За окном мелькают деревья, кустарники и поля, изредка разбавляемые домиками небольших деревушек и дачных поселков. Конец августа, осень ещё не вступила в свои права, но кое-где кроны деревьев уже слегка покрашены в рыжие оттенки, а золотые прямоугольники полей, расчерченные полосками от уборочной техники, всячески намекают об увядании и скором исчезновении всей той прекрасной зелени, что летом радовала глаз, и скорой смене на скучные монотонные картины.
Осень означает конец поездок на дачу, так любимую Пашиной бабушкой. Они соберут наконец тот скудный урожай, что умудрились вырастить вдвоём на небольшом участке, и вернутся к городской жизни: бабуся будет смотреть свои сериалы, готовить ужин и ждать любимого внука из университета вечером, а тот — искать различные предлоги остаться ночевать у друзей в общежитии.
На самом деле Паша рад окончанию всех этих бессмысленных прополок и поливок. Сейчас баба Лёля пока живёт на даче, а Паша навещает её раз в неделю, проводя лето по большей части в городе, а не на море, как планировалось ещё в мае.
Он сгонял к другу в Краснодар после сессии, но на море они успели лишь на два дня, потому что Кира вызвал его дядя Игорь по каким-то неимоверно важным делам. Они срочно собрались и улетели, хотя планировали пробыть не меньше двух недель. И Пашка снова оказался в распоряжении бабуси и её радостного: «Можно будет тогда теплицу отремонтировать». Пашка умоляюще смотрел на бабушку несчастными глазами замученного щенка, но бывший партийный работник оказалась непреклонна, и добрую половину июля парень стеклил восточную стенку старой советской теплицы вместо того, чтобы купить новую из поликарбоната, как советовал сосед.
Когда заготовка урожая закончится, бабушка опять будет скучать одна вечерами в их квартире, а Паша разрываться между желанием жить нормальной жизнью молодого парня и заботами любящего внука, у которого, кроме бабушки, никого и нет больше из близких.
Такие мысли навевают тоску, и хочется отогнать их чем-нибудь. Паша глядит на свой смартфон, убеждается, что связи всё так и нет, и поднимает взгляд на непрерывное мелькание за окном электрички. Оно каждый раз так сильно убаюкивает — парень еле сдерживается, чтобы не заснуть и не пропустить свою станцию. Сейчас под монотонное «чу-чу-чух-чух» он всё-таки зевает, широко раскрыв рот, пытаясь преодолеть желание ещё и поскулить, как делают при зевоте маленькие дети.
— Я рад, что у вас здоровое зево, но не думаю, что содержимое вашей глотки стоило демонстрировать так явно. Я мог обойтись и без этой информации, — раздается глубокий слегка хрипловатый мужской голос.
Пашка аж пугается от внезапности этой реплики, закрывает рот, щёлкая челюстью так громко, что клацанье его зубов, наверное, слышно в другом конце вагона. Он глядит на мужчину напротив: тот, закинув ногу за ногу и приподняв одну бровь, вопросительно смотрит в ответ.
— Что? — переспрашивает парень.
— Когда зеваешь, нужно как минимум прикрывать рот рукой, как максимум — постараться сделать это с закрытым ртом.
— Бож, простите, — Паше почему-то становится смешно, и он хихикает, замечая еле сдерживаемую улыбку собеседника и внимательный взгляд карих глаз, — я не подумал.
— Рад, что вам вообще это свойственно. Думать, — уже открыто улыбаясь, говорит мужчина, изучающе прищуриваясь и оглядывая парня.
Паша рассматривает его в ответ. Мужчина очень даже привлекательный: от силы лет так сорока, брюнет. Худощав, одет в темно-серую рубашку и черные брюки, которые так сильно диссонируют с Пашиной красной футболкой и драными на коленке, совсем не по моде, а реально от старости, джинсами. Тонкие черты лица мужчины могли бы показаться строгими, если бы не слегка приподнятый уголок губ и задорный огонёк карих глаз. Просто потрясающих глубоких глаз, в которых сейчас читалась лёгкая добрая насмешка.
