Примечание
West Coast - Lana Del Rey
Очередной щелчок камеры разбавил тишину, которая нарушалась только плеском волн и редким птичьим криком. Тихий прохладный ветер ерошил волосы.
Очередной день на холодном побережье. Бессмысленные фотографии, безрадостная рутина, всё так обыденно. Ойкава смотрит на тёмные волны, думает, что давно бы утопился. Но что-то сдерживает его от таких неразумных действий. Пройдясь дальше по холодному белому песку, неся старые бирюзовые кеды в одной руке и небольшую фотокамеру в другой, шатен сел на песок. Ему было плевать на дальнейшую чистоту своих потрёпанных джинс.
Бездумно проводя время на побережье, Тоору и не заметил как быстро стемнело и похолодало. Натянув многострадальные кеды, парень пешком направился домой. Предстояла бессонная ночь обработки фотографий, которые окажутся на просторах интернета.
***
Скучающим взглядом брюнет просматривал ленту в соцсети. Только парень хотел отложить телефон, как пришло уведомление. Уже более заинтересованным взглядом Куроо открыл оповещение. Увидев фотографию мрачного моря, контрастирующего с белоснежным песком, Тетсуро готов был прямо сейчас собрать манатки и переехать на это побережье. Брюнету всегда нравились работы этого фотографа, и парень был уверен, что этот человек такой же красивый, как и фото пейзажей, которые он делает.
Куроо завис, сейчас он думал, как может выглядеть этот фотограф, но резко в голову пришла насколько гениальная настолько же и тупая идея. Он найдёт это побережье. На что он надеется, быстро натягивая первые попавшиеся кроссовки? Как минимум на то, что увидит этот прекрасный берег, как максимум, что он встретит там этого парня, который фотографирует пейзажи. Выйдя из квартиры в чёрных джинсах и белой футболке, поверх которой была накинута бордовая куртка, Куроо знал куда идти. Ему показался знакомым этот берег и поэтому решил проверить свою догадку.
***
И вновь Тоору проводит на холодном побережье весь день. И вновь он думает, что мог бы утопиться. Думает, но не делает, понимает, что это глупо. Наводит объектив камеры на морскую даль, раздаётся щелчок, а затем ещё один. Ойкава симпатизирует этому месту, безлюдно, спокойно и мрачно, всё как ему нравится. Шатен закрывает глаза и ложится на холодный песок. Плевать что потом придётся чистить волосы и одежду.
Ойкава так давно не чувствовал радости и мотивации жить, что он даже забыл какого это. Он бы заплакал от безысходности, если бы чувствовал что-то кроме пустоты. Как долго он в таком состоянии? Он и сам не знает.
***
Посмотрев ещё раз на фото, переведя взгляд на берег куда пришёл, парень убедился, что пришёл туда. Этот берег действительно красив, не удивительно, что фотограф его заприметил. Куроо окинул взглядом побережье, не заметив кого-либо парень подошёл ближе к воде. Тёмные волны плескались в паре миллиметров от красных кроссовок, некоторые капли всё же попали на обувь.
Идя вдоль кромки воды, брюнет увидел человеческий силуэт, но этот человек лежал. Недолго думая, Куроо быстро направился к человеку, может ему нужна помощь?
— Хэй… Тебе плохо? — спросил Куроо, подойдя к лежавшему, как он понял, парню.
Шатен резко открыл глаза, видимо не ожидал, что здесь кто-то кроме него. Не очень приветливо глянув на того кто потревожил его, он встал и отряхнул одежду от песка. Парень был реально красивый. Засмотревшись на это произведение искусства, Куроо не сразу заметил фотокамеру в изящной руке.
— Нет, со мной всё в порядке. Иди куда шёл, — голос словно северный ветер, от такого мурашки пробежали по всему телу.
— Погоди! Это ведь ты? — с каплей восторга спросил Тетсуро, показывая аккаунт на телефоне.
— Эм, да.
— Я Куроо Тетсуро, я просто обожаю твои работы.
— Ойкава Тоору, спасибо, наверное.
Неловкое молчание. Куроо залип, смотря в глаза Ойкаве и думая, что тот должен быть моделью.
— Я могу теперь побыть один? — с каплей раздражительности, но всё ещё холодным голосом спросил новоиспеченный знакомый.
— Ах! Да, конечно, прости! Ну, я пойду.
Быстро уходя, у Куроо в голове была только одна мысль, которая не давал покоя.
