для нее одним из самых больших потрясений за всю жизнь. Хотя, разве много их было у нее в прошлом? Не мудрено, что сейчас она чувствовала себя настолько дрянно.

Ближе к ночи за Инванерилем пришли. Альва хотела остановить их, говоря, что ему еще рано передвигаться, но сам офицер прервал ее триаду резким взмахом ладони и, накинув на перевязанное тело заношенную, некогда белую рубаху, ушел, опираясь на своих товарищей. Девушка догадалась, что, скорее всего, его увели на похороны. Как-никак, он был одним из старших, вдобавок к тому, доверенным лицом Иорвета. Проведя их до двери, она тихонько осталась сидеть там, наблюдая за ситуацией со стороны. Видно было плохо. Толпа собралась в центре, все были все так же снаряжены в полное военное обмундирование, даже на таком событии. Эту небольшую площадку освещали все те же скромные запасы свечей. Некоторые держали в руках цветы, кто-то пил, кто-то говорил речи. Чуть поодаль ото всех сидел Иорвет у костра вместе с еще одним эльфом, которого раньше Альва не видела. Едва ли не иссиня-черные короткие волосы с заплетенной на правом виске косичкой. Красивые черты овального лица, островатый подбородок, прямой нос. Такой же прекрасный, как и другие эльфы. За воротом расписанного узорами эльфской безрукавки виднелась схожая с татуировкой Иорвета веточка лозы, проходящая по горлу и уходящая, видимо, на плечо и грудь. Альва не могла оторвать от него глаз. Словно вышедший со страниц сказок или романов сидел он, неописуемо красивый бандит, рядом с еще более отпетым ублюдком, изуродованным судьбой до ужаса. Такие ужасно разные, но одинаковые, они сидели вместе, пили и говорили о чем-то своем глядя в горящее пламя. Словно родные братья.

От этого вида у девушки защемило в груди. Еще ведь совсем недавно они с братом были такими же. Дружными, близкими, беззаботными. Сидели вместе по вечерам у камина, она читала ему книгу, а он все возмущался из-за глупости персонажей. От компаньонов она перевела взгляд на все ту же одиноко стоящую клетку, где сидел истощенный и озлобленный человек. Он больше не был тем прежним добрым юношей, который забавно дергал носом, когда хмурился и дулся. Теперь это был истощенный обросший мужчина, весь покрытый синяками и ссадинами от долгих и мучительных пыток, терзаемый за какой-то несчастный кошель золотых. Помочь ему не представлялось возможным хотя бы потому, что сам он этого не желал, а уж потом из-за того, что белки не позволяли. Быть может, она была и не права, но, по крайней мере, она делала все, чтобы выжить.

Так прошел первый месяц. Лето подходило к концу, скоро должна была начаться осень, и отряд Иорвета должен был переместиться в новое место. Группа должна была перейти Понтар на границах сразу четырех королевств — Темерии, Редании, Аэдирна и Каэдвена, после чего скрыться в лесах последнего и соединиться с другой партизанской группой под командованием доверенного. Вот только сделать это было не так просто. Долина была оккупирована войсками, по берегам стояли блокпосты, все телеги и фургоны были подвержены досмотру, и, чаще всего, изыму имущества. Вот только для главы белок это было не проблемой. Наоборот, трудности только больше его подначили сделать несовершимое, обдурить людей, унизить их. Как-никак, о его неуловимости ходили разные слухи, почти легенды.

Поселение шумело уже с крика петухов. Все собирали свои скудные пожитки, складывали все по фургонам, коих было всего три на сто человек. Лошадей было немногим больше, по две на каждый фургон и еще десять голов свободных. Несколько человек атаман уже направил в разведку по примерному маршруту. Вестей от них не было, потому Иорвет не спешил выступать.

К переходу все больные были здоровы и в целом могли добираться на своих двоих. Альва же крайне нервно ждала часа, когда эльфы решат их с братом судьбу. Больше, по-сути, она им не была нужна. А следовательно, их должны были, скорее всего, убить. Не находя себе угла, девушка ходила по пустому лазарету, заламывая собственные пальцы, не в силах унять свое беспокойство. Умирать не хотелось. Но картины собственной смерти так и стояли перед глазами. За это время она успела узнать о многих способах: расстрел, обезглавливание, повешение, пытка муравьями. Последнее особенно любил капитан. Каждый раз он упивался воплями несчастных, наблюдая, как муравьи ползают по измазанному медом лицу и жалят. Бесконечно. Жертва не умирала от ран. Она умирала от остановки сердца, ибо не каждый мог стерпеть этот кошмар. Каждый раз Альва задавалась вопросом: почему? Почему это приносит ему удовольствие? Почему на некогда красивом лице играет эта чудовищная улыбка? Почему глаза, такие злые, пропитанные ненавистью и злостью, смотрят на бьющиеся в агонии тела не отрываясь, не отворачиваясь? Неужели внутри него больше ничего не было, кроме этой ненависти? Неужто это было единственным его смыслом — ненавидеть? Она не знала. И боялась это узнать сегодня, когда за ней придут конвоиры, выведут на потеху в толпу, а потом зарежут. Медленно, кровожадно. Ягненка режут быстро, милосердно. Людей же режут без пощады.

Когда раздался топот у самых дверей лазарета, девушка замерла, прижала руки к груди и тихо взмолилась, прося у Мелителе спасения. Руки ее дрожали, глаза слезились, а мерзкий ком в горле так и скребся, желая вызвать слезы. Живот неприятно скрутило томительное ожидание приговора. Страх не давал даже думать. Душа неистово кричала: «Беги!», «Прячься!», «Моли о пощаде!». Но оклик резко оборвал все дурные мысли. В голове неожиданно стало пусто. Обернувшись, Альва увидела перед собой командира. Одного. Он стоял в своей привычной амуниции, только лишь сменив свой лук на две эльфские сабли по обеим сторонам ремня. Лицо его было спокойным, даже каким-то довольным, как ей могло показаться. Положив одну руку на белую рукоять меча, эльф заговорил:

 — Ты помогла моим людям. Спасла моего доверенного. Было бы несправедливо убить тебя после этого, — спокойный, размеренный баритон раздавался в ее голове как могучий раскат грома. Она следила за его губами, аккуратными, чуть пухловатыми, с едва заметно приподнятыми уголками. Он… Улыбался?

Она не знала, то ли у нее случилось помутнение, то ли с ним что-то было не так, но и узнавать, от чего эльф так доволен, ей не хотелось. Слишком много крови было за ним, и она боялась, что эта улыбка тоже вызвана именно ею.

 — И… Что со мной будет? — с трудом проглотив мерзкий ком, она все же спросила, стараясь не выдавать внутренней бури эмоций.

Иорвет ухмыльнулся, развел руки и пожал плечами.

 — Что угодно. Ты свободна. Скоя’таэли тебя не тронут. Можешь уходить, когда захочешь.

 — А мой брат?

 — Умрет, — это слово он произнес понизив голос, медленно, словно смакуя. Взгляд его изменился, улыбка стала более хищной. Положив руку обратно на меч, он было развернулся, чтобы уйти, но Альва шагнула за ним и твердо, настолько грозно и уверенно, насколько сейчас позволял ей страх, произнесла:

 — Тогда я требую обмен.

Эльф остановился. Явно не ожидав, что в этом мелком куске трусливого человечишки вдруг вспыхнут такие желания, обернулся. Осмотрел ее еще раз. Слезливые зеленые глазки, которые она старалась спрятать за суровым хмурым взглядом, крепко сжатые белые кулачки, спрятавшие дрожащие от волнения пальцы, часто вздымающаяся грудь и шумное дыхание. Эта упертость вызвала лишь его ухмылку. Колкую, едкую. Как он умел. Но он все же склонил чуть вправо голову и повел рукой, позволяя девушке высказаться.

—Отпустите брата, а я останусь с вами, — твердо произнесла девушка, расправив плечи.

Иорвет негромко ухмыльнулся.

 — С чего ты решила, что вообще что-то значишь? — он прищурился.

Голос его вновь понизился. Он медленно стал подходить к ней, все ещё держа руку на сабле, и ни разу не отводя своего взгляда от ее глаз. Альва нервничала. Ее выдали поджавшиеся губы. Она потупила взгляд, словно нашкодивший щенок, сжала в руках посеревшую от грязи рубашку и невольно сделала шаг назад. Эльф остановился. Между ними было ещё три шага.

 — Запомни, beanna. Нет незаменимых, — атаман заговорил спокойной, без напора. — Если не ты будешь помогать нам, придет кто-то другой. Твои жертвы ради этого dh'oine… Они напрасны и не стоят того. Жаль, что ты этого не понимаешь.

Эльф потянулся рукой за спину, вынул из ножен сзади под сайдаком нож, тот самый, которым Улль пырнул его в живот. Взявшись за лезвие, он вытянул руку навстречу девушке, протягивая ей рукоять.

 — Или это сделаешь ты, или мы. Подумай, от чей руки ему будет легче сдохнуть, — последнее слово он буквально выплюнул с презрением.

Альва же, оцепенев от страха, смотрел на отцовский охотничий кортик. Этот нож Уллю подарили на день его совершеннолетия. Он очень дорожил им, постоянно начищал, затачивал его и хранил в дорогих кожаных ножнах с вырезанными узорами темерских лилий. А сейчас ей предлагают зарезать своего родного брата его же ножом.

Сделав глубокий выдох, шатенка подняла замученный взгляд. В одну секунду она вдруг резко изменилось. Страх ушел. Осталась лишь дикая усталость от всего этого. Подойдя к Иорвету почти в плотную, она накрыла его руку своей рукой, перевернула нож, вложив в широкую ладонь правильно, а после подведя лезвие к своей оголенной белой шее.

 — Мне нет смысла жить, если я убью брата. Мне не вернуться домой, не выжить в одиночестве. Так пускай умру от руки самого обыкновенного ублюдка, известного на весь Север, — Альва говорила громко и четко, пускай и роняя на щеки слезы, но ни разу не отведя взгляд.

Она не стыдилась этого. Не каждому хватило бы смелости на такой шаг. И плакать перед собственной смертью было не стыдно. Готова была принять ее, и примет с гордостью.

 — Самопожертвование когда-нибудь тебя погубит, beanna. Помни об этом, — довольная ухмылка исчезла с изуродованного лица, сменившись на такую же усталость.

Иорвет убрал руку девушки со своей ладони и опустил нож. Он принял решение. Развернувшись, он подозвал ее за собой жестом. Альва повиновалась, молча пошла за ним на ватных ногах, глядя как мужчина идёт прямиком к клетке, сжимая в руке оружие. Он заговорил на Старшей речи. Многие эльфы тут же прекратили свои дела и повернулись к командиру, слушая. Многие изменились в лице. Читалось изумление, злость, усмешка. Все они отреагировали как-то странно. Подойдя к клетке, Иорвет отворил двери и вытянул пленника наружу. Многие едва ли не синхронно издали изумленный вдох, в особенности тогда, когда атаман перерезал путы на руках и ногах пленника. Улль, походивший сейчас скорее на оживший труп, чем на человека, сам не понимал, что происходит. Эльф демонстративно поднял руки и отошел на пару шагов, поравнявшись с Альвой.

 — Эта женщина попросила помиловать тебя, — произнес он, указывая рукой на девушку. — Ты можешь идти. Мои люди не тронут тебя до самой границы леса. Только скажи, где тайник.

Капитан вновь расплылся в ухмылке. Только Улль эту улыбку не разделил. Обросший, весь в грязи и нечистотах, весь синий от пыток и избиений, он смотрел на Альву не отрываясь, и в глазах его читалось столько ненависти, сколько не было у всех этих эльфов разом. Поднявшись на ноги и демонстративно отряхнувшись от земли, он громко и четко, на весь лагерь, сказал:

 — Нет.

Эльф ухмыльнулся, покачал головой, уже устав от этого ответа, после чего резко схватил Альву за локоть, притянул к себе, сжал в ее своих объятиях одной рукой так, что она не могла пошевелить руками, и прижал к ее шее нож у самого уха.

 — Что тебе важнее, dh’oine: сестра или деньги? — Иорвет чувствовал задор от всей этой ситуации. Ему нравилось играть с чувствами людей, нравилось их провоцировать.

— Что хочешь с ней делай, хоть как свинью забей, — Улль сказал это с таким хладнокровием, что по спине девушки невольно побежал холодок.

Она перестала вырываться. Обмякла в руках эльфа, стала падать на колени. Он придержал ее, позволил опуститься на землю, отстранив нож, который точным броском воткнул в землю возле ног пленника.

 — Именно об этом я и говорил, beanna, — тихо произнес скоя’таэль, стоя склонившись у ее уха. — Нельзя доверять dh’oine.

Выпрямившись, Иорвет увидел лишь спину убегающего Улля и его истеричный выкрик в сторону сестры. Эльфская шлюха. Теперь она была для него таковой. Атаман уже поднял руку, отдавая приказ, от чего все, у кого были луки, тут же незамедлительно натянули тетиву и приготовились атаковать.

— N’aen aespar… Пожалуйста, не стреляйте, — едва различимый сквозь галдеж и шипение в сторону сбежавшего от всего отряда, голос Альвы был услышан командиром. — Ты обещал его пощадить…

Мужчина и сам не понимал, откуда в нем появилась эта жалость. Девчонка была настолько разбита, что даже сумела использовать свои скудные знания Старшей речи, чтобы обратиться с просьбой. И все же, для него было непонятно одно. Как она позволила уйти этому жалкому человеку? Почему не захотела отомстить? Ведь словами он ранил ее куда больнее, чем эльфы своими кулаками в первые дни ее заключения. Почему сейчас она сидит на земле, закрыв лицо руками и бесшумно рыдает, закусывая губы? Нет, ему было не понять. По крайней мере, не сейчас. Тяжело вздохнув, откинув голову назад, он сжал руку в кулак и опустил ее. Лучники тут же расслабили тетиву, спрятали стрелы в колчан и убрали оружие. Сам Иорвет замешкался. Он не знал, что делать с девушкой. Бросить ее сейчас здесь, одну, в таком состоянии был вариантом. Но они заключили сделку, а значит, в отряде появился человек. Такого не было и не должно было случиться, но жизнь такая дрянная штука, что никогда не знаешь, какой подвох она может устроить тебе сегодня.

Отдав приказ продолжать сбор, Иорвет наклонился к девушке, взял ее за запястья, отстраняя ее ладонь от лица, и потянул на себя, заставляя подняться. Без слов, он повел ее к фургонам, где посадил на скамейку извозчика и дал флягу с водой, чтобы она выпила воды и хоть немного пришла в себя.

 — Жди здесь, — приказал он, посмотрев ей в глаза и указав на скамью пальцем, словно шкодливому ребенку.

Вот только Альва и носом не повела. Сидела опустив голову, безжизненным взглядом пялясь на флягу и толком не шевелясь. Несчастная стала еще белее. Лишь щеки и глаза стали красными. Девушка была окончательно разбита. Она не знала что делать, куда идти, как выживать. Оставалось быть с белками и сосуществовать вместе с ними. Все же, она сама на это решилась и должна была предугадать такой исход. Но боль от предательства не давала мыслить трезво. Лишь захлебывалась собственной истерикой, не в силах дышать ровно.

Тем временем, лагерь был почти собран. Многие отправились на своих двоих вперёд, по деревьям. Телеги же двинулись вместе, колонной. Иорвет был среди них. Он решил поехать вместе с Альвой первыми. Чтобы пройти блокпосты нужно было говорить с солдатами, а солдаты, как известно, эльфов не сильно радуют. В фургонах везли припасы и пожитки, плюсом ко всему было по трое человек в каждой. Дорога была узкой и неровной, коням то и дело приходилось прикладывать больше усилий, чтобы перейти какую-то неровность. Для подстраховки несколько белок следили за фургонами сверху, перемещаясь по деревьям. Альва за все время не проронила ни звука. Только тихонько вытирала со щек слезы и шмыгала носом, то успокаивая приступ истерики, то вновь в нем пропадая. Иорвет тоже молчал. Поглядывал на нее порой, но ничего не говорил. Лишь удивлялся ее детской чувствительности и излишним милосердием.