Паше совершенно не хочется обижаться на ироничное высказывание, он чувствует не снобизм взрослого и опытного мужчины, осуждающего «молодежь» за неподобающее поведение. В этой фразе что-то сродни подтруниванию старых друзей, хоть и сказанное в якобы строгой манере.
Мужчина всё ждёт реакции парня, улыбка на его лице становится похожей на лисий прищур. Пашка, видя эти метаморфозы, почему-то начинает чувствовать смущение. Он мямлит что-то наподобие: «Свойственно, не свойственно, не все здесь профессоры», — и снова отворачивается в сторону окна.
Они едут некоторое время совершенно молча в полупустом вагоне электрички. Паша иногда бросает взгляды на нового незнакомого знакомого и, взвесив все «за» и «против», всё-таки решает продолжить общение. Ехать долго, в вагоне скучно, и, что уж врать самому себе, Павел заинтересован. Он быстро пересаживается поближе к мужчине, протягивает руку и произносит:
— Павел. И да, иногда мне характерна… мммм… мыслительная деятельность, — он улыбается открытой улыбкой, смотрит на лицо мужчины, которое из серьезного вновь становится хитро-доброжелательным.
— Ярослав, — произносит тот в ответ, и пожимает руку.
Ладонь его сухая и горячая, а рукопожатие сильное. Паша не даёт ему ответить ещё что-то и начинает тараторить:
— Вот вы… Ты, можно на «ты», да? — Ярослав лишь кивает, а парень продолжает. — Чё-то там про зево говорил, глотку, а ты что, доктор?
Ярослав, посмеиваясь, отвечает:
— Можно и так сказать.
— А я только в универе учусь, — тяжело вздыхает Паша, и косится на Ярослава.
Тот качает головой и улыбаясь произносит:
— Да я уже догадался.
***
Только сойдя на своей станции, оставляя Ярослава в вагоне следовать дальше по своему маршруту, Паша понимает — они не обменялись никакими контактами. Статуев ничего на самом деле не узнал о привлекательном мужчине с тихим бархатным голосом. Он был так очарован, болтал и пытался произвести впечатление, что не заметил, как Ярослав каждый раз уходил от прямого ответа на вопрос. Зато Паша рассказал почти всю свою жизнь с самого начала. Может это был эффект «случайного попутчика», а может…
Может Паша действительно хотел снова увидеть своего так внезапно появившегося и быстро исчезнувшего знакомого.
***
–Ну почему так скуууучно, — шёпотом ноет Пашка, уткнувшись лбом в тетрадку с корявыми записями.
— Пиши давай, не филонь, — шипит на него Данил, сам при этом аккуратно фиксирующий сказанное преподавателем.
Паша поворачивает голову в его сторону, проезжаясь щекой по тетрадке — та хрустит и мнётся под его щекой — и начинает рассматривать друга.
Даня вечно такой правильный и аккуратный. В хорошо отглаженной рубашке и брючках со стрелочками, всегда приходящий на все лекции и сдающий все вовремя. На самом деле он совершенно не такой скучный, как на первый взгляд может показаться. У него хорошее и порой неожиданное чувство юмора, а ещё он очень отзывчивый и добрый. Поэтому он всегда помогает Паше, который вот сейчас совершенно не понимает, почему им на втором курсе механико-математического факультета нужна очередная порция истории, теперь — истории физики.
— Это общеобразовательный предмет, Павел, — твердит Даня и, улыбаясь, тычет обратной стороной ручки Паше в висок, — для твоего широкого кругозора, хоть чем-то голову наполнить.
Даня начинает тихо хихикать. Статуев фуркает, поднимает лицо с тетрадки (на щеке остаётся след от металлической пружинки), трёт отросшую темную щетину и смотрит на их любимого препода, Марию Юрьевну. Паша хотел бы, чтоб она у них вела все предметы, такая она была замечательная и, самое главное, совсем не строгая. Но сейчас, похоже, она не доведет даже этот короткий курс.
