Примечание
Всё, что я хочу сказать: «Боже, я твой!»
И терять голову, может, не стоит,
Но я потерял её в самом начале истории
У Тэхёна ебаная куча проблем.
Мало того отходняк от травы создаёт невыносимый вакуум ощущений, спектр которых начинается с безобидной боли в висках и заканчивается бесконечной бессонницей, так ещё и с работой проблемы. Уже до зуда в лёгких надоело решать низкосортные незаурядицы, которые и внимания его не стоят. К тому же, отказываясь от курения косяков уже второй месяц, он понимает, что его внимание это пиздецки дорогая штука. Не может сконцентрироваться ни на чём, мысли постоянно разбегаются, как подлые тараканы. Прибить бы всех их нахер.
Раздражают.
Все.
Нет. Всё. Раздражает всё, что только может попасться в поле его зрения.
Сейчас рука так и чешется, тянется одолжить у Гука одну-другую самокрутку, чтобы впасть в этот диван и, забывая про реальность, утопить свои лёгкие в дурманном облаке дыма.
Облизывает шершавые губы и, опираясь локтями на колени, исследует скользким взглядом ложе клуба, что расположено этажом ниже.
— Эта сука укусила меня за член, так ещё и попросила заплатить ей побольше. Эти профурсетки когда-нибудь зарубят на своём наглом носу, что они не стоят и воны? — фыркает рядом сидящий Чонгук, проворно открывающий вторую бутылку бурбона, — сосать не умеют, а думают, что им ещё кто-то что-то должен.
— Говоришь правильные вещи, — кивает Джун, — и откуда ты такой умный, малой?
— У моего бати волшебный хер, от того и я такой прекрасный, — подмигивает Гук хёну, облизывая самокрутку, — дело в генах и всё тут.
— Сейчас жалуешься на эскорт, а после снимешь ещё очередную. Какая-то диссонанс понятий, — замечает Тэхён, шманая собственные карманы. Чёртовы сигареты опять куда-то пропали.
Чонгук, поджигая самокрутку Тэхёновской зажигалкой, что так удачно оказалась под рукой, хрипит и недовольно выдыхает, хмуря брови.
— Вы же знаете, как я падок на женские сердца. Стоит мне начать радоваться жизни, пожалуйста, я снова в розовом говне. Ещё от прошлого не отошёл, спасибо, так что подержу себя в футляре долбаёба, который с жиру бесится и заказывает сразу троих. — делает затяжку и, довольно откидываясь на спинку дивана, облизывает губы, — Любовь-морковь страшная штука, да, хён? — ухмыляется Гук, косясь на Намджуна.
Ким же раздражённо закатывает глаза и, осушая бокал бурбона, кивает.
— Сам не понял, как оказался в загсе.
— Но есть и плюсы: тебе бесплатно готовят пожрать.
— А ещё бесплатно ебут мозги. Супер-акция. Обрети жену, проблемы получи в подарок.
В ложе раздаётся смех. Чонгук, уже приправленный травкой, готов веселиться даже с того, что может его раздражать. Например, молчаливый Тэхён. Вялый кусок говна. Он когда-нибудь будет веселиться?
— Мог покурить травку и не здесь, — разгоняя дым, возмущается тот, — Гук, заебал.
— Похож на Ханжу какую-ту, ей-богу.
— Серьёзно. Мы приехали отдохнуть, а ты квасишься, — поддерживает Чона Намджун.
— А я бросил дуть, а вы продолжаете делать это рядом со мной. Тоже какая-то хуйня получается.
— Расслабься, — рука Чона хлопает Кима по плечу, а после остаётся там же.
Откидывая самокрутку, Гук кивает куда-то вперёд, мол, смотри, какие. Тэхён без энтузиазма следует взглядом туда же, на ложе этажом ниже, на которое им открывается прекрасный вид, а после презрительно хмыкает, давая понять Чону, что такое себе зрелище. Но от чего-то не отводит взгляда, продолжая наблюдать
— Чего фыркаешь? Красиво же, — улыбается Гук, пихая друга в бок, — будто в первый раз целующихся дам увидел.
— Если у тебя фетиш на лесб, это только твои заморочки. — куксится Тэхён, вновь наполняя свой стакан. От горечи во рту осушает его разом и поднимается с дивана, — дышать тут нечем. Пойду на террасу.
