Выписка из “Свода Законов Литара”:
“…Каждый гражданин Литара женского пола, прошедший аттестацию на социальное совершеннолетие обязан родить от одного до трёх детей, в зависимости от состояния здоровья…”
“…Право на частное воспитание ребёнка имеют только те лица, которые прошли аттестацию на социальное совершеннолетие. У лиц, не прошедших аттестацию, дети изымаются и содержаться в Воспитательных Домах до тех пор, пока оба родителя не будут аттестованы. В случае рождения ребёнка лицом, не являющимся физически совершеннолетним, оно лишается права на частное воспитание детей пожизненно…”
“…Каждый социально совершеннолетний гражданин Литара может отказаться от права частного воспитания детей в пользу государства…”
***
“Всё лучшее детям”.// Государственный Информационный Портал Литара. - 10.14.1001г:
“В настоящее время всё больше аллийцев отказываются от права частного воспитания детей в пользу государства, вручая судьбы своих любимых чад в руки опытных воспитателей.
«Я считаю, что только люди со специальным образованием могут помочь моей девочке стать полноценной личностью», - рассказывает молодая мать, только что оформившая документы на отказ от частного воспитания.
Именно поэтому правительство Литара недавно приняло решение о строительстве восьми новых Воспитательных Домов. Они будут укомплектованы всем необходимым для обеспечения здоровья и гармоничного развития личности десяти тысяч детей. Каждый работающий там врач, воспитатель или педагог будут тщательно отбираться из множества соискателей, проходить постоянную переподготовку и аттестацию, дабы обеспечить маленьким аллийцам самый лучший уход и образование…”
***
“Вот что такое счастье!”// Государственный Информационный Портал Литара. - 08.03.1002г:
“…внутри этого белоснежного куба живут и учатся полторы тысячи детей, чьё воспитание было доверено государству. Они расту в довольстве и радости, ни в чём не нуждаясь. У них самые добрые воспитатели, которым они могут доверить все свои маленькие секреты, и самые лучшие учителя.
Их день подчинён строгому распорядку, направленному на укрепление духа и выработку дисциплины, они едят, играют, учатся и спят в соответствии со специально разработанным расписанием.
Ни один из детей не покидает стен Воспитательного Дома до достижения физического совершеннолетия во избежание соблазна нарушить свой индивидуально составленный образовательный график.
Каждый воспитанник чтит Устав Воспитательного Дома и чётко выполняет то, что ему велят воспитатели и учителя. Маленькие аллийцы от всей своей бесхитростной детской души хотят стать надеждой и опорой Литара, каждый из них мечтает о подвигах во славу своего великого государства!”
***
Даливр открыл глаза. Он всегда просыпался раньше, чем другие - в предрассветный час чувство времени было особенно обострено, а само время текло гораздо медленней, чем обычно. Другие воспитанники ещё спали, и юный аллиец лежал, оглядываясь и прислушиваясь. Чудесные мгновения тишины и покоя, когда другие ещё спали и не могли спугнуть странные ощущения, возникающие в душе.
Серая пушистая пылинка, кружась по своей, свойственной лишь пылинкам, траектории, опустилась на руку - шевельнешься, и она полетит дальше, подхваченная ветром. Рассвет даже пах по-особенному - так пахла бы тишина, будь у неё свой запах.
Сосед слева повернулся на другой бок, вздохнул во сне, спугнув момент, и время снова побежало в привычном ритме, а с потолка вдруг полился слащаво-бодрый голос Главного Воспитателя:
— Дети, поднимайтесь навстречу новому дню! Сегодня вам вновь предстоит много трудиться во славу процветания Литара!
Каждый ребёнок, живущий учащийся в Воспитательном Доме привык просыпаться под этот голос так же, как привык к правилам, сопровождающих их повсюду. “Умение подчиняться распорядку – главная из добродетелей!” – гласила надпись на стене спальни. “Перечить воле воспитателей – грех. Юность не может ведать, где добро, а где зло. Лишь мудрые наставники в силах подсказать верную дорогу!” – постоянно твердили маленьким воспитанникам. Девочки и мальчики с раннего детства привыкли слушаться воспитателей, одетых в одинаковые строгие серые камзолы, относться к взрослым с почтением и робостью. Даливр, как и все сверстники, старательно исполнял все требования, но постоянно чувствовал себя чужаком среди других. Серебристо-белые волосы, словно бы лишенные всякого цвета и серая радужка делали его ещё более выделяющимся среди остальных детей. Глаза других аллийцев были от темно-серых до фиолетовых, а волосы - черными, отливающими глубокой синевой. «Я не такой как вы», - кричала внешность Даливра, и остальные сторонились его.
