Even if you are standing on a cliff, turn around – come back and find another way.

Хотелось бы сказать, что это просто сон. Просто очередной кошмар, после которого ты выпиваешь стакан воды и успокаиваешься.

Хотелось бы сказать, что это просто кошмар. Хочется до немого крика, до невидимых слёз, вместе с которыми о холодный кафель разбивается надежда.

Но это реальность. Самая настоящая, неминуемая реальность, от которой не скрыться дома под одеялом и от которой не убежишь на другой конец света. Это реальность, которую нужно принимать.

Реальность, в которой Феликс сейчас снова совсем один. В которой он не может уснуть, ожидая новостей. В которой он подрывается от любого сообщения, а затем, просмотрев его и поняв, что это всё ещё не то, что нужно, снова сесть на место и обнять уже родную подушку.

Казалось бы, так банально. Типичный сюжет для какой-нибудь очередной не очень популярной истории, но, чёрт возьми, вот он — вот этот сюжет, в который Феликс всё ещё до конца не верит.

За последние несколько дней он сильно похудел — но казалось, он этого и не замечал. Синяки под его глазами стали ещё больше, а взгляд изменился до неузнаваемости.

Банально до ужаса. Типичный сюжет, в котором дорогой тебе человек уезжает в другую страну на корабле, но на середине пути сигнал с корабля пропадает.

Больно до немого крика, когда тебе остаётся лишь ждать. Когда ты не можешь ничего делать, когда даже, чёрт возьми, не знаешь, в каком месте точно пропал этот корабль — то ли это было посередине океана, то ли это было у берегов какого-то материка. Ничего, чёрт подери, неизвестно — кроме того, что скорее всего твой любимый человек больше уже не вернётся.

Больше ты не увидишь его яркую улыбку, больше не почувствуешь его тепло, больше не упадёшь с ним в объятия, смеясь, — больно. Чертовски больно, и Феликс не готов жить с этой болью.

Уведомление. И каждый раз Феликс поднимается на дрожащих ногах и подходит к телефону, боясь разблокировать экран.

«Корабль «Life», отправившийся в путь четыре дня назад, потерпел кораблекрушение во время шторма. Точное местоположение неизвестно, никаких сигналов всё ещё нет».

Феликс сам того не замечает, как телефон в его руках начинает дрожать, а на экране появляются маленькие капли. Не замечает, как по его щекам начинают течь солёные дорожки, а телефон выпадает из рук.

Чан больше не вернётся.

Феликс оседает на пол, прижимая к себе ноги. Вероятность того, что Чан выжил, крайне мала.

Больно.

До ужаса.

До потемнения в глазах, до истерического смеха — больно.

Феликс ненавидит океаны и корабли. Ненавидит воду, шторм, природу — всё то, что отняло у него самого дорогого ему человека на Земле. Ненавидит за то, что теперь он один, за то, что больше никогда не увидит тёплую, искреннюю улыбку Чана, не услышит его мелодичный смех, переливающийся всеми возможными нотами.

Остались лишь фотографии. Случайные фотографии, которые выглядят живыми и из-за которых кажется, что Чан вот-вот придёт и снова обнимет, смеясь. Видео, которые сохранили его голос, смех, а иногда даже и пение, после которого Чан всегда так мило смущался — этого всего больше не будет. Оно осталось лишь в памяти, и эти воспоминания Феликс запечатает на все замки и будет хранить так бережно, как будто они на весь золота. Хотя, для него они и правда на вес золота.

Осталось лишь… справиться. Справиться одному и с этой страшной пустотой внутри, которую уже никто не заполнит. И не оборачиваться на прошлое, ведь оно будет приносить только боль.

Всё забыть. И если бы Феликс мог, он бы с радостью стёр себе память. Но он не может, и поэтому прячет все фотографии, видео (и не важно, случайные они или нет) с Чаном в самую дальнюю папку на телефоне и коробочку на полке. Хоть он и знает, что скорее всего, он часто будет вспоминать и доставать их — но всё равно прячет.

Тихо.

Тишина пугающая, сковывающая. Она давит неимоверно — не столько на уши, сколько на сознание. Хочется кричать, лишь бы не слышать её.

Никто не смеётся рядом, никто не громит кухню в очередной попытке приготовить новое блюдо, никто не поёт неуверенным голосом, смущаясь — тишина. Хочется зажать уши, лишь бы не слышать её.

Уведомление.

Феликс мигом оказывается возле телефона.

«С корабля «Life», недавно потерпевшего кораблекрушение, подан сигнал. Местоположение корабля найдено — тот попал в шторм около западного побережья США.»

Если с корабля подан сигнал, значит, он ещё не до конца погрузился в воду и там есть кто-то живой.