Обходит низкий столик и удаляется, оставляя двоих друзей. Двигается вдоль этажа, а после, поднявшись на один лестничный проём, толкает стеклянную матовую дверь. Блики от неоновых декораций пляшут в глазах, поэтому он щурится и, разминая затёкшую шею, входит на пустую террасу. Холодный воздух пробирается под чёрную рубашку, расстёгнутую почти до середины. Тело обдаёт прохладой, Тэхён начинает расслабляться, ощущая, как мурашки крадутся по телу сладкой полуволной. Не берёт так, как травка, но тоже неплохо.
От наблюдения за собственным наслаждением одиночества его отвлекает звук дерзкого цоканья каблука за спиной. Когда рядом тянет чем-то ярко-цитрусовым с привкусом табачного дыма, Тэхён смотрит в полуоборота на создание, чьи длинные волосы локонами падают на грудь, заканчиваясь где-то у задницы, обтянутой недостаточно короткой юбкой. С такими то ногами.
С такими то ногами можно сразу на сцену. К стриптизёршам. Или к айдолам.
Пускает смешок, вновь залазя в карманы джинсов. Понимает, что забыл пачку в своем ложе, поэтому
раздосадованно выдыхает и пересекается взглядом с девушкой, в которой узнаёт одну из сладких нимфеток, на которых заглядывался Гук. Незнакомка растягивает губы в ухмылке, кокетливо окидывая мужчину взглядом. Цепким, расслабленным. Таким, от которого у Кима колени предательски подгибаются.
Вдруг протягивает ему сигарету, а Тэхён, ни капли не раздумывая, берёт её из рук девчонки и припадает губами к тёплому фильтру.
— Выглядишь херово, — невзначай хмыкает брюнетка, — отходишь?
— Угадала, — кивает Ким, выпуская дым изо рта, а после вновь перекидывая заинтересованный взгляд на девчонку, — танцуешь?
— Смотря где и для кого, — разворачиваясь спиной к перилам, облокачивается бёдрами на них и следит за тем, как незнакомец медленно смакует её последнюю сигарету, — а что?
— Просто интересно, что забыла в этом месте, — пожимает плечами. У Тэхёна теперь ещё больше вопросов. Какая цена у такой, как она?
— Отдыхаю, — безмятежно улыбается она, спуская с плеч меховую накидку, — но не работаю, — ухмыляясь, дополняет, ведь видит в глазах брюнета немой вопрос. Своим ответом будто вычёркивает из списка дешёвого эскорта.
Тэхён передаёт сигарету в руки незнакомки и цепляется взглядом за дорогой браслетик на запястье. Девочка любит побрякушки. Дорогие. Следит за тем, как обхватывает почти докуренную до фильтра сигарету, марая своей бежевой помадой, а после выпускает дым, прикрывая глазки.
После выкидывает её, притоптывая носком элегантных лодочек.
— Есть ещё?
— Последняя, — отвечает она, а после, вновь натягивая накидку на голые плечи, хитро смотрит на мужчину, — но есть травка. Или ты пас?
— Травку с незнакомками ещё не курил, — усмехается Тэхён, облизывая губы, сладкие от вишнёвой сигареты. Слишком мало, чтобы впёрло.
Голову больше кружит особа рядом. Хорошенькая. Жаль, что по девочкам.
— Дженни, — протягивает ему свою ручку, улыбаясь краешками губ.
Хм. Дженни, значит. Звучит, как вкусная конфета.
— Тэхён, — перехватывает её мягкую ладонь, большим пальцем поглаживая костяшку большого пальца, — откуда у такой милашки травка?
— Подружка достаёт, веришь?
— Та, с которой вы сцепились языками? Моему другу так понравилось, что он от вас взгляда не отрывал.
Слышит звонкий приятный смех и засматривается на действительно красивые губы. Чёрт, ну и постарались же родители. Чего там Чонгук говорил про волшебный хер и гены?
— Что ж, передай другу, что он может угостить нас клубничной маргаритой, тогда, возможно, мы повторим представление.
— Значит, вот какая цена у лесбийского поцелуя? — ухмыляется Ким.
— Нет, — кокетливо ведёт плечами, — просто любим клубничную маргариту.
