Я помню нашу первую встречу с самого начала и во всех подробностях. Помню каждое произнесённое тобой слово, каждую эмоцию, каждый жест. Такое странное ощущение. Хочется забыть и в то же время помнить вечно...
Я создал пять золотых билетов, чтобы найти себе преемника. Того, кто унаследует мою фабрику. И вот пять детей с их родителями стоят у ворот фабрики.
— Пожалуйста, заходите.
Они спешно проходят и направляются к сцене. Когда куклы начинают петь, ты восхищен, затем удивляешься, но разочарования на твоём лице я не вижу. Скорее непонимание. Как только я увидел тебя, я сразу понял, кто станет победителем.
— А кто они? — твой голос другой. Не как у других детей. Ты спрашиваешь с придыханием, а в твоих глазах — восхищение.
Губы дёрнулись в улыбке, когда я посмотрел на тебя. Думаешь, я не заметил тебя среди этих самоуверенных, глупых детей? О нет, мой мальчик, я сразу тебя заметил, просто ты этого не понял.
— Скоро ты всё узнаешь.
Видишь? "Ты". Я обращаюсь только к тебе. А они пусть понимают, как знают.
— Красиво-то как...
— Что? — оборачиваюсь, чтобы просто ещё раз взглянуть на тебя, в твои глаза и увидеть в них то же восхищение. — Ах, да. Тут очень красиво.
Я иду и рассказываю заранее приготовленную речь. А вот мои мысли... о-о-о! Они только о тебе, мой Чарли. Это восхищение. Почему оно есть только в твоих глазах? Почему только ты так смотришь на меня? Это странно. И... приятно.
— Трава такая замечательная! Такая вкусная.
— Траву можно есть?
И опять это восхищение! Почему ты не можешь смотреть на меня так, как остальные? С жалостью, с пренебрежением, с непониманием. Хоть раз посмотри на меня, как на психа, иначе... не знаю, что будет после "иначе", но знаю, что будет плохо. Мне.
— Конечно можно! — медленно иду к тебе. Зачем? Чтобы напугать. Зачем? Не знаю. Тогда мне казалось, что это нужно. — Наслаждайтесь! Смелей. Ешьте.
Ты отходишь неохотно, изредка оглядываясь на меня. Как будто хочешь что-то спросить. Или сказать. Или просто не хочешь уходить.
— Кто они?
— Это умпа-лумпы. Из самой Лумпаландии.
Ты верил каждому моему слову. Ты даже ни разу не усомнился! Не знаю, быть может, это и стало тем самым переломным моментом, когда я понял, что я ни за что тебя не отпущу. Даже если ты не выиграешь, я тебя не отпущу. Младший помощник, рабочий (на самой лёгкой и приятной работе), но ты будешь рядом.
— Мистер Вонка, — ты тихо позвал, не желая навязываться. — Почему имя Августа уже было в песне умпа-лумпов?
Ты не осуждал, но от того, что этот вопрос задал ты, мне стало совестно.
Не отпущу.
— Ну-у-у, битникам нужна, рок-певцам, мотобайкерам. Сами знаете. Всем этим крутым, пафосным, ультрамодным человечкам. Всё путём, чувачек. Врубаешься, старичок? Зацени, что я предлагаю. Дай мне пять. Не бойся, братан.
Ты улыбаешься. Какая у тебя светлая улыбка. Слегка застенчивая, но широкая и искренняя. Не то,что у них. А самое главное, что улыбаешься ты мне и благодаря мне.
— Вы помните, как съели первую конфету?
— Нет.
Это была ложь. Я помнил, но не придавал значения. А ты снова заставил меня вспомнить. Почему только ты, только твои слова заставляют вспоминать то, что я хотел забыть или просто не хотел вспоминать именно сейчас?
Мне было больно, когда ты отказался. Больно и страшно. Я испугался, что твои слова правда. Что больше никогда тебя не увижу. Но еще больше я испугался, когда из твоих глаз исчезло восхищение. Восхищение мной. Я испугался, что ты станешь таким же, как они...
...Но сейчас ты что-то кричишь из соседнего цеха, выбегаешь ко мне и настойчиво тянешь за собой.
— Чарли. Ча-арли-и-и! Что случилось?
— Там такое! Это... В общем, Вы должны это увидеть!
Сколько тебе уже лет? Пятнадцать? Нет! Шестнадцать! Поэтому я и подарил тебе отдельный цех. Чтобы хоть немного сохранить дистанцию. Она нужна не тебе, а мне, чтобы однажды не совершить ошибку, разрушив это хрупкое счастье. Пока мне достаточно того, что ты каждый день рядом, что спишь за соседней стенкой. Но только пока. А потом... придумаю что-нибудь. На то я и гений.