— Это ещё что, — бубнит Данил, кивая на круглый объемный животик преподавателя, — вот Мари наша в декрет уйдёт скоро, не дай бог, сам Палыч вести будет, вообще плохо будет.
— Пло-о-охо, — вторит ему Паша.
— Так что сиди и делай всё по максимуму, пока шансы есть. Там вообще, говорят, с другой кафедры новичка взяли, зверь, а не препод, — Данил аж морщится.
Паша лишь тяжело выдыхает.
***
Ливень просто ужасный. Вода с неба льётся стеной, зонтик совсем не помогает. Ярослав пытается держать его так, чтобы не промокли ни причёска, ни сумка с ноутбуком. Но крупные капли скатываются с гладкого черного синтетического купола по спицам и струями впитываются в ткань сумки. Шпиро качает головой, расстегивает полы пальто и кутает драгоценный источник информации в них, прикрывая широким шарфом сбоку.
Пока он занимается спасением техники, автобус, который должен был прийти уже минимум пять минут назад, неспешно выезжает из-за поворота, останавливается и распахивает свои дружелюбные объятия полупустого дорожного монстра. Шпиро морщится, аккуратно складывает зонтик, умудряясь таки попасть под струи воды и намочить тщательно уложенные утром волосы, и забирается внутрь, садясь в самый дальний угол. Чтобы отсрочить ненужное соседство, Ярослав кладёт на сиденье рядом ноутбук, спасённый (он очень на это надеется) от воды.
Ехать на автобусе в такую погоду было плохой идеей, но во всех приложениях такси ожидание составляло не менее получаса. Опаздывать Шпиро не любил, тем более на первое занятие, а идти до метро долго и уж точно в такую погоду неразумно.
Он вытирает платком брызги дождя, успевшие попасть на лицо, и в уме всячески пытается придумать максимально изысканные ругательства без использования мата для одного умельца (будь у него всё прекрасно, и дети здоровы и жена красавица) Игоря_я_всё_починю_за_два_дня_доверься_мне_Соловьёва. Прекрасного механика и, как выясняется, жуткого прокрастинатора не только в личном общении, но и в работе, приносящей ему доход. Машина Шпиро всё ещё разобрана по частям, а он сам сегодня едет на работу на общественном транспорте.
Пока он размышляет, как наказать нерадивого друга, на следующей остановке в чуть не закрывшиеся двери начинающего отходить автобуса заскакивает парень. Он отряхивается от каплей дождя, снимает мягкий капюшон джинсовки, потемневший от влаги, и начинает оглядываться по сторонам в поисках свободного места. Не найдя такого поблизости, он становится рядом с центральным окном, опирается о горизонтальный поручень локтями и поправляет пальцами абсолютно мокрые темные пряди волос, зачесывая их назад.
Шпиро смотрит на его мягкий профиль, на слегка приоткрытые губы, сложенные бантиком, на темную щетину на подбородке и острых скулах и борется с желанием окликнуть.
Павел был тогда в электричке просто очарователен. Прошло уже почти три недели, а Ярослав по-прежнему помнит и имя, и всю историю жизни, рассказанную парнем, и зелёные задорные глаза, в которых детская непосредственность мешалась с явно не платоническим интересом.
Шпиро после «инцидента в вагоне», как он предпочитает называть у себя в уме их встречу, пытался вытравить из памяти образ восхищенного Павла: трогательную голую коленку, выглядывающую из прорези в джинсах; влажные и постоянно кусаемые слегка кривыми резцами губы; взгляд, безотрывно устремлённый на него, Ярослава. Паша что-то говорил, не переставая, премило картавя. Голову не покидала мысль о родителях, которые совершенно не занимались ребенком, чтобы исправить дефект речи — Ярослав был им за это безмерно благодарен. Вот это прекрасное мягкое «р-л-л-р» будило в мужчине какие-то глубоко запрятанные желания: он получил такое безмерное удовольствие, просто слушая говор мальчишки.