— Хорошо. Отплачу за сигарету коктейлем.
— Приходите к нам, повеселимся, — мягко улыбаясь, напоследок говорит Дженни через плечо и уходит с террасы, оставляя Тэхёна наедине с навязчивым чувством.
* * *
Падает на тот же самый диван, закидывая руку на плечо уже вдоволь накурившегося Чонгука. Теперь-то он точно готов пуститься во все тяжкие.
Особенно с теми милашками, заставившими его пускать слюни по сладким слиянием женских губ.
— Ты ещё в адеквате? — щёлкая перед носом друга, интересуется Тэхён. Чонгук ярко улыбается, хохоча и ловля руку Кима.
— Адекватнее Джуна, прикинь, — вскидывает брови Чон, — так что не бойся, ссать пойду один. Не промахнусь.
— Ты мне будешь должен бутылку хорошего рома, — довольно проговаривает Тэхён.
— С хера ли?
— Потому что вон та брюнетка позвала нас курить травку, — поворачивая голову Чона в другую сторону, усмехается Ким.
— Ты всё-таки обдолбался? — щурится Джун.
— Нет, — мотает головой, — но это временно.
* * *
— Нам ещё три бутылки бурбона и четыре клубничных маргариты.
Когда официант уносит свою задницу подальше от ложа, где стало вдвое больше людей, дымящих какую-ту дурь, атмосфера незабвенного наслаждения укрывает плотным одеялом каждого находящегося.
— У тебя ещё там пирсинг, серьёзно? — охает блондинка, смотря на Чона, высунувшего свой язык, дабы хорошенько показать все свои скрытые штучки, — а с ним удобно целоваться?
— Не знаю, — улыбается брюнет, снова впечатываясь в спинку дивана, — проколол недавно, ещё не пробовал.
— Чёрт, тоже теперь хочу пирсинг на языке, — дует губы она, — как думаешь, Джен, мне пойдёт?
Чеён оборачивается на брюнетку, но та о чём-то шепчется с Тэхёном. На ухо, так близко, пьяно улыбаясь и держа в руках только-только скрученную дурь.
— Он уводит твою подружку, — смеётся Гук.
— Похоже, что да.
Чего там Тэхён обещал себе? Больше не дуть и меньше пить? Думать о работе? Как вообще можно думать о чём-то кроме стройных оголённых ног, когда рядом такой экземпляр. Пахнет и правда, как вишнёвая конфета, смеётся игриво и искренне, часто касаясь его груди, шутливо отпихивая. Даже под лёгким кайфом остаётся собой, не гнётся в его руках, упрямо смотрит в глаза, когда Тэхён склоняется слишком низко.
На палец накручивает прядь её волос, меж которых дым, выходящих из-под губ кручёных. Хочет дразниться, кусаться, заставить хоть как-то вывести из колеи спокойствия. Увести от глаз, закрыть в единоличной темноте, где обитает только тишина и красота её тела.
— Будешь ещё? — смотрит на него наивными глазами, протягивая дымящуюся самокрутку.
— Нет.
— Я тоже не хочу, иначе полезу танцевать на стол, — прыскает, туша косяк о край стеклянной пепельницы.
— Я бы посмотрел.
— На публике не практикую, — ухмыляется, берёт в руки телефон и бегло набирает что-то тонкими пальчиками, — но если так хочется, мы можем встретиться. Здесь.
Тэхён заглядывает в телефоне, видя адрес, вбитый в строку вызванного такси.
Намёк понят.
Дженни аккуратно поднимается с провалистого дивана, придерживая край юбки. Тонкие бретели шёлкового топа опадают с изящных плеч, она их мгновенно поправляет и, хватая сумочку со столика, заваленного бутылками, пустыми бокалами, что-то шепчет Чеён, увлечённой Чонгуком, а после уходит.
Тэхён провожает взглядом девочку, ещё раз подмечая, каков хорош вид сзади, а после оттягивая языком щёку, вытягивает телефон из заднего кармана. Вызывает такси по тому же адресу, пьяно щурясь, раз за разом проверяя его верность.
Чонгуку ничего не говорит, он и так всё понимает.
