— Как обычно?
Ярко вспыхивает огонёк зажигалки, освещая в полумраке смуглое лицо. Марк щурится, рассматривая механика, и бросает в его руки ключи, не забыв для приличия демонстративно кашлянуть — у хозяина мастерской отвратительный вкус на сигареты.
— Да. До конца.
Механик хмыкает, звеня брелками на полученных ключах, и поправляет свой именной бейдж, весь запачканный маслом. На грязной табличке красуется «Донхёк» и это, пожалуй, всё, что знает о нём Марк. А большего ему и не нужно — по крайней мере до тех пор, пока Донхёк не захочет добавить новое звено в их механической цепочке общения.
Донхёк затягивается три раза, прежде чем потушить недокуренную сигарету серой перчаткой, и включает светодиодные лампы по всей автомастерской. Не хватает только классической музыки и разбросанных по полу цветочных лепестков — для романтической обстановки, как однажды съязвил Марк, притеснённый скучностью ожидания работы. Донхёк его шутку не оценил — Донхёк вообще не ценит шутки; у него на полу — оголённые провода и отлетевшие покрышки. «Гореть будет долго».
— Как ты умудряешься каждую неделю так сильно гробить свою тачку? Ты в ней кувыркаешься?
В голосе Донхёка нескрываемая раздражённость — машина Марка с каждым разом всё больше грозится пополнить запасы металлолома и чинить её на короткий срок — тот ещё квест.
— Только с тобой, — непринуждённо отвечает Марк, как будто не он сейчас вспоминает прошлое посещение автосервиса. И как будто не его руки, мысленно, по привычке расправляются с застёжками на униформе Донхёка.
Слышится треск разрываемой ткани — Донхёк открывает капот, попутно наклоняясь.
— У-у, да тут дело совсем дрянь. Ещё бы метр проехал — и бум!
Тот самый «бум» приходится Марку тычком под рёбра — за неуместный подкат к выпяченному «бамперу».
— Тэён повесил здесь камеры, так что аттракционы несанкционированных скачек отменяются.
Марк отходит от Донхёка на метр, с опаской оглядываясь по углам. Он много слышал о Тэёне — владельце сети автомастерских по всему городу, снискавшем ранее славу в уличных гонках, но никогда не видел лично. И не хотел, чтобы Тэён увидел его пристающим к механику в этом гаражном зале, где по воскресеньям больше никого и нет.
— Ситуация страшная. Он всегда такой подозрительный или только в случае своего самого прибыльного филиала? Наверняка твои загрубевшие ручки приносят самый большой куш. Особенно, на выходных.
Донхёк действительно не лезет за словом в карман — ему привычнее вертеть в руках тяжёлый гаечный ключ и мысленно приставить его к горлу постоянного клиента, но Марк дразнит его, «заводит» на свой манер, прекрасно понимая, что оборона Донхёка не такая уж стальная.
— Нет, он просто сторонник активного спорта на свежем воздухе. Ну, знаешь, никакого бензина и выхлопов, никакого пролитого масла в опасной близости от раскалённого металла. Красота.
— Если проблема только в этом, то мы всегда можем отъехать. Я знаю одно укромное местечко в паре кварталов отсюда. Чисто и птички поют, даже гнездо аистов имеется.
Иногда Марк кажется Донхёку непроходимым тупицей, а иногда не просто кажется.
— Да твоя крыша и так уже отъехала, — Донхёк поправляет отсоединённые провода и захлопывает капот, снимая перчатки. — Вон — подмигивает фарами и звенит клаксоном. Два коротких гудка и один длинный.
Марк цепляет руку уходящего в сторону Донхёка, забыв про опасность быть пойманными на камеру.
— Ошибаешься, детка. У меня нет страсти к кабриолетам. То ли дело округлый бампер…
Донхёк в очередной раз проигрывается — слова Марка вызывают цепную реакцию и отрицание сменяется зелёным цветом внутренних лампочек в голове. Проклятые светодиоды. Он позволяет усадить себя на злополучный капот, хранящий нестираемые следы потных ладоней без перчаток, и целовать шею под мешающимся комбинезоном. Пальцы Марка шустрые и холодные — пробегают по разгорячённой коже Донхёка, задевая самые воспалённые до накала точки. Между ними давно нет приличий, кроме призрачной видимости, и про камеры Донхёк почти забывает, вовремя осекаясь.
— Меня… уволят… — Избавиться от настойчивых поцелуев Марка довольно сложно, и последние границы обороны Донхёка нещадно ломаются под натиском языка во рту.
— Не раньше, чем я успею заправить свою детку на полный бак.
Крыша всё-таки едет, но у Донхёка. От того, что с ним вытворяет Марк, Донхёк не сможет отказаться даже под страхом позорного увольнения.
— В следующий раз я отрежу тебе тормоза, — в ответ лишь грозный рык и глубокий толчок, выбивающий дух из лёгких.
Тормозов у Марка в принципе нет — он двигается без остановки, выстраивая управление по правильным углам внутри Донхёка, и думает, что секс не хуже гонок выплёскивает адреналин в кровь. И финишные огни на треке заменяются светодиодными лампами, отражающимися в чужих глазах.
Донхёк стонет сорвано, крепче сжимая ногами бёдра Марка, и елозит спиной по сотням лошадиных сил, спрятанных под металлом. Ещё немного — и взорвётся. Он знает наизусть каждый проводок в этой машине, так же как и Марк задевает каждый оголённый нерв внутри Донхёка, вызывая всё больше громких вздохов, переходящих на молчаливый крик. Так зажигается сцепление, так молчаливо ревёт мотор на предельной скорости.
До конца ещё несколько крепких давлений, но в гонке на поражение Донхёка Марк безоговорочно одержал победу.