Ярослав помнил острое желание дать парню свой номер телефона и одновременно накрывающий его с головой стыд. Он — уже немолодой мужчина — и юнец, пока совершенно не разобравшийся в себе. Такое легкомыслие для Шпиро неприемлемо. Они разошлись тогда, как случайные попутчики, и сейчас снова встретились на одном маршруте, забавно и грустно, если в один и тот же вуз.
Ярослав выдыхает через ноздри и отворачивается к окну. Он едет так некоторое время, перебирая в уме планы на сегодня, пытаясь отвлечься, а когда снова (случайно, совершенно случайно!) переводит взгляд на парня — застывает под удивлённым взглядом темных глаз.
Они смотрят друг на друга нескончаемое количество времени, по крайней мере, так кажется Ярославу. Паша удивлённо хлопает глазами, открывает и закрывает рот и, тряхнув головой, как маленький щенок, без тени сомнения направляется к мужчине. Тот смотрит на приближающегося парня, который глядит почти умоляюще, и убирает с сиденья рядом ноутбук.
— Я уж думал, что никогда тебя не увижу, — садясь рядом, улыбается парень, протягивая руку для рукопожатия.
— Я, если честно, тоже, — жмёт в ответ влажную ладонь Шпиро. Он не может сдержать ответной улыбки.
— Судьб-а-а-а, — тянет Паша, подмигивая, обрывая внутри мужчины ещё одну нить прочности, связывающую желания.
— Я не верю в судьбу. Это больше похоже на случайность, — парирует мужчина.
— Счастливая случайность, — сияет парень.
И Шпиро не может с ним не согласиться. Где-то глубоко внутри ещё одна нить с тихим шелестом рвётся.
Ярославу везёт — Павел первым выходит из автобуса, комично отдавая честь.
Внутри Шпиро после встречи пляшут чертики, громко требующие продолжения. И почему-то мужчина им поддаётся.
____
На следующий день, так и не дождавшись машины из ремонта, Ярослав идёт на автобусную остановку, игнорируя такси и метро. Он совершенно не удивляется, когда с ним рядом садится Паша, берёт из рук мужчины смартфон и, записав в контакты свой номер, звонит на него. Раздается отвратительная попса, заслышав которую, Ярослав лишь морщится.
На что парень поднимает руки в знаке капитуляции и говорит:
— Я поменяю. Что ты хочешь?
«Тебя» — думает про себя мужчина, но ничего не произносит, пожимая плечами, отдавая на откуп парню мелодию звонка.
***
Эти странные поездки продолжаются почти месяц. Ярославу уже возвращают машину, но он упорно ходит утром на автобусную остановку, чтобы по дороге снова встретить своего юного знакомого.
Ярослав не понимает, почему делает это. Парень, с одной стороны, такой же, как и множество других. Шпиро повидал в своей жизни достаточно молодых и дерзких, слишком красивых и совсем несимпатичных. Он всегда был равнодушен к юности, в отличие от некоторых своих коллег, но Паша подкупает своей искренностью. И вниманием к нему. К Ярославу.
Парню ничего не нужно от него: мужчина не видит в нём стремлений получить какую-то выгоду, будь то материальную или связанную с работой Шпиро. Правда, второе скорее связано с неосведомлённостью юноши о роде деятельности мужчины. Но именно факт бескорыстной радости при каждой встрече показывает Ярославу истинное отношение парня к себе.
Паша с живым интересом общается с мужчиной средних лет, ничем на самом деле не примечательным, просто потому что Ярослав ему… Что? Нравится? Сексуально привлекает? Но Паша не делал никаких попыток сближения, только иногда признавался, как-то неловко и очень мило, что считает Ярослава красивым. Каждый раз подобное признание вводит мужчину в ступор. И разжигает внутри огонь, который надо бы тушить. Но, если честно, он не особенно-то и пытался.
