Война — это страх.
Там нет победителей, нет проигравших. Есть лишь окутывающее с ног до головы чувство страха за собственную жизнь и жизнь близких. Это сложно контролировать. Избавиться от ужаса, когда на твоих глазах погибает очередной человек, — невозможно. Сердце щемит. На глазах наворачиваются слезы. Кажется, вы были знакомы.
В войне нет победителей. Обе стороны что-то теряют. Разница лишь в объеме той самой потери. Когда ты с облегчением выдыхаешь, что жив. А потом тебя накрывает, ведь жив — лишь ты. Все близкие — больше не рядом. Все дорогое — утрачено. Все важное — потеряно. Никто больше не держит за руку.
В войне все проигравшие. Потому что боль неизбежна. Каждый находится на волоске, на краю доски, над черной пропастью. Бывает лишь так, что какая-то сторона пострадает сильнее. Какая-то сторона потеряет больше жизней. Кто-то не вернется домой.
Война сводит с ума. Заставляет переставить местами ценности.
И вот. Человек, в попытке защитить собственную жизнь, возносит нож над горлом любимого. Его хвалят, мол, все делает правильно. А в мыслях непонятно что творится, хочется сбежать, спрятаться. Кровь, много крови. А потом и он лишается головы.
Война лишает сочувствия. Заставляет ценить каждую секунду.
Страх за собственную жизнь накрывает с головой, уже не оглядываешься, когда на пол падает чье-то тело. Внутренности все меньше скручивает от «зрелищ». Единственная мысль в голове: «Я жив». Хотя бы сейчас.
Война — это эгоизм.
Межгалактическая война — эгоизм в квадрате.
Пока никто не знает, что вы ведете бой не на жизнь, а на смерть, стараясь увести опасность подальше от родного дома.
Но ничего не получается.
Враг подкрадывается совсем близко. И вот, на кону больше не жизни земных подростков, а жизни целой планеты, которую они величают домом. Страх сковывает, но вы не даете себя обезоружить. Вся ваша родная планета знает о происходящем, все трясутся за свою жизнь и жизнь близких. Стараясь принести меньшие потери, улучшить положение — наступаете.
И вы справляетесь. Вопреки.
***
Лэнс крепко обнимает Кита, а тот дрожит в его руках. Вокруг ворохи пыли, рядом львы, а они на земле сидят. Слезы сами катятся по щекам, оставляя соленые дорожки, а эмоции накрывают с головой. Они живы. Они справились с каждым посланным испытанием.
Хочется осыпать поцелуями лицо, прижать к груди как можно сильнее, чтобы почувствовать защиту, чтобы перестать трястись. Лэнс не сопротивляется этому чувству, тянется губами к бледному уставшему лицу:
— Я тебя люблю.
Осыпает легкими поцелуями, будто заверяя, что все кончилось. Проходится носом по шраму на щеке, чтобы внушить себе — они легко отделались. Кит поднимает голову, смотрит в вечно голубые живые глаза. Там плещется счастье, снова горят те искры, заряжающие всех вокруг неподдельной радостью. Кит проводит большим пальцем у правой брови на лице Лэнса — там теперь красуется шрам. Из него каплями сочится кровь. Но это меньшее, что они могли отдать за победу.
— Я тебя тоже. Так чертовски сильно.
Легкое прикосновение к губам. Такое счастливое и долгожданное. С примесью облегчения, самого неподдельного. Кит оглаживает напряженные плечи своего парня, заставляя расслабиться под холодными руками. Можно выдыхать.
Чтобы вдохнуть полной грудью.
Лэнс слышит знакомый голос и отрывается от своего парня. Они перекидывались с мамой важными словами, когда МакКлэйн отправлялся на решающую битву. Она подбегает к сыну, заключая в объятия. А Кит смотрит на это и не может сдержать теплую улыбку. Mamá отрывается от Лэнса, оставляя руку на его плечах, и второй рукой притягивает Когане, теперь обнимая двух парней.
— Я так счастлива, что мои мальчики живы.
Подтягивается вся семья МакКлэйна и это становится похоже на большой клубок. Надия и Сильвио протискиваются в середину, вцепляясь в доспехи защитников вселенной. К ним присоединяется и Кролия, завершая клубок.
— Хит бы гордился тобой, — она шепчет на ухо Киту.
А тот срывается на рыдания, вторя своему возлюбленному, который шепчет «прости» своей mamá. Несмотря на слезы Лэнс чувствует сердцем эмоции своего парня, поэтому протягивает руку и переплетает пальцы.
«Я здесь»
***
Аллура готовится, чтобы нанести решающий удар, но останавливается, когда Лотор произносит:
— Выслушай меня, пожалуйста.
Она останавливается, потому что в тайне боялась услышать эти слова. Давно уже осознав, что нужно было изначально поговорить, Аллура отпускает руки, больше не держа управление над львицей. Блю передает ей свои эмоции. Там примесь беспокойства, немой вопрос «что теперь».
