Пламя

Обещания выполнять нелегко.

Уильям смотрит в окно кареты, пока за окном проносятся здания и люди. Сейчас, когда снаружи доносится только цокот копыт, он снова наедине со своими мыслями. Льюис не раз говорил, что много думать ему не стоит – только накручивает себя. Особенно, когда уже все проверено по двадцать раз.

На лице спокойная улыбка, идеально выверенная и ласковая. Он позволяет себе расслабиться лишь когда наедине сам с собой. Или, по крайней мере, так думает. У Уильяма всегда два основных плана и три запасных на всякий случай.

Он всегда настороже, всегда готов к атаке. Жить в состоянии постоянной бдительности он научился ещё с раннего детства. Обманчиво спокойный, обманчиво равнодушный. Уильям давно принял правила игры, и его они устраивали. Реакция, истинные эмоции, были неизменны и искренни.

Но кто захочет заглянуть за маску Лорда Преступлений?

Уильям устал. Руки в молитвенном жесте перед развалинами сгоревшей церкви. Под ногами, где-то там, припорошённые грязью и землёй, осколки цветных витражей. Уильям позволяет себе немного расслабиться, снова сводя ладони и прикрывая глаза. Просить об искуплении – не для него. Не заслужить никогда. Остаётся невысказанным и желание успешно дойти до конца.

Уильям позволяет себе тихие просьбы об упокоении душ всех невинно убитых за все время. Ему жаль, что он может сделать так мало. Ему противно от собственного эгоизма. Тихая мольба слетает с губ. Мольба, которую никто так и не услышит.

Он прислоняется лбом к уцелевшей стене, тихой трухой осыпается сажа на тёмный пиджак, неаккуратными серыми пятнами пачкает светлые волосы. Хоть несколько минут спокойствия. Где-то недалеко журчит ручей, и ветер колышет зелёные травинки на поляне, с тихим свистом отзывается в ушах, ерошит прядки.

Уильям шепчет беззвучно давно ставшие привычными строчки. Он прекрасно понимает разницу между мечтой и целью. Иметь на сердце мечту, четко осознавая ее нереалистичность, двигаться к цели, чтобы изменить хоть какую-то малость. Люди неравны от рождения. Он бы хотел уравнять их всех. Но, возможно, это всего лишь иллюзии.

Однако он не может остановиться и отступить. Только стать ближе к мечте, выполнить обещания, данные сотням других. Пройти до конца, написать свою смерть. Каким облегчением это будет по итогу. Как он этого желает. Желание выворачивает наизнанку, сдавливает лёгкие и сердце. Даже ему иногда хочется плакать.

Уильям не испытывает сомнений в выбранном пути. Ещё с того момента как сжал ладонь брата с совсем ребяческим обещанием «давай убьём плохих дворян». Если бы только этим можно было изменить мир, сам путь оказался бы легче. Он прекрасно понимает, что множество вещей могут пойти не так. Прекрасно понимает, что его мечты только мечты. Нельзя достичь идеала. Но если он может сделать хоть что-то, помочь тем, кто нуждается, изменить эту систему… тогда он не против отдать всё, что у него есть или даже больше.

Уильям безмолвно шепчет сам не понимая что. В его душе чугунная сталь решимости и несгибаемая воля. Ему очень жаль, что он ведёт по этому пути братьев. Пусть они оба приняли решение следовать за ним до конца. Он благодарен Льюису, Альберту, Морану, Фреду, Адлер и всем тем, кто готов отдать свои жизни ради их общей цели.

Он не имеет права на ошибку, которая бы поставила их план под угрозу. У него отчётливое ощущение, что они едут в разогнавшихся санях под гору и исход уже предрешен. Сумрачные, но изредка пестрящие светлыми пятнами воспоминания детства вызывают именно такие ассоциации, и Уильяму, право, немного смешно.

Уильям жмурится, но слез у него нет, как бы сильно не хотелось выплеснуть эмоции. Его горечь почти приторная, слезами ее не выразить. Что-то выходит во время их дел, да и то не всегда. Честно сказать, похоже, плакать он давно разучился. Возможно ещё до того, как Альберт привел их с Льюисом в дом, пообещав ему помощь. Может, не стоило себя обманывать, и он все прекрасно помнит, но сейчас нет смысла в воспоминаниях. За себя нестрашно, себя не жаль. Хочется найти хоть отзвуки хоть какого-то иного желания, но и этого нет.

