Педик.
Лука еще раз посмотрел на свои ребра и громко выдохнул. Еще один придурок говорит о нем это. А ведь все так хорошо шло, когда у него была девушка. Никто, кроме этой самой особы, о нем не говорил. И Лука, блять, был этому безумно рад! Потому что читать каждое утро эти татуировки было невыносимо больно. Потому что приходилось сидеть дома и просить Мику говорить о нем что-нибудь, чтоб вытеснить это дерьмо со своей шеи и самых видных мест. Что, блять, угодно! Но эта хуйня въедалась в его кожу и считала это самым лучшим местом на земле, иначе как объяснить эти шрамы, что теперь никогда не уйдут? Лука с отвращением одернул майку. Иногда он мог позволить себе реветь в подушку и жалеть себя, пока никто не видит. Но это не был один из тех счастливых моментов.
Он находился в школе и должен был встретиться с парнями через 10 минут. Они собирались пойти на вечеринку к Эмме, ведь они не какие-то там лузеры, неа. Так что у него не было времени расклеиваться из-за всякой херни.
Всю следующую неделю он старался не смотреть на свое тело.
На той тупой вечеринке Лука проебал травку, и, обогиспасибо, что ее нашла именно Иман. Хоть она и поставила ему условие прийти с парнями на их собрание, он все равно был ей благодарен. Потому что если б он ее не нашел, ему пришлось бы покупать новую, а ему даже есть по сути нечего.
Собрание было ужасно скучным и нелепым. Ян непонимающе смотрел на происходящее, и это все начинало его нервировать. Но потом зашел этот парень с чудно растрепанными волосами и глазами совершенно непонятного Лу цвета. Если бы он не боялся быть замеченным, то он бы смотрел на этого парня всю жизнь, не моргая.
Когда этот парень потянулся за своим опросником, Лука увидел надпись на его руке. Он не смог разглядеть полностью, но «…ты сдох» Лу видел совершенно четко. И это его пугало. Это явно были не слова облегчения типа «хорошо, что ты не сдох» или как-то так. Он знал, что такие вещи въедаются в кожу, не понаслышке.
Лука сидел и ждал своего автобуса, когда он сел рядом. Парень с совершенно чудными волосами.
— Я - Элиотт, — тихо, словно боясь спугнуть маленького зверька, но играючи произнес он.
— Я - Лука, — и скомканная улыбка в ответ. Лу старался не смотреть на своего нового знакомого. Боялся, что тот поймет, о чем он думает. Так боялся этого, что даже не заметил, как поехал к этому Элиотту домой.
Хоть Элиотт и считает себя енотом-полоскуном, Лука бы скорее сказал, что он маленькая чудная рысь. Потому что такие рыси ведут себя как кошки, и ты никогда не знаешь, в какой момент она откусит тебе руку. Ждешь, ждешь, а она лишь играется с тобой. Возможно, она правда тебя любит, но ты не веришь в такие чудеса, хотя сам готов ради этой кошки сделать все, что угодно.
Может, и правильно делаешь, что не веришь. Тогда будет не так больно принимать реальность. У Элиотта есть девушка. «Ну а чего ты собственно ждал, придурок? Того, что он кинется на тебя и сделает все-все, что ты хочешь? Смешной ты», — рассуждает та часть Луки, что готова к плевкам жизни на все 100%. И Лука правда не понимает, чего он ждал. И ему так хуево, что еще немного, и он сдохнет на этой кровати прямо сейчас. Но он не может. Он упал в омут под названием «Элиотт Демори» и не знал, как вылезти оттуда. А может, просто не хотел.
Лука лишь сдавленно шептал в подушку сквозь накатывающую волнами истерику, какой Элиотт прекрасный, веселый, чудной и необычный. Он так искренне хотел, чтобы те ужасные надписи исчезли с тела парня. Хотел, чтобы он был счастлив со своей девушкой, но при этом так отчаянно желал получить хотя бы кусочек своей чудной рыси. Разбитое всеми сердце Лу снова хотело исчезнуть из-за этого улыбчивого парня с неизвестным цветом глаз.
Солнце слишком сильно билось в комнату Луки, раздражая и без того болящие от слез глаза. Он бы мог просто закрыть шторы или залезть с головой под одеяло, но ему было просто плевать. Плевать на солнце, на боль в глазах и голове, на себя, на Элиотта, на всю эту блядскую жизнь. У него просто не осталось сил переживать о чем-то. Но сегодня была пятница. Не суббота с воскресеньем. Лу, конечно, предпочел бы никогда не вставать, но огорчать прогулами и без того нестабильную мать не хотелось.
