Небо тронули первые предвестия рассвета. Капитан Джек Воробей пал в неравном бою со второй бутылкой рома, так и не закончив припев про ирландца Билли с дырявой шхуны. И тут же сдалось моё упорство во что бы то ни было встретить рассвет: я уютно устроилась у Джека под боком и умиротворённо опустила веки под его мерное сопение, иногда срывающееся в храп. Но сон всё не приходил: дразнился, навевал дремоту и сбегал при первом же шорохе или крике птицы, а в мозгу на бесконечном повторе звучала пластинка спутанных шанти, что, честно говоря, плохо подходили для колыбельной. Я даже принялась перебирать про себя названия такелажных снастей от носа до кормы, добралась до крюйс-стень-фордуна, погрузилась в сладкую вязкую дремоту, как в пальмах испуганно вскрикнул попугай. Я вздрогнула и приподняла тяжёлую голову. Из джунглей полз туман. Кругом воцарилась тишина: затих лес, исчез ветер, будто даже море замерло. По спине прошлись мурашки, нутро сковало холодом. Напряжённый взгляд метался меж деревьев и видел даже больше, чем было на самом деле. Ища поддержки, я несколько раз толкнула Джека, но в ответ донеслось лишь сонное мычание. Рука по привычке скользнула к левому бедру, с губ слетело разочарованное шипение: портупея всё ещё валялась в лодке. Повинуясь скорее интуиции, чем резонным опасениям, я начала озираться в поисках капитанской сабли.

Что-то остро кольнуло в районе ключицы. Я потянулась к плечу, чтобы сбросить того, кто посмел меня нагло ужалить, но пальцы почему-то отказались повиноваться, стали тяжёлыми и безвольными. И это же чувство быстро распространилось по всему телу, превращая меня в засыхающий пластилин. Вместо бодрящей тревоги навалилась вязкая духота, предрассветный пейзаж превратился в размытое пятно, намешанное из множества красок, на которое было физически больно смотреть, но отвести глаза было некуда. Всё это можно было бы списать на острый приступ морской болезни, если бы не одно «но» — мы всё же были на суше.

Фантомная морская болезнь отступила так же внезапно, как и появилась. В нос ударила сырая затхлость леса; под щекой оказалась влажная листва, под шеей — гнилая деревяшка. Я часто заморгала, прогоняя остатки морока. Стоило дёрнуться, как дали о себе знать стянутые верёвками конечности, слух уловил чужое разобщённое дыхание, и воображение мигом нарисовало живописную картину, на которой я валяюсь посреди леса связанная, в окружении предвкушающих пир каннибалов. Сердце сорвалось с места, душного воздуха стало не хватать, и я резко села, делая жадный вдох. На меня лишь бросили несколько равнодушных взглядов через плечо, и взгляды эти принадлежали вполне себе цивилизованным людям, а вернее, судя по парусиновым штанам, крепким фигурам и обветренному загару, — морякам. Оглядеться и выискать возможно знакомые лица мне не дали: подхватив под руку, волоком оттащили к дереву и впихнули на «трон» меж корней. Взгляд тут же зацепился за ящик чуть поодаль: в щель между досками был воткнут узкий нож. Я хотела было податься за ним, как краем глаза подметила затянутую во всё чёрное фигуру, что нависала надо мной.

Глаза тупо уставились на сосредоточенное лицо того, кого я знала как капитана и лютого мерзавца, которого, похоже, отторгло даже само море. Все чувства отступили перед гневом, закалённым глубочайшим презрением.

— Ну нет, — протянула я, закатывая глаза, — снова ты! — Тонкие губы капитана искривила довольная усмешка. — Что, таким, как ты, даже в аду места нет? — Я прошлась беглым взглядом по праздным морякам, что будто устроили привал во время похода выходного дня, и обернулась к главарю. — Не удивлена, что тебе не достало чести пойти на дно со своим кораблём. Так ещё и новой командой разжился. Интересно, а они знают, что стало с прежней? — Я скосила глаза к ножу в ящике и хмыкнула в раздумьях. Капитан отгородился надменным молчанием. — И, знаешь, — бросила я, переваливаясь через корень дерева, — у тебя нездоровая тяга к похищениям, особенно беззащитных девиц. — Пальцы ухватили потёртую рукоять, лезвие вышло из щели под разочарованный вздох: таким клинком только в зубах ковыряться. Возможно, именно поэтому мне так спокойно позволили его взять. Но, несмотря на разочарование, я с невозмутимым видом бухнулась обратно и принялась пилить верёвки на лодыжках, а то от туго затянутых узлов начинало сводить ступни. — Кстати, назвался бы хоть, если хочешь произвести впечатление… — Прервав сосредоточенное пыхтение, я резко выпрямилась и, вскинув руки с ножом, воткнула в него огненный взгляд: — Кэпом звать тебя не буду, даже не надейся!

Он так и остался стоять — вздёрнув подбородок и заложив руки за спину. Затем из его груди выбрался ровный мягкий смех и рассыпался по листве, подобно осторожным шагам хищника, что вот-вот подберётся к добыче. На короткий миг я вновь оказалась в тесной кладовке на «Преданном», вновь ощутила ожог, как от плети, от касания безжалостного взгляда, в груди вновь всё стянуло подступающим страхом, но со следующим вдохом — всё исчезло. Надо мной стоял всё тот же капитан, но теперь о том, что его стоит бояться, говорили не выводы и рассуждения, а первобытные инстинкты, что-то на уровне интуиции той самой добычи, которая в последний момент отступает от капкана. Непонимание причины страха лишь упрочивает его позиции и сбивает с толку, потому я решила вести себя как истинная хозяйка этих земель, что бы ни происходило дальше, решила быть смелой на зло — этому капитану и собственным страхам. Качнув головой, словно опомнившись, я вновь склонилась над верёвками; нож был мало того, что маленький, так ещё и тупой.

Капитан резко шагнул ко мне, двумя пальцами в перчатках поднял мою голову за подбородок, точно выбирал кобылу на рынке.

— Хавьер, — оскалился он. Я брезгливо фыркнула и вырвалась; наконец лопнули последние волокна в верёвке. — Зови меня так, особенно, — его глаза угрожающе сверкнули, — когда снова начнёшь умолять и просить пощады. Хотя, — он дёрнул губой, выровнявшись, — от твоих просьб толку не больше, чем от проклятий.