Внутри горит огонь. Когда-то он полыхал ярко и бурно, но теперь становится все тише, сжирает все больше того, что делает его, Уильяма, самим собой. Пламя, которое он хочет разжечь. Которым желает поделиться вместе с остальными, медленно сжигает его. Оно не оставит ничего, кроме дымящихся развалин, ужасающего искорёженного остова. Или ничего вовсе.

Возможно, даже их имена будет переданы забвению. Если историю пишут победители, достаточно лишь выбрать на кого поставить и направлять из-за кулис.

Исчезнуть нестрашно. Куда страшнее – позволить всем усилиям пропасть. Пройти мимо. Отвернуться в тот момент, когда нужна помощь больше всего. Столько сломанных жизней. Они многим помогли, но также множество раз не успели. На одну удачу двадцать провалов. Ужасающий счёт, который Уильям нес вместе с собой. Ещё один маленький груз на его душу. Или что там от нее осталось после всех этих лет.

Каждый раз помогая кому-то, он словно делился крошечным огоньком. Таким же жаждущим и ненастным, отщипывая кусочки от пламени, какое горело внутри. Некоторые, кому это досталось, возможно, смогут потушить его, такое крошечное и слабое, как у свечи. Но некоторые сгорят вместе с ним и теми, кто поклялись ему в верности. Уильяму жаль. С одной стороны, он ни за что не поступил бы иначе, потому что в их ситуации их методы и средства ограничены, с другой – люди не заслуживают вставать перед таким выбором.

Неравенство нельзя окончательно искоренить, но этот мир, эта страна, эта система. Столько искорёженных жизней, столько боли, ненависти. Замкнутый круг, система, которая постоянно обрастает новыми и новыми фрагментами. Возможно, поэтому он готов сгореть, обрушить иссушающий исцеляющий жар на это несовершенное отвратительное создание. Лишь бы добиться нового начала.

Когда его пламя погасит бушующий поток перемен, последовавших его плану, он не испытает ничего кроме облегчения. Шанс. Дать хотя бы маленький шанс понять. Достучаться. Заставить увидеть. Услышать. Понять самим. Неважно каким способом.

Уильям снова шепчет беззвучно бессмысленные слова. По кругу и по кругу. В окружении безмолвной природы и посреди грязных нечистот трущоб. Собственная вера кажется ему самому до ужаса банальной, но он просто может идти вперёд.

Ад пуст. Все демоны здесь.

Уильям находит в своем деле странную тень удовлетворения, не позволяя себе злорадствовать, но, совсем немного, ощутить нечто успокаивающее. Знать о том, что тем, что делает, спас ещё кому-то жизнь, сберёг чью-то семью или друзей. Сделал хоть что-то. И пусть ему не дано увидеть результат своих действий в полной мере, он будет улыбаться и обещать другим. Ведь ничего иного он им предложить неспособен.

Уильям улыбается. Огнем и мечом наказать тех, кто заслуживает. Вступить в прямую конфронтацию. Подготовить идеальный план и, быть может, в процессе почувствовать себя живым хоть совсем ненадолго. И, по возможности, не сильно волновать тех, кто рядом.

Он так хочет выполнить свое обещание. Но все, что он может, это поделиться с другими сжигающим его пламенем. Сжечь так, что ничего не останется. Ни тела, ни души. Или он утянет их следом за собой? Впрочем, он и так это делает…и не ему уже решать.

Но пока есть время. И пальцы в белой перчатке плотно сжимают эфес, лицо переливается оттенками учтиво вежливой маски Вершителя Судеб, он подкармливает горящий внутри огонь. Лишь бы протянуть совсем немного. Ещё чуть-чуть. Пока он не сделает свою мечту чуть более реальной. С каждой секундой все сложнее, и вместе с кровью белую ткань пачкает незримая зола. Он успевает. Пока успевает.

Даже если он уже почти догорел.