Тэхен бесшумно опускается на небольшую скамью, спрятанную за массивной веткой дерева, которая одиноким танцем обещает скрыть его от внешнего мира чуть дольше, чем ему позволено. Прохладный ветер дышит холодом в его разгоряченное лицо, Тэхену на секунду кажется, что именно в эту минуту воздух вокруг становится осязаемым, будто именно в этот ускользающий миг позволяет обнять себя, такого же одинокого в эту позднюю ночь. Это, конечно же, глупости.
Тэхен подается телом вперед, рукой рисует аккуратные узоры, знаки бесконечности и тихие, немые буквы прописывает тоже. Воздух не становится осязаемым, ветер все также выдыхает холод в его лицо и худые плечи, не скрытые курткой, отброшенной в сторону, но ему кажется, что перед ним нечто крепче и вернее, чем пустой лист бумаги, поэтому он увеличивает громкость музыки в наушниках и вновь увлекается делом. Тэхену кажется, что он, покачиваясь в такт мелодии, аккуратными пальцами выводит в воздухе целую историю, длинное-длинное письмо, которое, говорят, принято дарить самым близким и дорогим людям. Ким не хочет думать о том, что адресата у этого письма никогда не появится, поэтому буквы даются ему слишком легко, а оттого еще тоскливее становится его взгляд позже.
Тэхен поднимает голову вверх несколько минут погодя, и вокруг, впрочем, привычная красота, которая давно не задерживает взгляд больших глаз, но Тэхен почему-то не способен отвести взгляд в сторону сейчас, вернуться к недописанному письму. Тэхен, ох, постойте, узнает в полной луне свои глаза. И это не те глупые шутки, которые привык шутить парень, он в тусклом свете луны с каждой минутой все отчетливее видит свое лицо. Оно искривлено в жалкой гримасе, оно плачет звездами, но именно в луне Ким видит себя настоящего, того, которого давно не встречал в зеркале.
Тэхен отгоняет наваждение и на секунду прикрывает глаза, будто надеясь, что луна потускнеет и станет совсем незаметна, будто это сможет спасти его от той пустоты, которую она освещает в эту минуту. Ким чувствует себя разбитыми осколками некого ким тэхена, склеенными кем-то неряшливым в темноте, потому луна, горящая далеко в небесах, освещает все его трещины, грозясь разрушить его в очередной раз. Так, что склеить уже не получится ни у кого.
Тэхену страшно и немного тоскливее, но луна не пропадает ни через минуту, ни через все семь.
Он не часто чувствует себя подобным образом, не часто позволяет себе такие слабости. В грустной музыке дело или в одинокой бессонной ночи Ким ответить не способен, его пальцы ловко цепляют телефон, по экрану отстукивают пальцами скорее по привычке, а не потому, что так действительно хочется. Ким нажимает «отправить» и только после позволяет себе пожалеть об этом глупом поступке.
«хочешь прогуляться?»
Он, конечно же, спит. Любой нормальный человек заснул бы рано вечером и сладко проспал до самого утра в единственный выходной, свободный от расписания, поэтому совсем не удивительно, что не прочитает и не уйдет. У Кима от осознания этого факта появляется совсем дурацкая улыбка на губах, покусанных ветром. Тэхену спать не хочется. Ему, если честно, не хочется совершенно ничего.
На часах время едва-едва переваливает за два. Идеальный момент для возвращения домой давно упущен, поэтому Тэхен ведет плечами, не желая подниматься с места, чтобы разогреть замерзшее тело или хотя бы натянуть куртку, прихваченную с собой по инерции несколько часов назад. Очередная мелодия в скором времени затихает, но Тэхен хватается за нее, вдохновенный ее ритмом, и включает ее опять. Будет вовсе не плохо, если она останется единственной, которую он будет слушать все оставшееся часы до первых звонков недовольного менеджера и «я только проснулся, прости».
Есть у него такое странное качество. Он не обязан приходить и отвечать на глупые тэхеновы сообщения, но все равно не раз будет извиняться завтра с утра, будто Тэхен Чимину действительно важнее полноценного сна, который они еще долгое время не смогут себе позволить. Такие мысли не вызывают улыбок, не радуют почему-то, губы Кима искривляются в неком подобии улыбки, которая в ту же секунду разбивается о землю. Нет, совсем не радуют.
Небо становится светлее, Тэхен ловит практически незаметное изменение в оттенках ночного неба совершенно случайно. На часах почти три часа утра, когда он вдруг поднимает голову к небу и замирает, с удивлением всматриваясь в него. Хочется, чтобы мысли в голове могли растворяться так же, как и темнота вокруг. Незаметно, осторожно, оставляя после себя вздернутые уголки губ и уют, некий покой.
Мысли в голове Кима взлетают ввысь, захваченные огромным неконтролируемым штормом, и разносят все те, с которыми парень разбирался раньше, которые в свое время укладывал аккуратно в коробки из-под обуви, чтобы не вспоминать. Они бьются, разлетаются повсюду и порой, когда мысли эти врезаются глубоко в черепную коробку, Ким просыпается от кошмаров и долгое время не находит себе место. Они забиваются в трещины и шепчут о плохих вещах, с ними так тяжело справляться. Иногда очень хочется доверить это кому-нибудь, кто поможет разобраться, кто сможет молча просидеть рядом часы напролет, удерживая за руку и не позволяя проникнуть тем страшным словам глубже, чем следует, но для Тэхена такая откровенность — длинное письмо, выведенное аккуратными буквами на ветру. Никому и никогда.