Нож небрежным броском вернулся на ящик.

— Хавьер? — я скептично скривила губы. — Так себе псевдоним, не очень устрашает. Надеюсь, ты затащил меня сюда не для очередного допроса? Снова заведёшь свою пластинку про книгу? Кстати, вот эта твоя одержимость — повод для опасений о психическом здоровье…

Его холодный взгляд, как клинок, рассёк воздух и воткнулся в меня, но теперь я даже не вздрогнула, потому что знала, по каким правилам продолжится игра.

— Ты сейчас — червь. У меня на крючке. А червю не обязательно быть живым, чтобы служить приманкой, — чеканя слова пояснил он.

— Ну, капитан Джек — Воробей, а не рыба всё-таки, — заметила я, почёсывая бровь. — Твои старания напрасны. А Джека ты мог взять на пляже, но вместо этого утащил меня. — Я развела руками и недоумённо цыкнула.

Он парировал надменной усмешкой, совершенно неестественной для будто бы отлитого в бронзе лица.

— Предпочитаю охоту на своей территории.

— О, ну, вообще-то, охотиться ты будешь на моей территории — потому что это мой остров. — Я поёрзала, удобнее устраиваясь на мшистых корнях, как на троне, а затем сверкнула великодушной улыбкой. — Согласно священному закону «Кто успел, тот и съел», я присвоила его, и плевать мне на юрисдикции всяких монархий. — Вечно сокрытые в презрительном прищуре глаза Хавьера округлились, верхняя губа подпрыгнула от удивления. — И Джек не настолько безрассуден, чтобы заявиться сюда.

Тонкие губы Хавьера исказила самоуверенная улыбка хищника, оголяя клыки.

— В тот раз он сам пришёл ко мне из-за тебя. Придёт и в этот, — почти прошипел он.

Я усмехнулась и принялась недоумённо качать головой:

— Обменять меня на книгу? Снова? Ох, бедолага… — протянула я, поднимая к нему полный сочувствия взгляд, отчего твёрдую маску на его загорелом лице надломила гримаса презрения. Я закинула ногу на ногу и охотно заговорила, точно мы были давними друзьями и мне не хотелось, чтобы он сгинул в пасти кракена: — Во-первых, как бы ни уязвляло это моё самолюбие, но должна признать — а следом и ты, — что, если перед Джеком Воробьём будет стоять вопрос какой-либо выгоды, да ещё вкупе со спасением собственной шкуры, против моей жизни, — я приподняла плечи, — меня он не выберет. Если бы в этой книге было хоть что-то стоящее, ты бы её всё равно не получил, даже если бы угрожал стереть с лица земли винокурню, где делают его любимый ром. Во-вторых, — говорю это просто потому, что уже нет смысла ничего скрывать, — книга нужна ему была для обряда, в процессе которого и сгорела. Теперь уже наверняка. Кстати, — заметила я, — обряд прошёл успешно. Так что, Хавьер, не трать наше время, а? А если так хочешь убить… — Я развела руками, насколько позволили путы. — Ну так — стреляй! И я пойду. Мне уже пора, знаешь ли.

Меня тянуло на беспричинный и отчасти нервный смех. Я понятия не имела, где треклятая книга, но зато знала наверняка, что Хавьеру её ни за что не получить, какие бы козни против Джека Воробья он ни строил. Даже если ситуация обернётся по-настоящему безрадостным исходом и у кэпа не будет выбора, он с обречённостью передаст книгу шантажисту, сбежит, а потом выкрадет её — просто из принципа и упрямства, пусть ему она и без надобности. Конечно, не стоило надеяться, что резонные аргументы и мой честный взгляд убедят одержимого отказаться от своей страсти. Этот разговор был скорее моей попыткой освоиться и проверить серьёзность намерений противника, чтобы действовать осторожно, но не наугад. Хотелось верить, что именно так и поступал мой «пиратский сенсей».

Хавьер опустил на меня тяжёлый взгляд. Его непроницаемое лицо стало вовсе безжизненным, оттого лихорадочно блестящие глаза выделялись, как осколки самоцветов в монолитной породе.

— От тебя разит страхом. Он сводит тебя с ума, заставляет болтать, плеваться ядом — я ведь всё это вижу, — прохрипел он с неуместно счастливой улыбкой. — Вижу, что ты сейчас, как кролик перед волком, и я тебя, маленькая девка, сожру, будь уверена, и даже не выплюну кости. — Последняя фраза сама по себе прозвучала, как смачный плевок.

Зная, что моя жизнь — единственное средство для шантажа, я окончательно перестала бояться. Я искренне верила, что Джек не потащится ради меня в джунгли, особенно, когда, стоит лишь дождаться заката, и у него под рукой окажется верная команда и готовый к бою корабль.

— Звучит впечатляюще, — выразительно кивнула я. — Но мне не страшно умереть. — Хавьер презрительно фыркнул. — Я уже мертва, причём довольно давно и, возможно, не единожды, так что единственное чувство, которое я сейчас испытываю, — в него воткнулся пылающий взгляд, — кипящая злость, и кое-кто мог бы тебя предупредить, что нет существа страшнее, чем женщина в гневе, — голос прозвучал громко и сильно на последних словах, привлекая внимание равнодушных моряков.

Хавьер же весело расхохотался, а затем обвёл меня оценивающим взглядом.

— Мне по нраву этот огонь в тебе. Значит, сил не занимать. — Я раздражённо закатила глаза. Он шагнул ближе, прочертил цепким взглядом линию от моей талии к подбородку и медленно наклонился, упираясь рукой в дерево. Мне пришлось невольно податься назад, вжимаясь в ствол: ей-богу, приставленный к горлу клинок было бы проще стерпеть, чем интимное вторжение от подобного мерзавца. Но взгляд остался твёрдым, смело погрузился на глубину чёрной радужки, словно в омут. — В твоих интересах, чтобы Воробей пришёл поскорее, не то я потеряю терпение, и ты завопишь от боли так громко, что услышат ближайшие патрульные корабли. — Это прозвучало вполне правдоподобно, как слова мясника перед разделкой туши.