Он встал и начал переодеваться. Но что-то было не так. Ему нужна была минута, прежде чем посмотреть на свое тело и прочитать.
«Красивый».
Лу показалось. Он просто все еще спит, ведь такого просто быть не может. Он с силой надавил на глаза и вновь посмотрел на плечо, где все так же покоилась эта надпись. Чем дольше Лука осматривал свое тело, тем больше он ничего не понимал. «Удивительный» располагалось на ребрах под сердцем, перекрывая собой грязное «педик». Не смешиваясь с ним, а будто растворяя ненавистные слова. «Талантливый, действительно талантливый», как кошка, растянулось поперек живота. «Мы любим все странное» — фраза, сказанная Элиоттом на остановке. Тогда Лука и подумать не мог, что эта фраза «не о нем» будет обвивать кольцом его правое бедро. Он не мог себе позволить думать, что все эти слова от Элиотта. Потому что, если это не так, Лу просто не знает, как переживет это. Просто застрелится, наверное.
Выдохнув, Лука пошел на кухню, где мирно поедал свой завтрак Мика, чтобы налить себе стакан воды и успокоиться. Он уже было хотел вернуться в свою комнату и продолжить собираться в школу, как услышал хихиканье соседа.
— Что такое? — с недовольным лицом спросил Лу. Он правда был не настроен быть клоуном в этой чертовой квартире.
— Вижу, у тебя тайный воздыхатель появился, — многозначительно повел бровями Мика, — Ну, тем лучше! Надоело уже про тебя всякую неправду нести, чтоб другие слова пропали, знаешь ли.
— С чего ты взял? И если тебе так в тягость что-то хорошее про меня говорить, то я и съехать могу, чтоб не надоедать тебе, — Лу было тяжело в таком состоянии воспринимать или игнорировать этот жуткий юмор Мики. Хоть он и знает, что если бы реально не нравился парню, Мики бы его уже вышвырнул на улицу. И не посмотрел бы даже на то, что за него поручилась Манон.
— Не дуйся. И ты бы глянул на свою поясницу. Тебе понравится! «Кажется, я его люблю», — сладко пропел Мика. Лука тут же бросился в свою комнату и обомлел около зеркала. Он не до конца верил в реальность этих слов. В реальность всего происходящего.
— Кажется, сегодня все-таки неудачный день для школы, — тяжело выдохнул Лука, — Как и для жизни вообще…
Парень целый день лежал в кровати и смотрел какие-то фильмы, которые он даже не запоминал. Он видел, что ему писали Ян, Алекс, Базиль и даже Дафна, но никому из них не был намерен отвечать. Да, они его друзья, но Лука просто не мог. Казалось, что эти комплименты и признания на его коже убивали его изнутри гораздо больше, чем оскорбления. Убивали, потому что Вселенная это не маленькая девочка с конфетками, а беспощадная сука с плеткой. Не могло случиться так, что она раздобрилась, и поэтому Элиотт влюбился в него. С этими мыслями он и заснул.
Еле-еле открыв глаза, Лука посмотрел на время. 03:26. Видимо, это самое прекрасное, по мнению его организма, время для еды. По дороге на кухню он вспомнил, что еще с утра видел, как Мика поедал свой завтрак, сделанный из последних продуктов Лу.
— Отлично, — простонал Лука, — Теперь придется идти в тот круглосуточный магазин.
Магазин этот находился, к сожалению, не в трех метрах от его дома, а почти в двух километрах. Автобусы в такое время уже не ходили, так что парню пришлось идти пешком. Хотя он даже не был против такой прогулки – ему требовалось немного освежиться. Захватив наушники, парень поплелся по улицам ночного Парижа. Сейчас он ни о чем не думал, было слишком хорошо. Последние пару-тройку дней у него в голове только и крутилось «Элиотт, Элиотт, Элиотт…». Лука не мог ничего с собой поделать, но, если честно, он жутко устал. От этой мысли его отвлекла внезапно оказавшаяся на плече чужая рука. Он уже был готов и драться, и игнорировать какого-то алкаша, и бежать со всех ног от мафии. Но когда он увидел, чья это была рука, он правда не знал, что делать. Элиотт. Ну да, конечно. Еще одно подтверждение, что судьба — та еще сука. Это было слишком для него. Это было невыносимо. Лука посмотрел парню в глаза со всей той обидой и злостью, что испытывал с момента их знакомства. С момента как Элиотт целовал свою девушку. А дальше только темнота.