Тэхен откидывает наушники в сторону, даже не заботясь о том, что музыка в них продолжает играть. Небо становится все ярче, когда он с удивлением замечает 03:48 в самом углу экрана. Время летит с удивительной скоростью, когда его не хватает на осмысление и попытки скрыть от этого шторма в голове самое важное, то, с чем справиться не сможет даже самая сильная сторона Кима. Тэхену нужно разобраться со всем этим прямо сейчас, потому что утром начнется череда дней, когда три часа сна в телефоне кажутся божьим благословением, но он оборачивается к большому дереву, краем уха слыша там тихое пение птиц. Это кажется чем-то нереальным первую минуту, потому что парень никогда не встречался с подобным в жизни. Они поют от радости или от печали? Поют для Тэхена? Что они пытаются сказать?
Тэхен позволяет себе забыть про существование шторма в своей голове ровно на семь минут. Он, конечно, никуда не исчезает, но немного стихает, позволяя обратить внимание карих глаз Кима к светлеющему небу, сопровождающемуся тихим пением птиц. Кажется, что эти семь минут действительно могут спасти. Кажется, что рассвет наступит именно в одну из семи минут, отведенных Киму из жалости. Хотелось бы, наверное, очень.
— Где ты?
В уголке этого парка, на небольшой скамье, скрытой массивной веткой огромного дерева, тихим вопрос звучит по-страшному одиноко и устало. Тэхен эхом шепчет его еще пару раз, пока, наконец, не улыбается, слабо качая головой. Рассвет так и не наступает за те отведенные его одиночеству семь минут. Не очень, впрочем, и хотелось.
— Предложение все еще в силе? — Тэхен улыбается, когда на его плечи опускаются чужие горячие руки, сжимая не для того, чтобы сделать больно, а разбудить. Пусть Тэхен и не засыпал вовсе, — думал, прибегу, а тебя здесь уже нет. Прости.
Тэхен улыбается и двигается в сторону, чтобы освободить место. Он ведь даже не обязан.
— Уже рассвет. Давай смотреть, это так красиво.
Отражение тускнеющей луны в глазах Чимина действительно красиво. Трещины Чимина не так заметны в тусклом освещении, но Ким прекрасно понимает, что скрывать их умеет не он один, но именно в четыре часа утра, когда лунного света практически и нет, они с Чимином выглядят удивительно живыми и полноценными. Тэхен пробует на языке осторожное «дети луны» и долго не может объяснить Паку, чем вызвана его веселая улыбка.
Чимин опускается рядом с Тэхеном, причитая о холоде и наставлениях менеджера, когда берет в руки куртку Тэхена, потому как заведомо знает, что сам он никогда не признается в том, что действительно мерзнет.
Чимин укладывает голову Тэхену на плечо, не успевая прикрыть лицо рукой, когда громко зевает, смешно морща нос. Тэхен улыбается уголками губ, но очень жалеет о том, что другу пришлось подняться из-за него и выйти на улицу рано утром в единственный свободный день, когда такой же удобный для отдыха день им придется ждать на протяжении двух или трех недель.
— Все хорошо?
Нет, на самом деле, но Чимин оттягивает рукава свитера ниже, скрывая свои маленькие замерзшие пальцы за ними, и Ким не способен ответить ему ни единого слова из-за фантомной боли в груди. Старший ответа не ждет, только глаза прикрывает и глубоко вздыхает, пуская по телу Тэхена вибрации. Ему кажется, что небо с каждой минутой становится все ярче, ему кажется, что скоро все вокруг станет совершенно белым, растворяя в этой яркости и дерево, и скамью, и их с Чимином тоже.
Это, конечно же, не происходит. Холодное небо окрашивается в голубой, луна исчезает из виду, когда Тэхен осторожно берет Чимина за руку, чтобы разбудить. Чимин сонный и в его чуть опухшем ото сна лице Тэхен вдруг замечает то, что так пытался разглядеть в луне часами раннее. Чимин улыбается и смотрит с немым вопросом, но Ким все еще чувствует, что не способен со старшим говорить.
— В следующий раз буди меня сразу.
Тэхен убирает телефон в карман куртки и поднимается со скамьи, когда «ты ярче этой луны» больше не удается сдержать.
Чимин слабо потягивается, прежде чем засмеяться и прошептать осторожное «мы должны бежать домой сейчас же, если не хотим получить от менеджера», будто в пустом парке есть люди, способные их услышать. И Пак, если честно, совсем не ждет согласия младшего или малейшего слова, он сжимает руку Тэхена в своей и считает до трех.
Тэхену в громком «бежим» слышится тихое, совершенно незащищенное от посторонних «все будет хорошо», но он, конечно, выдумывает.
Тэхену в крепкой хватке маленькой руки чувствуется поддержка всего живого, но ему, конечно же, лишь кажется.
Чимину, думает Тэхен, я готов посвятить самые длинные письма, те самые, выведенные аккуратными буквами на ветру, которые только самым близким и дорогим.