Когда Ярослав смотрит на Пашу — как тот кусает губы, или восторженно что-то рассказывает — он понимает, насколько ему хочется сохранить на подольше то хрупкое между ними, что возникло так внезапно в дачной электричке.
***
— Может прогуляемся как-нибудь вечером? — тихо произносит Ярослав, глядя на Павла, который настороженно хмурится на предложение мужчины. — Если ты, конечно, не против, — добавляет Шпиро, видя на лице парня удивление и настороженность.
Они только что обсуждали планы Паши на выходные, Ярослав поделился своими, и судя по всему, у них есть свободное время. Мужчина понимает, что они видятся только в автобусе, и это становится просто глупо. Он ещё раз смотрит на парня, который пытается осознать ситуацию.
— Ты. Сейчас. Пригласил меня… — Паша не договаривает, он просто начинает улыбаться, не веря в происходящее.
— Да, — подтверждает его догадку Ярослав, — нам нужно расширить рамки, — он обводит рукой стоящих рядом людей, — и увеличить границы общения.
Сегодня им не удалось сесть, и они стоят боком друг другу, держась за один поручень. Когда Ярослав придёт на работу, он обязательно вымоет руки несколько раз, но сейчас наслаждается близостью парня и пытается абстрагироваться от наличия других людей рядом. Паша кивает, как болванчик, соглашаясь на предложение о встрече. И Ярослав добавляет:
— Насколько ты свободен в пятницу вечером?
— Абсолютно. Как и в субботу, — отвечает Паша, понимая, что он отменит любые планы ради этой встречи.
***
— Это похоже на любой из недоделанных мною чертежей. В чем вообще смысл? — Паша обходит конструкцию из металлических пластин, висящих под разными углами на леске. Дует на верхнюю из них, та слегка шевелится, но больше ничего не происходит. Он разочарованно добавляет:
— Она даже не звенит.
Ярослав не может сдержать смешок, рассматривая озадаченного парня. Тот ищет какую-нибудь табличку с указанием названия или предназначения «предмета искусства», но ничего не находит, смотрит грустными глазами на Шпиро.
— Я не думаю, что, прочитав название, ты что-то поймёшь. В таком искусстве не в этом суть. Главное, что ты чувствуешь, когда смотришь на это.
— Я не уверен, что это что-то приятное, — произносит Паша, подходя к следующему экспонату.
Это металлическая конструкция, очень похожая на противотанковый ёж. Она блестит своими отполированными боками. Шпиро смотрит на конструкцию, на Пашу, который пытается сфотографировать скульптуру, и понимает, что на всей выставке самое приятное глазу — это Статуев. Парень сегодня даже умудрился причесаться, уложив волосы на один бок, и подровнять щетину, которая выглядит сейчас, как ухоженная короткая бородка. Если бы не открытый наивный взгляд, Паше можно дать не менее двадцати пяти лет. Но сейчас перед Шпиро «пятилетка, штаны на лямках», любопытно снующий по залу и сующийся в каждый угол выставки.
– Вот эту штуку, — Паша указывает на «противотанкового ёжа», — можно было в наш огород поставить, рядом с забором, чтобы соседские козы не лезли.
Услышав эту реплику, Ярослав начинает смеяться. Он прикрывает ладонью рот, но хохот рвется изнутри.
Паша глазам своим не верит. Ярослав достаточно часто улыбается, он может немного приподнимать уголки губ, или открыто улыбаться какой-то шутке Статуева. Но такого искреннего задорного смеха Павел не ожидал от достаточно строгого и сдержанного мужчины. Паша смотрит на него и чувствует, как сердце начинает биться всё чаще и чаще.
Сияющие карие глаза с лучиками морщинок в уголках и широкая улыбка — как энергия солнца, дающая жизнь росткам, которые пробиваются всё их время знакомства в груди у парня. Теперь эти ростки всё больше крепнут, и каждая их встреча с Ярославом, как глоток силы для них и для самого Павла. Смутные чувства, ворочающиеся внутри всё это время, обретают сейчас совершенно четкие очертания.