Элиотт не понял, что произошло, от слова вообще. Вчера он провели прекрасный вечер, а сейчас, когда они случайно встретились, Лука упал в обморок. Да и перед этим посмотрел на него так, будто тот съел его пса на завтрак. Элиотт думал, что он ему нравится. Типа… реально нравится! Как Лу ему. Элиотт даже расстался с девушкой ради него, но.… Сейчас было не самое подходящее время для этого. Лука лежал без сознания на его руках и жался, ей богу, как маленький котенок. Элиотт понятия не имел, где живет Лука, поэтому самым логичным решением было отнести его к себе. Тем более, тут всего два квартала до него.
— Элиииотт, — с неким придыханием произнес Лука.
— М? Что, уже очнулся, спящий принц? — отозвался парень, но когда взглянул на свои руки, оказалось, что Лука позвал его во сне. Да еще и как! Такому тону позавидуют все порноактрисы мира. Вся эта ситуация, хоть и была странной, но вызывала такое щемящее чувство нежности, что Элиотт едва мог ему противостоять. Все-таки ухаживания за парнем без сознания попахивают уголовщиной.
Когда они, наконец, добрались до квартиры парня, и затем до его дивана, Элиотт облегченно вздохнул. Хоть Лука и был достаточно легким, но все равно имел вес, а лестница стала для них чуть ли не смертельным испытанием. Но все обошлось. Вот только… Когда он укладывал парня на диван, он заметил парочку не особо лестных фраз на его теле. Хотелось прикоснуться к ним. Стереть их с этой прекрасной кожи. Но Элиотт не мог себе этого позволить, потому что если он начнет, то остановиться будет нереально. Да и что если Лука проснется? Он и так ведет себя как дикий зверек. Зверек, которому интересно, но который боится обжечься. Снова. Элиотт решил не рисковать и сходить за водой и аптечкой, чтобы привести парня в чувства.
Открыв глаза, Лука огляделся. Он ничего не помнил, и то, как он попал в квартиру Элиотта, было для него загадкой. Лу сел на диване и подтянул ноги ближе к себе. Пытался вспомнить, что произошло, но кроме улицы и песни ничего не помнил. Он бы мог пойти и найти Элиотта и спросить у него, но это такая себе затея, по его мнению. Лу тошнило, у него кружилась голова, а первый и одновременно последний человек, которого он бы хотел сейчас видеть, находился, судя по грохоту, на кухне. Он любил Элиотта, но это приносило так много боли, что Луке казалось, что скоро он сойдет с ума. Слетит с катушек. Сбрендит. Помешается. Можно называть это как угодно, но ничего от этого не изменится. Любовь к этому парню с непонятными, но такими родными, глазами убивала Лу. С его щек катились слезы. Лука не хочет, чтобы Элиотт увидел его таким слабым и беззащитным. Не хочет его жалости, но не может ничего с собой поделать.
Элиотт, наконец найдя аптечку, которой сам никогда не пользовался, отправился в гостиную, где лежал самый прекрасный парень всего Парижа. Но зайдя туда, увидел, что Лука уже не спит. Он выглядел таким разбитым, что Элиотту показалось, что он видит трещины в таких небесно-голубых глазах парня. Он аккуратно положил аптечку на стол и сел рядом с Лукой. Он боялся делать резкие движения, ведь не знал, к чему это может привести. Он медленно заключил парня в объятия. Лука прижался ближе и стал уже реветь в голос. Ему было так хорошо и так плохо от этих объятий.
— Тшш, малыш, — шептал Элиотт, гладя Лу по волосам. Ему самому было почти физически больно от этих слез, но он не мог сейчас просить парня рассказать ему, что произошло.
Лука из-за долгих рыданий заснул. Его губы все еще дрожали, а из глаз текли последние слезы. Элиотт уложил Луку и, не разнимая объятий, лег рядом. Он мог бы сказать себе, что Лу может просто-напросто испугаться, проснувшись в одиночестве и ему нужна будет поддержка, но это было бы полное вранье. Парень бы не испугался, но Элиотт не мог себе позволить отпустить парня. Ему хотелось закрыть его от всех и вся, сделать все что угодно, лишь бы не видеть снова его слез.