Вскоре воздух стал влажнее. Совсем недалеко уже был берег Понтара. Ход замедлил неожиданно начавшийся дождь. Откуда-то из-под скамьи, где лежал лук и колчан со стрелами, Иорвет достал старые плащи из плотной шерсти. Вещь хорошая и дорогая, пускай и поношенная. Немногим небрежно накинул один на свою попутчицу, другой надел сам, скрыв за ним свою знаменитую остроухую рожу. Альва тоже спряталась под капюшоном. То ли от нервов, толи от воды, ее тело начало трясти от холода. Поежившись, сгруппировавшись и обняв себя за плечи, она безрезультатно пыталась согреться. Подняв заплаканное уставшее лицо, она посмотрела на эльфа, лица которого не было видно, и осторожно, тихонько извинившись, прижалась к его плечу, подсев чуть ближе. Мужчина даже носом не повел. Все так же продолжал сидеть сгорбившись, упираясь локтями о свои колени и держа в руках ослабленный повод.

 — Будь готова. Скоро подойдем к первому блокпосту Редании, — негромко произнес Иорвет, после чего осторожно, чтобы не потревожить девушку, что было крайне удивительным, обернулся и кулаком постучал по стенке телеги. Внутри послышалось какое-то шебуршание и возня, но все довольно быстро прекратилось.

Спустя примерно час, когда стемнело ещё сильнее, показались первые патрули. Альва поняла, что они находятся где-то между Хагге и Флотзамом. Где-то в этом промежутке границы были максимально близко. Белые реданские орлы на красных щитах. Военных было немного. Эту сторону реки они постепенно занимали, отхватывая маленькие кусочки земли, потому как здесь охраны со стороны Темерии не было. Многие боялись идти в лес. Каждый знал простую истину: кто войдёт в лес, где партизанят эльфы, живым не вернётся. А проверять на собственной шкуре, есть ли тут белки на самом деле, не особо кому-то хотелось. Тем временем они уже приближались к мосту, перекрытому частоколом и постом из нескольких солдат. Один из них вышел вперёд с поднятой рукой, отдавая приказ остановиться. Иорвет только хотел поднять руку и приказать своим людям убрать мешающую преграду, как Альва вдруг мягко положила руку на его колено, останавливая его попытку начать бойню, и сказала, что разберётся сама. Мужчина что-то зашипел ей сквозь зубы, но девушка уже спрыгнула с повозки и направилась к постовым. Телеги остановились. Альва отбросила капюшон, не глядя на ливень, чтобы военный убедился, что перед ним человек.

— Кто такая? — хриплый, неприятный голос и запах алкоголя, сопровождающие солдата, тут же вызвали какую-то непонятную нервозность. Альва только сейчас осознала то, что не знает, что ему сказать. Кто они? Торговцы? Досмотрят, обнаружат эльфов, начнется резня. Лекари? Еще более неправдоподобно, какие лекари ездят караванами?

 — Мы… Странствующие артисты… — крайне неуверенно и смущенно девушка все же выдавила из себя первый более-менее безобидный вариант, после чего лишь сильнее смутилась, услышав Иорвета, не сдержавшего смешок. Уж слишком у этих острых ушей был четкий слух.

 — Актеры, значица, — стражник ухмыльнулся, осмотрев девушку с ног до головы. — Девка-то красивая, но как оборванка какая-то. Актеры, значица, в красивых платьях ходят. Я, это-само, в Новиграде видел.

Альва улыбнулась и уже собралась возвращаться к телеге, да вот только солдат схватил ее за руку и остановил.

 — А вы, барышня, грамотку-то покажите. Без грамотки нельзя пропущать. А если грамотки и нет, то и договориться сможем, — страж притянул к себе рывком девушку, схватил ее свободной рукой за попу и довольно расхохотался.

Девушка визгнула, тут же задергалась и стала вырываться, чем только тешила седого вояку и его сослуживцев, стоявших за перегородившим мост частоколом. Но тут, словно из-под земли, Иорвет оказался за спиной девушки и довольно грубовато отстранил старика от нее, заведя девушку за свою спину.

 — Вот ее грамота, — произнес эльф нарочито медленно, сладко, смакуя искажающимся от ужаса лицом вояки.

 — Стрелу мне в гузно… Иорвет…

Но не успел тот и рта открыть, как следом, со всех ближайших деревьев, дождем посыпались стрелы. Трое были нашпигованы с десяток стрел и были похожи скорее на игольницы. Тяжелые стрелы пробивали даже доспех. Иорвет не зря считал своих лучников лучшими на весь Север. Остальных солдат отстреливали по мере приближения, прикрывая командиру спину. Эльф подтолкнул растерявшуюся девушку к повозке, когда сам ринулся освобождать проход. Лошади паниковали, начали вырываться, и едва Альва успела поставить ногу на ступень, сорвались с места, испугавшись бойни. Она изо всех сил тянула повод, упираясь ногами, но ослабленному стрессом девичьему телу было не справиться с двумя обезумевшими кобылицами. Проломив собственными телами частокол и едва не снеся едва успевшего отскочить в сторону Иорвета, они неслись не разбирая дороги и не слушая повод. Благо атаман, едва успевший зацепиться за выступ на телеге, осторожно дошел до козел, после чего спрыгнул вниз и перехватил вожжи из рук девушки. Тогда, намотав на кулаки обе стороны повода, мужчина несколько раз резко дернул ими, не щадя силы и рты кобыл. Только почувствовав собственную кровь животные стали сбавлять темп, пока вовсе не встали, тяжело дыша, раздувая ноздри. Внутри телеги послышался вопрос, на который Иорвет коротко ответил и спустился обратно на землю. Остальные телеги медленно, но нагоняли. Эльф подошел к лошадям, осмотрел их морды. По железным трензелям капала кровь. Нервно ругнувшись, он огладил розовые морды, после чего вернулся обратно на козлы. Альва сидела забившись в угол и рассматривала сожженные поводом руки. От воды они сильно болели, от чего она прижала их к груди, поджав губы от боли и слегка согнулась.

 — В следующий раз, подумай хорошенько, перед тем как идти к dh’oine, — эльф был на взводе, из-за этой выходки едва все не пустилось черту под хвост, благо обошлось без жертв.

Девушка тихонько извинилась и еще сильнее сгорбилась. Больше за дорогу они не говорили. Теперь, будучи на территории Редании, им предстояло пересечь еще одну границу и въехать в Каэдвен. За сутки они спокойно въехали в лес, съехали с основной дороги на скрытые эльфские тропки. За это время отряд собрался почти целиком. Иорвет четко следил, чтобы все и у всех было в порядке. Несколько раз отправлял пару белок на разведку вперед, чтобы вдруг не случилось никакой облавы после того, как они разгромили блокпост на границе. Он почти не спал, редко ел и постоянно о чем-то думал.

 — Тебе нездоровится?

Наблюдавшая за ним все это время Альва наконец решилась задать вопрос. Иорвет дернул головой, словно прогоняя какую-то мысль, глянул на девушку чуть нахмурившись, после чего вновь стал смотреть за дорогой.

 — С чего ты взяла?

 — Почти не спишь, не ешь. Все время задумчивый…

 — Я в порядке, — сухо ответил эльф, даже носом не поведя в сторону девушки.

Ее такой ответ не удовлетворил. Подсев чуть ближе, она накрыла своими перевязанными руками его руки, перенимая повод, после чего тепло улыбнулась, заглянув за его капюшон.

 — Отдохни немного. Я справлюсь, обещаю.

Тяжёлый вздох не заставил себя ждать. Немногим съехав вниз, Иорвет вытянул ноги, положив их на дышло телеги. Сложив руки на груди, он некоторое время просто смотрел на дорогу, порой наблюдая за Альвой, но в какой-то момент, когда уже девушка хотела его проверить, увидела, что атаман так и уснул в том же положении. На этой части дороги было безопасно, как она смогла услышать. Разведчики вернулись, готовые рапортовать командиру, но увидев, что он спит, отступили. Все же все устали от дороги. Два дня пути, почти без отдыха, сна и нормальной еды. Многие уже не справлялись. Но до места назначения оставалось совсем немного. Нужно было только немножко поднажать.

Довольно резко проснувшись, спустя примерно час, Иорвет потёр глаз, сонно осмотрелся вокруг, после чего вновь развалился на козлах. Отходя от довольно неожиданного пробуждения, он хмуро пялился на дорогу, видимо, о чем-то размышляя.

 — Разведчики вернулись. По всей видимости, мы близко, — девушка несмело попыталась завязать разговор, поняв, что его разбудил плохой сон.

Эльф кивнул. Но говорить не стал. Только лишь сильнее нахмурился, сжал зубы, от чего на скулах заиграли желваки. Альва впервые видела его таким взвинченным. Трогать его не хотелось. Раз он не хотел этим делиться, лезть ему в душу было бы некрасиво. Посему, поправив на одной руке повязку и облокотившись на свои колени, она лишь устало вздохнула, изрядно вымотавшись от этой скучной поездки.

 — Странствующие актеры… — неожиданно мягкий голос и сказанная фраза заставили девушку врасплох.

Удивленно посмотрев на мужчину с покрасневшим от стыда лицом, она заметила, что он с трудом сдерживал улыбку. Невольно она и сама начала улыбаться, раскрасневшись еще сильнее. Заметив это, Иорвет бархатисто засмеялся, совсем тихо.

 — А что еще мне оставалось сказать? — попытавшись состроить обиженное лицо, шатенка нахмурила брови и надула губы, которые так и норовили расплыться в ухмылке.

 — Ну, не знаю… Сказала бы, что мы монахи. Совершаем паломничество, — мужчина пожал плечами и закинул руки за голову, развалившись еще удобнее и вновь издав тихий смешок. — По-моему, очень даже правдоподобно.

Смутившись еще сильнее, Альва пихнула эльфа рукой в бок, от чего тот издал сдавленный болезненный стон и тут же накрыл ладонью ушибленное место. Только тогда она вспомнила о его ране.

 — Прости, пожалуйста! Я не хотела… — бросив повод, она не думая накрыла его руку своей рукой, после чего осознала свой жест, невольно подняла глаза.

Взгляды встретились. Он смотрел на нее, без злобы, с легкой ухмылкой. Она на него, растерянно и невинно. Сейчас, находясь так близко, Альва понимала. Никакое он не чудовище. Не урод. Обычный эльф с искалеченной судьбой, острым умом и таким колким взглядом. Худое лицо пускай и было испорчено шрамом, но яркие скулы, чуть впалые щеки, лисий взгляд. От этого нельзя было оторваться. Особенно от губ, скривившихся в довольной ухмылке. На секунду она осознала, что смотрит на него не дыша. Слишком долго. Слишком непристойно. И ему это нравится. Он и сам не стремится разорвать этот контакт. Также смотрит на нее, изучает, и словно… Любуется? Взглядом очертил сначала волосы, длинные, черные, вьющиеся после косы. Женщины в лагере не носили таких кос, потому как они мешали в бою и были лишней обузой. После лоб и брови, аккуратный прямой нос с едва заметной горбинкой. Остановился на глазах. Они у них были похожи. Зеленые, как луговая трава. Яркие, как изумруды из махакамских приисков, обработанные лучшими мастерами. Очаровывающие, словно ворожба. С трудом оторвавшись, он спустился глазами ниже, к розовым, некогда пухловатым щекам. От недоедания щеки впали, под глазами были едва заметные темно-синие круги, но даже эти недуги не портили ее. И губы. Ярко-розовые, пухлые, аккуратные, слегка сухие от жажды и ветра. Едва отведя от них взгляд, очертил глазом аристократичную черту челюсти и подбородка, после спустился к длинной белой шее, на которой едва была заметна тонкая царапинка, оставленная от ножа в тот злополучный час. Да, он больше не смотрел на нее, как на dh’oine или amadan beanna. Нет. Он смотрел на нее, как на равную. На что-то большее, чем просто равную.

Эти взгляды переходили за грань. Слишком долго. Пошло. Они одновременно отвели глаза друг от друга, оба улыбнулись каким-то своим мыслям. Молчание продлилось недолго, но его хватило, чтобы отойти от этой ситуации.

 — Прости еще раз, — тихо произнесла Альва, все же убирая свою ладонь с его перчатки. — В лагере мне все же нужно будет ее осмотреть, раз до сих пор болит.

Иорвет не ответил. Молча только взял повод, который едва не угодил под ногу одной из кобыл и, больше не глянув на девушку, продолжил со все той же ухмылкой вести повозку.

К сумеркам они, наконец, прибыли к месту назначения. Это была довольно большая поляна, освещаемая воткнутыми в землю факелами. Кругом стояли такие же ветхие палатки, на деревьях были сколочены дозорные посты и подвесные мостики. В целом, все такой же разбойничий лагерь белок.

 — Прикрой пока голову плащом, — въезжая в поселение произнес Иорвет, поднявшись с козел, став направлять телегу к машущему им факелом краснолюду.

Непонимающе похлопав ресницами, девушка послушалась. Убрав черную косу на бок, она натянула еще влажный серый капюшон, став осматривать приближающихся отовсюду скоя’таэлей. Спрыгнув с повозки, Иорвет подошел к двум эльфам. Одного Альва узнала — это он тогда сидел с командиром у огня. Другой же, по всей видимости, был исполняющим Иорвета в этой точке. Высокий, беловолосый. Таких она еще не видела. Они протянули друг другу руки. Эльфское рукопожатие выглядело несколько иначе, чем людское. Люди пожимали друг другу ладони, а Aen Seidhe обхватывали ладонью предплечья друг друга. Жест полного доверия и союза.

Остальные эльфы из отряда атамана начали собираться за ним, ожидая указаний. Только Альва оставалась сидеть на повозке, не зная, куда ей себя деть. Она понимала, зачем Иорвет сказал ей надеть капюшон. Появление человека вызовет в лагере диссонанс, и если отряд капитана уже привык к ее присутствию, то другие скоя’таэли такого явно не ожидают. Она тихонько ждала, когда ее позовут, рассматривая собственные пальцы. Она заметила, что за время, проведенное среди разбойников в постоянной работе, руки довольно сильно огрубели. Часто приходилось работать с холодной водой, травами, а из-за малого опыта она порой забывала, что эти самые травы могут влиять не только положительно, но и негативно. Останься дома, то руки были бы такими же мягкими и нежными, вместо кожаных шаровар и потрепанной мужской рубахи дорогое платье, а вместо легендарного разбойника — мерзкий муж-торговец. Почему-то от этой мысли Альва покраснела. Вновь в мыслях всплыл именно образ командира. Невольно подняла глаза, посмотрела на него и вспомнила свои любимые книжки. Возможно, когда-нибудь о ней тоже напишут такую. Легкую историю о девушке, попавшей к разбойникам, прошедшей с ними не одно приключение, со счастливым и добрым концом, где все находят то, что искали.

За всеми этими сладкими девичьими мечтами она не сразу заметила, как атаман подзывает ее. Казалось, варвар, партизан, разбойник и убийца. Он должен быть неотесанным грубияном и невеждой, с такими же грубыми и жестковатыми движениями. Иорвет был не таким. Может, потому что был эльфом. В любом случае, жесты его были всегда аккуратными, элегантными, как сейчас. Он стоял к ней боком, расправив плечи, подзывая двумя пальцами подойти. Тут же спрыгнув с козел на землю, Альва подобрала полы плаща, чтобы не запачкать его еще сильнее, быстро прошмыгнула сквозь расступившуюся толпу скоя’таэлей и встала по правую руку от мужчины, не поднимая глаз на его собеседников, но чуть поклонившись им корпусом в знак приветствия.

 — Сними капюшон, — сказал атаман, поставив одну руку на пояс, а другую положив на рукоять меча.

Альва резко подняла взгляд, полный непонимания и ужаса. Но эльф вновь на нее не смотрел, а вот его спутники как раз были смятены не меньше ее. Но выбора не было. Взявшись за края ткани, девушка потянула их вниз, открывая голову и демонстрируя свои совсем обычные маленькие уши. Лицо беловолосого тут же исказилось в сотне разных эмоций от изумления до ярости. В сердцах ухватившись за нож на поясе и вынув его их ножен, наставил на девушку.