И Феликс, как бы глупо это не было с его стороны, хватается за эту единственную ниточку надежды. Которая позволяет надеяться на лучшее, затем разбив сердце с ещё большей силой.

Спустя несколько часов снова уведомление. На этот раз большое, и Феликс особо не вчитывается в него, до одного-единственного предложения:

«Все до единого пассажиры корабля погибли. Найдено лишь несколько тел.»

И теперь уже точно… Чана больше нет.

Из дрожащих рук Феликса выпадает телефон, и он закрывает лицо руками, не в силах подавить крик и всхлипы, рвущиеся наружу.

[***]

У Феликса чёрные волосы, новая квартира и огромные ботинки. Но тем не менее у него только один близкий друг, который сейчас у него в гостях.

— О… А там что? — Чонин указывает на самую дальнюю коробочку у стены. Феликс поднимается и берёт её с полки. Он не открывал её с того самого дня, и похоже, сейчас самое время.

— Здесь… — открывает крышку, — тяжёлые воспоминания. — на него с фотографии смотрит он сам и кто-то стоящий рядом. Они смеются, приобнимаясь, и видимо, очень счастливы друг с другом.

— Твой друг?

— Скорее, очень близкий друг. Мы с ним встречались, — Феликс аккуратно перебирает фотографии, останавливаясь на каждой и рассматривая её несколько минут, прокручивая в голове тот момент, при котором она была сделана, — А потом несчастный случай — и всё.

Он говорит об этом легко, можно даже сказать, беззаботно. Но на самом деле внутри него бурлит океан эмоций, которые заново вернулись к нему. Ему снова хочется кричать и требовать судьбу вернуть ему своего любимого человека, но в тоже время понимает, что это бессмысленно.

Он так сильно скучает по Чану.

— И ты до сих пор… не восстановился. Не смирился. — Чонин внимательно смотрит на него, и Феликс вздыхает.

— Всегда знал, что заводить дружбу с психотерапевтом — плохая идея. — он задерживается взглядом на последней фотографии, которая была сделана за день до того, как корабль Чана отходил от пристани. Она такая…

Живая.

— Связываться с психотерапевтами — вообще плохая идея. — Чонин пожимает плечами.

— Сказал психотерапевт.

— Поверь, я знаю, о чём говорю. — он вздыхает.

Феликс как можно аккуратнее складывает все фотографии в коробочку и убирает её обратно.

— Тебе ведь больно смотреть на эти фотографии.

Феликс поджимает губы.

— Уже не так сильно, как несколько лет назад.

— Что ты чувствуешь, глядя на них? — Чонин подсаживается к нему ещё ближе и приобнимает за руку.

— Я… честно, не знаю. Мне просто хочется его вернуть. Мне… грустно от воспоминаний о нём, но в тоже время я чувствую счастье, — Феликс прикрывает глаза, — Я так сильно скучаю по нему.

— Тогда почему бы тебе поставить хотя бы одну из них на видное место?

— Но ведь…

— Ты и так думаешь о нём каждый день. Скучаешь. А так ты будешь всё чаще вспоминать только счастливые моменты — моменты, когда вы с ним были счастливы, — Чонин замолкает на некоторое время, но, вздохнув, продолжает, — Например, первая фотография. На ней вы с ним… счастливы, как бы банально это не звучало. Это ведь очень хорошее воспоминание, верно?

Феликс молча кивает, заново прокручивая его в своей голове и слабо улыбаясь. Тогда они с Чаном впервые вместе выехали за город, на природу — вместе с друзьями решили отпраздновать день рождения Джисона (на самом деле они решили отпраздновать ещё и день рождения Феликса, который был сразу же на следующий день, оставшись за городом до вечера следующего дня). Тогда все много шутили, смеялись — громче всех смеялся Чан, заражая всех остальных своим смехом.

— Поставь её. Фотография будет напоминать тебе именно об этом дне, перекрывая все остальные негативные воспоминания.

Феликс некоторое время думает, но всё же встаёт и берёт коробочку, доставая оттуда фотографию. Ещё минут пять просто смотрит на неё, любуясь — на самом деле, даже не доставая фотографии несколько лет, Феликс помнил их все до мельчайших деталей.

Здесь у Чана маленькая царапина на щеке — он зацепился за ветку, когда они вместе ходили за хворостом. Потом они залепили её цветным пластырем с героем какого-то мультика, кажется, с Микки Маусом — у Феликса на телефоне куча селок Чана с этим пластырем. Сам Феликс на этой фотографии, хоть и смеётся так, что, кажется, ему вот-вот перестанет хватать воздуха, приобнимает Чана довольно осторожно — у того тогда на руке и на боку были огромные синяки. За несколько дней до снимка Чан решил прокатиться на велосипеде — на мосту забыл притормозить и упал. Но, слава богу, он отделался лишь синяками и лёгким шоком.