Куртку накидывает небрежно, выходит из клуба, видит, как Дженни садится в подъехавшее такси. Улыбается ему перед тем, как сесть, острыми зубками за нижнюю губу цепляясь.
Телефон в руке вибрирует, смс от номера нового, похоже, единственного, которого Тэхён вбил в свои контакты с удовольствием.
«Поиграем в кошки-мышки?»
* * *
Запинается за ступени, но идёт, пропуская мат за матом. Какого-то чёрта лифт не захотел ехать вниз во второй раз, поэтому Тэхён был вынужден следовать за девчонкой пешком.
Она выходит из лифта на десятом, а он доходит лишь до девятого. Знакомый звук каблуков заставляет заглянуть в пролёт винтовой лестницы, ухмыльнуться и кое-как подняться ещё на один этаж. Дверь единственная на этаже. Открыта.
Хватается за ручку, захлопывает, опираясь плечом на стену.
— Догнал, — усмехается Дженни, оборачиваясь и скидывая лодочки с ног, — сильно понравилась?
— Бежал за тобой десять этажей, — стягивая куртку, грубо хмыкает Ким, — так что будь добра выключай свет и скидывай одежду.
— Вот как, — кивает Дженни, улыбаясь и шагая назад, в глубь гостиной пентхауса, — я думала, мы едем танцевать.
— Можешь потанцевать на моём члене, стол для слабачек, — смотрит прямо, уверенно делая пару шагов вперёд, — или ты пас?
— С незнакомцами ещё не танцевала, но я из безбашенных, — стягивает через голову свою тонкую блузу и, хватаясь за шею мужчины, позволяет ему жадно припасть к её губам. Целует, позабыв размеренность и время. Думал, что захочет растянуть их общее время, но сейчас нетерпеливость буквально лезет через уши. Если бы не слабость от ебаного марафона и выкуренной марихуаны, он бы остановил такси, в котором она ехала и нагнул прямо на капоте.
Когда нетерпеливый, слишком грубый. Боится перегнуть, но руки сами всё делают, властно сжимают, подталкивают и направляют.
— Не торопись, — выдохом в его губы, тянет за руку, туда, где ещё не включён свет.
Толкает его на полукруглую кровать, такую странную, как из снов ёбнутых дизайнеров. Или всё так искажается под кайфом?
Взгляд сверху вниз, стягивает с него футболку, ногтями царапая грудь и задевая массивные плечи. У Дженни хорошо получается играть роль роковой. Хотя зачем играть, когда она и есть? Делает пожар, не зажигая спичек. Наполняет Тэхёна до краёв, словно бокал шампанским, медленно расстёгивая его ширинку, а после падая на спину, когда его терпение лопается.
Тонет в её дрожащем дыхании и распахнутых губах, когда кусает в шею, зализывая влажным языком, после вновь пропадая под рёбрами. Она выгибается навстречу поцелуем мокрым, слишком веский повод простонать хрипло и зарыться пальцами в чёрных волнистых волосах. Стягивает ту недостаточно короткую юбку, теперь точно зная, что увидит всё, что захочет. От нижнего до того, что действительно личное.
Переворачивает на спину, заставляет встать на колени, а она послушная, отравленная его суждениями. В её стонах — наслаждения, растопленные, будто масло; растворённое в крови получше глюкозы. Справляется с бляшкой ремня профессионально, ощущая ещё больше накал своих желаний.
Гук спросит, что он в ней нашёл, а Тэхён ответит, видел ли он этот зад.
Блять.
Ей бы сниматься.
Сниматься в его снах, чтобы он смотрел её на повторе каждую ночь.
— Простишь грешного без презерватива? — усмехается, задавая вопрос и плавно очерчивая влагалище головкой члена. Входит с резким выдохом, с её резвым стоном, купается в дурмане, словно в огромном бассейне.
Цепко держится за тонкую талию, впивается в кожу до синяков, коленями вжимаясь в упругий матрас и слушая наглые хлюпанья. От тел так жарко, в огромной комнате нет ни капли холодного воздуха. Кислород становится сахаром жжённым, что скрипит на его зубах и, тая, превращается в сироп, стекающий вниз по её бёдрам.
Теперь у Тэхёна всё хорошо. Ему больше, кажется, ничего не надо. Только, наверное, стать каплями. Этими самыми сладкими каплями на её бёдрах.