Другие дети завозились, сонно потягиваясь и потирая сонные глаза, а Даливр поднялся, оделся и пятерней пригладил ненавстные серебристые волосы. Однажды он, отчаявшись быть похожим на остальных, даже состриг их украденными у воситателей ножницами почти под самый корень, после чего был наказан за нарушение Устава, согласно которому все воспитанники должны были носить волосы определенной длины, прикрывающие уши. Его отвели к лекарю, который быстро вернул юному бунтарю подобающую внешность. С тех пор за ним стали присматривать чуть более внимательно, потому что воспитанник, один раз нарушивший устав, пусть даже в мелочах, не был достоин доверия.
С ненавистью одернув изумрудный камзол, Даливр заспешил в столовую залу, где уже подали завтрак - если он придет поздно, то вряд ли сможет занять любимое место напротив окна и наблюдать, как из-за горизонта выплывает огромное белоснежное солнце. Смотреть наружу, за пределы Воспитательного Дома, куда их до определенного возраста не выпускали, было любимым занятием Даливра, и он не хотел лишаться этого.
Часть мест уже была занята, но худощавый Даливр протиснулся в узкую щелочку на скамейке, между двумя аллийцами, которые были чуть старше него.
- Отойди отсюда, ты нам неприятен, ты другой, - сказал один из детей.
Но Даливр остался на своём месте, не желая уходить. Его не любили, будто боялись, что его необычная «масть» заразна.
- Я не хочу никуда идти, - твердо ответил беловолосый.
- А ну пошел прочь, уродец, - тихо и зло прошипел второй аллиец в ответ на это.
Воспитателя рядом не оказалось, но если бы он услышал то, что говорил малчишка, то у него бы волосы встали дыбом.
А всё потому, что любая агрессия была под запретом. Когда выжившие после войны и сохранившие разум маги стали строить новое общество, было принято решение ставить каждому новорождённому аллийцу психоблокаду жестокости. Немало времени потребовалось, чтобы создать заклинание, почти лишенное побочных эффектов и не уродующее психику. Однако почти сразу была обнаружена одна его особенность: для ребёнка с сильным врожденным магическим даром такой блок становился бомбой замедленного действия – рано или поздно вся накопившаяся агрессия ломала все барьеры и вырывалась наружу.
Обычно, сильные врождённые магические способности определялись ещё в раннем возрасте, и для таких детей воздействие на мозг заменялось специальным корректирующим воспитанием. Однако шли годы, и постепенно малыши, наделённые врожденной магией стали появляться всё реже и реже. И если сначала это сочли за дурное предзнаменование или болезнь, то потом общество приняло это как данность. Проверка на наличие врождённого магического дара ушла в прошлое и псхоблок стали ставить всем подряд.
Но даже у тех, кто не обладал магией, психоблоки иногда выходили из строя, и у детей, которые не обладали даром, могли начаться приступы агрессии. Тогда магию подновляли, а за ребенком присматривали особенно внимательно.
Именно это произошло и сейчас: из-за халатности лекаря, ставившего мальчику психоблок, или по какой-то иной причине, но невольный сосед Даливра вдруг проявил агрессию, которую спровоцировала его необычная внешность.
Даливру так не хотелось никуда уходить, что он пропустил высказавение агрессора мимо ушей и продолжал смотреть, как величественное солнце завораживающе медленно поднималось из-за горизонта. Тогда мальчишка, будто забывшись, выхватил из рук у беловолосого миску с алой похлебкой из рутарии и перевернул её на серебристую макушку. Неопрятная капля шлёпнулась на куртку и растеклась уродливой лужицей по безупречной изумрудной ткани, потом ещё одна, ещё. Взрослый мальчишка тут же пришел в себя и не на шутку испугался.
- Это ты… это из-за тебя, это ты со мной что-то сделал… - забормотал он.