— Dh’oine в лагере?! Иорвет, что это значит? Нет, ты не ненормальный. Ты полнейший безумец! — выкрикнул он в ярости, крепко сжимая рукоять.

Атаман аккуратно завел Альву за свое плечо, не скрывая своей улыбки.

— Да-а, моя мама говорила точно так же, — довольно протянул он, смакуя реакцией товарища. — Эта женщина под моей опекой. Я обязан ей. Некоторые из моего отряда обязаны жизнью.

 — Ты позволил dh’oine находиться в лагере? Все это время? Ты забыл собственные цели?

 — Инванериля едва не проткнули насквозь. Она вытянула его с Острова Яблонь. Помогла еще нескольким моим бойцам. Здесь ее место по праву, — Иорвет говорил спокойно, не реагируя на ярость своего доверенного.

Киаран, правая рука атамана, подтвердил его слова. Белоголовый все еще был на взводе, но нож предпочел спрятать. По лагерю так же прошелся шепот негодования. Альва хотела надеть капюшон обратно, но ни капитан, ни его заместитель не позволили этого сделать. Обменявшись парой фраз на Старшей речи, Иорвет отдал приказ всем разбивать палатки, направившись к своим людям. Альва осталась стоять рядом с Киараном.

 — Ты продержалась достойно, — вдруг сказал он, стоя сложив руки за спиной, осматривая копошащийся муравейник скоя’таэлей.

Девушка искренне удивилась. Подняла голову, осмотрелась, подумав, что это было сказано не ей. Но нет. Смущённо заломала свои пальцы, потупив в пол глаза.

 — Я ведь ничего не сделала…

 — Обычно dh'oine, в особенности женщины, начинают рыдать и кричать в подобных ситуациях. Вопрос в другом. Смела ли ты на самом деле, или же глупа настолько, что не осознаешь всей ситуации?

Альва дрогнула. Только она думала, что добилась похвалы от эльфа, как тут же ударилась лицом в грязь из-за его высокомерия. Доверенный ушел, а она осталась стоять одна, посреди лагеря. Униженная. Сглотнув неприятный комок образовавшийся в горле, она направилась к повозке. Своего места у нее не было, потому и переночевать нужно было хоть где-нибудь. Повозка была кстати как никогда. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что ее никто не видит, она забралась в опустевшую телегу. Плащ оказался ценным и полезным подарком, послужив неплохим одеялом. Мокрый и неприятный, она сняла его с плеч, улеглась тихонько в углу, прижавшись спиной к стенам, после чего укрылась плотной тканью и прислушалась. Уставшие с дороги эльфы трупами попадали на свои лежанки. Два дня пешим ходом почти без остановок трудно вытянуть. Где-то были слышны едва различимые разговоры и треск дерева в костре. Хоть и усталость тяжким грузом лежала на плечах, уснуть ей не удалось. Глаза сами открывались. Как бы она не крутилась, как не укрывалась, все попусту. Сон все никак не хотел звать ее в свои объятия.

Недолго думая, Альва встала, вновь натянула высокие сапоги, накинула на плечи плащ и вышла на улицу. Гулять по лагерю было не лучшей идеей. Все же нервировать эльфов ей не хотелось, потому она решилась пройти по ближайшей территории вокруг лагеря. Белки ведь не будут селиться там, где есть что-то опасное? Ведь так?

Подумав об этом еще раз, что во тьме ее могут поджидать какие-нибудь ужасы, она мотнула головой, прогоняя лишнее накручивание себя. Сделала шаг, второй, третий. Осторожно идя по земле, из которой то и дело торчали корни и валялись коряги, она заметила, что в Каэдвене заметно холоднее, чем в Темерии. Невольно поежившись, Альва продолжила свой путь, думая, как найти где-нибудь какой-нибудь источник. В горле пересохло и ужасно першило, а обратиться ей было не к кому, да и просто боязно. Любуясь вековыми деревьями, девушка то и дело задирала голову, пытаясь рассмотреть концы их крон где-то высоко-высоко. Но могучие вековые стволы словно переплетались друг с другом, закрывая небо, не дав даже капельке лунного света просочиться сквозь их листья. Осторожно перешагивая корни, девушка вдруг резко остановилась. Она слышала шум, но не могла понять его. В такой тиши все казалось громким, необычным, чужим. Только спустя секунду, уловив специфический запах, она поняла, что шумит река, словно падая с небольшой высоты. Не раздумывая, она направилась туда, уже чувствуя на пересохших губах живительную влагу.

Так и было. Небольшой приток Понтара, скрытый лесом, служил центральным источником воды для жителей леса и ближайших деревень. Осторожно подойдя к воде, она опустилась на колени, сложила руки лодочкой, зачерпнула холодной воды и сделала долгожданный жадный глоток. Усталость словно рукой сняло. Плечи расправились, голова посветлела, а порозовевшие губы так и расплылись в улыбке.

 — Не спится?

Из неоткуда раздавшийся голос напугал девушку, вызвав визг и панику. Отползя назад, она в панике огляделась вокруг и только сейчас заметила сидящего на небольшом камне Иорвета у самой воды. Раздетый по пояс, эльф видимо просто пришел умыться после дороги, а Альва разрушила его уединение.

— Прости… Я не хотела помешать.

 — Сядь.

Немного помявшись, Альва несмело подошла ближе и устроилась от него в паре шагов по правую его руку. Мужчина, как ни в чем не бывало, продолжил. Брал лоскут ткани, пускал его в воду, после чего крепко выжимал и медленно проводил по своей шее и плечам. Девушка не могла оторвать взгляда. Даже это он делал с присущей только эльфам утонченностью и грацией. Когда от сжатия в кулаке ткани мышцы на его руках напряглись, девушка невольно покраснела, расплылась в глуповатой улыбке и смущенно отвернулась. Правда, хватило этого смущения всего лишь на пару секунд. Глаза сами невольно уставились на эльфа. Она лишь думала о том, чтобы он этого не видел. Все же сидела она по правую сторону. С трудом оторвавшись от его рук, Альва кротко глянула на его лицо, убеждаясь, что он все еще не заметил ее взгляда, после чего плавно сползла глазами по его шее. Теперь тайна татуировки была раскрыта. Веточка лозы начиналась с плеча и шеи, плавно спускалась по плечу, локтю и доходило до запястья. С груди же она продолжала спускаться по ребрам, оканчиваясь на середине пояса. Красивый, едва заметный узор на сухом жилистом теле. Он был худ, как и все эльфы. Но долги изнурительные набеги закалили его, сделав таким, какой он есть. Шрамов было много, особенно на предплечье. Старые и новые, почти незаметные и грубые. Но все же, сидя сейчас, сгорбленным, уставшим после долгого пути, весь покрытый горькими напоминаниями сражений, он казался ей самым прекрасным существом.

 — Все рассмотрела? — опять его голос раздался как раскат грома в его голове.

Девушка растерянно могла лишь открывать и закрывать рот, совсем раскрасневшись. Как? Как он смог это заметить? Она ведь сидит в слепой зоне.

 — По спине холодок пробежал, — с ухмылкой произнес он, словно прочитав ее мысли, так и не повернувшись, но чувствуя всю это неловкость, от которой едва не сгорала его спутница.

Мужчина с телом юноши. Молодой с мыслями старца. Белка с лисьей хитростью. Атаман был сосудом со взрывной смесью несовместимых качеств. Ум, хитрость, тактика, высокомерие, холод, безумие. Все это было лишь крупицей того, что в нем скрывалось. Пока Альва размышляла об этом, повернувшись к нему полубоком, Иорвет закончил, обсох немного и натянул растянутую старую рубаху, бывшую некогда белой. В ней он казался еще более худым и истощенным. Таким несчастным мальчиком, которые часто просили милостыню на улицах Дориана, стоя на улице в обносках собственных родителей. Печальные, несчастные, но с глазами колкими, злыми, из-за всей несправедливости судьбы.

 — Можно задать вопрос? — тихо, все еще чувствуя неловкость из-за недавнего конфуза, девушка постаралась придать голосу больше уверенности, правда получилось скорее наоборот.

Эльф повернулся, оперся одной рукой о свое колено, а второй повел по воздуху, позволяя ей обратиться. Потеребив в руках подол рубахи и все еще сомневаясь, стоит ли, она подняла глаза и все же выпалила:

— Могу я потрогать твои уши?

Молчание. Иорвет вопросительно изогнул бровь, словно переспрашивая, правильно ли он услышал, но после только громко хмыкнул, опустив голову.

 — Обычно их хотят только отрезать. Что ж… Рискни, — почему-то эти слова, сказанные с улыбкой, Альва приняла, как угрозу.

Но все же нужно было учиться смотреть своим страхам в лицо. Поднявшись с холодной земли, отряхнувшись от грязи, она робко подошла поближе. Скоя’таэль молча следил за ней, не отрываясь и не двигаясь с места. Нервно сглотнув, Альва осторожно протянула левую руку. Мужчина глянул на нее с недоверием, после опять уставился в ее глаза. Коснувшись кончиками пальцев заостренного уха, девушка, сама того не ожидая, расплылась в какой-то детской счастливой улыбке, огладив ухо от основания и до кончика. Наблюдавший за этим эльф и сам не смог сдержать улыбки.

 — И как оно? — поинтересовался он, чуть склонив голову, чтобы ей было удобно.

 — Такие горячие… И бархатистые! — тихонько рассмеявшись произнесла девушка, опустив взгляд на лицо мужчины.

 — Разве у тебя не такие?

 — Нет… Твои милее…

Смех. Тихий, смущенный. Такой сокровенный и нежный, словно они знали друг друга всю свою жизнь. Словно не существовало сейчас ни войн, ни королевств. Только берег, шумная речушка и эти две абсолютно разные личности.

 — Точно, — вдруг шепотом произнесла девушка, от уха перейдя к челюсти, аккуратно проведя кончиками тонких пальцев по косточке, очертив большим пальцем ярко выраженную скулу, — Я раньше никак не могла понять, что же еще у вас отлично от людей.

 — Ушей тебе уже мало?

 — Нет… Просто зубы. У тебя нет клыков…

Иорвет улыбнулся, доказывая непроизвольно слова девушки. Идеально ровные, прямые. Осторожно, не желая напугать, он аккуратно провел своей рукой по ее руке, огладив локоть, плечо, остановившись на лопатках, притянув ее чуть ближе. Девушку выдал волнительный вздох. Уперевшись свободной рукой в его плечо, она смущенно опустила глаза, осмотрела его шею, как он нервно сглотнул, как губы его едва дрогнули в слабой, успокаивающей улыбке. Становилось душно, жарко. Воздуха словно было мало, от чего они приближались друг к другу, все плотнее и плотнее, словно были воздухом друг друга.

 — И что же, будешь изучать меня, как подопытного кролика? — тихо, еле слышно раздался его голос над ее ухом.

Альва вздрогнула, смутилась. Тут же поспешила отстраниться, неправильно восприняв его фразу. Сбитый с толку такой резкой сменой, эльф даже растерялся, но тут же вскочил со своего места, шагнул за поспешно отдаляющейся девушкой и осторожно остановил ее, взяв мягко за руку, чтобы не причинить боли.

— Прости… Я не это имел в виду.

Она обернулась. Впервые увидела его такого, растерянного и смущенного. Секунду подумав, она осторожно вложила кончики пальцев в его широкую шершавую ладонь, шагнула навстречу, все же держа расстояние. Поджав губы, она вдруг искренне расхохоталась, вызвав еще большее недоумение.

 — Нет, это ты прости. Я такая глупая… Свела все не туда, — немного успокоившись, она взяла вторую его руку, попытавшись обхватить ее целиком, крепко сжать. Вот только длины не хватало.

Мужчина молча улыбнулся, тихонько хмыкнул и опустил голову. Он улыбался каким-то собственным мыслям, не скрывая этого. Альва, осторожно повернув ладони и скрепив их пальцы в замок, подступила еще на шаг ближе, заглядывая ему в лицо.

— Пора идти… — тихо прошептала она, не желая рушить этой чуткой тишины.

Эльф кивнул, но руки не разжал. Тяжело вздохнув, он поднял голову к ней, сказал что-то на Старшей речи и немного, совсем-совсем слабо, отпустил ее ладонь. Девушка отпустила его сама. Понимая, что если останется подольше, то и вовсе не сможет отпустить. Отойдя на пару шагов, все еще держа контакт, она тихонько засмеялась, после чего резко развернулась, накинув капюшон на голову, и побежала к лагерю, стараясь не оборачиваться. Земля под ногами перестала ощущаться. Она бежала, словно за спиной появились крылья. Не в силах убрать с лица улыбки, словно вихрь влетела в свою телегу, плюхнулась в углу, замоталась в полы плаща и, закрыв лицо руками, заверещала от счастья. До сих пор не веря, что это происходит с ней, она упала на спину, раскинула руки, вновь и вновь прокручивая в голове произошедшее. Вот она, ее история. Ее сказочная история про барышню-лекарку и неуловимого разбойника. История про приключения, опасности и любовь. И обязательно со счастливым концом, она была уверена в этом. Увлеченная собственными мечтами, она и не заметила, как накатилась дремота. Свернувшись вновь калачиком, укутавшись до самого носа в плащ, она так и уснула с улыбкой на лице.

Окрыленная собственными чувствами, Альва была уверена, что новый день начнется совсем иначе. Все будет хорошо, рядом будет надежный мужчина, не будет лишних хлопот и переживаний. Вот только все эти мечты разбились, стоило ей выйти из фургона. Лагерь гудел. Все работали, составляя стойки с оружием, натирая его и подготавливая к использованию. Над одним из костров висел довольно большой чан с чем-то булькающим внутри. Запах стоял приятный, от голода желудок невольно начало крутить, потому она постаралась как можно скорее отвлечься от мыслей о еде.

Судя по суете и слышными откуда-то из глубины споры, Альва догадывалась, что в планах у скоя’таэлей было что-то грандиозное и не менее опасное. Нутром чувствуя, что в ближайшие дни работы ей точно прибавится, она собралась с духом, взяла свою кожаную сумку, большой графин, и не торопясь побрела вглубь леса в поисках ингредиентов. Каэдвен оказался удивительно холодным. Пускай уже и был конец лета, в Темерии холодало только ближе к зиме. Поежившись от порыва холодного ветра, Альва вдруг вспомнила про свою теплую зимнюю шубу, которую отец привез после своего путешествия на острова Ард Скеллиге. Потом вспомнился сам отец. Невысокий толстоватый мужик, с черными, местами с проседью курчавыми волосами, пропитыми стеклянными глазами и носом-картошкой. Этот человек был крайне строгой закалки, посему старался воспитывать своих детей так же. Вот только он еще был потомком некогда знатного и богатого дворянства, а вот когда дела семьи отошли в его руки… Увы, алкоголь сыграл с ним горькую шутку. То, что когда-то приносило ему немалую прибыль, привело его едва ли не в должники всего Дориана, если не Темерии. Постоянное пьянство, скандалы и разборки в конце концов свели его первую жену, мать Улля, в могилу. Не сказать, что он долго по ней убивался. Нашел себе девушку, молодую, с богатым приданым, дочку купцов из Горс Велена, женился. Вновь попытался раскрутить торговлю. Сначала все шло более-менее хорошо. Родилась Альва, в доме даже начали водиться не маленькие деньги. Но вновь алкоголь все портил. Продажи едва покрывали все налоги и расходы на путешествия. Ели в основном то, что не распродавали, чаще всего уже порченное. Сопоставляя сейчас прошлое и настоящее, девушка даже не могла решить, где было тяжелее. С одной стороны каменная башня, с другой — кочевая жизнь, постоянный страх, голод.