— А сам-то их не боишься, гад? — вспыхнула я, толкая его в плечо. Он лениво отстранился с сухой усмешкой. — Или у каперов карт-бланш на любое беззаконие? — Я смерила его быстрым взглядом. — Хотя тебе-то откуда знать, верно? Сдаётся мне папаша-Уитлокк был не сильно разборчив в выборе наёмных убийц, — презрительно выплюнула я. Он не ответил: отступил на шаг и многозначительно хмыкнул, перебирая пальцами по рукояти кинжала на правом боку; мне тоже продолжать не хотелось, пока были связаны руки и я не могла дать волю своему горячему желанию его поколотить.

Хавьер оставил меня на попечении пары неразговорчивых сторожей с равнодушными взглядами. Похоже, людей капитан выбирал себе под стать, и они готовы были закрывать глаза на любое злодеяние до тех пор, пока сами не были его целью. Я бросала косые взгляды на нож и скрипела зубами, поводя челюстью. Руки всё ещё оставались связанными, я намеренно не предпринимала попытки высвободиться, решив спокойно продумать дальнейшие действия, а может, при случае разжиться и чем-то чуть более полезным, чем «зубочистка» под рукой. Дышалось всё труднее, душный воздух уплотнился и не пропускал никаких других ароматов, а любые посторонние звуки растворялись в стрёкоте цикад, так что я не могла понять, как далеко мы от берега, даже если мы были всего в паре сотен ярдов от кромки моря. А это значило, что в случае побега пришлось бы нестись куда глаза глядят, что, как я выяснила прошлым утром, не самая удачная стратегия. Однако подрастающая во мне пиратка не собиралась сидеть безвольной принцессой в башне в покорном ожидании прибытия проспавшегося спасителя.

Кипящие эмоции отступили, мозг принялся за работу, пока я со скучающим видом покачивала ногой, развалившись меж корней дерева. Хавьер исчез из поля зрения. В лагере, помимо него, я насчитала восемь человек, хотя и лагерем это было трудно назвать, скорее, временным привалом: никаких укрытий — ни от дождя, ни от врагов, пара небольших ящиков с провизией и один бочонок воды для всех. По всему, их корабль был не так уж далеко, и задерживаться в лесу они надолго не планировали. Оставалось лишь гадать — им просто повезло или этот момент, незадолго до возвращения «Жемчужины», был выбран неслучайно.

Под боком у Джека Воробья, который, казалось, и из Сахары мог с лёгкостью учуять путь к морю, я не боялась потеряться в джунглях и не планировала быть похищенной, оттого не утруждала себя ориентацией на местности. Очевидно, хорошим пиратам это не пристало… Было бы весьма унизительно устроить удачный побег, сделать ноги, одолеть коварство тропического леса, и в итоге вылететь на берег — прямо перед носом у вражеского корабля, да ещё и в их лагерь. Но сквозь кроны небо было не разглядеть: от него осталась лишь редкая ажурная оторочка на листьях. И тогда я закрыла глаза и принялась отчаянно вслушиваться в ленивые разговоры в надежде получить хоть какой-то намёк.

— …посмотрим. — Со стороны приблизились вальяжные шаги. Гул голосов начал постепенно смолкать. — Не придёт, говоришь? — Хавьер возвышался надо мной с видом надменного превосходства: выставил одну ногу вперёд, вздёрнул подбородок, глядя сверху вниз, и расправил пальцы на широком ремне.

Я мысленно чертыхнулась, оборачиваясь следом за направившимся к гостю Хавьером. Чья-то грубая рука за шиворот поставила меня на ноги и толкнула вперёд, пока я не оказалась за плечом главаря.

Джек Воробей появился из-за деревьев с преспокойным видом экскурсанта и, завидев нас, приветственно помахал. Я тяжело вздохнула; на грудь давило странное чувство — смесь облегчения и разочарования, покрытые сочным недоумением о том, что кэп намерен делать с оравой разбойников.

— Снова ты, — устало вздохнул Джекки, качая головой. Он резко остановился, уже приподняв ногу для следующего шага, а затем всё-таки отступил, оставив между нами ярда четыре.

Хавьер сухо усмехнулся и повёл челюстью.

— Воробей собственной персоной, наконец-то!..

Кэп поморщился и дёрнул бровью.

— Капитан Воробей, приятель, — глаза его выразительно сверкнули, — ка-пи-тан! — Взгляд Джека прошёлся по Хавьеру от головы до пят, скользнул по сторонам, задержался на мне и снова обратился к главарю. — Лицо знакомое… — Джек принялся задумчиво чесать подбородок. — Хотя за последнее время я много кому угрожал… Так кто ты, говоришь?

Всё это время я пребывала в восхищённом молчании и кусала губу, лишь бы удержать свой восторг при себе. Джек Воробей не пришёл бы сюда, не зная, с кем назначено рандеву, и теперь лишь мастерски тянул время, чтобы не спеша оценить обстановку и соорудить план импровизации. А заодно, похоже, вывести из равновесия всех, кого сможет, и, судя по шумному дыханию главаря чуть впереди, ему это неплохо удавалось.

— Капитан «Преданного» и его новая команда, — подала я голос. — Зовут Хавьер.

Джекки многозначительно кивнул, а затем его брови удивлённо подпрыгнули:

— Хавьер? И всё? — Он сокрушённо покачал головой. — Не больно-то солидно звучит, особенно для того, кто, если я правильно понял ваши намерения, хочет мне как-то угрожать. — С моих губ сорвался смешок, за что тут же прилетел грубый толчок в плечо от одного из сторожей.

Капитан «Преданного» хранил невозмутимость, по крайней мере с виду.

— Значит, — он бросил на меня взгляд через плечо, — всё-таки девчонка чего-то стоит, раз её жизнью можно тебе угрожать.

— Её? — переспросил кэп. Я тем временем муравьиными шагами выползала из-за плеча похитителя и продвигалась вперёд на случай внезапной и непродуманной попытки бежать. — Вообще-то я говорил о себе. Не принимайте близко к сердцу, но выглядите вы не очень дружелюбно, а деваться мне особо некуда — я не любитель скакать по джунглям, а бежать на шлюпке в море, очевидно, бесполезно. — Джекки развёл руками и поджал губы, словно бы признавая поражение.