«Этот парень нереально красивый»
***
Оставшись снова в одиночестве, наедине со своими мыслями, Тоору опять сел на белый песок. Этот Куроо… Он показался Ойкаве довольно странным. Выбросив из головы этого чудака, шатен вновь направил объектив камеры на пейзаж, захватывая только тёмное море и такое же пасмурный небосвод.
До самого позднего вечера шатен пробыл на берегу. Уходя, он подумал, что вернётся сюда завтра. И возможно послезавтра.
Тоору шёл по тёмным улицам, от прохладного ветра не спасала тонкая старая джинсовка. А, погодите, Ойкаве плевать. Какой смысл заботиться о себе, если не видишь смысла в своей жизни? Именно так и думает шатен.
Перейдя порог дома и закрыв входную дверь, Тоору прижался спиной к стене и опустился на пол, утыкаясь лицом в колени. Нахлынули не самые приятные воспоминания.
***
Ойкава улыбается, искренне и даже как-то по-детски, когда Матсукава берет его на руки и кружит по комнате, словно в сказочном танце, где музыка играет лишь для них двоих.
Они смеются, прижимаются друг к другу, сталкиваются лоб в лоб, а потом как в тех самых романтических фильмах — целуются. Нежно, не торопятся, каждую секунду ценят, словно она последняя. Тоору ощущает тепло от Иссея, такое родное, нужное. Он не хочет отодвигаться, никогда-никогда, быть всегда рядом и ощущать мужскую ладонь в своей.
Это было их счастьем. Неподдельным, драгоценным и важным. Это было любовью, которую они разделили на двоих, сцепили сердца фотокарточками и склеили души крепкими объятиями.
Ойкава улыбается, когда фотографирует Иссея дома, в парке, в кафе, на работе, сонного, в ванной и еще много где. Фотопленка заполнена Матсукавой и шатен ни о чем не жалеет. У Тоору в глазах — искры, когда Матсун подмигивает в камеру, корчит рожи, а потом зовет к себе на колени, игриво ухмыляясь.
Однажды что-то в их отношениях сломалось. Ойкава не знал что, потому что Иссей все так же целовал его по утрам, готовил завтрак, обнимал вечерами и заказывал на ужин еду из доставки. Было как раньше, но не так.
— Давай прогуляемся сейчас по парку, который рядом с домом? Я хотел бы сфотографировать там горящие огоньки на деревьях, вчера буквально повесили. — говорит Тоору, прижимаясь к Матсукаве со спины и оставляя на его щеке мимолетный поцелуй.
— Прости, давай в другой раз. Сегодня я устал. — отвечает ему парень и выворачивается из объятий, уходя из комнаты и оставляя шатена в тишине.
Другой раз так и не случается, а совместное проведение вечеров вместе с влюбленными глазами и глупыми шутками — постепенно исчезает. Ойкава смотрит на совместные фотографии и селфи, которые есть в аккаунте его инстаграмма, глупо улыбается, зарываясь ладошкой в свои волосы и прижимая вторую ко рту, сдерживая всхлипы. В груди, от чего-то, болит слишком сильно. Они отдаляются, быстро, не замедляясь ни на секунду, Матсукава растворяется среди тысяч других людей и начинает становиться всего лишь воспоминаниями, старыми, без надежды на новые.
Тоору хочется кричать. Чтобы Иссей, который уходит из их «навсегда» услышал его, обернулся на родной голос и с улыбкой на лице вернулся обратно, заключая Ойкаву в объятия и больше никогда из них не выпуская.
Но Матсукава продолжает идти в будущее, в котором нет Ойкавы Тоору.
— Ты любишь меня?
— Конечно. — не отрываясь от телефона отвечает ему Иссей и быстро целует в щеку.
И Тоору верит, словно наивный ребенок. Жмется к его боку, вдыхает аромат волос, а потом падает головой на коленки, как раньше и закрывает глаза. Он не чувствует руки, которая бы зарылась в его волосы и начала их перебирать, иногда специально задевая лицо или даже проводя большой ладонью по скулам, малиновым губам и изящной шее. Шатен засыпает без теплых касаний на родных коленях.
И просыпается в одиночестве.
Парень тяжело дышит, вытирает с лица холодный пот и хочет плакать. Раньше все было не так, все было совсем иначе. Матсукава постоянно был рядом, его теплые руки изучали каждый миллиметр кожи, в глазах были звездочки, которые Ойкава так любил считать. Но Тоору отчаянно верит, что все это пройдет. Что Иссей снова будет ближе, вновь будет целовать перед сном или сжимать в объятиях крепко-крепко, чтобы Ойкава никуда не ушел.
Или танцевать с ним под музыку из Диснея, кружась по дому и очаровательно смеясь, прижимаясь к щекам мимолетными поцелуями и поглаживая ладонями бедра.