Остановившись, Альва вдруг осознала, что совсем не тоскует по прошлому. Тоскует по матери, по брату, по некоторым вещам. Но не по жизни. Здесь она чувствовала себя живой. Не каким-то товаром, который отец может продать за деньги, что пропьет буквально сразу. Она была личностью. Да, отношения с многими изначально не задались, но она медленно и усердно работала над ними, сумела заслужить доверие у тех, у кого, казалось, это сделать было невозможно. За пару месяцев она смогла увидеть и добиться большего, чем за всю жизнь.

Улыбнувшись сама себе, глубоко выдохнув, отпуская все ее прошлые невзгоды, девушка неспеша побрела вперед, осматривая красоты многовекового леса, его спутанные кроны, размашистые ветви. Душе вдруг стало неожиданно хорошо и спокойно. Никаких больше мыслей, переживаний. Только она, лес и тишина. Место оказалось достаточно богатым. Бродя вокруг деревьев с раскрытым справочником, Альва то и дело находила все более и более интересные экземпляры. Давно она не была настолько увлечена делом. Некогда рутинная работа стала ее призванием, ее шансом на жизнь. Да, возможно, она и была глупой девчонкой, считавшей, что все, что происходит, не так уж и ужасно. Многие на ее месте были бы в ужасе от такого выбора. Будучи на волоске от смерти, замученная, среди тех, кто ненавидит ее просто за существование, она все равно осталась с ними. Ради чего? Зачем? Сама не знала. Она чувствовала, что здесь ее место. Здесь то, чем она должна заниматься. Здесь тот, кто ее держит. Не насильно, нет. Уже нет. Но все же держит. Да и она отпускать не сильно хочет.

Забив свою кожаную сумку едва ли не до треска, Альва расположилась между больших выбившихся из-под земли корней, отложила справочник и наконец смогла вытянуть ноги. После долгого и тяжелого пути через траву, ветки и ямы ноги гудели от усталости, а живот невольно закрутило от голода. По пути ей удалось найти большой куст орешника. Обобрав его почти наполовину, довольная девушка достала свой маленький запас, спрятанный в кошеле на поясе, и с небывалым удовольствием принялась уничтожать. Напевая себе под нос какую-то песенку, она хрустела орехами, сидя откинув голову и наблюдая за белками, обычными, рыжими, хвостатыми, которые то и дело носились по деревьям, перепрыгивая с ветки на ветку. Увлеченная всей этой беготней, сквозь тишину вдруг резко раздался громкий треск, напугавший девушку. Тут же прижавшись всем телом к стволу, напугано оглядевшись по сторонам и никого не увидев, она затаила дыхание. Треск! Опять где-то слева, только еще ближе. Тихонько встав держась за дерево, она обошла его справа, желая увидеть того, кто ее напугал. Люди. То были самые обыкновенные сельские люди, бродящие по лесу в поисках еды. Наблюдая за ними из тени, она понимала, что еще немного, и лагерь скоя’таэлей будет раскрыт. А значит, всех этих людей убьют с нечеловеческим хладнокровием. Она не могла этого допустить. Ни раскрытия, ни смертей. Посему, не придумав ничего лучше, она выбежала из-за дерева, состроив из себя до смерти напуганную странницу, крича что-то о чудовищах. Понимая, насколько по-идиотски все это представление выглядит со стороны и то, как бы Иорвет посмеялся с этого, Альва демонстративно, закатив глаза, словно леди на балу от духоты, она упала на землю, попытавшись растянуться в максимально естественной позе. И это сработало! Селяне, побросав свои корзины, кинулись к девушке, проверяя, жива ли она вообще. Лекарка, все еще делая вид умирающего лебедя, ныла и стонала якобы от боли, положив руку на грудь. Деревенские, не став долго рассусоливать, подняли девушку, взяли ее под руки и поволокли обратно в ту сторону, откуда пришли. Пока шли, они расспросили о том, кто она, откуда, от чего бежала. Альва на ходу придумывала легенду, что она торговец, что на телегу семьи напали огромные чудовища, что все семью сожрали, а она едва успела унести ноги. Простой народ был впечатлителен и рассказ девушки явно отвадил их ходить в ту часть леса. Теперь оставалось только как-то ей вернуться в лагерь, не вызвав подозрения. Вот только селяне не отпускали, говоря о том, что ей скорее нужно показаться их знахарю и всякие отговорки их мало волновали. Уже тогда Альва поняла, что все это принесет ей немало хлопот. Эльфы могут подумать что угодно на нее: от простого побега и до настоящего предательства.

Шли они довольно долго. Все это время она упорно старалась запоминать дорогу, вот только лес был абсолютно одинаковым. Бросив эти попытки, она просто надеялась, что сумеет вернуться без всяких происшествий и лишних проблем. Как оказалось, у самой окраины леса была небольшая деревня. Пара хат, частокол, несколько семей и пару голов скота. Все, чем мог похвастаться этот хутор. Альва шла сама, едва сумев убедить своих спутников в том, что может держаться на ногах. Они разговорились. Селяне жаловались на дрянной урожай, безбожные налоги и белок, шныряющих в округе. Да, про разбойников они тоже были наслышаны. Те их не трогали, но деревенщина явно не жаловала нелюдей.

Альву отвели к местному знахарю, рассказали, что и как, а после селяне разошлись по домам, попутно рассказав всем, кого видели об этом случае. Девушка осмотрелась. Старая ветхая хата, прохудившаяся соломенная крыша, на стропилах которой висело множество подвязок с сухими травами. Один стол, одна лавка, служащая и стулом, и кроватью. Маленькая печь, на которой стоял маленький котелок с журчащей водой внутри. На этом вся роскошь и заканчивалась. Владел всем этим престарелый мужчина, весь белый от седины. Он молча сидел на своей лавке, безмолвно рассматривая прибывшую.

 — Показывай, — скрипучий голос старика, довольно звонкий, заставил девушку невольно втянуть голову в плечи, немногим испугавшись.

Понимая, что никаких ран у нее нет, а выкручиваться из положения нужно, она протянула свои перевязанные руки к старику, нервно сглотнув слюну. Дедушка взял ее ладонь сморщенными скрюченными пальцами, снял повязку одну, потом другую, осмотрел стертые руки и ухмыльнулся.

 — Барышня, а руки изранены. Где ж ты так умудрилась?

 — Лошади сорвались. Пыталась удержать… — несмело, едва ли не проблеяла она, пытаясь выглядеть убедительно несчастно.

Старик поднялся, пошаркал лаптями по полу в сторону небольшого стеллажика, взял там ступку с пестиком, пару травок. Пройдя в другую сторону дома к печи, он отлил немного воды из котелка в ступку, после закинул листки и принялся их тщательно, но крайне медленно перетирать. Альва едва ли не задремала, пока наблюдала за этим. В хате сильно пахло полынью. Запах въелся в дерево, смешался с запахом старостью, выдавая непонятную смесь ароматов, к сожалению, не самых приятных.

 — Сама ведь лечишь, — вдруг ни с того ни с сего произнес дедушка, все также держа ступку в дрожащих руках.

Альва смутилась. Она не говорила, что она лекарка. Только то, что торгашка. И проговориться она не могла. Смятение тут же выдало ее, от чего старичок только тихо засмеялся, скрюченным пальцем указал ей сесть на лавку, после чего сел рядом.

 — Сумка твоя травками целебными пахнет. Вербена, ласточка, зверобой. Хорошие травы. Не знающий человек брать не будет.

Девушка покраснела. Она всегда заливалась румянцем, когда врала. Но травнику словно до этого не было дела. Он молча взял одну ее руку, отковырнул чуть смеси из ступки и осторожно, не желая причинить вреда, стал наносить на ровные полосы ожогов. Альва молчала. Даже на секунду дышать перестала, испугавшись, что будет больно. Но нет. Мазь была теплая, склизкая и пахла довольно приятно. Обернув руки девушки ее же повязками, старичок вновь встал и ушел к печке. Девушка, осмотрев свои ладони, на несколько секунд задумалась, а после тихонько, немного неуверенно спросила:

 — А можете и меня научить чему-нибудь?

Дедушка не ответил. Причмокнул губами, потоптался на месте, словно не услышав вопроса, а после повернулся, держа в руке деревянную, треснутую с краю миску с какой-то похлебкой. Сев снова рядом с девушкой и отдав ей тарелку, он сложил руки на коленях, сжал грубую ткань старых залатанных штанин, после чего весело хмыкнул.

 — Чему ж мне тебя учить-то? В травах вроде разбираешься, а варить дело не сложное.

 — А рецепты? Можете мне рассказать какие-нибудь рецепты? От отравления, от простуды, что угодно. Мне нужен опыт. Я хочу помогать людям… И не только людям.

Старик вдруг резко прищурил глаза, уставился на девушку как змей на добычу и сверлил ее своим взглядом несколько секунд.

 — Людям и нелюдям, говоришь… Значит, со скота’елями пришла, — тихо пробормотал он, огладив собственную длинную бороду.

Альва сжалась, осунулась, опустила голову и нервно затеребила рубаху. Прикусив язык, она трижды за эти пару секунд пожалела о том, что упомянула нелюдей, пускай и вскользь. Люди не любят их. Люди боятся их. Не без причины, конечно же. Но все ведь смотрят только на свою сторону монеты и не задумываются, что там на другой. Она не стала отрицать, что пришла с ними. Все равно если начнет врать, что он сразу все поймет. Только лишь вздохнула тяжело, после чего засобиралась уходить. Да только старик не дал. Схватил ее за запястье и усадил на место. Девушка только и удивиться смогла, что в его сухом дряхлом теле скрывается такая сила.

 — Сиди! Куда уже. Научу чему. Остроухих мы не жалуем, но когда они в лесах появились, так к нам солдатье хотя бы ходить перестало. Есть что поесть, бабы наши целы, да мужики не побиты. Бандиты, да хоть какая-то польза от них есть.

Альва едва смогла сдержать улыбку. Поклонившись старику корпусом, она в мыслях поблагодарила Мелителе за то, что у нее появилась возможность вновь обучиться чему-то. Вот только она не думала, к чему все это может привести.

В деревне она задержалась на два дня. Жила у дедушки, ела у него, пила, училась, в то же время помогая ему по хозяйству. Она уже и забыла, как было жить среди обычных людей. Не родные стены города, конечно, но и не палаточный лагерь. Ближе к вечеру второго дня, когда она одна собирала хворост за стенами селения для печи, из тени к ней потянулись руки. Крепко схватили, зажали рот, не дав и пикнуть.

 — Нашлась, наконец! Все же ушла обратно к dh’oine! — тихое озлобленное шипение словно ядовитой змеи раздалось у нее над ухом.

Забарахтавшись в панике, она попыталась убрать грубую сухую руку от своего рта, но нападавший был все равно сильнее. Не найдя другого выбора, она крепко сцепила зубы, укусив своего обидчика за большой палец, от чего тот слегка ослабил хватку, позволив ей освободиться. Обернувшись, девушка едва сумела перевести дыхание и тут же подняла руки, показывая, что не хочет с ним спорить.

 — Все не так! Я просто отвела людей от лагеря! — выкрикнула она в сердцах, видя как эльф, появившийся здесь из неоткуда, резко вынул нож из-за пояса.

 — Расскажешь мне это, когда я выпущу тебе кишки!

 — Нет! Пожалуйста, дай мне объясниться. Позволь поговорить с Иорветом, он выслушает меня!

Эльф злобно зашипел, ругнулся, но нож спрятал. Он довольно быстро отошел от приступа ярости, после чего схватил девушку за локоть и поволок ближе к лесу.

 — Если бы не просьба капитана, я бы тебя прямо на этом частоколе повесил.

Вот тут Альва поняла, что поступила глупо, покинув лагерь на такое долгое время. Не сопротивляясь, она шла, иногда оглядываясь назад, на деревню. Молилась, лишь бы никто из сельских их не видел. Коль иначе, может начаться не равная перепалка. Уже подходя к окраине, конвоир достал из-за пазухи небольшой манок, которым обычно пользуются охотники, подул в него, издав звук какой-то птицы, после чего остановился в тени первых деревьев и остался ждать. Девушка волновалась. Она не понимала, что происходит. Почему он не повел ее дальше в лагерь, почему они стоят на границе леса и поля, чего ждут. Спросить не хватало решимости, но и молчать у нее не было сил.

 — Я правда не сбегала…

Оправдание выдалось никчемным и явно было принята скорее с агрессией, чем с каким-либо пониманием. Эльф молчал. Только слушал что-то, поворачивая голову то вправо, то влево. Лишь спустя несколько минут, Альва поняла, к чему он прислушивался. Свист ветра принес с собой и топот копыт. Сначала тихий, едва различимый. Но с каждой секундой все ближе и ближе. И сердце начинало биться все быстрее и быстрее, готовясь разорваться в груди от волнения. В тени показался силуэт всадника, так ловко и быстро несущегося между деревьев. Лошадь устало раздувала ноздри, постепенно сбавляя темп из-за натянутого повода и давящего трензеля. Черная кобыла с большим белым пятном на спине остановилась прямо перед ними, недовольно ударив закрытым длинной шерстью копытом по земле. Верхом, без седла, сидел сам атаман. Слегка сбитое дыхание показывало, что он преодолел немалый путь галопом, чтобы добраться сюда. Видимо был в какой-то другой части леса, дальше лагеря. С большим трудом, Альва осмелилась посмотреть на него. Увиденное заставило ее поежиться, стараясь спрятаться, словно ежик за собственными колючками. Искаженное от злости лицо, во взгляде пылающая огнем ярость вперемешку со страхом. Да, именно эта эмоция была скрыта за всей этой злобой. Именно это чувство он испытывал ровно секунду назад, пока не увидел ее тут, живой и невредимой.

 — Иди, — сухо произнес он, кивнув подчиненному. Тот молча кивнул, отпустил руку девушки и в считанные секунды растворился во мгле леса.

Девушка шумно выдохнула, услышав то, что эльф спустился на землю, спрыгнув со спины кобылы. В два шага подойдя к ней почти вплотную, он молчал. Лишь ждал, что скажет она в свое оправдание.

 — Ты ведь все равно мне не поверишь, правда? — тихим дрожащим шепотом спросила Альва, несмело подняв глаза на мужчину, после чего совсем слабо улыбнувшись, попытавшись сменить его ярость на милость.

Но нет. Взгляд, все такой же злобный, был устремлен на нее. Молчание, во истину могильное, лишь сильнее нагнетало обстановку. Сглотнув комок рвоты, подобравшемуся к горлу от страха, Альва заговорила. Тихо, но все же уверенно. Не собираясь ему врать.

 — Я ушла за травами. Слышала, как ты с другими офицерами спорил о чем-то. Да и все готовили оружие, броню. Я подумала, что скоро будет нужна моя помощь. Вот и пошла искать ингредиенты… — девушка говорила спутанно, с легкой дрожью, теребя нервно рукава и повязки, но не краснея. Только хмурясь все сильнее, осознавая всю глупость получившейся ситуации.

Он слушал не перебивая. Только стоял сложив на груди руки и изредка моргал. Альва видела это, нервничала сильнее, но продолжала рассказывать все, ровно до того момента, пока они не встретились.

 — Я знаю, для тебя это выглядят, словно я сбежала, будто бы хотела наябедничать на вас, но это не так, я просто…

 — Я думал тебя убили, — он прервал ее оправдания на полуслове своей резкой фразой.

Альва замолчала. Похлопала непонимающе ресницами, подняла опять взгляд и встретилась уже скорее не со злостью, а с тоской. Дикой тоской, свербящей в груди и не дающей существовать полноценно. Иорвет вздохнул, плечи его расслабились, опустил руки, чуть откинул голову назад, показывая крепкую открытую шею.

 — Мои люди нашли тело. Хотя это и телом назвать было тяжело. Остались одни ошметки. Не знаю, что это было. Может, трупоеды. Когда я узнал, что тебя нет в лагере, картина сложилась сама собой. Киаран думал, что это была ты. Слишком уж было все… Похоже. Худая, маленькая. В белой рубашке. Но я не поверил. Собрал людей, сказал прочесать весь лес. Но не нашел. Никто тебя не нашел.