Даливр переводил взгляд с парня на уродливое пятно, и внутри него вдруг вспыхнуло незнакомое доселе чувство. Он хотел, чтобы обидевшему его мальчишке стало больно. Захотелось ударить его, или ответить тем же - надеть на голову тарелку.
Гнев. Запрещенное чувство, хуже которого не могло быть ничего. Он одернул себя, уже сжавшего зубы и сжавшего кулаки, но страстное желание увидеть боль обидевшего его мальчика оказалось сильнее, он уже занес руку для удара…
- Что это здесь происходит?! – к их столу подошёл воспитатель. Он пытался казаться строгим, но внутри похолодел от ужаса – ученик проявил агрессию в его смену, а за этим всегда следовало наказание от администрации.
Мужчина смотрел на Даливра, до боли сжав его руку. Казалось, аллиец не заметил похлебки, растекшейся по лицу мальчика, только что-то невероятно страшное в его взгляде. Старший мальчик, обидевший сереброволосого “уродца”, тоже увидел это и шмыгнул за спину воспитателя.
- Ты… и ты тоже, - воспитатель схватил обоих детей за руки. – На сегодня вы освобождаетесь от занятий. Надо отвести вас к лекарю…
Штатный лекарь-маг был не молод, но амбициозен. Ему не хотелось терять должность из-за случая проявления жестокости среди своих подопечных. Поэтому, когда к нему привели сразу двоих мальчиков, он немного испугался. Он решил быстро замять дело, поэтому не стал полностью заменять психоблокировку ни у одного, ни у второго. Мальчишкой, который и был зачинщиком, лекарь занялся более внимательно, а в Даливре не уловил особой агрессии, не особо доверяя словам напуганного воспитателя, которого ждал выговор. Но и его психоблок довольно топорно, но тоже усилил - так, на всякий случай.
– Такое иногда случается, - отмахнулся маг, стараясь скрыть собственный страх. - Возможно, во время установки был допущена какая-то ошибка, но сейчас я всё исправил. Некоторое время мальчик будет чувствовать себя немного нехорошо – он уже слишком взрослый, его психика и тело достаточно сформировались, поэтому будут отторгать столь сильную магию. Будут проблемы - првиедёте их ко мне, я подкорректирую.
Они вернулись от лекаря уже к ужину. Мальчишка, который сорвался на Даливра, ел с аппетитом и даже попросил вторую порцию. Он глуповато улыбался всем и чувствовал себя прекрасно, тогда как беловолосый с трудом досидел до кончания ужина, даже не притронувшись к еде. Ему было очень плохо. В голове расправляла крылья боль. Сначала маленькая, ноющая, она росла, заполоняя собой всю голову. Но этого ей показалось мало, она переползла на тело. Суставы будто бы кто-то выворачивал, а на грудь будто положили что-то тяжелое. Сама суть Даливра сопротивлялась действию топорно наложенного заклинания блокировки. Внутри него просыпалась дремавшая ранее магия. Алииец даже не догадывался об этом, но сущность брала своё.
Мальчика вырвало, потом ещё раз. Тело сотрясала крупная дрожь, боль выкручивала суставы. Воспитатель крепко спал, но даже если бы он и бодрствовал, юный аллиец бы не стал рассказывать о своём состоянии, боясь повтороного похода к лекарю. Ближе к утру, мальчику начало казаться, что он больше не выдержит этих мучений, он свернулся в клубок, ожидая смерти. Приступы боли накатывались волнами и усиливались с каждым часом. Вдруг дыхание перехватило, грудь сдавило болью, а потом вдруг будто что-то оборвалось, лопнуло и боль резко отступила, оставив за собой ощущение опустошенности. Даливр недоверчиво распрямился, пошевелил руками, ногами, осмотрел себя, ожидая страшных ран, но их не было. Тело было легкое и приятное. Он вдруг понял, как устал и мгновенно провалился в глубокий сон.
Аллийцу снились мужчины и женщины, стоящие вокруг чего-то. Из центра круга исходил свет, но он не мог увидеть источника этого света из-за чужих спин… Даливр не запомнил сна, но отчетливо понимал, что в нем что-то изменилось, пусть и не осознавая, что именно.
Но если бы лекарь-маг сейчас внимательно осмотрел аллийца, то очень бы удивился - психоблок мальчишки рухнул и врожденная магия начала пробуждаться.