Шувгей

      Тишина вокруг давила. Все соседи уже разбрелись по домам: заперли скот, положили на пороги топоры, задёрнули шторы на окнах. Затаились в своих лачугах, едва слышно шепча молитву: «Господи, благослови!». Летом ещё можно было бы отвлечься на голоса птиц, но сейчас, глубокой зимой, даже совы молчали, окопавшись в своих гнёздах. Даже ветер не трепал пушистые ели, словно решил убраться подальше от этого проклятого места. Лишь снег тихо падал на землю.

      А тишина всё давила, прижимая к земле. Улицы посёлка давно уже опустели. Зимней ночью людям на улице нет места. Из-за снежных туч выглянул краешек луны. Сверкнули звёзды. Женщина, замершая у крыльца, до побелевших костяшек стиснула руки и прижала их к губам. Карие глаза до этого с надеждой смотрящие в сторону леса скрылись за длинными ресницами. Горячая солёная капля скользнула по щеке, холодя кожу. Женщина выдохнула клуб пара и тихо зашептала:

      — Господи, благослови! Господи, доведи до дома, верни под защиту отчего дома. Отведи взгляд шувгея, позволь рабу твоему Ждану избежать беды. Из бездны взываю к тебе, Господи...

      Тихо скрипнула дверь. На крыльцо вышел мужчина. Он точно так же, как и его жена пару минут назад, посмотрел на темнеющий вдалеке лес, отделённый от посёлка небольшой поляной. Цепкий взгляд скользнул по протоптанной дорожке. Ждан всегда был осторожным, никогда не задерживался до поздна. Но зимой время обманчиво: темнеет так быстро, что оглянуться не успеваешь, как оказываешься в кромешной темноте. И снег заметает твои следы.

      Широкая ладонь осторожно коснулась хрупкого плеча.

      — Идём, Лада. Уже поздно. А утром попытаемся его найти.

      — Но, Завид, шувгей…

      — Я знаю. Но ты сама вплела шелковую нить в его пояс. Он знает молитвы и сулема висит рядом с крестиком. Он будет в порядке. Идём.

      Лада стёрла горячие слёзы окоченевшими руками и в последний раз посмотрела вдаль. Огонёк надежды едва тлел в её душе. Потерять второго ребёнка — что может быть страшнее для матери?

      Но бегущая к домам тёмная фигура заставила её встрепенуться.

      — Ждан! — В ту же секунду она сорвалась навстречу сыну.

      — Лада!

      Собственное тяжелое дыхание, скрип снега под ногами и Завид, бегущий за ней, — всего это было слишком после мёртвой зимней тишины. Нарастающее завывание ветра она услышала не сразу. Злонамеренный вихрь показался из-за деревьев, взметая в воздух свежевыпавший снег. Бешено вращающийся смерч на мгновение замер, словно раздумывая, кого же выбрать в жертву, и решительно направился к Ждану. Взвился ветер, бросая матери в лицо ледяную крошку. Мороз, словно только этого и ждавший, вгрызся в кожу, вымораживая её, окрашивая в алые цвета. Закачались деревья, испуганно пригибаясь к земле.

      Лада прикрыла глаза рукой и упрямо продолжила пробираться к сыну. Молочное марево почти полностью скрыло от неё Ждана. Ноги налились свинцовой тяжестью, почти по колено проваливаясь в снег. А шувгей продолжал нестись к ним, уверенный в том, что его жертвам никуда не деться.

      И он был прав.

      — Мама!

      Облегчение, затопившее Ладу в тот миг, когда любимое дитя оказалось в её руках, было с ней не долго.

      Пояс Ждана с вплетённой в него шелковой нитью пропал.

      На несколько секунд женщина замерла, смотря в пространство пустым взглядом, самой себе показавшись ледяным истуканом. Шувгей вытянулся уже на три метра в высоту. Он почти их настиг. От него нельзя было убежать. И хотя Лада не слышала ничего кроме воя ветра, Ждан обернулся.

      — Тихомир?!

      Имя, навсегда оставшееся в разбитом материнском сердце, стряхнуло с неё оцепенение. Поджав задрожавшие от обилия чувств губы, Лада дёрнула узел своего пояса, развязывая его одним движением, и быстро накинула на сына.

      — Мам, что?..

      — Беги домой! Папа тебя встретит.

      Женщина подтолкнула сына в верном направлении. Сама она прошла следом за ним лишь пару шагов, прежде чем детский голос настиг её.

      — Мама? Мам, это ты? Ты пришла за мной?

      Ждан, бегущий со всех ног, стремительно удалялся. Лада наконец смогла различить фигуру мужа, движущуюся навстречу сыну. Она сморгнула набежавшие слёзы и ощутила ледяную детскую ладошку, коснувшуюся её руки.

      — Мам, пойдём со мной. Пожалуйста.

      Ветер начал стихать.

***

      Яркое солнце светило на беспечно голубом небе, ослепляя своим светом, отражённым от кристально чистого снега. Весёлый щебет птиц наполнял округу. Приглушенно переговаривались люди, обсуждая произошедшее накануне. Каждая фраза была наполнена сочувствием к семье, потерявшей близкого человека, и облегчением — в этот раз беда вновь обошла их стороной.

      Мальчишка шмыгнул носом и потёр покрасневшие от слёз глаза. Завид легко потрепал сына по волосам и подхватил топор.

      — Идём, Ждан.

      Весь их недолгий путь сопровождал лишь хруст снега. Мужчины неспеша шли по следам, которые лишь слегка припорошил снег, до тех пор, пока они не оборвались. Перед ними раскинулась идеально ровная поляна без следов некогда протоптанной тропки и произошедшего вчера несчастья.

      — Говорят те, кого унёс шувгей, иногда возвращаются, — тихо заметил Ждан.

      — Иногда. Лада вернётся. Вот увидишь.

      — Можно я?..

      — Конечно.

      Мальчик взял у отца тяжеловатый для него топор и поближе подошёл к маминым следам. Говорят, если топором крест-накрест перерубить след унесённого шувгеем человека, то это поможет ему найти путь домой.

      Ждан очень надеется, что маме с братом это поможет.

      Топор легко опускается в снег.

***

      — Мам, ты чего? Идём быстрее! Мне столько тебе нужно показать!

      — Иду, сынок.

      Но вопреки своим словам Лада замирает на месте. Ей чудится странный звук, словно топор рассёк воздух. Женщина оборачивается, пытаясь найти источник звука и видит двоих: мужчина и мальчик, стоящие посреди поля. Смутное узнавание маячит в мыслях, когда мальчик поднимает голову и окидывает взглядом лес за её спиной.

      Он не видит ничего, кроме угрюмых, припорошенных снегом деревьев.

      Тихомир требовательно дёргает Ладу за руку.

      — Мам, ты идёшь?

      Лада переводит взгляд на сына, смотрящего на неё с ожиданием, и все неясные сомнения пропадают без следа.

      — Конечно, сынок. Что ты хотел мне показать?