Альва слушала его, а на глазах все сильнее наворачивались слезы. Иорвет говорил сдержанно, но нервозность, дрожь. Они как на зло проскакивали в его голосе. Осторожно протянув руки, девушка взяла его опущенные ладони и крепко сжала, не глядя на собственные раны. Мужчина опустил голову с крайне тяжелым, обессиленным вздохом. Посмотрел на нее, на секунду задумался, после чего поднял одну свою ладонь, опустив ее, поднял за подбородок голову, заставив посмотреть в свои глаза. После чего опять заговорил, только шепотом. Чтобы никто не слышал.

 — Я объехал весь лес, но не нашел тебя. Я был готов признать тебя мертвой, но нет. Ты здесь. Передо мной. Живая. Вернувшаяся от dh’oine.

Тяжело вздохнув, он вдруг чуть наклонился, закрыл глаза, столкнулся своим лбом с ее, запустив свои пальцы в ее волосы. Резко всхлипнув и тут же покраснев от стыда за себя, девушка несмело, с дрожащими от эмоций глазами, положила руки на его спину и обняла. Так крепко, как позволяли силы. И не сдержалась. Заплакала. Тихо, почти бесшумно, стыдясь своей слабости перед мужчиной. Объятия, такие крепкие и теплые. Она тянулась к нему, словно мотылек к огню свечки.

 — В лагерь ты больше не вернешся.

Услышав это, Альва лишь сильнее прижалась к его груди, горящую щеку остужая холодной сталью кольчуги. Закусила губу, чтоб не пустить еще сильнее слезы. Но он почувствовал это. Аккуратно обнял за спину, крепче, поцеловал в макушку, пытаясь как-то успокоить, но делая это неумело, слегка деревянно. А она же, как ребенок, вцепилась ногтями в его спину, сжала в одной руке наплечные ремни. Она понимала его и уважала его решение. Но терять его так не хотелось.

 — Значит, я больше никогда не увижу тебя? — тихонько всхлипнув, девушка с трудом подняла голову, посмотрела на мужчину, поджав дрожащие губы.

Иорвет, глядя на ее красные глаза, искусанные губы, на всю ту смесь эмоций на ее лице, тихо выдохнул. Отпустив ее из своих объятий, он снял перчатки, засунув их под ремень, после чего положил свои ладони ей на щеки, стерев большими пальцами скатывающиеся слезинки. Молча, не спрашивая разрешения, склонил голову, коснулся сухими губами горячего лба, носа, а после и истерзанных розовых губ. Поцелуй получился робким, но таким бесконечно нежным. Зайдясь в мелкой дрожи, Альва зажмурилась, стараясь безуспешно сдержать новый поток слез. Сильнее стиснув эльфа в своих руках, она осторожно, еще неумело, поддалась к нему навстречу, но почти сразу отстранилась, потупив виновато взгляд. Мужчина улыбнулся, нежно огладил ее щеки, коротко поцеловал вновь. И еще раз. И еще. Раз за разом, за каждым этим коротким поцелуем распалялось только больше этой чувственности, ласки, мягкости. Девушка не заметила, как успокоилась. Теперь только молча стояла в обнимку с эльфом, положив голову ему на грудь, слушая сердце, и поглаживая рукой его плечо.

 — Недалеко от хутора, в черте леса, есть маленькая поляна. Там растет молодая рябина. Ее не сложно найти. — Иорвет говорил тихо, словно боясь нарушить это состояние, объединявшее их сейчас в единое целое. — Я буду ждать тебя там. Каждый вечер.

Альва улыбнулась. Впервые за вечер. Они стояли так еще долго. Нежно обнимали друг друга, говорили обо всем и ни о чем одновременно. Просто наслаждались таким редким в последнее время чувством спокойствия и уюта. Вот только солнце давным-давно спряталось за горизонтом, а холодный ветер то и дело кусал за плечи, заставляя ежиться от мороза. Пора было возвращаться. Отпускать друг друга не хотелось. Не смотря на отговорки и просьбы оставить ее здесь, Иорвет довез ее на лошади почти до самых ворот селения. Они не боялись, что их могут увидеть. Все деревенские явно были в своих домах, потому как на улице давно стояла густая мгла.

На том и решили. Каждый день они встречались вечерами на поляне. Каждый день были вместе, не глядя ни на что. Альва все еще помогала белкам, лечила раненых и больных, обосновав в лесу свой маленький лазарет в заброшенной охотничьей сторожке, которую они с Иорветом обнаружили на одной из прогулок. По селу начали ходить слухи о том, что чужачка связалась с бандитами, но из уважения к старому знахарю, который принял ее как родную и обучал своему делу, ее никто не трогал.

Так и зима наступила. Забот стало в разы больше. Приходилось чистить снег, собирать больше хвороста для печи, да и старик себя в это время года начинал чувствовать себя хуже, как он сам говорил. Выбираться на свидания становилось все сложнее, в особенности из-за того, что она быстро замерзала. Одежды теплой у нее толком и не было. Только шерстяной плащ, подаренный атаманом еще во время путешествия. Солнце уже почти село, в доме не было свечей или лучин, потому старик уже тихо сопел на своей лавке. Альва же до последнего пользовалась освещением, вышивая на вороте белой рубашки причудливые узоры зеленой нитью. Эту рубашку она купила у заехавшего одним вечером купца. Она уже давно хотела сделать Иорвету какой-нибудь подарок, но никак не могла определиться. А увидев рубаху, тут же вспомнила про него и решила купить. Вот только хотелось ей добавить пару деталей, внести свою лепту в эту рубаху. Потому и вспомнила матушкины уроки вышивки и кропотливые вечера с иглой в руке. Мурлыча какую-то песню себе под нос, она аккуратно прошивала последние витки узора, с нежностью и любовью проведя по нему большим пальцем. Аккуратно завязав узелок, перекусив нить зубами, она вывернула одежку наружной стороной, подняла ее за плечи и осмотрела с улыбкой. Белая ткань была расписана узором лозы на воротнике и рукавах. Она всячески старалась скопировать эльфский стиль росписи такой веточки и в целом осталась довольна результатом. Аккуратно сложив свой подарок и спрятав его в сумке, Альва проверила состояние своего опекуна, после чего на цыпочках, чтобы не разбудить, выскочила из дома натягивая на голову капюшон плаща и бегом побежала к поляне, едва ли не падая из-за сугробов.

Уже у самого подступа к поляне она знатно выбилась из сил, потому шла медленно, задыхаясь из-за сбитого дыхания. Видя за стволами деревьев раскинувшую богато украшенные плодами ветки рябины, девушка вновь воспряла духом, осторожно подкралась ближе и чуть выглянула из-за дерева. Иорвет сидел под их деревцем на земле, перед этим предусмотрительно расчистив место. Альва заметила в его руках венок. Большой, красивый, из веток рябины.

 — Caedmil, beag’an ailm.

Улыбнулся. Поднял голову и сразу обнаружил ее. Тихо засмеявшись, Альва вышла из своего укрытия, аккуратно прошла по поляне, боясь об что-нибудь споткнуться, после чего устроилась рядом с мужчиной, положив голову на его плечо.

 — Как ты заметил?

 — Услышал отдышку, — ехидно ухмыльнувшись, Иорвет продолжил аккуратно сплетать ветки между собой.

Альва смущенно надулась. Тут же покраснели щеки, брови нахмурились, но улыбку никак было не согнать с ее губ. Мужчина сделал еще пару витков, крепко перевязал концы красной полоской ткани, после чего повернулся корпусом и надел венок на голову девушке, тут же следом поцеловав ее в лоб. Она же, восхищенная таким подарком, осторожно коснулась корпуса, чувствуя под пальцами крупные ягоды.

 — Ты и такое умеешь делать? — удивленная такими талантами, девушка все никак не могла нарадоваться украшению.

 — За такую долгую жизнь можно многому научиться.

Иорвет произнес это с нескрываемой печалью. Альва заметила это, тут же обняла его за торс, положив вновь голову на плечо, тихонько поблагодарив за венок.

 — У меня ведь тоже для тебя кое-что есть! Только пойдем в сторожку, пожалуйста. Очень уж холодно, — Альва прижалась сильнее к мужчине, потерлась холодным носом о его шею, желая погреться под его крылышком.

Эльф кивнул. Поднялся, подал руку девушке, помогая ей встать с земли, после чего двинулся в глубь леса.

 — Пойдем моими тропинками.

 — Нет, пожалуйста… Только не это. Ты ведь знаешь, что я не умею так ловко передвигаться, как вы.

Иорвет засмеялся. Искренне, с какой-то детской открытостью. Обернулся, протянул ей руку, глядя на скривившуюся капризную мордашку.

 — Ты так же про верховую езду говорила. А сейчас ездишь не хуже офицера кавалерии «Врихедд».

Услышав эту фразу, девушка неожиданно расцвела в довольной улыбке. Укутавшись в плащ, в два прыжка она преодолела расстояние до мужчины, и вложила свою ладонь в его руку.

 — То есть, ты признаешь, что я теперь езжу не хуже тебя?

 — Такого я не говорил.

Ухмыльнулся. Как всегда самодовольно и лестно самому себе. Альва привыкла к этому. Такая эльфская особенность в нем даже нравилась ей. Без нее он бы не был самим собой.

Немного углубившись в лес, они начали подниматься по поваленному дереву вверх, переходя по веткам на другие деревья. Девушка робела, медленно переставляла ноги и испуганно смотрела вниз, сжимая широкую ладонь спутника. Он держал ее так же крепко, но шел впереди уверенно, не глядя вниз, словно шел по обычной земле. Когда впереди оказался разрыв, Альва опустила руку Иорвета, отшагнула назад и закачала головой.

 — Я не допрыгну. Боюсь. Она сломается подо мной.

 — Сможешь. Я пойду первым и помогу тебе, — нежно коснувшись губами холодного лба девушки, эльф словно настоящая белка без особого труда преодолел расстояние с небольшим разбегом, после чего развел руки, показывая девушке, что бояться нечего.

Но где уж простой травнице, которая по земле передвигаясь иногда спотыкается, тягаться на высоте со скоя’таэлем? Помявшись на одном месте нервно теребя в руках плащ, она глубоко вдохнула, после чего так же взяла небольшой разгон, оттолкнулась ногами у самого края и прыгнула. Закрыв глаза от страха, словно маленькая девочка. Та короткая секунда в воздухе длилась бесконечно. Только крепкие руки, поймавшие на другой стороне, заставили ее открыть глаза и перевести дух.

 — Умница, Ailm. Как настоящий бельчонок.

Услышать такую нежность для нее было не то, чтобы чем-то крайне неожиданным. Нет. Он называл ее как-то по-своему, понятному только им двоим. Но нежности он всячески избегал. Не привык к этому. Не умел. А она же каждый раз сияла. От любого его обращения. В особенности, больше всего она любила, когда он называл ее именно так — Ailm — Рябинка. Почему-то это слово вызывало в ней такой ураган эмоций, удержать который было просто невозможно. Она много раз спрашивала его, почему именно рябина, почему именно это дерево и его плоды. Каждый раз он смеялся, целовал ее в щеки, вызывая румянец на бледных щеках, и говорил, что вот так они напоминают ему ягоды рябины на снегу. И почему-то это так сильно врезалось ей в душу, что никакое другое обращение к себе, кроме этого, ей и не хотелось слышать. Только Ailm. Только Рябинка.

Растерянно обернувшись и убедившись, что разрыв преодолен, облегченно выдохнула, ткнулась лбом в холодную кольчугу и выдохнула с облегчением.

 — Никогда больше не соглашусь на это. Никогда!

Поправив на голове девушки капюшон, натянув ей его до самого носа, Иорвет молча взял ее за руку и повел дальше, на этот раз минуя опасности и ведя девушку по более спокойной дороге разговаривая обо всем и ни о чем одновременно. Маршрут по верху занял значительно меньше времени, к тому же позволил Альве немного согреться. На забытой поляне показалось ветхое старое строение. Тростниковая крыша почти прогнила насквозь, но под толстым слоем снега этого было не увидеть, окошки местами покосились от времени, все было ветхим, старым и забытым. У входа стояла маленькая поленница. Под дверью висела старая, треснувшая по середине использованная конская подкова. Место выглядело крайне тоскливо, не глядя на зимнюю шубу, которая, казалась, могла украсить что угодно. Тоску навевало еще и тот факт, что некогда охотничья сторожка ныне служила беличьим лазаретом, пускай в данный момент, слава Мелителе, не использовавшийся по назначению. Скоя’таэли несколько недель уже сидели в засадах, потому как после недавнего погрома, учиненного ими во время сражений каэдвенского и аэдинского отрядов, где они перебили почти всех солдат с обеих сторон, охота на них стала еще жестче.

Спустившись вниз по лестнице наблюдательного пункта, наспех построенного партизанами на стволе дерева, Альва тут же бросилась поскорее скрыться в хижине, с трудом отворим обветшалую дверь. Иорвет задержался. Осмотрелся вокруг, убедился, что никого и ничего постороннего нет, после чего взял пару поленьев и вошел следом. Девушка тем временем уже носилась, подготавливала печку, достав из своей сумки какие-то травы, что-то бормоча себе под нос. Ухмыльнувшись от этого зрелища, мужчина опустился на колено, отворил створку печурки, положил аккуратно поленья и уже было потянулся распаливать костерок поменьше, чтобы после развести полноценное пламя. Но тут Альва, словно фурия, подлетела к нему, сияя словно летнее солнце, выпалив радостное «Смотри!», после чего подула на сухие перетертые травы в своих ладонях, которые в то же мгновение вспыхнули, поджигая следом и поленья в печи.

 — Не думал, что во врачевании нужна смесь из драконьего языка и сухого мха…

Альва тут же разочарованно вздохнула.

— Ты и это знаешь? — она каждый раз хотел удивить его чем-то новым для нее, но каждый раз промахивалась.

Иорвет улыбнулся, покачал головой, проведя рукой по ее щеке, приподнимая опущенную голову, желая приободрить.

 — Мы используем эту смесь для огненных ловушек. Не думал, что ты будешь о ней знать. Быстро учишься у своего наставника.

Слова ее утешили. Снова пламя в глазах, вновь она рассказывает ему обо всем, чему учил ее дедушка, параллельно убирая и поправляя некоторые вещи, выставляя их на полки. А эльф смотрел на нее, слушал ее бессвязный живой рассказ, улыбался. Сам не понимал от чего.

 — А ты пока снимай верх. Уже достаточно тепло, не замерзнешь, — неожиданно сказанная фраза вдруг просто выбила его из этих мыслей. Встряхнув головой, еще раз проговорив ее у себя в голове и не поняв причины, он изогнул удивленно бровь и переспросил:

 — Что?

Альва тоже остановилась, перестав переставлять чаши и кувшины. Обернулась, посмотрела на него с улыбкой и тихонько засмеялась.

 — Верх снимай, глупенький. Подарок, помнишь?

Все еще ничего не поняв, но уже не успев переспросить, так как девушка вновь принялась тараторить, капитан встал, лениво потянулся, и стал медленно расстегивать ремни. Сначала на перчатках, потом стянул кожаную кирасу, за ней расстегнул кожаный ремень с пристегнутыми к нему ножнами кинжала и сайдаком, в котором наполовину был спрятан лук. Оставив свое оружие аккуратно у стены, следом развязал повязанный на поясе синий кушак. Дойдя наконец до кольчуги, он стянул ее, ухватившись за горловину, сложил пополам и оставил на стуле. Расправив плечи, избавившись от лишней тяжести, он поправил ворот бордовой эльфской безрукавки, все это время скрытой под броней. Постоянное ношение доспеха выматывали, от чего тело гудело, уже отвыкнув от чувства лёгкости. Чувство облегчения добавили и руки. Маленькие женские ладони, проскользившие по плечам и спине, сомкнувшиеся в крепкий замок объятий на торсе. Улыбка. Искренне счастливая, едва заметная. Обернувшись, он посмотрел ее лицо, с такой же дурацкой счастливой улыбкой, в горящие радостью зелёные глаза и с этим большим венком на голове, чуть сползшим на бок. Подхватив ее под бедра, он поднял ее на руки, вызвав напуганный визг, прижал к себе крепче, от чего она только сильнее вцепилась в него, пустив ногти в мягкую ткань зелёного балахона, испуганно пялясь в его лицо, пытаясь понять этот поступок.