— Паша, ты прелесть, это просто…
— А чё, это всё просто хлам и металлолом, от этого «искусства», — Статуев показывает в воздухе пальцами кавычки, — никакого толка. Даже эстетического. А так, хоть какая-то польза будет, — довольно заканчивает тираду парень.
Ярослав изучающе смотрит на Павла, обводит взглядом открытый лоб и широкие дуги бровей. Он заглядывает в ореховые глаза парня, чувствуя какой-то странный порыв прямо сейчас обнять Пашу, чтобы хоть как-то передать ему благодарность за всё то, что сейчас чувствует мужчина. За те радостные открытые эмоции и ощущение лёгкости в их общении.
Лёгкости, которую Ярослав давно ни с кем не чувствовал. Только сейчас он понимает, что искал всё это время людей максимально похожих на себя — рациональных и взвешенных. И как же он в этом ошибался. Сейчас. рядом с простым незамороченным парнем, Ярослав чувствует себя намного счастливее, чем с любым из множества «подходящих» кандидатур.
— Пошли на выход, я думаю, больше тут смотреть нечего.
Они подходят к последней экспозиции. На белой стене, двумя языками, написана фраза:
«Должно быть, этот печальный опыт необходим искусству».
Паша замирает, перечитывая ее несколько раз. И поворачивается к Ярославу с выражением догадки на лице:
— Это же не про искусство, да? Это про человечество?
— Искусство создаёт человек, — добавляет Ярослав.
— Но вот эта вся бессмыслица, все эти ненужные никому и некрасивые формы — это как отражение времени. Как опыт, который мы должны пройти.
— У каждого свой взгляд на подобное, — улыбается парню Ярослав, — но мне очень нравится твой. Правда.
— А мне ты, — зачем-то произносит парень, и немного смутившись, добавляет, — спасибо за сегодня.
«Спасибо за тебя» — проносится в голове Ярослава, но вслух он это не произносит. Он только смотрит на задумчивого, слегка улыбающегося парня, когда они бредут по тротуару, уже выйдя из здания выставки, и думает — это однозначно не ошибка. То, что между ними, — это нечто важное.
***
–Ну всё, мы влипли. Ну... как «мы». Ты влип точно, — морщится Данил и открывает один глаз, посматривая на Пашу.
— Чё? — непонимающе моргает Статуев, глядя на Далю.
— Смотри, дурень, — кивает на вход Алмазов, а Паша поворачивает голову, следуя его совету.
Статуев чувствует, как отвисает его челюсть, долго так, медленно, того и гляди, выпрыгнет из суставов. Паша ощущает ладонь на подбородке (Данил помогает ему закрыть рот, давя ладонью вверх) и пытается поверить своим глазам.
На пороге аудитории стоит его Ярослав. Ну, как его…
— Ярослав Олегович Шпиро, — представляет шёпотом преподавателя Данил. Староста, он всегда знает всё, и продолжает, угрожающе понизив голос, — никакой халявы, пропусков и ненаписанных лекций. Ответишь за все свои косяки, но узнаешь сверх программы кучу всего самого интересного.
Паше на самом деле плевать на подробности их учебной программы. Всё, о чём может он сейчас думать — это как потрясающе идёт Ярославу (Олеговичу, добавляет он в уме) темно-синий костюм-тройка. Явно подогнанный по фигуре, подчёркивающий стройные ноги и — боже! — на этом мысли Паши спотыкаются. Шпиро пишет на доске свои ФИО, полы пиджака задираются, и брюки совершенно не скрывают аппетитной упругой задницы.
Пашка тихо скулит и опускает голову, стукаясь лбом о парту, чувствуя, как звенит в голове от одновременной доступности и недостижимости желаемого. А может, всё-таки от удара об парту.
— То-то же, — торжественно шепчет Данил.