Феликс и не заметил, как начал улыбаться.

— Да… ты прав. — на удивление, он довольно быстро находит рамочку, и вставляет в неё фотографию. Ставит на полочку, понимая, что здесь её будет видно с любой точки комнаты.

— Просто верни его к себе в жизнь, как хорошее воспоминание. Вспоминай всё хорошее, что связано с ним как можно чаще. — Чонин улыбается, глядя на Феликса. Он уже и не помнит, когда видел такую искреннюю счастливую улыбку Феликса. Хотя, может, он её вообще до этого момента не видел.

— Улыбайся чаще, думая о нём, Феликс. Улыбка тебе так идёт.

[***]

Он знает Чонина уже более, чем два года. И всё ещё не рассказал ему, как на самом деле лишился Чана.

И, кажется, совсем скоро Феликс сможет наконец поведать эту историю. В конце концов, после совета Чонина он правда стал больше улыбаться — да и вообще в его жизни прибавилось больше позитива. Да, Феликс всё ещё очень часто вспоминает тот злосчастный день, но он уже не думает о том, что это конец.

Всё же, Чан всегда рядом с ним. Просто он остался в его сердце как приятное воспоминание, но всё ещё как самая сильная любовь во всей жизни Феликса. И, кажется, она не думает покидать его.

Да, он скучает. Скучает настолько сильно, что по ночам иногда хочется кричать и рыдать во весь голос. Но хотел ли бы этого Чан? Феликс уверен, что нет. И поэтому всё чаще он вспоминает все счастливые моменты, и, кажется, становится счастливым человеком, оберегая воспоминания о Чане как самое дорогое, что у него есть.

Хотя это и есть самое дорогое его сердцу. Эти воспоминания хочется впечатать в сердце, чтобы оно билось вместе с ними, никогда не забывая их. Чтобы все самые мельчайшие детали остались в памяти и сердце Феликса навсегда.

Иногда Феликс всё же поддается негативным воспоминаниям. Но этого, как и думал Чонин, было не избежать. Поэтому он везёт Феликса на Японские острова, надеясь отвлечь его хоть как-нибудь.

На берегу океана Феликс садится на песок и грустно улыбается, смотря вдаль. Где-то там, через Тихий океан, возле берегов соседнего материка…

Хочется верить, что Чан смог сохранить свою жизнь, и сейчас точно также смотрит в даль Тихого океана, думая, что где-то там есть полуостров Корея, где живёт некий паренёк Ли Феликс, любящий его всем сердцем.

Хочется верить. Хочется надеяться. Надежда всегда умирает последней, даже если уже кажется, что верить в неё смысла нет.

— Всё в порядке? — Чонин подсаживается рядом на песок, прослеживая за взглядом Феликса.

— Я ненавижу океаны, Чонин. — Феликс переводит на него взгляд и грустно улыбается. Да, он бы отдал многое, чтобы сейчас вернуться в тот самый день и поехать вместе с Чаном. Тогда бы… Феликс бы не возненавидел океаны. Он бы не дёргался от излишне громкого шума воды. Он бы не скучал.

И Чонин понимает. Не расспрашивает, мол, почему, или как так, это же океан, как его можно не любить. Он просто молча продолжает сидеть рядом, смотря грустным взглядом туда же, куда и Феликс. Просто молчит, облокачиваясь на плечо Феликса и успокаивая своим ровным дыханием.

Рядом с Чонином не так тревожно. Он молча поддерживает Феликса, поняв всё сразу и не говоря пустых слов «мне жаль», которые всё равно ничего не значат. Пустых слов, которые люди придумали для того, чтобы не казаться равнодушными. Торопясь создать эту маску, люди и не заметили, как равнодушие и невнимательность заняло позицию лидера и без маски.

Хочется верить, что где-то там, на другом конце света, сидит парень лет двадцати пяти и точно так же смотрит через океан, пытаясь высмотреть на другой стороне своё сердце, которое намеренно оставил там.

И, что хоть они оба и не знают этого, они всё-таки пересеклись взглядом и их сердца снова стали биться в унисон.

Что однажды, пусть и даже уже в следующей жизни, они встретятся, узнав друг друга — один вспомнит о коробочке, лежащей в дальнем углу, а другой о своём забытом сердце на другом конце света. Вспомнят, как задыхаясь, думали только о нём. Об улыбке, которая больше никогда не улыбалась так ярко; и о сердце, которое всё так же преданно билось в унисон с другим, ожидая своего владельца.