Аллура откидывается на сидение, посылая какое-то желание своей львице. Она отзывается неуверенным урчанием и послушно раскрывает пасть. Лотор, у которого из плеча шла кровь, смотрит на это и не понимает, что в итоге делать. Это приглашение?
Львица сама делает шаг и ловит Лотора.
В кабине Аллура с прикрытыми глазами, вжимается в кресло, силясь выдавить хотя бы слово. Она не видит — чувствует — прямо позади стоит Лотор. У него в глазах немой вопрос «что все это значит», а ей хочется просто кричать «прости».
— Лотор, — тихо говорит она, стараясь совладать с собственным дрогнувшим голосом.
— Прости меня, — произносит тот.
— Что? — У Аллуры глаза расширяются.
Она вроде бы смотрит перед собой, но насквозь, не фокусируясь ни на чем. Вжиматься в кресло уже не хочется.
— Нужно было рассказать тебе все с самого начала, — поясняет Лотор. — Прости.
— Что ты? — Аллура поднимается с кресла пилота и подходит ближе к Лотору.
Она на голову ниже, но не чувствует себя уязвимой. Напротив — не чувствует опасности. Прямо сейчас ей хочется спрятаться от своих же мыслей, но она все еще здесь. Им нужно поговорить.
— Прости меня, — она произносит это, проникновенно смотря в глаза.
Лотор молчит, хочет спросить, но знает, что она все равно продолжит.
— Я не должна была так реагировать, мне стоило… — Аллура переводит дыхание. — Стоило разобраться.
— Мы оба не правы, ты же знаешь, — он заверяет, а уголки губ просятся вверх.
— Мы были в центре войны… — Аллура наклоняет голову к плечу, слезы скатываются по щекам, оставляя мокрые следы.
— И не всегда держали голову холодной, — Лотор заканчивает, проглатывая ком в горле.
— Простишь меня? — они произносят одновременно, дергаясь от голоса друг друга.
Руки сами тянутся. Она обвивает руками талию, прижимаясь щекой к груди, а он прижимает девушку ближе к себе.
***
Широ выдыхает, облокачиваясь на панель управления. Получается как-то совсем отчаянно, но ведь почти все камни падают с плеч, позволяя расправить их, но дышать все равно тяжело. Если раньше можно было выкинуть из головы все мысли, то сейчас они накатывают с двойной силой.
Слезы сдерживать уже не получается.
— Я в медблок, — он старается держать голос, а затем выходит.
Двери только закрываются, как он ускоряет шаг. Ему до медицинского блока рукой подать. Покидает Атлас, идет к щиту. Его сразу пропускают, даже не задавая вопросов, форма говорит сама. Широ благодарен за это.
Когда он находит пустую палату, то садится на сидение у входа. Позволяет себе облокотиться на стену и снова тяжко выдохнуть. Широ кажется, что он зачастил с этим, но эта мысль отходит на второй план, снова выводя в памяти голос Адама.
Широ бы взвыл от тоски, которая в сердце буйствует, но в голове упрямо бьется «сам виноват». А по щекам ручьем текут слезы.
Он прикрывает глаза, до конца осознавая происходящее. Настолько погружается в свои мысли, что не слышит, как разъезжаются двери, впуская человека. На пол что-то падает, разливается и бьется, но Широ даже не дергается. Просто не слышит.
— Т-Такаши, — произносит чей-то до боли знакомый голос.
Но тот не реагирует, думая, что его больное подсознание решило поиздеваться. Но когда это повторяется снова, то Широ открывает глаза. Перед ним лужа кофе, валяются осколки, а сбоку человеческая фигура. Широ поворачивается, безучастно смотря на человека рядом. Те же волосы, очки, телосложение и какое-то испуганное лицо.
Его будто ледяной водой обливает.
Он подскакивает, обнимая фигуру, и надеется, что человек реален. Широ чувствует бешеный стук сердца и слышит всхлипы. Знакомый запах ударяет по рецепторам. Отстраняя человека от себя, Широ произносит, качая головой:
— Адам…
А названный молчит, перед глазами плывет, сердце больно колет, и он не двигается. Нужно закричать, сорваться. Но перед глазами лишь такой уязвимый Такаши и хочется вовсе не устраивать разборки, а просто обнять. Они натерпелись. Заставили терпеть друг друга. Адам тянется и прижимает к себе Такаши, утыкаясь носом в плечо. По щекам все еще текут слезы.
— Мы обязательно поговорим, но можно я почувствую, что ты реален? — произносит Широ, сильнее стискивая в объятиях все еще любимого человека.
— Согласен.
***
Война забирает жизни, не разбираясь кто есть кто.
Забирает самое дорогое и близкое, оставляя лишь боль.
С сердца падает камень, когда понимаешь, что сумел сохранить.