— Очевидно, — протянул Хавьер, несколько раз кивая. — Хотя, пожалуй, вышла бы дивная забава, — его губы разъехались в хищном оскале, — пострелять в тебя из фальконетов.

Кэп возмущённо фыркнул; строгий укоризненный взгляд воткнулся в Хавьера.

— Не очень-то благородно…

— Не до благородства мне, уж извини, потому не советую затягивать с передачей книги.

— Так вот о чём ты! — ахнул Воробей, всплеснув руками. И тут же спохватился: — А какой книги?

Лицо капитана Хавьера стягивало всё более натужным спокойствием.

— Той самой, — его голос прозвучал так низко, будто не изо рта, а прямо из бессердечного нутра.

Джекки понимающе кивнул и, приподняв плечи, участливо отозвался:

— Ну, при себе, как видишь, у меня её нет. И на корабле тоже. Мне… — Я вперила в кэпа пламенный взгляд и принялась вращать глазами в попытке намёка. — …пришлось отдать её в качестве платы за обряд, для которого она и была нужна.

Я уронила голову под обречённый вздох.

— О, так она не сгорела? — наигранно удивился Хавьер.

— С чего бы? — Кэп скосил глаза, поймал мой безрадостный взгляд. — Она тебе сказала? — тыкнул он в меня пальцем. — Чем меньше женщина знает, тем спокойнее тебе живётся, — прозвучало откровение тоном ментора, — и, думаю, теперь ты видишь почему.

— Вот! Пожалуйста! — гневно воскликнула я, вскидывая руки. — Он мне ещё и не доверяет! — В Хавьера прилетел красноречивый взгляд, искрящий мрачным торжеством: — Что я тебе говорила? Книга ему важнее.

Джек Воробей снова развёл руками с лукавой улыбкой, мол, что поделать. Намеренный или нет, но план о том, чтобы разубедить Хавьера в шантаже, кажется, начинал работать. Победная ухмылка уже коснулась губ, как кольнуло запоздалое опасение: а если он решит обменять козырь и отправить за книгой меня, оставив в заложниках кэпа?

Джек словно бы подумал о том же и, не дав никому опомниться, решительно выдохнул:

— Что ж, приятель, — под усами сверкнула дружеская улыбка, — раз по-твоему книга стоит человеческой жизни, пожалуй, я бы мог принести её, но при одном условии.

Хавьер расправил плечи и сделал глубокий вдох.

— Хочешь, чтобы я отпустил девчонку? — поинтересовался он, растягивая слова, и опуская на кэпа взгляд сверху вниз.

— Нет-нет, — тут же отмахнулся Джек. Хавьер от неожиданности поперхнулся воздухом, а я только растерянно моргнула. Капитан «Жемчужины» тем временем, перебрав пальцами, огласил требование: — Ты расскажешь мне, что в ней ещё ценного, помимо того, что я уже знаю.

— Тогда, может, я пойду, а? — вставила я, и разомлевший сторож тут же подхватил меня под руку.

— Так уж вышло, — продолжал Воробей, — что я питаю некоторую страсть к подобным вещицам, а раз столько желающих заполучить эту книгу, я должен знать, в чём её ценность.

Хавьер медленно кивнул, многозначительно хмыкнув.

— Чтобы после ты не захотел её отдавать?

— А для этого ты и оставишь у себя её, — указал на меня кэп, — разве не в этом план? — Он запрокинул голову и принялся рассуждать вслух: — Мне всё же придётся постараться, чтобы вернуть книгу, поэтому считаю, что мои усилия стоят награды, пусть и неосязаемой. Думаю, к рассвету управлюсь.

Фигура Хавьера затряслась от холодного смеха, больше похожего на чахоточный кашель, чем на демонстрацию превосходства над противником. С момента нашей прошлой встречи в нём будто бы сломался предохранитель, что защищал его сосредоточенную невозмутимость, несмотря на вспышки ярости и жажду крови. Или, может, просто теперь он вёл переговоры с чуть более сложным противником, и этот самый противник сознавал, как много у него лазеек, и пользовался этим?

Хавьер вытянул шею, как гусь, собирающийся кусаться, и прижёг Воробья жестоким взглядом:

— Ты вернёшься до полуночи — с книгой и в одиночку. А вздумаешь сбежать или схитрить, я тут же скормлю твою девчонку ягуарам, а тебе отрублю ноги и продам законникам.

Взгляд кэпа тут же нырнул к сапогам.

— Мои ноги?! — воскликнул Джекки с издевательски ненатуральным испугом. Я хохотнула и тут же потупила взгляд. — Ладно-ладно! — Воробей примирительно вскинул руки, едва пальцы Хавьера скользнули к рукояти пистоля. — Значит, я приношу книгу до полуночи, ты рассказываешь, отпускаешь её и забираешь книгу… — На несколько секунд его лицо покрыла тень задумчивости под долгое «Хм-м». А затем кэп просиял, хватая Хавьера за руку: — Идёт! — И, отвесив игривый поклон, Джек Воробей пружинящей походкой скрылся в лесу.

Хавьер, похоже, считал переговоры удачными. Проводив кэпа долгим взглядом, он чему-то хмыкнул и взялся лично вернуть меня под дерево. Я шла неохотно, то и дело поглядывая через плечо, прекрасно понимая, что Джек ушёл, но отчего-то ожидая, что он тут же вернётся. Приходил он явно не ради переговоров, а ради разведки и изначально надеялся выторговать достаточно времени, чтобы к следующему визиту обзавестись поддержкой экипажа «Жемчужины». Но, раз враг предвосхитил этот удар, его не получится застать врасплох, да и времени на подготовку оставалось не так уж много. Мне же встреча с Джеком, помимо облегчения и ободрённого духа, подарила ещё кое-что не менее важное — направление. А значит, можно было приступать к самостоятельным действиям и избавить кэпа от необходимости снова вытаскивать меня из неприятностей, и тем более — привлекать к этому вернувшуюся команду, после чего я точно не смогу ходить по «Жемчужине» без стыдливо краснеющих щёк.