Но однажды Ойкава видит то, чего не стоило бы видеть.
А Матсукава, кажется, уже давно его не любит.
Их счастье бьется на тысячи осколков вместе с первой совместной фоторамкой, которую шатен случайно сбивает с полки. На глаза наворачиваются слёзы, маленькими и медленными шагами Ойкава отходит к входной двери квартиры своего парня. Тоору не хочет верить своим глазам, надеется, что это просто плохой сон. Кажется, он слышит треск своего сердца. Развернувшись, он выбегает из квартиры и чувствует, как колит в грудной клетке.
Иссей там, с какой-то, мать его, девушкой. Целуется, вжимает ее в кровать, проводит ладонью по ребрам, как когда-то любил проводить по его и касается там, где касаться на должен.
Сердце действительно трещит по швам, отдается невыносимой болью в груди, словно его пронзили серебряным кинжалом. Ойкава тяжело дышит, дрожит от холодного ветра и пытается принять. В голове все смешалось, — хорошее, плохое, любовь, страдания.
Это побережье мрачное, с темными густыми тучами над головой, волнующимся морем и вызывающим мурашки бризом. Ойкава смотрит на свои руки, не понимает, в чем он виноват и ощущает, как на щеках остается мокрый след от слез.
Он рыдает на этом побережье целый день, вспоминая то, что видел, отрицая, что это правда, но всякий раз возвращается к Матсукаве, который целовал не его шею и крепко держал не его бедра. Сестра Тоору, у которой дом как раз и находится на этом побережье — успокаивающе гладит по плечу, ерошит волосы и обнимает по-родному, как в детстве. Ойкава в перебивах между всхлипами шепчет ей «спасибо» и продолжает плакать, сжимая свою футболку в районе сердца и глотая собственные слезы.
На следующий день он возвращается к Матсукаве, сидит и склеивает обломки разбитой рамки. В квартире находится тяжело, но Ойкава любит, хотя должен навсегда забыть все чувства, которые были к этому человеку раньше.
Тоору любит Иссея, поэтому все ему прощает. Прощает измену, вранье и холод, который тот оставил после себя на душе. Он обнимает его, когда Матсун стоит в дверном проеме, трется щекой о его щеку и шепчет о том, как сильно соскучился.
— Хватит, Ойкава. — говорит Иссей, отодвигая от себя Тоору и заглядывая ему прямо в глаза. — Не притворяйся.
— О чем ты говоришь, Матсун? — улыбается шатен, пытаясь скрыть дрожащий голос. — Смотри, я фоторамку склеил…
— Я не люблю тебя.
Тоору застывает, смотрит на него неверяще, перестает дышать и весь мир словно останавливается.
— Эй, слышишь меня? — Матсукава щелкает пальцами у него перед носом, забирает фоторамку и выкидывает в мусорное ведро рядом с входной дверью. — Ты мне больше не нужен.
Побережье становится вторым домом, белый песок постелью, а шум воды заменяет пение. Тоору разглядывает чернеющее небо, вслушивается в крики белых чаек, что так отчаянно предвещают о скором шторме.
А у Ойкавы, кажется, пустота в сердце.
***
По щекам, в кои-то веки, текли слёзы. Откинув голову назад, Ойкава пустым взглядом смотрел в потолок.
— Почему всё не может быть как раньше? — хрипловатым голосом Ойкава задал вопрос в пустоту.
Он не мог так просто разлюбить Иссея, даже несмотря на то, что второй так и сделал. Матсукава поступил так подло, но шатен любил его и готов был закрыть глаза на измену, если бы сам Матсун не бросил его.
Парень взял себя в руки и встал с холодного пола. Нельзя постоянно страдать по Иссею. Хотя, как не страдать, когда он был смыслом жизни Тоору.
***
«Что я, чёрт возьми, тут делаю»
Крутится в голове Куроо, мысль не даёт покоя и заставляет кровь приливать к щекам, когда начинает перемешиваться с образом фотографа. Тетсуро ощущает холодный песок, держа в руках чёрно-красные кроссовки.
Брюнет упрекает свою спонтанность и глупую голову, что надеется нормально поговорить с Ойкавой.
«Он же пошлёт меня куда подальше, на что я надеюсь»
Оглядевшись в поисках шатена, Куроо ещё раз поражается красоте этого берега. Поймав взглядом фотографа, Тетсуро тихо подходит ближе и также тихо садится на белый песок.
