Сама

Однажды осенью в спальню залетела птица.

Чёрно-красная, уже не птенец, но явно ещё не взрослая. С ужасно переломанными крыльями. Как будто кто-то специально так жестоко с ней обошёлся. Честно говоря, для меня было и остаётся загадкой, как она вообще добралась до моего окна.

Она еле дышала, чёрные бусинки глаз застилала пелена.

В округе не было ни одного ветврача. Совсем. А везти птицу двое суток в соседнюю область у меня не было возможности - я не была вполне уверена, что она переживёт долгое путешествие. И ещё она начинала жалобно кричать, если рядом с ней оказывалось больше одного человека. Я решила, что у меня нет выбора. Я решила попробовать спасти её самостоятельно. И хотя ампутация при таких повреждениях была рекомендуемым вариантом, я решила постараться снова поставить её на крыло.

По правде сказать, я поклялась себе сделать это, хотя с ветеринарной наукой была незнакома от слова совсем.

Я помню, как обстригла перья и накладывала на крылья шины. Вообще, для этого нужно участие двух человек, но я справлялась в одиночку - птица даже не пыталась вырваться, лежала смирно. Я помню, помню десятки часов, что провела за старым ноутбуком. изучая строение скелета, методы лечения без хирургического вмешательства, да вообще всё, что получалось найти. Я помню, как кормила чёрно-красную птицу через пипетку, потому что сама она есть не могла. Я помню, как три или четыре раза её состояние серьёзно ухудшалось. Мои друзья тоже это, должно быть, помнят - я много рассказывала им про свою подопечную. Они даже привозили мне бинты, корм, анальгетики, когда было нужно.

это просто чудо какое-то, но постепенно птице становилось лучше. Она не только выжила - она ещё и подросла, перья сначала потускнели, а потом заблестели медью. Она уже могла есть самостоятельно, но не летала - смешно бегала по полу, цокая когтями на розовых лапках, или каталась на моём плече.

Я сделала всё, что смогла - то есть, сделала много, но крылья всё равно срослись криво. это было предсказуемо. Но я всё равно винила себя иногда, наблюдая за тем, как моя птица таскает собственные крылья, будто бесполезный балласт.

Однако в один день... в один день я услышала короткое хлопанье крыльев. Я успела увидеть, как птица неловко перелетела на мой письменный стол с боковинки кресла.

Я хвалила свою подопечную так, как никогда и никого прежде. Правда, через несколько дней её самочувствие внезапно снова ухудшилось, причём сильно - она лежала у блюдца с водой и не шевелилась.

В тот раз кризис прошёл, но я перестала надеяться, что однажды увижу её полёт. Ладно, как я уже говорила, это было предсказуемо. Наивно было надеяться, что она полностью восстановится, и хорошо вообще, что моя помощь её в итоге не угробила.

Но в другой день она попыталась взлететь снова. И кажется, немного ушиблась, приземляясь на ковёр.

но ей не стало так плохо, как раньше, и я снова начала надеяться. Всё же птицы, как говорится, рождены летать... и если повезёт, может, природа возьмёт своё?

с тех пор я часто замечала, как моя птица, помогая себе крыльями, взлетает-подпрыгивает куда-то: то на стол, то на книжную полку. Получалось у неё, скажем так, по-разному, но в общей картине - всё лучше и лучше.

Через некоторое время выдался погожий тёплый денёк, и я, посадив птицу на руку, решила попробовать вынести её на улицу - впервые за много месяцев, что она провела у меня дома.

я почувствовала, как сильно когти вцепились в рукав моей куртки, едва мы вышли за порог. дымно-голубое небо, нежные зелёные почки на деревьях, лёгкий ветер вперемешку с солнцем - а птице было страшно. Она беспокойно завозилась на моём предплечье, распушила медные перья.

- Ну что ты, что ты... - Едва касаясь, я почесала её шею. Птица клюнула мой палец - не сильно, больше для порядка. - Не бойся. Не обязательно сейчас лететь...

Мне казалось, нужно дать ей время привыкнуть к открытому небу и ветру с солнцем, и не знаю точно, сколько, но мы долго просто стояли вот так. Она полностью успокоилась, потом поводила головой, словно примериваясь, рассчитывая траекторию. И в один момент снялась с предплечья, и я с щемящей гордостью смотрела, как она описала почти ровный полукруг в воздухе и довольно удачно села на ветку.

я подождала её немного. Потом сказала, что буду ждать дома, и вернулась внутрь. У меня были дела.

Я оставила окно в спальне открытым настежь. Должна сказать, я немного боялась, что птица не вернётся. Из соображений гуманности лучше ведь оставлять таких, повреждённых, у себя... На воле им тяжело.

Но птица прилетела ко мне вечером, привычной тяжестью опустилась на плечо.

Следующий день был выходным, и я проснулась довольно поздно. В комнате было непривычно тихо. Окно осталось распахнутым настежь, и оранжевый от солнца ветер раздувал тюль.

Она ждала меня на подоконнике, том, который снаружи. Ждала, когда я встану, хотела, чтобы я сама увидела. И я смотрела, как она поднимается вверх, всё выше и выше с каждым тяжёлым взмахом крыльев.

кажется, я плакала. я смотрела, как моя птица выписывает неровные круги в небе. среди других птиц, внешне таких разных. Но намётанным взглядом я различила, что у очень многих крылья тоже когда-то, похоже, пострадали - у кого-то сильнее, у кого-то почти незаметно, но кости срослись не совсем правильно. и летали их хозяева соответствующе - некоторые удерживались в воздухе с трудом, а кто-то почти без усилий скользил в потоках ветра.

я думала о том, что у нас в культуре вообще не очень принято показывать раненых птиц докторам... всё как-то сами да сами.