Солнце уже садилось, когда они вышли из подъезда. Выражение лица Осаму кривилось в раздражении. Ацуши в нерешительности переступал с ноги на ногу в трех шагах от наставника, не рисковал нарушить установившееся молчание.

Дазай сам нарушил тишину, пробурчав под нос:

– Парочка идиотов.

– Дазай-сан, что будем делать? – с сомнением спросил Накаджима. Время уже клонилось к ночи и он не был уверен в том, что идея заявиться к Катаю Таяма – хорошей. Поэтому спрашивал Осаму, как более старшего детектива.

Тот странно на него глянул, как будто изумленно.

– Ты часом не приглашаешь меня на свидание?

Ацуши вспыхнул и возмущенно воскликнул:

– Я про расследование. – Глотнул воздуха, когда Осаму заулыбался его смущению, а затем продолжил уже спокойным голосом: – Пойдем к Катаю-сану сейчас или?..

– А чего откладывать? – Хитринки звучали в тембре голоса мужчины, он явно был доволен собой – ему удалось вывести Ацуши из колеи. – Чем раньше он получит доступ к почте, тем быстрее отследить место отправки анонимных писем. Завтра мы точно уже будем знать – кто убийца.

– Но вы же, сказали, что уже знаете, кто…

– У меня есть предположение, но никаких доказательств нет. – Осаму вынул руки из карманов и махнул рукой, чтобы Накажима следовал за ним. Тот, закусив губу, пошлепал следом.

Они сели на ближайший автобус, потом сошли с него, пересев на другой маршрут и спустя около получаса добрались до квартиры, в которой обитал Катай Таяма – лучший в агентстве по части компьютера и его начинки, благодаря своей способности «Футон». Он способен контролировать всю электронику в поле своего зрения в десятки раз лучше и быстрее любого другого человека или одаренного. Нет такой программы, защиты или вируса, которую он не смог бы взломать или деактивировать. Само собой он сможет отследить какие-то жалкие злосчастные анонимные электронные письма «счастья».

Пока они шли Ацуши с теплотой вспоминал, как они с Куникидой-саном помогали Катаю-сану признаться в любви Гин, по иронии являющейся сестрой Рюноске и члену Портовой мафии. А как Накаджима понял: Катай-сан презирает мафию по каким-то своим соображениям – всё равно решился отдать письмо Гин, посчитав, что даже её членство в мафии не может стать препятствием истиной любви. Известное дело – ничего у него не вышло…

От этих мыслей Ацуши стало грустно, взгляд упал на спину впереди шагающего мужчины. В горле образовался комочек. Он ощущал некоторую картинность – нет, не стороны Осаму, со своей стороны. Как будто он намеренно тянет с ответом, когда и так всё ясно. Делает это исключительно из-за собственной нерешительности, из-за страха. Страха перемен и неизвестности на той тропе, на которую Дазай зовет его вступить.

Ацуши мало что понимает в отношениях или как их надо строить. Или что происходит между парой наедине – нет, он догадывался, но всё же, не был до конца уверен...

Здесь он вспоминает поцелуй и снова вспыхивает в смущении – его никто и никогда не целовал до Осаму. Чего уж там, даже родительской ласки он не знает (в приюте ему доставались лишь крики, да тумаки), тем более сложно рассуждать о понимании взаимоотношений в паре, как между супругами.

Мысли застопорились на этом слове «супруги» и сознание выдало образ расслабленно Дазая стоящего в переднике возле плиты, жарившего им завтрак. Он поворачивается и говорит: «С добрым утром, Ацу-чан».

Нутро Накаджимы наполняется теплом и улыбка расцветает на его губах, когда он представил себе эту картину.

– Что такое? – внезапно спросил предмет его мечтаний.

Розовые и без того щёки налились краснотой еще сильнее, как будто его поймали на горяченьком.

– Ничего. – Рьяно отводя взгляд, стараясь говорить ровным голосом. – Всё в порядке.

– Ну-ну. – Не поверил его ответу Дазай, внимательно вглядываясь в юношу.

