Грач снова видит её - теряет в толпе, не может зацепиться взглядом, ищет, ищет, ищет её, но Ласточки нет.
Вновь и вновь - глаза, улыбки, слова и её тёплая рука, ускользающая из его - ледяной и дрожащей.
Вот она - прямо у бордюра, в своём нежном платье, сцепляет руки в замок и всё время привстаёт на цыпочках - ей всегда было сложно просто стоять.
Её волосы - спутанные ветром по воздуху - через секунду в дорожной пыли песком через его пальцы.
Её смех - яркий и заразительный - настоящий - она смеялась всегда. Находила что-то весёлое в картинках, спрятанных в упаковках жвачек, радовалась даже при виде милых кошечек на улицах, и, кажется, старалась найти свет абсолютно везде.
И нашла.
Ведь перед смертью она тоже смеялась.
Ласточка возвращается, смотрит на него и обнимает - ни разу не уткнувшись в его плечо, пряча слёзы.
Она снова шагает в пропасть, снова улыбается, щурясь от света, и смеётся - вопреки всему, громче него.
Отголосками страха собственный крик снова будит его.
Его съедало прошлое.
Его пугали чувства и уничтожали воспоминания.
Чай, запах мятных трав и согревающий ладони пар.
Он не смотрит на тикающие до безумия громко часы и смотрит в окно - ждёт очередного рассвета.
Усмехается - и усмешка его молнией в грозовом небе.
Так странно теперь заводить будильник. Так странно было продолжать строить планы и просто жить.
А ведь Ласточка тоже считала рассветы.
Пока один такой не стал для неё последним.
"Ни у кого не гарантии проснуться", - жестокая правда, заставляющая его считать секунды: "Если бы мог, я подарил бы ей сотни своих рассветов".
Но он не мог.
Всё, что ему оставалось - каждый день приходить в парк и стараться наблюдать за облетающей вишней, вместо той девушки, что, как оказалось, жила напротив.
Грач всё время видел её здесь - утром хихикающую со своей подругой, вечером, спешащую к себе домой и днём по выходным - робко пробирающуюся прямо к нему, к этой лавочке.
Стеснительная или просто скромная - она определённо отличалась от Ласточки, ведь с их последней встречи она молча садилась рядом с ним, и потом долго, крайне сосредоточенно писала что-то в своих тетрадях, перелистывала страницы аккуратных конспектов и читала какие-то книги - каждый раз новая обложка.
Она всегда смотрела на него - с интересом и каким-то неясным ему грустным пониманием. Причём, смотрела всегда.
Улыбалась ли, плакала ли - он был уверен, что её глаза оставались спокойны и полны этого непонятного чувства.
Она ни разу не заговорила с ним, пока светило солнце.
Ни слова не обронила, пока дождь мочил ей одежду и размазывал тушь по щекам - казалось, она даже специально задирала голову к небу, отдаваясь ему целиком.
Не села рядом с ним, когда кто-то там нечаяно толкнул её на переходе в грязную лужу - отошла к той самой вишне и поджала колени под себя, оттирая - только больше пачкая - пятно со своей блузки.
Похоже, она собиралась куда-то ещё.
Руки в карманы, он не глядя бросил ей пачку салфеток, пока она продолжала неумело пропитывать их влагой.
Узкие плечи, тонкие запястья и бледные щёки .
"Закрытая", - на ум приходит только одно описание.
Грач, наконец, вспомнил её имя.
- Листвичка.
Она подналя на него удивлённый, совершенно удивлённый, полный даже некой растерянности вопросительный взгляд.
И чего только эта девчонка ждала?
- Так тебя зовут, верно?
Движимый глухой восприимчивостью или внезапной проникновенностью, ему удалось остаться проницательным - сочувствие или великое безразличие?
Грач сел рядом с ней на коленях.
Достал ещё один шершавый платок, развернув в руках - почти прозрачная, бумажная ткань на уже не совсем белой блузке и неловко придерживающая волосы, чтобы ему было удобнее, сидящая на траве Листвичка - с поджатыми бледными губами, с безмерной благодарностью в глазах - она лишь тихонько кивнула ему, встретившись взглядом.
Такой он её и запомнил.
С того дня она стала приходить каждый день - во всё более холодные вечера, в такой же лёгкой накидке читать учебники по орагнике, и, временами, романы.
Однажды ему пришлось одолжить ей пальто, не в силах смотреть на её немеющие, перелистывающие страницы дрожащие пальцы больше.
А Листвичка только недоумённо хлопала склеившимися ресницами, намереваясь стянуть с себя его, когда он остановил её.
- Потом вернёшь, дом у тебя близко, я переживу, сейчас сиди.
И, долго рассматривая его лицо, она, всё же, немного неуверенно, кивнула.
- Могла бы и так ответить мне... - хмыкнул Грач, смотря в рассыпающиеся бликами фонарного света глаза напротив - будто стеклянные.
Листвичка молчала, куталась в его пальто, а потом практически зашептала:
- Когда я говорила в прошлый раз, тебе явно не понравилось.
Грач почти - почти - удивился.
- Но я этого не сказал.
- На вряд ли моя болтовня может занять тебя.
- Не стоит всё время слушать тишину, находясь в компании.
Она не молчала, а думала - понял Грач, когда она выронила из рук книгу.
- Я в неё вхожу? - наклонилась она, стряхивая пыль с обложки.
- Очевидно, ты просто не можешь этого не делать.
Тогда Листвичка серьёзно, слишком серьёзно посмотрела на него.
- В таком случае, спокойной ночи, - улыбнулась она, кидая взгляд на часы - и тёплый свет осветил её улыбку.
- Взаимно, - ответил он убегающей в его огромном пальто странной, определённо странной девушке.
Девушке, вместе с которой тенью по пятам каждый вечер убегали его кошмары.