— Мистер Вонка. Мистер Вонка! Проснитесь!
Я резко сел, чуть не стукнувшись лбом с Чарли. Наконец кто-то выдернул меня из этого кошмара. Давно они мне не снились: с тех пор как Чарли вернулся на фабрику.
— Мистер Вонка, как Вы? Что случилось?
— Ах, Чарли... Ты здесь?
— Меня умпа-лумпы разбудили. Вы меня звали. Что-то случилось? — он обеспокоенно смотрит на меня и слегка подвигается поближе.
— Мне... приснился кошмар.
— Про меня?
— О, да. Это тяжело.
И только тут я замечаю, что всё это время он пристально рассматривает мои руки.
— Чарли?
Мой мальчик переводит на меня взгляд и тут же смущённо его опускает.
— Простите, мистер Вонка. Просто... Вы всё время ходите в перчатках, вот я и...
— Ха-ха! — улыбаюсь и весело смотрю на него. Сам протягиваю ему руки. Пусть смотрит, раз ему так хочется. Чарли смотрит на мои руки, потом на меня и несмело берётся за них. Это так забавно. Наблюдать, как мальчик вертит их, внимательно рассматривая со всех сторон, и пытаясь понять, почему я их прячу. Я уже и сам не могу объяснить зачем.
— Зачем Вы их прячете? — наконец оставляет мои руки в покое и непонимающе смотрит на меня.
— Не знаю. Может, чтобы они не тянулись куда не надо? Ха-ха-ха-ха!
— А куда не надо?
— К те... оу! — быстро прикрываю рот. Думаю, не стоит говорить об этом.
— Вилли, — тихо зовет моё маленькое несчастье. Он редко называет меня по имени. Я и не настаиваю, поэтому сейчас внимательно смотрю на него. — Что Вам приснилось?
— О, мой дорогой мальчик. Мне приснилось, что ты не дал мне согласие и не вернулся на фабрику. Это было ужасно! Всё стало таким серым. Таким бессмысленным! Даже конфеты уже не радовали.
— Мистер Вонка, я никогда Вас не брошу! — Чарли сидел совсем близко, заглядывая в глаза. — Честное слово!
Я улыбнулся краешком губ и провёл рукой по его волосам. Мягкие.
— "Вилли" мне нравится больше.
Он несмело улыбнулся, смотря мне в глаза. Как мне нравится его улыбка. Рука скользнула ниже, костяшками пройдясь по виску и щеке. Ну вот! Не стоило сегодня снимать перчатки. Кожа Чарли была тёплой и мягкой. Я уже и не помню, когда в последний раз касался кого-нибудь. Мягко взяв мальчика за подбородок, провёл большим пальцем по пухлой нижней губе. Обветренная, шероховатая. С трудом оторвав взгляд от желанных губ моего мальчика, я сразу же натолкнулся на взгляд его небесных глаз. Чарли внимательно смотрел на меня, будто чего-то ждал. Я чуть качнулся вперёд, лишь намечая будущее движение. Бакет слегка опустил веки и приоткрыл губы. Может я и сумасшедший, но точно не идиот, чтобы отказываться от такого предложения. Наклонился вперёд, мягко накрывая губы моего любимого мальчика. Они были приятные и сладкие, как шоколад. Нежно раздвинув языком губы Чарли, чуть пощекотал нёбо. Движения мальчика были неловкие, осторожные, а сам он был несколько напряжен. Впрочем, вскоре он расслабился и обнял меня за шею одной рукой, а другой зарылся в волосы на затылке. Я же обнял его за талию, притягивая ближе, ощущая под ладонями тёплое, гибкое тело. Остановиться я смог, только когда начали ныть губы. Чарли тяжело дышал, его глаза лихорадочно блестели в темноте.
— У тебя губы шоколадные, — чуть хрипло сказал он и потянулся ко мне.
— Ха-ха!
Я сильнее прижал к себе мальчика, аккуратно укладывая на кровать. Неторопливо, медленно раздевая Бакета, покрывал поцелуями каждый открытый участок тела. Чарли был мягким. Как зефир. Его кожа была нежной, можно сказать, бархатной. И её было мало. Чарли было мало.
Мальчик спокойно спал, а на его губах играла довольная улыбка. Я и сам задумчиво улыбался, поглаживая Чарли по волосам. Какой же он всё-таки красивый. И невинный. Хотя уже нет, не невинный. Ха-ха. Но всё равно самый лучший. Я прижал его покрепче к себе и закрыл глаза.
Не отпущу.