Рассматривая носки собственных ботинок и вслушиваясь в дыхание человека рядом, Ацуши вдруг понимает, что хочет этого: он хочет Дазая и эти отношения. Ему страшно, когда он думает об этом, но душа дрожит в нетерпении, а страх уже кажется мелочью – просто частью взросления. Черт возьми, ему ведь уже 18, почему бы не испробовать и эту сторону жизни? Ведь это не будет бессмысленным романчиком на один раз – всё всерьёз. Дазай ведь предлагает взрослые серьезные отношения? Он иногда похож на ветреника, когда предлагает случайным девушкам двойное самоубийство. Однако теперь Ацуши знает причину и смутно понимает: зачем Осаму подходит с такими предложениями к той или иной женщине.

Его радует мысль о том, что Дазай не смотря на свои странные развлечения, никому из них не выказывал симпатии. Это грело душу.

– Может, пойдем? – говорит Ацуши, когда щеки перестают гореть, и он поднимает голову, отрывая взгляд от своей обувки.

Они остановились, немного не дойдя до многоквартирного здания, в котором обитался нужный им одарённый, внезапно встав посреди пустой детской площадки.

– О! – выдохнул Осаму, на его устах появилась улыбка. Ацуши она не была знакома – он много разных оттенков в них ловил прежде, однако эта была какой-то иной. В глубине, которой скрывалось что-то особенное. Чему Накаджима еще не дал название.

Мурашки забегали по позвоночнику.

– Идем, – сказал бывший мафиози, он изящно подал руку Ацуши. Испытующе следя за выражением лица младшего детектива.

Он не мог понять, как Дазай так быстро всё понял. Неужели он слишком откровенно пялился? Это глаза его выдали? Или улыбка? А может мимика лица?

Дазай задал вопрос: беззвучно, без слов. Принять его руку все равно, что сказать «да». Ацуши со всей серьезностью осознавал важность ключевого момента. Этого самого момента. Он не думал, что внезапно всё решить для себя. И конечно он не знал, что Осаму поймет это и тут же среагирует. Юный член детективного агентства не понимал: как устроено сознание Осаму, как он мыслит. Насколько же у него развита дедукция и логическое мышление? А также способность замечать малейшие детали…

В любом случае, он краснеет, как маков цвет, когда заставляет себя не отвести взгляда от лица Осаму, вкладывает свою дрожащую ручонку ему в ладонь. Лицо Дазая вмиг преображается, как будто светлеет, наполняется калейдоскопом светлых чувств. Незнакомая улыбка преображается в ослепительную, полную радости и как будто счастья.

И он уверенно сжимает пальцы – Ацуши чувствует твердость и чужое тепло. А затем он дергает парня на себя и осторожно заключает в объятья, медленно, словно говоря: «ты еще можешь убежать». Ацуши не хочет, поэтому подается в руки Осаму и утыкается носом в ключицу мужчины, вдыхая его запах.

Дазай судорожно переводит дыхание, что откровеннее всех слов кричит о скрытом напряжении, которое быстро отступает с прижимающимся тельцем к его вздымающейся груди.

– Ацу-чан, – шепчет он в ухо второму. – Уверен? Назад дороги не будет – я тебя не отпущу.

Он чувствует его дыхание, биение его сердца, тепло тела – всё это рассказывает больше, чем любые слова Дазая. Искренность языка тела. Сердце наполняется любовью, а к конечностям приливает жар.

И трепетно также шепотом отвечает:

– Да, уверен. Я х-хочу этого.

Тот громко выдыхает и не спеша приподнимает подбородок юноши, чтобы оставить мимолетный благодарный поцелуй.

Почему-то здесь и сейчас Ацуши понимает значение слова «любовь», как будто только сейчас он со всей полнотой познал его суть, в чем заключается его секрет; словно прежние рассуждения наполняются новым истинным смыслом.

Дазай касается его нежно, не пытаясь углубить поцелуй – лаская кончиком языка только мягкость округлых губ. Юноша неосознанно приоткрывает уста, но Осаму отрывается, от него шепча:

– Чертёнок, не провоцируй. Место не очень подходящее.

Ацуши распахивает глазищи и осоловело хлопает ресницами, пытаясь припомнить, когда же он успел сомкнуть глаза. Слова Осаму смущают его, заставляют зардеется. Однако на душе хорошо, и отчего-то тело расслабляется – собственное решение и поступок Дазая отпустили сомнения и тревоги. Словно всё происходящее – правильный ответ, как будто, так и должно было случиться, будто всё заранее предрешено. А они только последовали по предначертанному им пути, принимая судьбу.