— Dana Meabdh…Ты ее обличие в людском теле, — произнес Иорвет тихо, почти затворнически, глядя на то, как девушка смущенно отводит глаза.

 — Какая из меня богиня, чепуха какая-то… — тихо пробормотала она, обнимая эльфа за шею, но не в силах скрыть своей радости от такого комплимента.

 — Настоящая, эльфская. Моя.

Шепот стал еще тише, на грани непристойности. Девушка почувствовала, как сердце эльфа забилось чаще, горячее дыхание на шее, такой же пылкий поцелуй. Это было последней каплей в переполненной чаше. Разгоряченное тело тут же откликнулось на ласку тихим пугливым вздохом, что только раздразнило мужчину. Вновь поцелуй, более требовательный, жадный, наглый. Осторожно опустившись на кровать, Иорвет медленно провел рукой по ее спине, заставив ее прогнуть, беспрекословно подчиняясь ему.

 — Распусти волосы…

Едва слышный шепот раздался в голове Альвы неприлично громко. Ловя каждое его слово губами, она, словно под чарами, потянулась к волосам, развязала бантик на зеленой ленте, медленно стала распутывать звенья косы. Открыв глаза, она встретилась с взглядом эльфа. Все такой же острый, высокомерный, но теперь еще и с нескрываемой похотью, от которой ее бросало в дрожь. На секунду потеряв дыхание, девушка чувствовала, как крепкие руки медленно сжали ее талию, вызвав новую волну дрожи, от чего она могла лишь задыхаться, словно рыба.

 — Тише, leede. Я не обижу, — увидев испуг на раскрасневшемся личике, Иорвет тут же убрал руки с ее талии и положил их на ее щеки, заставляя посмотреть себе в глаза.

 — Знаю. Я не тебя боюсь. Я себя…

Накрыв ладони мужчины своими руками, Альва поцеловала его пальцы, после чего провела ладонями по груди и стала расстегивать ремни гамбезона, не препятствуя его желанию. Осторожно сняв с головы венок, Иорвет поцеловал ее в макушку, зарывшись пальцами в длинных вьющихся волосах. Руки не слушались, волнение брало верх, от чего она путалась в застежках, начиная нервничать еще сильнее. Но эльф сразу взял ее ладони в свою руку, поцеловал пальцы, унимая их дрожь, и сам, медленно и аккуратно, стал расстегивать замки другой рукой, коротко зацеловывая косточку челюсти. Юная и робкая, Альва крайне сильно переживала, сильно стыдясь того, что все приходится делать ему. Она казалась сама себе такой нескладной неумехой, что от самой себя просто становилось противно. Поджав губы от навернувшихся на глазах слезы, она прикрыла лицо рукой и отвернула слегка голову, чем мгновенно привлекла внимание мужчины. Тут же прекратив все ласки и убрав всю пылающую похоть на второй план, он заботливо отстранил ее руки от лица, приподнял пальцами подбородок, заставив ее посмотреть в свои глаза, неожиданно серьезные. Он тихо зашептал ей что-то на Старшей речи. Она не понимала большей части, но слушала его не отрываясь, словно он околдовывал ее какими-то чарами. Постепенно успокоившись, она даже улыбнулась, пускай и с легкой ноткой горечи, после чего крепко обняла своего спутника за шею. Крепко-крепко, показывая свою бесконечную благодарность за его терпение. Зарывшись носом в ее волосы, Иорвет только был расплылся в удовлетворенной ухмылке, как вдруг неожиданно сцепил зубы и зашипел, причиной которому послужил игривый укус девушки за острый кончик уха. Чуть отстранившись и посмотрев ей в глаза, он увидел в них вызов, игру. Словно минуты назад и не было никогда. Словно перед ним не его нежная дева Альва, а шаловливый суккуб. Против такого вызова он не мог не пойти. Тут же скинув с плеч верхнюю одежду, оставшись в старой белой рубахе, он мгновенно повалил ее на кровать, завалившись на бок, и навис на руках, так нагло прижавшись пахом между ее раздвинутых ног. Шумный вздох, покрасневшие щеки. Но никакого страха. Схватившись за шнурки ворота, Альва притянула к себе эльфа, пылко поцеловала, уже подбираясь пальцами к низу рубахи, став ее стягивать. Скоя’таэль поддался. Освободившись от верха, он лишь с большей страстью набросился на девушку, зацеловывая открытое плечо из-за сползшей блузы, параллельно медленно, как можно незаметнее, проникнув рукой под пояс ее кожаных штанов.

Резкий напуганный вдох, тут же пойманный губами, нервное ерзанье, робкий тихий стон. Альва задергалась, тут же попыталась перехватить руку эльфа, но он не дал. Мягко увел ее ладонь в сторону, скрестил вместе их пальцы и прижал к покрывалу, продолжив другой рукой ублажать ее, подготавливая. Девушка же вся извелась. Крутилась словно уж, не контролируя собственное тело, закрывала стыдливо рот рукой, вся покрылась испариной. Поймала на себе колкий взгляд. Довольный, похотливый, горделивый. Она хотела сказать ему что-то по этому поводу, да вот только дрожь по всему телу от проникнувшего внутрь девственного лона пальца и неудержимый громкий стон не позволили ей съязвить. Прикусив язык, она втянула через нос воздух, выгнула спину откинув голову, краснея от этого бесстыдства, но не в силах перестать лишь сильнее этим наслаждаться. Сильнее сжав пальцами руку партнёра, она закрыла глаза, вновь вся дрогнула, чувствуя плавные толчки внутри, постепенно привыкая таким прикосновениям. Она думала о том, что сейчас творится у него в голове, нравится ли ему, доволен ли он ею. Вот только открыть глаза и убедиться в этом самостоятельно не хватило смелости.

Вдруг, он разжал свои пальцы, отстранился от ее нутра, и медленно, не желая пугать, стянул сначала блузу, обнажив окрепшую маленькую грудь, обтянутые кожей ребра и впавший животик. Теплая ладонь прошла по всему телу, огладила кожу, заставляя внутри все дрожать от возбуждения. После спустил руку ниже, к тазу. Чуть посильнее сжал в руке бедро, зад, спустился к коленке, заставив ее приподнять и раздвинуть немногим сильнее ноги, несколько секунд назад сильно сжимавших его торс. Недолгая возня с замком, после чего первый сапог упал на пол, громко ударив по старым гнилым доскам каблуком, за ним и второй. Руки плавно стали возвращаться в исходное положение, вновь одарив ее тело жгучими, такими нужными сейчас прикосновениями. Мгновение, и шаровары плавно соскользнули с ее ног, обнажив ее теперь целиком. Альва замерла, прислушалась, да только стучащее в панике и возбуждении сердце не давало сосредоточиться. Он видит ее. Нравится ли ему? Желает ли он так же это истерзанное голодом тело? Ответом послужил стон. Тихий, гортанный, неудержимый. Открыв глаза, которые отказывались фокусироваться от всех этих эмоций, она осмотрела его с лица до пояса. Взвинченный, тяжело дышащий, напряжённый. Желваки играли на скулах из-за крепко сжатых зубов, на сильных руках вздулись вены, ровно так же, как и внизу пресса, спускаясь к паху. От такого его вида она невольно затаила дыхание и почувствовала, что он заметил ее рассматривания. Смутившись, но все же подняв глаза, их взгляды встретились. Оба горящие, с желанием, на грани. Привстав на одной руке, девушка схватила его за затылок, прильнула к губам, словно без этого поцелуя она не могла дышать. И он ответил. Так же жарко, пошло, бесконечно нежно и желанно. Опустился ниже, заставляя свою возлюбленную лечь. Специально медленно, томяще, провел по шее, плечу, обхватил широкой рукой грудь, ухмыльнувшись довольно от того, как идеально она легла в его ладони. Альва поняла его мысль. Покраснела, отвернулась, прикрыла лицо рукой, но его не отстранила. Только лишь едва слышно простонал сквозь сомкнутые губы, покрывшись мурашками от обдавшего все тело холодка. Вот только долго мёрзнуть ей не пришлось.

Едва привыкнув к прикосновениям к груди, нутро вдруг неожиданно заныло от давящей, неприятной боли. Напугано подорвавшись, Иорвет тут же подхватил ее за талию, крепко обняв, положил руку на щеку и аккуратно поцеловал в лоб.

 — Тише, пугливая. Я не сделаю больно, — нежная, умиленная этим порывом страха скрасила его лицо.

Его улыбка действовала на нее как лучшее успокоительное. Если уж эта суровая высокомерная морда улыбалась, значит явно все будет в порядке. Так она думала всегда, но не сейчас. Не привыкшее к чужому телу девственное нутро изнывало от тянущей боли, не позволяя плоти мужчины двинуться дальше. Он и не рвался. Понимал ее испуг и уважал это. Потому, все с той же улыбкой, коротко поцеловал ее в губы, шею, плавно переместившись от ключиц к ложбинке между грудью. Снова одновременно ласковый и уверенный. Альва не могла понять, как ему удается так легко подчинять ее, успокаивать. Едва ему стоит что-то сказать, нежно прикоснуться, как любой страх просто исчезает, будто бы его и не было никогда. Едва слышно выдохнув, она ухватилась цепкими пальцами за край покрывала под ней, после чего робко развела колени в стороны, позволив ему действовать.

 — Только… Возьми меня за руку, — едва слышный дрожащий шепот, скатившаяся по щеке слезинка и робкая улыбка. Безусловно напуганная, она не боялась довериться ему, потому что знала — не обидит.

Иорвет кивнул. Провел своими пальцами по влажной ладони, скрепил их руки в замок и опустился на локти, став ещё ближе к ее телу. Девушка почувствовала проникновение, тут же нервно свела ноги, обхватив коленями торс, тихо заскулила, не понимая реакции собственного тела. Нервно сглотнув скопившуюся в глотке слюну, она накрыла низ живота холодной рукой, чувствуя неприятную пульсацию, то, как ее тело плотно обхватили член партнёра. Иорвет же был вовсе на пределе. Шумно дышал, комкал в кулаке грубую ткань, не смотрел на девушку, лишь бы не заводиться сильнее, понимая, что ей нужно время привыкнуть. Собравшись с мыслями, она осторожно коснулась ладонью его пресса, плавно повела рукой вверх, обняла за плечо, заставив его опуститься ещё ниже, вплотную к ее телу. Подчинился. Покорно опустился, прильнул к шее, одарив ее жгучим поцелуем, вызвавшим шумный вдох. Осторожно скрестив ноги на торсе возлюбленного, Альва обхватила его покрепче и подтолкнула себе навстречу. Опять покорно двинулся на ее призыв. Медленно, осторожно. Дав время понять себя, привыкнуть. Но с каждым движением, с каждым толчком, прикосновением, распаляясь только сильнее. Двигаясь напористее, глубже, целуя страстно и желанно, изучая тела друг друга.

Оба забылись. Не было во всем мире сейчас ничего важнее, чем они вдвоем. Ни войны, ни государства, ни что-либо ещё. Только чувства, только прикосновения, только тепло. Всякое смущение ушло куда-то далеко на задний план. Только голод. Безумный голод похоти, охвативший этих двоих с головой, не давая насытиться сполна, а желая все больше и больше.

Едва найдя в себе силы отстраниться, Альва, оказавшаяся уже поверх своего мужчины, с усилием надавила ему на плечи, прижимая к кровати. Эльф отстраняться не желал, но все же позволил себе подчиниться. Девушка, едва в силах контролировать сбитое дыхание, с улыбкой смотрела в глаза возлюбленного, который все так же неумолимо стремился вернуться к сладким ласкам.

 — Дай хоть отдышаться, неугомонный! — девушка с хохотом пыталась отвести его руки от своей талии, но Иорвет упрямо держал ее, оставляя в своих крепких объятиях, от чего та лишь ерзала на его плоти, изводя и его, и себя. — И откуда в тебе столько силы?!

 — На тебя всегда сил хватит, — он произнес это самодовольно, почти мурлыча, подтолкнув её ещё раз к себе, вызвав неудержимый стон.

Нахмурившись, она серьезно посмотрела в глаза мужчины, но он лишь только засмеялся грудным смехом, убрал свои руки себе за голову и прикрыл глаз, не став над ней издеваться. Довольная своей маленькой победой, девушка специально медленно отстранилась от его достоинства, от чего он нервно втянул через нос воздух и сжал зубы, но спустя секунду вновь расслабился. Альва же аккуратно перелегла на бок, положив голову ему на грудь и обняв одной рукой, чтобы немного согреться. Слушала стук его сердца, постепенно восстановившее привычный ритм, и медленно обводила пальцем веточку лозы, заканчивающуюся на талии. Все это вкупе с приятным потрескиванием дерева в печке убаюкивало. Вот только интерес был выше сонливости.

Приподняв голову, Альва несколько секунд наблюдала за лицом Иорвета, пытаясь понять, уснул он уже или просто притворяется. Осторожно, стараясь его не тревожить, девушка медленно потянула руку к его платку, закрывающую правую половину лица. Едва пальцы ее коснулись бордовой ткани, как эльф мгновенно схватил за ее за запястье, не дав открыть лица. Девушка вскрикнула от испуга. Увидев неконтролируемую злость в его взгляде, она виновато потупила взгляд, накрыла его ладонь второй своей рукой, поцеловав в костяшки.

 — Я открыла тебе всю свою подноготную, Иорвет. Неужели до сих пор ты боишься мне показать свое лицо? — тихо, с нескрываемой печалью, Альва посмотрела в его колкие злобные глаза, желая в них рассмотреть что-то. Но он отвел взгляд, нахмурился сильнее, задумавшись о чем-то, после с трудом разжал пальцы и опустил свою ладонь.

Не стал препятствовать. Отступил. Крайне несвойственный для него поступок. Нервно сглотнув образовавшийся в горле комок, она осторожно завела руки за голову, сначала расслабила и сняла кожаный ремешок, нащупала на затылке узел платка, аккуратно развязала его, наблюдая за тем, как лицо эльфа становится все смурнее и смурнее. Ослабив ткань, она аккуратно сняла ее, стараясь не задеть уха, а после и вовсе закрыла рот рукой то ли от ужаса, то ли из жалости. Иорвет скривился, отвернулся, скрывая изуродованное лицо.

 — Говорил же, не лезь… — прошипел он злобно, но скорее от стыда, чем от слепой ярости на свою девушку.

Она же, словно не услышав упрека, осторожно коснулась кончиками пальцев израненной щеки, коснулась пальцами шрама на скуле, боясь сделать ему больно. Осмотрела пустую глазницу, проведя под глазом большим пальцем.

 — Как же больно тебе было… — тихо прошептала она, словно чувствуя его горечь и не понимая, как можно было получить столь ужасную рану. — Рана старая, а кажется, что совсем недавно затянулась. Кто же мог такое сотворить с тобой, любовь моя?

 — Dh'oine, — слово он произнес с ненавистью, словно выплюнув, но тут же взял себя в руки, постаравшись успокоиться. — Я был молод и слишком уверен себе. Я был хорош, чего таить. Считал, что никому не под силу одолеть меня. Ошибся. И поплатился за это большой ценой.

 — А противник?

 — Убил.

Лезть в это воспоминание глубже она не стала. Видела, что ему неприятно. Потому подсела ближе, крепко-крепко обняла его за шею, зарывшись тонкими пальчиками в грубо постриженных темных волосах с красноватым отливом.

 — Какие же прекрасные у тебя волосы… Такие мягкие. И такой волшебный цвет!

Отстранилась. Заулыбалась, не скрывая любуясь своим партнёром, чем вызвала противоречивую смесь его эмоций. Стыд, смущение и непонимание смешались воедино. Он лишь смотрел на нее, не понимая, как ей не страшно и не противно смотреть на этот изуродованный кусок мяса. Нет. Ни капли брезгливости в глазах. Любовь. Бесконечная нежность в руках и глазах. И тепло. Не физическое. Душевное. Где-то глубоко в груди.

