Чжунли возвращается домой уставшая и недовольная. Одного её взгляда хватает, чтобы стереть наглую ухмылку с беззаботного лица Венти.
У Венти в руках — полупустой бокал одуванчикового вина. Привычный зелёный плащ сейчас лежит в скомканном виде на диване, и беспорядок раздражает Чжунли ещё больше. Она вновь смотрит на Венти и замечает, что его рубашка слегка расстёгнута. Это выглядит слишком неправильно, слишком неопрятно. Ужасно бесит.
Чжунли вздыхает и делает замечание по поводу распития алкоголя, но так и не получает внятный ответ, лишь извинения за то, что бутылка оказывается открытой до её прихода. Ей не жалко вина, но алкоголь и одиночество — опасное сочетание.
В словах Венти ни капли сожаления, Чжунли лишь качает головой. Её злит этот идиот, потому что он никогда не прислушивается к её словам. Как и она — к его. Внезапно это осознание приходит к ней, словно самая сильная пощёчина, которую она когда-либо получала за всю свою долгую жизнь.
«И стоило выходить сегодня в «Ваншэн»?» — интересуется Венти, потряхивая бокал и наблюдая, как жидкость в нём болтается из стороны в сторону, словно это действительно вещь, которая его интересует сейчас.
Это удар ниже пояса. Чжунли сжимает кулаки: у неё нет достойного ответа, чтобы заткнуть Венти. Бард читает всё по ярким янтарным глазам и хмыкает. Он не злится из-за отменённых сегодня утром планов. Он просто чувствует себя уставшим: от одиночества, от вечной занятости Чжунли, от разочарования, которое приносит совместная жизнь.
«Почему мы всё ещё не можем быть вместе, когда мы буквально живём под одной крышей?» — читает в его взгляде женщина и чувствует, как попадает в лапы чудовища, что зовётся чувством вины. Оно неприятно вцепляется прямо в сердце и не желает отпускать. Становится настолько тяжело, что Чжунли не знает, куда себя деть. Она больше не контролирует свои чувства, не хоронит их где-то глубоко, где потом сама найти не сможет. Её сердце давно не заковано в камень, несмотря на то, как порой она сильно этого желает.
Чжунли знает, что это мог быть прекрасный день, но в итоге она — измотанная и неудовлетворённая результатом работы, а Венти — расстроенный и пьяный. Всё катится в Бездну.
Чжунли закрывает глаза рукой и делает глубокий вздох, пытаясь взять себя в руки и вернуть контроль над эмоциями, но выходит паршиво. Она поворачивается к Венти спиной, скрещивает руки на груди и кусает губу.
Всё должно быть не так. Чжунли думает о том, что делает их обоих несчастными, и не знает, как исправить ситуацию. Шесть тысяч лет жизни, а всё, что экс-архонтка умеет делать, — это полностью отдаваться работе, оставляя другие события своей жизни на втором плане. Как это жалко. Она не заслуживает расположение Барбатоса, который терпит две тысячи лет её ошибки. От навязчивых неприятных мыслей становится невыносимо больно, потому что это — суровая правда, которую она так долго игнорировала.
Её плечи вздрагивают, Венти замечает краем глаза. Он залпом добивает оставшийся алкоголь в бокале, морщится и вздыхает. Вино определённо хорошее, но сейчас оно уже совсем не интересует его.
Венти подходит к Чжунли и слышит тихий всхлип. Его догадка подтверждается, и он обнимает её, утыкаясь в спину. Чжунли просит оставить её, но Венти лишь сильнее прижимается, становится на носки и тянется до открытого участка на затылке шеи, нежно целует.
Венти не нужно слов от Чжунли, он понимает её и без них. А ещё чувствует себя виноватым: всего несколько слов — и последняя капля терпения Чжунли исчезает.
Моракс, гео архонтка, никогда не позволяла себе пролить ни одной слезы, особенно в чьём-то присутствии.
Чжунли, обычная смертная, позволяет себе небольшую слабость, потому что чувствует себя беспомощной и разбитой, несмотря на все свои старания.
Венти её таковой не считает. Он вообще считает её самой лучшей, хоть она иногда такая глупая, что аж об стену головой биться хочется от безысходности.
Венти тянет её за рукав, заставляя опустить руки. Чжунли пытается выбраться из его хватки, но случайно переплетает их пальцы, а Венти лишь крепче держит, не отпускает её ладонь, тянет за собой.
Венти ведёт её куда-то по тёмным улицам Лиюэ, и она молча следует за ним, вытирая рукой в перчатке следы от предательских слёз и пытаясь разгадать, что у него на уме. Честно говоря, получается плохо. Мысли Венти всегда остаются для неё словно беспрерывное хаотичное течение ветров: погонишься за одним — и всё равно не уловишь суть, пока не достигнешь конечной остановки. Чжунли соврёт, если скажет, что ей это не нравится.
В какой-то момент они оказываются на скале рядом с террасой Юйцзин, которая кажется такой крохотной, такой незначительной с высоты скалы.