— Тут очень красиво. — Куроо говорит тихо, поворачивает голову в сторону шатена, всматривается в развиваемые ветром волосы, сомкнутые губы, а еще в невероятно красивые, но потускневшие глаза, в которых отражается темно-синяя вода.
Парень молчит, не двигается. Тетсуро смотрит несколько секунд, ожидая ответа, а потом опять отворачивается, вслушиваясь в шум морских волн. Где-то вдали виднеется серая туча, идущая в их сторону, через которую даже не пробиваются солнечные лучи. Холодный ветер пробирает до костей, вызывает мурашки и дрожь по телу.
У Ойкавы Тоору прямо рядом с сердцем вечная мерзлота.
— Я знаю. — отвечает ему фотограф, не отрывая взгляд от воды.
Тоору больше ничего не говорит, только падает спиной на белый песок, разглядывая небо, которое начинает чернеть от приблежающихся темных облаков.
Куроо обхватывает ноги своими руками и опускает подбородок на колени. Он видит, как волна бьется об берег, уходя обратно, а на смену ей приходит новая, еще больше. В небе разлетаются чайки, оставляют после себя тишину и только лишь шумящую синюю воду.
— Тебе что, совсем не холодно? — спрашивает Тетсуро, оборачиваясь к фотографу.
Ойкава лежит на холодном песке, расслабив одну руку и приложив вторую к груди. Бирюзовые кеды валяются у ног, фотокамера рядом с ними же. Тоору все-таки решается посмотреть на Куроо, прямо ему в глаза, словно разглядывает душу. Черноволосый замирает, дыхание словно останавливается, а сердце перестает биться.
Взгляд. Он действительно пустой.
— Даже если холодно… — отвечает парень, приподнимаясь на локтях и вытягивая пальцы ног. — Что с того? Да и тебе какая вообще разница.
— Мне нравятся твои фотографии. Очень. Будет обидно, если я не увижу их из-за того, что один фотограф совсем не умеет одеваться по погоде и не следит за своим здоровьем. — говорит черноволосый и начинает снимать с себя толстовку. — Держи.
Ойкава вновь садится, смотрит удивленно, сжимает губы в тонкую линию и отодвигается назад.
— Не нужно мне от тебя ничего. — бурчит Тоору и отворачивается в другую сторону.
— А я у тебя не спрашивал. — язвит Куроо, протягивая одежду, которой шатен мог бы согреться.
Ветер дует сильнее, волосы вихрятся и лезут в лицо, но Ойкава продолжает молчать, отвернувшись от Тетсуро и рассматривая песок под ногами.
Туча приближается все ближе, слышится первый гром, море начинает бушевать. Темно-синяя вода шумит все сильнее, становится еще холоднее и мрачнее. Куроо наслаждается видом, ждет первые маленькие капли дождя, что упадут на ладошку и оставят влажный след.
— Чудак ты. — говорит Ойкава, поднимаясь с белого песка, забирая свой фотоаппарат и бирюзовые кеды. Он начинает уходить с побережья, не прощаясь с Куроо и даже не оборачиваясь на него.
— Вообще-то… Я уже говорил, но повторю еще раз, — бросает ему в ответ черноволосый, тоже вставая и начиная идти за парнем. Он подбегает ближе, кладет руку шатену на плечо и разворачивает к себе. — мое имя — Куроо Тетсуро.
Вечного не бывает, а мерзлота обязательно когда-нибудь растает.
И Куроо готов это доказать.
Куроо еще не раз туда возвращался. Возможно он ждал чего-то особенного от морских волн, которые как-будто бы могли принести ему в жизнь что-то новое. Или он просто уверил самого себя, что тут хорошо.
На самом деле все было проще, хотя Тецуро не в полной мере этого осознавал.
Тут был Ойкава, его развивающиеся на холодном ветру волосы, затягивающие своим блеском в омут глаза и бледные худощавые руки, с изящными изгибами костяшек и потертыми пальцами.
И наверное, совсем капельку, он шел на это побережье уже подсознательно, заведомо зная для чего или ради кого.
А Тоору словно не думал об этом вовсе. О черноволосом парне, что льнет к нему и возвращается, возвращается, возвращается каждый раз. постоянно. И не проходит порой даже двух дней — они снова видят друг друга, встречаются взглядами под шум бушующих волн и крики чаек, ища что-то в чужих глазах и пытаясь найти ответы на несуществующие, незаданные вопросы.
Куроо был спонтанным, даже больше чем кажется. И приходил он в разное время, постоянно что-то меняя в своем графике. Но когда бы он не появлялся на побережье — Ойкава всегда был там, словно ждал его.
И у Тоору, кажется, в последнюю их встречу была на губах улыбка.