Хавьер небрежно швырнул меня на прежнее место, а сам уселся на камень. Под его взглядом, рассматривающим меня, как филе для нарезки, было трудно не кривить презрительно губы и демонстрировать исключительное хладнокровие, — я сдалась уже через полминуты. Бросив косой взгляд на нож-зубочистку на ящике, я устало закатила глаза, невозмутимо потянулась за ним и, после устроившись поудобнее меж корней, принялась пилить верёвки уже на руках и недовольно цыкать языком. Он наблюдал за мной с яркой насмешкой в глазах, с которой, как и сказал, волк глядит на загнанного кролика, — так ещё и волк со стаей. И всё же, пусть я подалась в пираты не так давно, учеником была прилежным, да и мастер попался полный талантов и богатого опыта.

— Торжествуешь, да? — ухмыльнулась я, оторвавшись от пут.

Хавьер скинул треуголку и отирал рукавом выступивший пот. Его люди, в том числе и мои сторожа, после ухода визитёра расслабились и начали разбредаться в поисках удобных мест, чтобы переждать духоту набирающего силу дня. Наконец капитан лениво моргнул.

— Скорее, разочарован. — Его губы брезгливо скривились. — Ты так яро пыталась убедить меня в том, что Джек Воробей мне не соперник, а на деле он… такой же трусливый болтун, каким был Фердинанд. В этом вы с ним похожи.

Я заинтересованно вскинула брови.

— С Фердинандом или Воробьём? — Не дожидаясь ответа, я вновь продолжила сосредоточенно пилить верёвки. — Думаю, считать твои слова оскорблением или всё же неуклюжим комплиментом… — Он молчал, видимо, теперь считая такие беседы ниже своего достоинства. Я бросила быстрый взгляд из-под бровей: рядом не было никого в достаточной близости. Наконец верёвки опали, я принялась разминать запястья, так и не выпустив нож. Хавьер наблюдал за мной с абсолютным равнодушием. — Охрану отпустил, — протянула я с ироничной улыбкой, — похвально… Потому что я болтливый кролик, да? — И не успела его высокомерная усмешка блеснуть в полную силу, как я метнулась к нему и острие ножа уткнулось в шею. — А если кролик покажет зубки и нечаянно перегрызёт волку горло? — процедила я, не скрывая ярости.

Его глаза вспыхнули, но он не решался шевельнуться. Шумно выдохнув, он выдавил сквозь зубы дрожащее от негодования:

— Стерва.

— Возможно, — медленно кивнула я. — Да вот толку-то? — я бросила на него снисходительный взгляд и тут же отступила широким шагом. — Не собираюсь я сопротивляться твоей всё преумножающейся глупости. — Нож с глухим стуком приземлился перед сапогами Хавьера. Я спокойно уселась обратно к дереву и устало вздохнула. — Твоя одержимость сама тебя погубит, я подожду.

Хавьер подорвался от кипящего гнева, и мне стоило немалых усилий остаться невозмутимой. Сердце бешено колотилось в груди, эхом отдавалось в голове и не давало нормально вдохнуть. А рука под бедром стискивала побелевшими пальцами кинжал, что я успела стащить с пояса капитана Хавьера, — хоть за свою выходку и могла сурово поплатиться. На моё счастье, гнев его не ослепил. После отрывистого приказа мне накинули на шею петлю, верёвку пропустили над веткой, и один из сторожей намотал конец себе на руку: по заверениям Хавьера, стоило мне только дёрнуться, как меня бы подвесили, словно рыбью тушку. Я на это недоверчиво хмыкнула и стала ждать. Сменяя друг друга мной овладевали противоречивые чувства: радость от первого успеха и растерянность от того, как сделать следующий шаг.

Когда день перевалил за свою середину, бдительность в лагере спала. Хавьера видно не было. Удавка на моей шее ослабла достаточно, позволяя мне вертеться и менять вальяжные позы; стороживший меня моряк хоть и держал конец, размяк от жары и, по виду, куда больше готов был завалиться поспать, чем гнаться за кем-то. Остальные коротали время ожидания за ленивыми разговорами и вялыми играми в кости, но главное — расселись ярдах в пяти-шести от меня. Больше ждать не стоило. Плавным движением я вытащила из-под ноги кинжал, медленно занесла руку, словно бы для того чтобы поправить причёску. Взгляд в очередной раз метнулся по видимому пространству. Быстрый взмах, и лезвие легко рассекло тонкий трос, конец в руке сторожа даже не дёрнулся. Я этого не ожидала и потеряла несколько драгоценных секунд, затем спохватилась, оттолкнулась от корня и рванула в джунгли — по воображаемым следам Воробья. Крики за спиной поднялись не сразу, да и скорее растерянные, чем взбудораженные. Я неслась дикой косулей меж деревьев. Подгонял не страх, а восторг — побег удался!

Тупой удар в лоб опрокинул меня на землю. Затылок приложился о бревно, в глазах помутнело. Рука заметалась по сырой почве в судорожной попытке подхватить выпавший кинжал. Но тут он сам оказался у моего лица, холодное лезвие скользнуло по щеке и остановилось в ложбинке между ключиц. Длинные пальцы Хавьера впились в мою нижнюю челюсть, так что заныли мышцы, а горло стиснуло спазмом. Он приподнял мою голову и снова впечатал в бревно, пока с губ не начал срываться дрожащий хрип.

— Думала, я настолько глуп? — оскалился Хавьер.

Тело пробило дрожью, я неровно вдохнула.

— Ошиблась, — выдавила я, — извини. Оказывается, ты ещё глупее.

На шее вновь оказалась петля. Меня волокли на ней обратно, как строптивую кобылку, правда, беспородную, потому что никто бы не забеспокоился, если б её случайно придушили или свернули шею в порыве энтузиазма.