«Могучая Рекс Ляпис действительно хорошо постаралась, создавая такую живописную местность», — говорит Венти озорным тоном, вызывая своей невинной лестью едва заметную усмешку у Чжунли. Он улыбается, замечая, что его слова имеют результат, и падает, вновь тянет Чжунли за руку, и они вместе оказываются в траве.
Чжунли лежит сверху на барде, тот издаёт тяжёлый «уф», вызывая смешок у экс-архонтки, и шустро меняет позиции, подминает под себя женщину и целует, впиваясь в ярко-розовые губы, нежно покусывает.
Венти чувствует сладкий и мягкий, но стойкий запах и усмехается. Конечно же это «Тоскующая фортуна», он даже не сомневался в выборе Чжунли. Со стороны это выглядит странно, ведь консультантке похоронного бюро никто не даст больше тридцати пяти лет, и лишь только он, Венти, действительно может оценить то, как отлично подходят ей эти духи.
Чжунли вдруг вздрагивает, когда Венти оставляет засос на её шее, осознавая, что хочет большего. Но имеет ли она право просить его об этом сейчас?
«С учётом сегодняшней ссоры — нет», — думает Чжунли, возвращаясь в реальность.
Они вообще не должны здесь так мило наслаждаться жизнью, игнорируя то, как сильно натянулись нити их отношений сегодня. Чжунли предпринимает попытку оттолкнуть Венти, но тот перехватывает её руки и прижимает к земле.
Чжунли смотрит на него: в её обычно спокойных, уверенных янтарных глазах таятся непонимание, сожаление и печаль.
Венти смотрит на неё, и в его глазах — искренняя любовь, обожание и нежная страсть.
Чжунли понимает, что он хочет её, и сдаётся. В конце концов, она всегда испытывала слабость к Барбатосу. И как же тяжело отказать в том, чего сама желаешь.
Чжунли обещает сама себе, что они ещё точно обсудят ситуацию, произошедшую ранее, и она извинится, потому что усвоила этот урок. А сейчас ей не до этого, пока руки Венти избавляют от лишних слоёв одежды, блуждают по всему телу; пока сам он целует её так жадно, словно если он этого не сделает, то упустит шанс навсегда.
Венти как ласковый кот, жаждущий внимания и любви, и Чжунли только рада ему это дать. Она закидывает ноги ему на талию, и он довольно улыбается. Чжунли утопает в своих же чувствах, вызванных этой улыбкой. Для неё не существует ни единой вещи, которая была бы дороже его счастья.
Чжунли очень жарко, хотя ночь прохладная. Когда Венти наклоняется к ней вновь за очередным поцелуем, она хватает его за косы, снимает незаметные тонкие резинки и куда-то выбрасывает их. Чжунли расплетает его волосы, и, святая Селестия, как же он красив: покрасневшие губы и щёки, затуманенные от желания бирюзовые глаза, мокрая от пота чёлка и слегка волнистые пряди, падающие ему на плечи.
Вокруг — тишина, и только их голоса, звучащие в унисон, тревожат ночную идиллию, но им так всё равно, ведь мир сейчас — только они сами, и большего им не нужно.
Ещё несколько движений, и Чжунли достигает своего предела, Венти — следом за ней. Чжунли чувствуют себя полностью вымотанной, но наконец-то счастливой.
Венти удобно устраивается у неё на груди, а Чжунли перебирает его волосы.
«Нужно возвращаться домой», — говорит она, Венти в ответ лишь угукает, но не делает ни единого лишнего движения. Она не может винить его за это, потому что сама хочет просто взять и уснуть здесь, под открытым небом, в тёплых объятиях любимого. Но даже сейчас голос разума оказывается сильнее, и она привстаёт на руках.
Собирающийся Венти, недовольный и сонный, вызывает у неё улыбку. Она заботливо поправляет ему рубашку, пока его руки за её спиной застёгивают бюстгальтер.
«Знаешь, я думаю, что завтра пойду и возьму недельный отпуск», — внезапно прерывает тишину Чжунли. Венти, натягивающий шорты, застывает. Он не уверен, что ему это не послышалось, и Чжунли смеётся, заправляя рубашку в брюки. Венти заинтересованно смотрит на неё, знает, что такими вещами она не шутит. Молчит, не перебивает.
«Отправимся в тихое место, только ты и я, никакой работы. Например, в деревню Цинцэ», — продолжает мысль Чжунли, и теперь уже Венти смеётся, подавая ей плащ. Чжунли не понимает, что смешного она сказала, и бросает растерянный взгляд на барда.
«С тобой хоть в Бездну», — отвечает Венти и усмехается. — «Ты только свой настрой не потеряй завтра утром, а то я тебя знаю».
Чжунли вдруг замолкает. Венти сразу понимает, что она восприняла его всерьёз, поэтому хватает её за галстук и тянет к себе. Она наклоняется и смотрит прямо ему в глаза.
«Хэй, глупая, я всё ещё буду любить тебя, даже если ты утром передумаешь».
Чжунли цокает языком, но улыбается.
«Не беспокойся, идиот, не передумаю».