Но вряд ли он догадывается о причинах страданий друга, который именно вчера до конца осознал весь масштаб своего внезапного интереса к Ярославу.
Вчера, когда был у него в гостях.
— Прикинь, я переделываю чертежи уже второй раз, а ей хоть бы хны, неправильно, говорит, и всё! И самое главное, — Паша почти кричит, и на него оборачивается несколько пассажиров почти битком набитого автобуса, — объяснять не объясняет, в чём ошибка!
Ярослав, улыбаясь, качает головой, смотрит на раздухарившегося парня:
— Может, смысл в том, чтобы ты сам догадался?
— Да я понимаю, но хотя бы объяснить-то можно, где искать проблему.
— Какой предмет?
— Сопромат, ты же доктор, тебе не понять, — уныло качает головой парень.
— У меня два высших, первое техническое, — видя изумление в глазах парня, Ярослав щурится от удовольствия. Он не знает, зачем продолжает эту тему, ему бы сейчас не акцентировать внимание на своих знаниях, но внутренние демоны толкают его продолжить. — Я, может, и смогу помочь, но мне нужно видеть чертеж и тему.
Парень мотает головой, смотрит на тубус с чертежами и опять на Ярослава. Тот продолжает:
— Я сегодня поздно закончу. Если у тебя будет немного времени, принеси задачу и это, — он указывает на тубус, — часов в девять. Я живу один, ты никого не потревожишь.
Шпиро достает телефон и пишет в вайбере Паше свой домашний адрес. Не адрес ресторана, кафе или иного общественного места, где можно пообщаться, сохраняя дистанцию. Он пишет реальный свой адрес. Смотрит на несколько строчек и жмёт «отправить». В голове понимание ошибки, но полное ощущение неизбежности. Когда он поднимает глаза на парня, то видит, что тот просто пожирает его взглядом, полным восхищения.
— Приду обязательно, — хриплым голосом произносит Статуев, — ведь это мне нужно в первую очередь, — добавляет Павел и нервно хихикает.
Ярослав чувствует, как дёргается его ладонь в желании коснуться щеки парня. Он отворачивается к окну автобуса и произносит:
— Ну, вот и договорились.
___________
–Проходи, — Ярослав открывает дверь и смотрит на нахохлившегося, как воробей, парня.
Тот переступает с ноги на ногу и неверяще смотрит на мужчину, как будто опасается, что его не ждут, и всё сказанное утром было лишь шуткой, адрес — фейковым, и тут — жена Шпиро со скалкой наперевес, а не сам Ярослав в домашних светлых штанах и черной футболке.
Мужчина отступает, давая пройти. Парень шагает внутрь и оказывается в просторном длинном коридоре, из которого открываются двери в жилые комнаты.
Пока Паша рассматривает высокие потолки сталинки и ухоженную, явно недавно отремонтированную прихожку, Ярослав закрывает за ним входную дверь, указывая прямо по коридору:
— Вон там ванная, я пока поставлю чайник, — он забирает из рук парня тубус с чертежами. — Тебе чай или кофе?
Паша морщится, вспоминая время, кофе пить поздно, но…
— Наверное, кофе, а то я как-то туплю, — скороговоркой, как всегда слегка картавя, проговаривает парень, и Шпиро не может сдержать улыбку умиления.
«Туплю» — произносит он одними губами и, качая головой, идёт на кухню.
Паша выходит из ванной, помыв руки и заодно плеснув водой в лицо, чтобы освежить голову, а то в ней, кроме повторяющейся на репите мысли: «Я у него дома», ничего больше нет. Ярослав встречает его в коридоре с чашкой кофе в руках, кивает головой по направлению к одной из комнат, и парень следует за ним. Он идёт, как привязанный, глядя на прямую спину и тёмный затылок, стараясь не опускать взгляд ниже.
В большом зале с книжными шкафами и высокими окнами на круглом столе, стоящем на середине комнаты, разложен его чертёж. Ярослав протягивает ему кофе, держа чашку на блюдце. Паша залипает на его тонкие пальцы, так аккуратно прикасающиеся к явно дорогому фарфору.