Было очень жарко и тяжело. В какой-то момент Лука решил, что он в аду. Но это было даже как-то приятно. Еле-еле открыв глаза, Лу увидел Элиотта, который ютился с ним на маленьком диванчике, и поэтому почти полностью лежал на нем. Парень не смог сдержать улыбки от того, как мило тот морщит нос во сне, как прекрасно его волосы переплетаются с солнечными лучами. Хотелось коснуться его. Хоть Элиотт и лежал на нем и, технически, они касались друг друга, это было не то. Хотелось водить самыми кончиками пальцем по его лицу, волосам, веснушкам. По каждой из них. Лука постарался аккуратно высвободить руку, чтобы осуществить задуманное. Он уже подносил руку к лицу Элиотта, как вдруг услышал:
— Доброе утро, — хихикнул Элиотт, приоткрывая глаз, — прости, я придавил тебя. И ты, видимо, собирался отомстить мне за это.
У парня было прекрасное настроение. Не каждое же утро начинается в «объятьях» любимого. И пусть это еще не были именно объятия, но, хей, Элиотт работает над этим! Лука резко одернул руку, и его щеки так предательски стали гореть, что на них можно было жарить маршмеллоу:
— Да. Да, отомстить, — пролепетал Лу. Он не знал, куда себя деть, хотя вариантов было немного, ведь он все еще был придавлен Элиоттом. Не то, чтобы ему это не нравилось. Не хотелось думать, что енот уснул с ним, только потому, что Лука занял его диван, — Ну.… Так ты слезешь с меня?
— О, да, прости, — Элиотт быстро начал вставать, но запутался в одеяле и свалился на пол, потянув за собой Луку. Теперь Лу придавливал Демори. Вся эта ситуация была такой нелепой и такой похожей на него; он засмеялся так звонко, что даже заразил радостью Лу, — и за это прости.
— Ты такой странный, — прошептал Лука.
— Наверное. От тебя это звучит как самый лучший комплимент, — Элиотт перестал смеяться. Теперь вся накопившаяся нежность к этому сломанному мальчишке искала выхода, и он ничего не мог с этим сделать. Он поправил волосы Луки, открывая себе доступ к скулам, по котором прошелся еле задевая пальцами. Он смотрел на него как на стеклянную статую, которая, если нажать чуть сильнее, рассыпется. Но Лука не был стеклянной статуей. Он был скорее домашней кошкой, которая ластится к прикосновениям, прямо как он сейчас к руке Элиотта, которая сама решает, когда ты ее будешь гладить, а когда нет. И ты ничего с этим сделать не сможешь. Иначе получишь расцарапанные руки и кучу злости.
— Расскажи мне, что случилось. Прошу, — прошептал Элиотт. Но Лука лишь отрепенул и начал вставать кинув быстрое «ничего», — Это неправда, Лу. Тебе больно. Из-за чего? — спрашивал Демори, схватив того за руку. Лука попытался вырваться, но не смог. Тогда он посмотрел, куда-то на стену и произнес:
— Из-за тебя. Доволен? Играешься со мной. Заставляешь влюбиться. А у самого есть девушка. Пиздец приятно, спасибо! Просто нахуй обожаю! — у Лу катились слезы и к концу он срывался на крик.
Элиотт не верил в то, что Лука правда считал, что он ему безразличен. Это было просто смешно. Нелепо. Странно. Наверное, это становилось девизом их отношений. Демори видел, что Лу трясет от истерики. Он понимал, что виноват в этом. Не сказал этому парню с глазами самого чистого неба еще тогда, когда он играл для него на пианино, что любит его. Не сказал это ему, зато сказал Люсиль. Гений просто. Элиотту захотелось ударить себя по лицу. Впрочем, раз хуже-то уже некуда, то можно делать, что хочется. И он поцеловал Луку. Поцеловал со всей той нежностью и любовью к этому парню, который всего за пару дней стал центром его вселенной. И целовал так медленно, будто Лу мог в любой момент сбежать от неожиданности этого. Будто бы он мог. Лука отвечал на поцелуй так, будто бы он был утопающим, а Элиотт его кислородом. У него подгибались колени, но Элиотт держал его. Обвил руками за талию и закрывал от всех проблем. От всего этого дерьма жизни.
— Люблю тебя. Я люблю тебя. Люблю, — разорвав поцелуй, шептал Элиотт. И Лука верил ему. Элиотт покрывал поцелуями все лицо парня, чувствуя соленый привкус недавних слез.
Лука смеялся. Ему было так хорошо, что кружилась голова. Хотелось прыгать от счастья, кричать, но еще больше хотелось быть с Элиоттом, никогда не отпускать его. И он был.