С меня не сводили глаз. В иной ситуации это бы польстило, но, получив сбивший спесь удар, воинственный дух скукожился до кипящего лавой беспокойства: оно подстёгивало действовать — и чем ближе подступал вечер, тем скорее и опрометчивее, — но отрезвлённый рассудок непреклонно заявлял, что пока с меня импровизации достаточно. Я злобно скрипела зубами и не знала, куда приткнуть отяжелевшую голову — то ли от удара, то ли от чувства стыда, ведь удавшийся на целую минуту побег казался лучшим исходом и не только потому, что это должен был быть мой самостоятельный побег. Даже если бы «Чёрная Жемчужина» пришла на закате, у Джека Воробья было не так много времени, чтобы придумать сносный план и не вести своих людей в битву вслепую. Я отчаянно молилась, чтобы он не повёл — только не из-за меня. Тем более ради Хавьера. При всей его жестокости и безжалостности я не чувствовала к нему ничего, кроме презрения, а потому не считала, что его шантаж стоит ещё чьих-то усилий, кроме моих. Однако с наступлением темноты я вынужденно смирилась и перестала по сотому разу перебирать возможности для побега.

Капитан Джек Воробей объявился в лагере, когда лес утонул в густой ночной тьме. Территорию лагеря освещали воткнутые в землю факелы, по периметру прогуливался вооружённый патруль из пятерых моряков. Хавьер лично ухватил меня за поводок и потащил навстречу пирату с видом самодовольного дворецкого, что выгуливал любимую хозяйскую псину. Я безрадостно плелась следом и долго не решалась взглянуть на Джека. А когда всё-таки решилась, взгляд застыл и не смог двинуться, трусливо сбежать или спрятаться за ресницами, — его глаза были до того серьёзными, что я даже не сразу поняла, что глядят они несомненно на меня. Но вдруг кэп моргнул, а я очнулась. Мы остановились в нескольких шагах друг от друга.

— Вот, принёс, — Воробей расцвёл довольной улыбкой, перебирая пальцами по фолианту подмышкой. — Но… — Его губы поджались, словно извиняющемся жесте. — Вынужден добавить к нашему соглашению ещё одно условие. Я подумал и пришёл к нескольким выводам: первое — ты не станешь раскрывать тайну этой книги, второе, — подсвеченный огнём взгляд скользнул ко мне, — её ты тоже не отпустишь, но, что куда важнее, тебе ничто не мешает убить и меня… — Капитан Джек отклонился назад и возмущённо вздёрнул подбородок. — Какой-то не очень справедливый обмен, не находишь?

Хавьер неторопливо кивнул.

— И правда, — протянул он и развёл руками. — Зачем же ты тогда пришёл, да ещё и с книгой? Или собрался нас силой взять? — в его голосе слышалась неприкрытая издёвка.

— Нет-нет, — покачал головой кэп, призадумавшись, — у меня был план… Ах да! — Он вскинул правую руку к воткнутому в землю факелу; книга тут же бухнулась на землю. — Я сожгу её! — торжественным тоном церемониймейстера объявил капитан Воробей.

Хавьер перевёл медленный взгляд с самодовольного лица пирата к извивающемуся в нескольких дюймах от потёртой обложки пламени.

— Это вряд ли. — Он поднял голову и слегка дёрнул мой «поводок». — Я отпущу её и даже тебя, можешь не переживать, — его голос прозвучал с правдоподобной искренностью, и именно она заставила нас с Джеком беззвучно усмехнуться и обменяться взглядами.

— Он обычно не держит своих слов, — заметила я.

Воробей наморщил нос и несколько раз кивнул, не сводя с Хавьера сверкающих глаз.

— Я склонен согласиться с дамой, приятель, а потому нам придётся пересмотреть соглашение.

Послышался раздражённый вздох.

— Ну давай, — протянул Хавьер. Он мигом вскинул руку, мне в сердце упёрлось дуло пистолета. — Двинешься, и я пристрелю её, — ровным тоном сообщил он.

От неожиданности тело оцепенело; я затаила дыхание и искоса взглянула на Джека, ища ответ на невысказанный вопрос. Капитан Воробей задержал на мне взгляд, затем разочарованно вздохнул и качнул головой.

— Что ж, тогда ради общего блага тебе придётся умереть, дорогуша. — Я хохотнула: то ли от нервов, то ли от его слов. Джек продолжал с деловым спокойствием: — Потому что, похоже, ни один из нас не хочет идти на уступки, а значит…

По ушам ударил выстрел. Меня оттолкнуло от Хавьера мощным обжигающим толчком, нос тут же засвербело запахом горелого пороха. «Тебя, кажется, пристрелили», — опомнился внутренний голос, и я мешком завалилась на спину, потому как на какое-то время мозг словно утратил контроль над телом. В стороне кто-то опечаленно вздохнул, но вряд ли из сочувствия ко мне.

— Теперь одним условием меньше. — Хавьер следом швырнул верёвку за ненадобностью, и обо мне тут же все позабыли, оставив в густом полумраке.

Я лежала с закрытыми глазами, слушая один за другим гулкие удары сердца. Трудно было сказать, крылся ли в словах Джека намёк и расчёт на моё вроде-как-бессмертие или в тот момент он не сводил с меня глаз, пытаясь проверить свои опасения. Во мне же доставало веры, чтобы покорно принять пулю — намеренно случайную или случайно намеренную, — хотелось думать, что Джекки знает, что делает, даже если это не так. В конце концов в этом и был секрет его изворотливости: делать то, что другие считают невозможным. Ну и разве я не избавилась от поводка?..

Из вязкой отрешённости меня вырвал громкий, чуть раздражённый голос капитан Джека Воробья с заметной насмешкой:

— Ну и что дальше ты намерен делать?

— Ты станешь следующим, — равнодушно отозвался Хавьер.

Кэп несогласно фыркнул.

— Убей меня, факел упадёт, и она тут же вспыхнет, ведь обложка щедро промаслена, — победно сообщил он.

— Блефуешь.

— Желаешь проверить? — в смелом голосе Джека слышалась издевающаяся улыбка. — Хочешь знать, — заговорил он, — почему я с такой лёгкостью позволил тебе угрожать мне, а затем так спокойно явился сюда? Видишь ли, Хавьер, связавшись со мной, ты не учёл одно важное обстоятельство: ты посчитал, что я лишь один из сотен капитанов в этих водах. Ты не прислушался к слухам обо мне, что я якшаюсь с дьяволом и ведьмами, к рассказам про Исла-де-Муэрте и проклятый корабль под командой мертвецов. — Повисла пауза. — А стоило бы, — назидательным тоном заметил Воробей. — Считаешь, я бы стал гоняться по семи морям за обычной книгой, не зная, что в ней? Считаешь, я бы взял в свою команду обычную девчонку? Похоже, наша прошлая встреча тебя ничему не научила. Узнай твои люди о том, что стало с твоей прошлой командой, вряд ли бы согласились на это дело… ну или потребовали бы двойную оплату. Правда, следовало, парни, ибо вашей участи я теперь не завидую.