Они провели в домике всю ночь. Впервые. Лежали вместе в обнимку, грели друг друга. Говорили. О прошлом, грустном и радостном, о будущем, таком туманном и неизвестном. О чувствах. Впервые Иорвет рассказал человеку о своем прошлом. О месте, в котором родился, о юности, в которой уже тогда творил беспредел, вызывая негодование своей семьи. О войнах. О партизанском движении, ещё до скоя’таэлей, о службе в армии Империи, о том, как был офицером конной гвардии с таким говорящим названием «Vrihedd» — свобода. Он знал, что некоторые действия, которые совершала бригада, были бесчеловечны. Но ненависть к людям была сильнее, чем чувство жалости или стыда. А желание свободы и независимости от человеческого племени было ещё сильнее. И Альва слушала. Затаив дыхание, ловя каждый звук произнесенные им, понимая, что теперь между ними нет ничего скрытого. Никогда еще она не чувствовала себя на своем месте. А теперь вот оно, здесь, рядом с ним. Может это все играли юношеские чувства, постоянные стрессы и переживания. А может она наконец действительно обрела себя, такой, какой есть.

Вот так, улыбаясь своим мыслям, она и уснула. По-детски скрутившись под боком эльфа, обвив своими обеими ногами его ногу, уложив свою голову на его грудь. Иорвет заметил это почти сразу. Ухмыльнулся, взял со стоящего рядом стула свой кушак, раскрыл его во всю длину, после чего осторожно, стараясь не потревожить еще слабого сна, укрыл ее голое тело. Сам он уснуть не смог. Только лежал с ней рядом, гладил любимые черные волосы, накручивая черные вьющиеся прядки на палец и думал. В груди вместе с чувством ране неизвестной радости поселилось чувство тревоги. Непонятное, глупое, необоснованное. К середине ночи из-за постоянно мельтешащих в голове дурных мыслей он не смог больше лежать. Аккуратно встал, укутав Альву плотнее в ткань кушака, чтобы она не замерзла, прошел по хижине, после чего сел у печки. Закинув в топку полено, сел поджав под себя скрещенные ноги и бесцельно уставился в огонь. В мыслях он потерял счет времени. Очнулся только в тот момент, когда теплые руки обняли его за плечи, а над ухом раздался тихий сладкий зевок.

 — Совсем не спал? — спросила Альва сонно, опустившись на колени за ним, прижавшись к голой спине грудью и игриво потеревшись носом об острое ухо.

Эльф кивнул. Устало провел рукой по своему лицу, прогоняя морок дурных мыслей.

 — Тебе лучше вернуться в лагерь со мной. У меня какое-то… Дурное предчувствие.

Чуть склонив голову в удивлении, девушка плавно провела рукой по его голове, чуть наклонившись и заглянув в его лицо через плечо.

 — Все хорошо, Иорвет. Ты просто устал.

 — Нет же! Чутье еще ни разу не подводило меня! — мужчина неожиданно вспылил, потому и вызверился.

Альва спокойно на это отреагировала, с понимание. Только лишь поцеловала в висок и поднялась с колен, направившись к стеллажу и с травами, укутываясь в кушак плотнее, прикрывая голое тело. Взяла черпак, влила в него немного воды и высыпала из маленького мешочка какую-то пахучую смесь.

 — Я сделаю тебе отвар валерианы с мелиссой. Немного успокоишься и расслабишься, — не громко произнесла она, поставив посудину на печку, после чего отошла к кровати, став подбирать разбросанные вещи.

Эльф только фыркнул на ее желание его успокоить. Альва же оделась, аккуратно сложила пояс Иорвета, после чего потянулась к своей сумке и только тогда вспомнила, зачем они вообще сюда пришли. Вынув рубаху и расправив ее, она тихонько подкралась сзади, села по его левую руку и протянула свой подарок, надеясь, что он его оценит. Разгоряченный их мелким конфликтом, Иорвет хмуро покосился на девушку, но заметив ее робкую улыбку и белую ткань в руках, все же сменил гнев на милость.

 — Что это? — спросил он, переняв рубашку и сразу же заметив на ней знакомые узоры.

 — Мой подарок тебе. Увидела как-то у странствующего купца в нашей деревне, вспомнила тебя и купила. Только добавила немного отсебятины.

— Надоело каждый раз смотреть, как я штопаю свою? — мужчина негромко ухмыльнулся, после чего надел на себя тельник, любуясь лозой на рукаве.

Альва обиженно фыркнула, скрестила на груди руки и пихнула его не сильно. В кой-то веке она решила сделать ему знак внимания, как он вечно начинал плеваться желчью. Тихо вздохнув, он завел свою руку за ее голову, взял за затылок, притянув к себе поближе, нежно поцеловал в макушку, извинившись за свое действие.

 — Спасибо. Этот жест многое значит для меня, Ailm.

Услышав эти слова, девушка расслабилась. Тут же сделала лицо попроще, довольно ухмыльнулась и потерлась носиком о нос своего возлюбленного.

 — Теперь я всегда буду рядом с тобой. И в пылу битвы, и в мирный час.

Посидев так еще немного, они засобирались уходить. Иорвет обратно снарядился во всю амуницию, перепроверил оружие, а Альва потушила огонь в печи и укуталась в плащ. Эльф настоял на том, чтобы он провел ее до окраины леса. Все же беспокойство его не покидало, но девушка всячески его успокаивала, уверяя, что ничего страшного за эти пару часов не случится.

 — Поверь мне, Иорвет. Я уже не маленькая девочка, могу постоять за себя, — произнесла она, беззаботно покружившись, выйдя за черту леса.

Иорвет подпер плечом ствол сосны, покачал головой с ухмылкой, любуясь ее ребячеством.

 — Если почувствуешь, как начнет пахнуть жаренным — беги в лес. Белки всегда рядом и сумеют тебе помочь.

Но девушка уже не слушала. Она послала ему воздушный поцелуй, развернулась к деревне и беззаботно поскакала через сугробы домой к старику. Эльф тепло улыбнулся, провел ее взглядом до того момента, пока она не скрылась за частоколом, а после развернулся обратно в тень леса, направляясь в лагерь. Еще совсем молодая, по-детски наивная и романтичная, такая честная и добросердечная. Всю дорогу скоя’таэль думал о том, как же мало таких людей, как она. Быть может, если бы каждый был хоть на йоту таким, как она, быть может, этот мир не прогнил бы так сильно. Он и подумать не мог, что буквально совсем скоро, этот мир потеряет этот нежный сосуд доброты и честности. Он потеряет ту, с чем чувствовал себя чем-то больше, чем орудие мести. Человека, которому впервые доверился всем сердцем.

По прибытию в лагерь он сразу уловил волнение. Многие были вооружены, бурно переговаривались о чем-то, порой даже кричали. Киаран был в центре всех этих событий и всеми силами старался успокоить негодующих белок. Поспешив к нему, Иорвет только подумал о том, что здоровая паранойя опять его не подвела.

 — Что произошло? — атаман был обеспокоен. Такой бурной реакции еще не было в его отрядах.

Киаран, одновременно взбешенный и взволнованный, кивнул ему в сторону сторожевого поста, после чего сам довольно стремительно направился туда, минуя солдат. Поднявшись туда уже вместе, доверенный по привычке сложил руки за спиной, всмотрелся в тьму леса, а после выпалил:

 — Кто-то наслал на нас охотников за головами.

 — Кто-то? Нас хочет истребить весь Север. Почему это тебя так взволновало? — Иорвет ухмыльнулся, скрестил руки на груди и подпер спиной ствол могучего дерева.

 — Потому, что они потрошат наших, как свиные туши! Вешают по окраине леса с самой реданской границы. Они не просто наемники. Они настоящие мясники, маньяки!

 — Реданской границы? — ухмылка Иорвета быстро исчезла с лица, сменившись на сильную обеспокоенность. — Удалось отследить откуда они, кто предположительный наниматель?

 — Ничего. Ни гербов, ни стиля, ни имен. Дюжина здоровых мужиков с двуручными мечами, все в черном. Ходят по деревням, расспрашивают о нас, угрожают другим нелюдям. Неугодных убивают и вешают на столбах. Неизвестно ради чего.

 — Bloede arse! — не сдержав брани прошипел Иорвет, тут же став нервно ходить туда-сюда. — Скажи всем готовиться к переходу. Я соберу небольшой отряд и схожу в разведку. Хочу лично с ними познакомиться.

И только он хотел уйти, как доверенный резко перехватил его, сжав в своей ладони его предплечье. Эльф обернулся, непонимающе уставился на приятеля, который сверлил его недобрым взглядом.

 — Где ты был, Иорвет? Где ты был, когда твоих подчиненных убивали? Вновь с этой dh’oine?

 — Не забывай с кем говоришь, Киаран аэп Эасниллен, — капитан резко поддался вперед, почти вплотную к товарищу, не скрывая скривившегося в гримасе ярости лица. — Ты мне как брат. Я доверяю тебе всецело. Но даже ты не посмеешь осуждать меня.

Скоя’таэль отступил. Опустил свою руку, отвел взгляд, позволяя командиру уйти. Спустившись вниз, все еще обозленный разговором, Иорвет собрал десяток своих лучших луков, собираясь вместе с ними отправиться в разведку туда, где убийц видели в последний раз, но еще отправил нескольких в дозор ближе к хутору, где жила Альва. Он хотел перестраховаться, если эти ублюдки решат идти туда.

Седлав лошадей, отряд двинулся на юг. Они скакали по известным только им тропинкам, не выходя на тракты. Поняли, что достигли своей цели тогда, когда перед ними предстала ужасающая картина. Эльфка, выпотрошенная как рыбка, повешенная на собственных кишках. По всей видимости все случилось настолько быстро и неожиданно, что она даже не успела закрыть глаз перед смертью. Застывшее в испуге лицо, открытые глаза и никаких следов борьбы. По всей видимости она угодила в ловушку этих тварей. Ее задушили тетивой собственного лука, а после вспороли живот. Для чего? Неизвестно. Невозможно объяснить такое стремление к жажде убийства, да ещё и настолько зверского. Отряд нервничал. Такого противника они ещё не встречали за все время. Сняв с ветки тело и наспех ее похоронив, отряд двинулся к ближайшему поселению, надеясь связаться там со своим человеком. Но и здесь их ждала неудача. Только они выехали на тракт, близ той самой деревни, как на столбе увидели связного, местного лесника, который передавал эльфам информацию, в обмен на определенную помощь. Повесили. А в пояснение о содеянном, накинули на шею табличку, где написали: «Эльфская шлюха».

Краски сгущались. Единственным верным решением сейчас было скорее бежать отсюда, разделившись. Бежать в горы, туда, где ни один человек не пройдет. Скорее. Как можно скорее.

Развернув лошадей, скоя’таэли двинулись обратно. Вот только Иорвет отделился, собираясь перед отступлением забрать Альву. Он чувствовал неладное, тысяча мыслей бились в голове, как загнанное в клетку животное, заставляя знать лошадь не щадя, до ее хрипа. Время тянулось слишком медленно в дороге, не глядя на то, что кобыла скакала так быстро, как только могла. Солнце уже склонялось к закату. Впереди уже показался знакомый частокол и верхушки соломенных крыш. По левую руку простирался могучий темный лес, окружающий село. На месте, почти прибыл. Да только все равно слишком поздно.

Натянув повод на себя так сильно, от чего кобыла резко затормозила, издав болезненное ржание, поднявшись на дыбы, Иорвет не мог сдвинуться с места. В глазах помутнели, тело резко охватил озноб, а к глотке так и подступал рвотный позыв. Не успел. Прямо на воротах, повешенная на собачьей цепи, висела Альва. Едва сумев вернуть себя хоть каплю трезвого рассудка, он подъехал ближе, не в силах оторвать взгляда от лица. Всё белое, в крови и синяках. Одежда местами ободрана, руки и ноги связаны. Глаза наполовину прикрыты, а губы застыли, словно не успев что-то договорить. На голову ей, в насмешку, надели ее же венок. Как издёвка.

Все это походило на крайне дрянную ловушку. Но эльфу было плевать на все. Он хотел только снять тело, а потом… Потом он заставит эту землю напиться кровью. Вынув с ножен кинжал на кирасе, он встал на седло ногами, обхватил одной рукой холодное тело девушки, срезал старый потрепаный ошейник с ее шеи. Только он сел в седле обратно, собираясь уйти, как мимо него, только лишь чудом не задев, пролетел со свистом арбалетный болт. Они ждали. Видимо кто-то из местных рассказал сплетни о том, что девушка бегала все время в лес, якобы к эльфам. Вот и решили проверить, явится ли эльфы за ней. И угадали.

Едва сумев скрыться от арбалетного обстрела, скоя’таэль направил кобылу к сторожке. Он не отдавал команд своему телу. Делал все рефлекторно, толком и не ощущая окружающего мира. Пришел в себя уже только в сторожке, сидя на полу рядом с кроватью, где лежало тело. Осознание пришло резко и крайне болезненно, от чего даже старый шрам на лице неожиданно сильно заныл. Чувство вины так и пожирало изнутри. Один лишь только раз изменив собственным принципам, он заплатил слишком высокую цену. Не доверять людям. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.

Поднявшись с земли, он осмотрел тело. Вновь взял нож, перерезал путы на руках и ногах, чувствуя, как мышцы уже коченеют. Убрав волосы с лица с плеч, он понял, что умерла она не от повешения. Да, цепь переломала ей шею, скончалась она скорее от боли. Доказательством того были следы от ударов по всему телу, переломанные пальцы и вырванные ногти. Пытали. Хотели выведать местонахождение лагеря, но она его все равно не знала. Не пожалели. А сколько нужно было нужно этой девочке, чтобы сердце ее не выдержало такой нагрузки? Всего ничего.

Горевать уже не было смысла. Сняв перчатки, он набрал в миску воды, макнул в нее кусок какой-то ткани, стал приводить девушку в порядок. Смыл кровь с лица, заботливо перевязал истерзанные руки, с большим трудом смог исправить позу, в которой несчастная приняла свою смерть. Вынув из колчана три стрелы, он скрестил их между собой, крепко перевязал, сделав символ скоя’таэлей и аккуратно подложил ей под руки. Сняв ее ленту, распустив ее косматую гриву, он решил оставить ее себе, как амулет.

 — Ты всегда сплетала волосы в косу. Говорила, что они мешают тебе при работе, что выглядят как клубок водорослей. Но всегда распускала их, зная, как я люблю твои волны.

Иорвет говорил тихо, словно боясь ее потревожить. Словно она не мертва, а всего лишь тихонько спит, уставшая после тяжёлой работы в лазарете. Гладил ее волосы, касаясь изредка холодной щеки, все ещё не в силах смириться с ее потерей. Вот только даже спокойно попрощаться им было не суждено.

 — Ну и ну! Неужто девка была самого беличьего вождя! — неприятный хриплый голос донесся со стороны входа. — Ох и страшный же ты, как дерьмо тролля.

Эльф не реагировал. Только сжал зубы от злости, не понимая, откуда в этом животном может быть столько наглости, чтобы явиться сюда.

 — Назови мне своего нанимателя, и ты умрешь быстрее, чем заслуживаешь.

Атаман всеми силами старался сдерживать бушующий гнев в его груди. Крепко сжимая в одной руке нож, он косо смотрел на головореза, желая увидеть лицо той твари, которая сумела без угрызения совести пытать, и, в конце концов, убить совсем еще юную девушку.

 — Или что? Убьешь меня? — головорез зашелся в таком хохоте, словно малое дитя. — Твои прихвостни пытались. Одного нашего даже завалили, что уж скрывать. Думаешь, сумеешь справиться со мной один на один?

Ответом на эту издевку был резкий бросок ножом. Понимая, что в одну секунду преодолеть расстояние у него не получится, эльф лишил себя одного ножа в пользу эффекта неожиданности. Это сработало. Убийца с легкостью отбил нож, но мгновенно парировать следующую атаку удалось не так, как ему хотелось. Позволив эльфу полоснуть себя холодным лезвием, ответом тут же послужил удар могучего кулака. От пылающей ярости и жажды мести Иорвет почти перестал чувствовать боль, потому бросался в атаку, словно цепной пес, только лишь сильнее изводя себя собственными эмоциями.

