Слабость

Кирилл Незборецкий был своеобразным.

Пацаны принимали его за своего — гонял только в «правильном» шмоте, удар стоял крепко. И сам он считал себя гопником, причем от мозга до костей. Но под личиной туповатого хулигана было сложно скрыть природную манерность, абсолютный оптимизм и готовность помочь кому угодно, выслушав его и дав совет. А еще у него была маленькая слабость.

Эта слабость сейчас, причмокивая, поедает кошачий корм. Эта слабость имела черную шелковистую шерсть с белым пятном на груди, зеленые испуганные глаза и разорванное ухо. Слабость он свою прозвал Васей. Вася ошивалась (или ошивался?) около дома Кирилла уже продолжительное время. Может быть, месяц или три. По крайней мере Кирилл отчетливо помнит тот момент, когда, возвращаясь с пар, он увидел у своего подъезда замерзший черный комок шерсти, а уже через десять минут откармливал животное вискасом за тринадцать рублей и согревая его в своей куртке.

Его мать, не особо жалующая питомцев, сказала, что пустит эту «блохастую тварь» только когда свинья полетит, поэтому мысли забрать животинку у Кирилла сразу пропала. Оставалось только подлавливать неугомонного сорванца и оставлять ему немного еды: перед парами, после пар и где-нибудь вечером, часов в одиннадцать. И все довольны: и кот, который получает свою еду и каплю внимания, пацаны, которые до сих пор считают Кирилла непробиваемым сухарем, и, собственно, сам Незборецкий, любящий котов и любую подобную живность всем сердцем.

А сейчас март месяц. У котов — весеннее обострение, поэтому Васю он видит редко. Оставляет еду в заранее приготовленный контейнер и идет по своим делам. Но в этот раз вселенная сделала ему небольшой подарок, поэтому Кирилл сейчас с удовольствием и расслабленной улыбкой на лице гладит кота, пока тот (или та?) пожирает вискас за тринадцать рублей, как и в первую их встречу. И все бы ничего, да вот только вселенная — та еще сучка: от нее сначала жди подарка, а потом подъеба.

— Киря?

Кирилл оборачивается и видит Адиля, удивленно смотрящего на него. Его лучший друг, с которым он лет в двенадцать взрывал карсары под заброшенными «девятками», с которым он впервые попробовал курить за школой, с которым он вместе пошел в одну шаражку, потому что… А хули нет то?

Адиль хмыкнул.

— Ты пол часа назад угрожал Ване, что ему ебало порвешь, а сейчас котов кормишь. С какого момента ты начал заниматься благотворительностью, Мать Тереза?

Пока Вася приспокойно поедал (а) корм, Кирилл весь ощитинился и озлобился, даже встал, чтобы громко сказать:

— Расскажешь кому — улетишь в свою Якутию пасти оленей, гандон.

Кирилл понимал, что этим сделает только хуже. Но нельзя показывать свою истинную сущность. Что он на самом деле после потной стрелки шел раздавать еду бомжам, ага.

Но, но это Адиль лишь рассмеялся, подходя ближе. Понимающий пылкую и грубую натуру своего друга.

Адиль был самым близким человеком Кириллу, но он даже не знал настоящего Незборецкого.

Кот продолжал есть и даже наличие совершенно незнакомого человека ничуть не смутило. Адиль с хрипом сел на корточки, собственнически почесывая Васю за ухом.

— Твой? — спрашивает он, не отрываясь от своего занятия.

Слегка обескураженный Кирилл отвечает:

— Не мой. Васей звать. Подкармливаю переодически. Только пацанам не говори.

Адиль снова ухмыляется, на этот раз переводя взгляд на Незборецкого.

— Боишься респект потерять?

Кирилл кивает.

— Да ладно тебе. Коты — это круто. И, бля, кто вообще будет тебя хуесосить за то, что ты подкармливаешь бездомных животных?

Адиль говорит правильно. Адиль был умным, понимающим, но своеобразным.

— Мне похуй кто там и что про меня будет говорить. У меня образ, понимаешь?

Адиль совсем разошелся и уже взял кота на руки, когда тот доел, гладит и чесал там, где это можно и нельзя.

— Образ, значится, — разочарованно говорит Адиль. «Мне пизда» — думает Кирилл, — И че? — тупо спрашивает он, — Плохим парням нельзя иметь себе крутого питомца?

Кирилл пожимает плечами, потупив взгляд. Его радовала перспектива того, что все думают о нем как о безчувсвенной скотине, и разрушать эту легенду он не собирался. Потому что знал, что ноги об него в ином случае будут вытирать с завидной переодичностью.

Ведь доброта, чистосердечность и сострадание — слабость.

Но Адиль, вроде как, не особо спешил в этом плане. Даже подстебывать перестал — так увлекся тисканьем Васи.

 — Ты идешь со мной, — сказал Адиль, вытянув руки и посмотрев на кота. Кирилл находился прямо за ним, поэтому возмущенно спросил:

— Я?

— Да на тебя вообще плевать. Забыл? Ты черствый старикашка, ты никого не любишь и готов пиздить даже бабушек и инвалидов, усек?

— А бабушек-инвалидок я еще и насилую, ага, — хмыкнул Кирилл.

Парни оба засмеялись, пока кот на руках Адиля не стал вырываться, царапая держащие его ладони. Тогда Адиль взял его поудобнее и сунул в подмышку.

— Он не любит, когда его так таскают, — добавил Кирилл.

— Я уж сам разберусь, в какой ему позе удобно, а в какой — нет. Бывай, братан.

Братан.

Все еще?

Ребята обменялись прощаниями и разошлись, как в море корабли. Но Незборецкий чувствовал себя очень странно. Как будто от его сердца оторвали нехилый кусок, без которого жить уже как-то не весело. Кому теперь ставить еду перед парами, после пар и где-нибудь вечером, часов в одиннадцать? Но с другой стороны, теперь Вася в хороших руках. Кирилл знал, что Адиль неплохой парень. Но тот, в отличии от Незборецкого, этого не скрывал.

В этот же вечер от Адиля приходит смс:

«Блять, твой Вася отказался не Василием, а Василисой»

«Да еще и беременной»

Кирилл тогда засмеялся от души. И, кажется, у его слабости появилось еще одно имя.

Как знать, у людей же тоже есть весеннее обострение?