Джек Воробей виртуозно обратил на себя внимание всех, кто был рядом, всех, кто мог заметить, как шевелится верёвка, как я осторожным движением оттягиваю узел, как снимаю с шеи петлю. Его слова стали живописным, берущим за душу суеверных моряков прологом к дальнейшим событиям, а потому Джеку не пришлось оголять клинок, чтобы заставить их оцепенеть в испуге. Хватило многозначительного взгляда, который он спокойно перевёл в темноту — на меня.

— Ну я же предупреждала!.. — взревела я голосом разгневанной ведьмы, вышагивая в свет. Напряжённая тишина наполнилась сдавленными криками, невнятным бормотанием и набожными причитаниями. Я встретилась взглядом с обезумевшими глазами Хавьера и растянула злобную ухмылку.

Хавьер вскинул руку с пистолетом, ткнул дулом в меня, потом в Воробья и спустил курок. Сухим щелчком прозвучала команда к действию. Джек выпустил факел, взвилось яркое пламя, — о щедрости кэп не слукавил, — и мы нырнули в ночной лес. Ослепшие от огненной вспышки глаза с трудом держали светлую рубаху в поле зрения, а без этого ориентира я бы добежала лишь до ближайшего дерева. Джек нёсся по джунглям с такой уверенностью, будто обладал кошачьим зрением, а я на каждом шагу молилась о том, чтобы не споткнуться. Суматошные крики преследователей сошлись дуэтом с голосами потревоженных обитателей леса и теперь будто звучали ото всюду. Кэп перемахнул через упавший ствол; я едва успела повторить его манёвр, черканула носком сапога по дереву и влетела носом в пиратское плечо. Джек замер, насторожённо обернувшись. Шумела вода, пахло речной сыростью, чуть в стороне поблёскивало отражение чистого месяца. Ухватившись за бок и почёсывая нос, я осторожно продвинулась на пару шагов. Меня прошибло холодным потом: всего в ярде от моих ног земля круто обрывалась.

— Мы что, будем прыгать?! — для испуганного восклицания оказалось мало воздуха, я зашлась частым кашлем.

— Нет, — качнул головой Воробей, вглядываясь в беспросветную темноту. Я согнулась пополам, выдыхая и надеясь вернуть сердце на место до того, как начнётся следующий забег. И стоило только подумать, что погоня отстала, как к дремлющим кронам устремился яростный вопль: «Будь ты проклят, Воробей!». — А теперь да! — подпрыгнул кэп, подхватывая меня под локоть.

Я встала как вкопанная, упираясь, как упрямая лошадь, но носки сапог оказались уже всего в паре дюймов от края.

— Как… как это прыгать?! — я вскинула на Джека пронзительный взгляд.

Он взял меня за плечи, заглянул в глаза; я даже успела разглядеть ободряющую, успокаивающую улыбку. Затем прозвучало лаконичное: «Вот так» — и я полетела в пропасть. Даже крикнуть не успела. Бурный поток и мягкая кочка пинком вытолкнули на поверхность; на мгновение перед глазами мелькнула физиономия Воробья и тут же растворилась в ночи и брызгах. Река легко несла нас, как два бумажных кораблика, а я отчаянно мельтешила руками в попытке ухватиться хоть за что-нибудь. В голове болтались мысли о водоворотах и голодных аллигаторах. А затем резко исчезли, едва к слуху пробился шумный грохот впереди. Тут же пальцы чиркнули по ветке над головой, сорвались и наконец поймали изгиб лианы. Я впилась в неё точно в брошенный с борта «Чёрной Жемчужины» спасительный конец, ведь не так далеко впереди гремел бурный водопад, укрытый шапкой водной пыли, посеребрённой лунным светом. Едва с губ сорвался выдох облегчения, как дыхание перехватило. Я завертела головой в поисках Джека, даже хлопнула по воде рукой, чтобы выловить кусок ветки, — но тщетно.

Взгляд зацепился за пологий берег. Перебирая руками по лиане, я продвинулась на пару ярдов и ухватилась за другую плеть, что уходила на сушу. Послышался недовольный скрип, как у такелажа под нагрузкой. Я засуетилась, растерялась — торопиться ли к берегу или перехватить лиану. Со звонким «Боум» плеть лопнула, одаривая напоследок косым подзатыльником. Вода попала в нос, защипала ободранную кожу на ладонях. Поток набирал силу, оттащил меня от берега, от спасительных соломинок и брёвен, заглушил отчаянное «Нет-нет-нет!» и звонкие удары по воде в тщетной попытке остановиться. Страх затянулся на горле невидимым галстуком. Река обернула меня вокруг оси, как в энергичном вальсе, подхватила под руки в нервной поддержке — и разорвала объятья. Хриплый крик превратился в отчаянное бульканье. В спину пришёлся мощный удар, от которого прошибло током и свело все мышцы. Лёгкие схлопнулись, не давая вдохнуть, — и, видимо, благодаря этому я всё же не захлебнулась, пока раз за разом водопад топил меня, как слепого котёнка, не выпускал из-под тяжёлой хватки потока, играя моим безвольным телом, как кубиками в стакане. Наконец я ушла под воду осознанно, задержалась и отплыла в сторону, в ледяное умиротворение ночного озера. На берег уже выползала, то ли дыша, то ли задыхаясь, волоча конечности и скрипя зубами при каждом движении.

— Дже-е-ек?.. — проблеяла голосом молочного козлёнка, чтобы услышать в ответ недовольное кряхтение разбуженных попугаев.

Лицо утонуло в коротких стеблях жёсткой травы. Я притворялась мёртвой, пока не отступила давящая глухота, а вдох-выдох не стал похож на сбившееся дыхание, а не на приступ астмы. Со старушачьим стоном я перевалилась на спину, глаза уткнулись в темноту и любопытно склонившиеся головы пальм.