 — Интересно, почему ты так бьешься за эту бабу? Может быть там и было за что драться, да только она окочурилась раньше, чем мы успели пустить ее по кругу.

Слова травили его, вызывая лишь большие приступы неконтролируемой злости. Тело гудело от усталости и побоев, дыхание было сбито, а в глазах стояла муть. Удар. Потеряв равновесие, Иорвет свалился на пол, выпустив из руки нож. Сверху навалилось тяжелое тело, сдавило одной рукой глотку, а другую уже занесло к уху, собираясь его отрезать. В голове стоял шум и гул, но почему-то именно сейчас он слышал одну фразу: «Я сделаю тебе отвар валерианы с мелиссой. Немного успокоишься и расслабишься». Нужно было взять себя в руки, потому как в слепой ярости он оказался в таком незавидном положении. Воздух стремительно покидал легкие, глаз слезился, а убрать крепкую руку противника просто не хватало сил.

 — Вот к чему вас, эльфов, приводит ваша гордость, — довольно гоготнув, головорез сильнее сдавил горло капитана, упиваясь его страданиями. — Ничего. Зато с подружкой своей встретишься.

С трудом нащупав кончиками пальцев рукоять, из последних сил Иорвет подтянул ее к себе, сжав крепко в руке и резким движением замахнулся, проведя острым лезвием по запястью руки, душившей его. Сработало. Убийца отстранился, сжал в руке рану, не сдержав брани. Встать на ноги не получилось. Туша противника была слишком тяжелой, а силы восстанавливались крайне медленно. Казалось, что борьба бессмысленна и исход уже был ясен, но ворвавшиеся в хату Инванериль и Киаран изменили ход схватки. Выпустив стрелы в спину охотника, они дали Иорвету изменить положение и завалить здоровяка. Перехватив иначе кинжал, мужчина со всей той яростью и ненавистью вогнал лезвие промеж ребер врага до самой гарды.

— Кто тебя нанял, ублюдок… Кто заплатил, чтобы ты убил ее? — изведенный эмоциями и усталостью битвы, эльф едва находил дыхание, чтобы задать вопрос.

Охотник за головами рассмеялся, но после зашелся в сильном кровавом кашле, испачкав собственной кровью лицо эльфа. С трудом дыша из-за пробитого легкого, он перехватил руку капитана, сильнее вдавил его нож в свою грудь.

— Тебя все равно обезглавят быстрее, чем ты уйдешь из этого леса…

— Говори! — в сердцах выкрикнул Иорвет вынув нож, а после еще раз всадив его в тело побежденного, вызвав болезненный вопль.

— Пацан… Всучил 500 реданских крон за девку и пообещал доплачивать за каждого остроухого по 50 крон каждому.

Услышав это, Иорвет поменялся в лице. Осознание настигло мгновенно. Он знал кто виновен во всем этом. Глядя на хрипящее под ним тело, он сделал еще несколько сильных ударов прямо в грудь, заливая собственное лицо кровавыми брызгами, пока Киаран силком не оттянул его от умирающего охотника. Оперевшись спиной о стену, рассудок постепенно стал возвращаться, а вместе с ним и боль.

— Убью суку! — прошипел эльф в сердцах сквозь зубы, стерев с лица кровь, после чего посмотрел на свои товарищей и спросил: — Как вы нашли меня?

— Ты бы не ушел не похоронив ее. А это место — единственное пристанище, где ты мог бы скрыться от наемников. По всей видимости, не ото всех, — Инванериль подошел ближе к трупу охотника и пнул его, не скрывая своей брезгливости.

— И зачем ты здесь? — капитан все еще был на взводе, отвечая даже своим товарищам с агрессией.

— Не ты один был с ней повязан, Иорвет. Эта девушка спасла мне жизнь. Я должен был с ней попрощаться и отдать дань уважения, — эльф говорил спокойно, стараясь не провоцировать предводителя, понимая, насколько ему тяжело.

Эльф горько ухмыльнулся. Но препятствовать не стал. Молча подошел к миске с водой, которой обмывал Альву, стер со своих рук кровь и сел рядом с ее телом, аккуратно убрав прядку волос за ее ухо.

— Хутор заплатит за предательство. Они сдали ее. Потому, за свой поступок заплатят кровью, — теперь эльф Иорвет говорил спокойно, даже слишком, только губы его скривились в презрении, думая об этом месте. — Сожжем его дотла. Со всеми.

Против слова командира никто не пошел. Инванериль отдал Иорвету покрывало, помог ему аккуратно укутать в него девушку, после чего они взяли лопаты, оставленные здесь еще прошлым хозяином, и последовали к рябине. Эльф хотел похоронить ее здесь, в их любимом месте. Подчиненные выкопали яму, а сам Иорвет, с большим трудом, опустил ее тело в холодную землю. И только сейчас, когда зеленая ткань стала скрываться за снегом и землей, он полностью осознал тот момент, что ее больше нет. Не будет больше встреч по вечерам. Не будет ее по-своему нежных шершавых рук, шелковистых черных волос. Не увидит больше глаз цвета свежей весенней травы. Останется только память.

Оставшись немного постоять у могилы, соратники решили ненадолго оставить Иорвета в одиночестве, отойдя к своим лошадям. Эльф осмотрел еще раз насыпь, поднял голову, глядя на раскинувшиеся ветви с яркими алыми ягодами.

— Увидимся на Яблоневых островах, любовь моя, — тихо произнес он, положив руку на сердце, после отведя раскрытую ладонь в прощальном жесте. — Va faill, beag’an Ailm.

И они ушли. Иорвет сел на лошадь вместе с Киараном. Только они не направились вслед за расформировавшимися отрядами, нет. Они вышли к деревне, предварительно в хижине взяв несколько ингредиентов для поджога села. Прикрепив к стрелам склянки со специальным маслом, эльфы одновременно выпустили их, целясь в крыши самых высоких домов. После этого, растерев в ладонях ту самую травяную смесь, с помощью которой Альва поджигала дрова, они подожгли следующие стрелы, выстрелив ими в те же места. Резкая вспышка, высокие столбы пламени, неожиданно поднявшиеся к самому небу, и крики. Пламя быстро распространялось, люди были в панике, потому бросали свои дома и скорее бежали к выходам из села. Но и тут им не было спасение. Любой, кто ступал за частокол, тут же получал эльфскую стрелу прямо в грудь. Без разбора, женщина, мужчина, старик или юноша. Никто отсюда не должен был прожить хотя бы на день дольше, чем Альва. Каждый раз, кладя кончик стрелы на рукоять и целясь, натягиваю тетиву до скрипа всех четырех плеч оружия, Иорвет слышал ее голос, молящий вопль на Старшей речи, когда она просила не стрелять в ее брата. Но раз за разом он отпускал стрелу и та, с громким свистом, врезалась в плоть едва ли не насквозь. Этот крик в голове только больше злил. Злил потому, что тот, которого она так яро защищала даже после предательства, натравил на нее головорезов. Предал родную сестру дважды, не думая ни о чести, ни о возмездии.

Деревню никто так и не покинул. Любой, кто пытался сбежать, мгновенно падал замертво от стрелы. Другие, видя тот кошмар, что творится за стенами села, оставались в собственных домах, сгорая заживо. Обычно говорят, что месть — это то блюдо, которое подается холодным. Может оно и так. Но здесь и сейчас эта месть должна была полыхать, как все те чувства Иорвета, распаленные от скорби. Убедившись в том, что вся деревня в огне и больше никто оттуда никогда не выйдет, эльфы двинулись за своими отрядами. Больше ничего их здесь не держало. Оставалось только найти безопасное место и переждать охоту.

Так и было. Скоя’таэли, разделились на несколько небольших отрядов под началом доверенных офицеров, разбрелись по Каэдвену, Редании и Аэдирну. Отряд Иорвета вернулся на их место, в Темерские леса близ Флотзама. Но и там атаман на долго не задержался. Собрав всю нужную у своих осведомителей информацию, он оставил лагерь на Киарана, а сам исчез на четыре месяца.

Все это время он искал виновников смерти Альвы. Каждого из тех девяти оставшихся в живых ублюдков. Он выследил каждого. В разных частях королевств. Но ни один не ушел от его правосудия. Убил. Всех. Кого-то ловушкой, кого-то стрелой из тени, кого-то заколол. Как угодно, стараясь не выходить на ближний бой и устранять каждого по одиночке. Остался последний, самый главный. Тот, после которого месть свершится и душа его любимой женщины наконец сможет обрести покой. Ровно так же, как и успокоится его сердце, все еще душащее чувством своей вины.

***

Стоял погожий весенний день. Природа почти полностью пробудилась от долгого зимнего сна. Во всю зеленели поля и луга, ветки деревьев были усыпаны почками, а по голубому небу летали полевые птахи, радостно насвистывая свои трели. Каменные стены Дориана встречали одинокого путника, идущего верхом на черной кобыле с большим белым пятном на крупе. Человек был скрыт за темным плащом, чем вызывал косые взгляды у прохожих своей загадочностью. Только лишь немногие успевали разглядеть прикрепленный к седлу сайдак с четырехплечным луком, скрытым за полой плаща. Немногочисленный народец расступался перед лошадью, пропуская неизвестного странника. Тот ехал медленно, рассматривая вывески небольших магазинчиков, словно пытаясь найти что-то определенное. Нашел. Чуть натянул повод, от чего лошадь покорно остановилась, громко зафырчав и мотнув головой, прогоняя липнувших к морде надоедливых первых мух. Всадник спрыгнул на землю, открыв теперь полностью обзор на свое необычное для обычных горожан оружие, оставив лошадь непривязанной у входа в один из магазинов, с привычно замудреным для торговцев названием — «Дорианский торгаш».

Путника встретило темное помещение с резким запахом алкоголя. Услышав скрип двери, хозяин лавки тут же выскочил из-за прилавка, встречая гостя едва ли не с распростертыми объятиями. По всей видимости, дела здесь обстояли все так же плохо, как и до отъезда его детей. Старик обхаживал гостя, предлагал ему разные товары, но стоило тому только произнести имя его дочери, как от прежнего веселого забулдыги не осталось и следа. В одну секунду он словно постарел на десяток лет, лицо побелело, скривилось в искренней печали. Не понимая как странник может знать что-то о его пропавшей почти год назад дочке, он попытался расспросить его, узнать, где она, что с ней. В ответ на это странник откинул полу плаща, показывая повязанную на гарде эльфского меча зеленую ленту. В глазах торговца собрались слезы. Прикрыв рот рукой, он напугано уставился в тень капюшона, пытаясь рассмотреть лицо прибывшего. Но тот только сказал, что ищет Улля, его старшего сына. Якобы Альва, перед своей смертью, попросила кое-что ему передать. Не зная, может ли он ему верить или нет, старик молчал. Потерять еще и сына ему не хотелось, но путник был настойчив и вот-вот был готов потерять терпение. Боясь расправы, отец все же выдал своего сына, разрыдавшись и упав на колени, понимая, что странник пришел не с добрыми намереньями. Не сказав ни слова, тот поднялся наверх, где были жилые комнаты. Бесшумно прошел по коридору, вслушиваясь, где есть шум. И нашел. Беззаботно воркочущего с какой-то барышней сестроубийцу. Бесшумно открыв дверь, он прошел внутрь комнаты, не произнеся ни слова, словно безмолвный призрак. Девушка, которая только расстегнула верхнюю юбку своего дорогого платья в испуге взвизгнула, закрылась руками и вжалась в угол завидев высокую темную фигуру. Улль, знатно испугавшийся, поднял крик, требуя объяснений.

Путник же, еле слышно засмеявшись бархатистым баритоном, откинул капюшон плаща, показывая свое лицо. Изуродованное, остроухое, с такой довольной улыбкой от чувства свершения. Увидев старого знакомого, сын купца осел. Лицо его скривил животный испуг, словно он был ланью перед копьем настигнувшего его охотника. По сути, так и было. Вынув со скрежетом украшенный лентой меч, Иорвет крепко сжал его в руке, показушно сделал несколько вращений, словно любуясь своим оружием. Понимая, что эльф раскусил его и прощения не видать, Улль вынул свой меч, оставленный на столе, встал в стойку, собираясь принять бой, чем только вызвал больший смех скоя’таэля. Девушка, наблюдавшая за всем этим, кинулась в открытую дверь наутек, визжа от ужаса. Без лишних свидетелей было и лучше. Ухмылка мгновенно исчезла с лица эльфа. Только ярость, злость и желание отомстить. Резким рывком вперед, Иорвет скрестил клинок с противником. Тот, из-за своего малого опыта в боевом искусстве, не мог противостоять ветерану, потому поддался, опуская оружие, тем самым подставляя собственные руки под удар. Взмах. Изогнутая сталь со свистом пролетела у самого лица парня, обрубив одну его руку по кисть. Истошный вопль, звон упавшего металла. Улль выл от боли, сжимая крепко обрубок руки, из которого, как из рога изобилия, хлестала кровь. Упиваясь этими криками боли, Иорвет сменил положение рукояти в руке, после чего с замахом вонзил меч в колено сестроубийце, заставляя его визжать еще громче, каясь в своем преступлении. Слезы, кровь, моча. Все это смешалось воедино, вызывая в Иорвете уже скорее не желание мести, а скорее жалость. Не понимал только одного: как такой никчемный выродок сумел найти силы свершить такой поступок? Вряд ли он когда-либо получит на это ответ.

Понимая, что пора уже заканчивать, потому как на переполох быстро сбежится городская стража, крепким ударом ноги эльф завалил своего противника на спину, встал прямо перед ним, держа сжатый в обеих руках меч, направленный прямо в грудь. Набрав в легкие воздух, тихо произнес имя возлюбленной и резко, недрогнувшей рукой, вогнал острие прямо в грудь. Но не разящим ударом, нет. Он не хотел убивать его сразу. С такими ранами ему уже явно не выжить, но умирать он будет еще несколько минут, чувствуя заполняющую легкие кровь, холод по всему телу и чувство безысходности. Такова была его месть. Справедливая или нет, ему было все равно. Спрятав меч в ножны, Иорвет накинул на голову капюшон и быстрым шагом направился к выходу из лавки. На улице уже слышался шум, но это его мало волновало. С плеча открыв входную дверь, он, не глядя вокруг, ловко запрыгнул в седло, сразу погнав лошадь прочь от стражи, выпустившей несколько арбалетных болтов. Лошадь стремительно набирала ход, стук копыт эхом разносился по улице, распугивая горожан. Миссия здесь была окончила. Пора было убираться.

Вырвавшись из города и отъехав на безопасное расстояние, Иорвет поднялся на холм, остановил кобылу, снял наконец капюшон. Осмотрев все еще видневшийся вдали Дориан, он облегченно выдохнул. Впервые за эти долгие месяцы сердце его билось спокойно. Мысли в голове вновь были четкими и не менялись каждую секунду. С плеч словно упал огромный груз. Он был свободен. От собственного бремени. Потому как знал, что Альва, его милая добрая Альва, никогда бы не обвинила его в своей погибели. Да и брата она не винила. Такая она была, наивная и кроткая. И сейчас, среди всех этих полей, всей этой весенней зелени, он чувствовал ее присутствие, чувствовал тепло ее тела, ее нежные руки на своих плечах. Она улыбалась ему, где-то там, на Яблоневых островах, среди белого сада фруктовых деревьев, беззаботно читая свои книжки и наблюдая за ними всеми. Он чувствовал это. Знал.

Улыбнувшись самому себе, Иорвет развернул свою кобылу, посмотрел еще раз на зеленую ленточку на рукояти, а после стремительным галопом направился по северному тракту. Слишком долго он задержался среди людей. Пора было возвращаться домой. Ведь без него не будет битвы за новое государство, где люди, эльфы и краснолюды будут жить в мире. Где каждый будет тем, кем хочет быть, не глядя на расу. Где каждый сможет найти свой закуток любви и понимания. Ведь пока его Дева улыбается, значит любая беда разрешится.