— Не время разлёживаться!

Я вскочила, шарахнулась в сторону, путаясь в ногах, и полетела кубарем. Джек Воробей — с виду почти сухой, но запыхавшийся — возмущённо всплеснул руками, бросил быстрый косой взгляд вверх по реке.

— Пока ты купалась, мне пришлось скакать за тобой по джунглям, как горному козлу! — Кэп двумя пальцами сбросил прилипший к плечу лист. — Хотя, — он небрежно чесанул бровь, — так вышло даже быстрее. Вперёд, мисси! Мы уже близко.

Ещё минут десять я покорно тащилась за ним следом, игнорируя всё и бессовестно радуясь тому, что Джекки не выпускал моё запястье: видимо, чтобы снова не пришлось скакать по джунглям. Эмоции отступили, капитан — невредимый и вполне довольный — снова был рядом, так что постепенно недоумение стало превращаться в человеческие слова.

— Близко? — Воробей отозвался неоднозначным: «Угум». — А в реку было прыгать обязательно? — в голосе затрещало недовольство.

— Говорю же, так быстрее, хотя теперь придётся ждать.

Лес резко расступился. Мы оказались на зажатом меж скал клочке песчаного берега, усыпанном ветками, листвой и водорослями.

— Ждать? — я устало бухнулась на песок, а затем подняла взгляд на кэпа: — Пока нас догонят? —Джекки весело хохотнул, обернулся ко мне с озорной улыбкой и тут же дёрнул губой. Я перехватила его взгляд, подтянула жилет, чтобы скрыть дырку от пули. Затем завела руку за спину, пальцы нащупали дырку и там, и с губ сорвался выдох облегчения. Воробей уставился на меня с таким ярким недоумением, что им можно было освещать путь. — Знаешь, — я взглянула на него из-под бровей, — так себе способ обезоружить противника. — И, почти услышав его чарующее в своей невозмутимости: «Ну сработало же», я всплеснула руками: — Так что мы здесь забыли?

Кэп послал мне тёплый назидательный взгляд и плавным движением руки направил мой взор к горизонту:

— «Чёрную Жемчужину».

— Гений… — прошептала я, таращась во все глаза на едва заметный силуэт фрегата и приближающиеся огни.

Джек принял комплимент с должной скромностью и хранил вид сдержанного триумфа, пока шлюпка не доставила нас на борт. Мне его радость никак не удавалось разделить: я опасливо озиралась по сторонам, справедливо ожидая погони — теперь уже по морю, а Воробей с преспокойным видом направился на полуют.

— Чего ты такой довольный? — я вскарабкалась за ним следом и устало привалилась к перилам мостика.

Джек Воробей неторопливо обернулся к старшему помощнику. Мистер Гиббс вкрадчиво кивнул и, встретившись со мной взглядом, по-мальчишески улыбнулся. Капитан спиной опёрся на рулевое колесо, приподнял подбородок и обратился в терпеливое внимание. Мой взгляд отлепился от расслабленной фигуры кэпа, задержался на безмятежном лице Джошами Гиббса и поплыл за корму. Ждать пришлось недолго: из-за мыса показался щедро освещённый корабль, что держал курс прямо на нас. Я растеряно покрутила головой, но не нашла ни одного признака того, что «Жемчужина» намеревается уйти или хотя бы погасить огни для маскировки. Пираты чего-то ждали, причём со спокойствием охотников, что засели у капкана.

Джекки обернулся, когда мой недоумевающий взгляд начал ощутимо припекать его макушку.

— Предпримешь что-нибудь? — с посылом поинтересовалась я.

Губы капитана скрасила неторопливая лукавая улыбка, смакующая момент. Замерцала вереница дьявольских огоньков в глазах, заставляя меня выдохнуть до того, как услышу ответ.

— Через, — он играючи перебрал пальцами, пристраивая локоть на штурвал, — полминуты.

Корабль Хавьера летел к нам с той целеустремлённостью, с которой его капитан, похоже, готов был преследовать нас во всех морях, чтобы нашей кровью залить пылающий костёр своей ярости. Он мог подойти на пушечный залп куда раньше, чем «Чёрная Жемчужина» подняла бы паруса и снялась с якоря. Джек Воробей огорчённо цокнул языком. Грохнул мощный выстрел над нашими головами. Под бушпритом корабля погони взорвался снаряд; к небу взвились жадные языки пламени, вскинули огненные плети в стороны, чтобы одна за другой пылающей гирляндой вспыхнули зажигательные бочонки, заключая в жаркие смертельные объятья угодивший в ловушку парусник. Огонь с готовностью накинулся на блинд, по фока-штагам перебежал к мачте и пополз вверх по марселю. Кто-то пытался одолеть пожар, кто-то — спасти паруса, а кто-то — спастись сам, пока не рванула крюйт-камера. Издалека корабль походил всего лишь на яркий факел, с которого порой срывались в темноту, точно пепел, крошечные человеческие фигуры.

Я подобралась к Джеку и повисла у него на плече, всё ещё не зная, подобный исход — удачная случайность или всё же мастерская импровизация.

— А как же книга? — Я чихнула, ибо дым добрался до кормы. — Неужто ты её правда сжёг?

Кэп Воробей извернулся, возмущённо вскидывая брови.

— Я же сказал: отдал ведьме в счёт платы за обряд! — Джекки шумно засопел и недоумённо покачал головой: — И почему мне никто никогда не верит?! — Я виновато поджала губы под его оскорблённым взглядом, но не смогла сдержать ироничную улыбку.

Зарево пожара могло приманить в эти воды патрульные корабли, а ни у кого не было желания не то что вступать в бой, но даже участвовать в погоне. Повиснув на планшире у грота-вант, я провожала свой остров долгим тоскливым взглядом, пока он не растворился в ночи, а потом дала себе беззвучную торжественную клятву — непременно вернуться. Встретить чудесные рассветы и закаты и на пару с Джеком Воробьём всё-таки обойти свои владения, почувствовать себя хозяйкой не только острова, но и собственной жизни — настоящей до последнего вдоха, благо судьба пирата была щедра на подобные моменты.