— Кофе растворимый — варить слишком долго, — Ярослав смотрит, как взгляд парня перемещается с чашечки на мужчину и обратно, и добавляет, — тебе явно нужно быстрее взбодриться.
Паша сначала кивает головой, потом мотает ею из стороны в сторону, сам не понимая, что хочет этим показать, и протягивает руку в сторону кофе. Он касается рукой горячего блюдечка и пальцев мужчины. Это такой контраст — на фоне обжигающего тонкого фарфора кожа мужчины кажется ледяной.
Ярослав смотрит на растерянного парня и вместо того, чтобы отпустить чашку и отдать кофе Паше, он зацепляется за его пальцы, как будто хочет продлить контакт. Парень глядит долго и изучающе, глаза его из темно-зелёных становятся почти чёрными, будто по ним плывут разводы нефти, которая, того гляди, вспыхнет, опаляя их обоих. Ярослав сглатывает и отпускает посуду, отходя на несколько шагов. Паша переводит взгляд на него, на кофе и подносит, наконец, чашку к губам, делая глоток.
Статуев практически не чувствует ни вкуса, ни запаха напитка. Он смотрит, не отрываясь, на мужчину, отошедшего от него подальше, на появившийся у того на щеках лёгкий румянец, и невольно начинает улыбаться.
Ярослав как будто немного смущён: он касается рукой челки, зачёсывает её назад, открывая высокий лоб и направляется к столу. Пашка делает последний глоток, оглядывается по сторонам, видит маленький компьютерный столик с ноутом и ставит пустую чашку туда. Он подходит к мужчине, что наклонился над чертежом, и заглядывает за его плечо. Тот водит своими тонкими пальцами по линиям, качает головой и останавливается в правом верхнем углу.
— Если я всё правильно понял, тебе нужно обратить внимание на этот участок, — произносит Ярослав, чувствуя спиной близость парня.
Тот, как будто нарочно, не обходит стол с другой стороны, а становится сзади, нависает над мужчиной. Ярослав разгибает слегка ссутуленную над столом спину, расправляет плечи, чувствует тепло парня позади себя и его дыхание на затылке.
Они не прикасаются к друг другу ни одной частью тела, но того, что есть, сейчас слишком много. Мужчине кажется: ещё чуть-чуть, ещё ближе — и он задохнётся от чувств и эмоций.
Паша смотрит на напряжённые плечи перед собой и решается протянуть руку. Желание прикоснуться перекрывает здравый смысл, и он кладёт ладонь на лопатку Ярослава:
— Ярослав, — практически шепчет Павел, — Яр…
— В общем, я подсказал и пока оставлю тебя подумать, разбирайся. Здесь в шкафу можешь взять справочники, — протиснувшись между ним и столом, мужчина уходит из комнаты.
Парень трёт лоб руками, шепчет в ладони: «Как глупо, глупо, глуп-о-о-о» — и отнимает их от лица. Он смотрит на место на ватмане, на которое указал Ярослав, и всячески пытается отогнать ненужные сейчас желания и мысли.
_____
— Ну, как дела? — через полчаса возвращаясь в комнату, спрашивает Ярослав.
Он смотрит на унылого парня, который сидит за столом с ватманом и книгами, уложив на руку подбородок. Тот водит обратным концом карандаша вверх-вниз по бумаге и поднимает взгляд на Шпиро. Ярослав не знает почему, но сегодня этот взгляд срабатывает — Пашу становится действительно жалко.
Он берет стул, подвигает к столу и садится напротив.
— Давай, ты же умный парень. Ну? Посмотри под другим углом…
Павел мнётся, поджимает губы и берётся за стирательную резинку. Он трёт по одной из линий, примеряется пару раз и чертит новую.
— Может, так? — бубнит он и глядит на мужчину.
Но глядит он при этом так неуверенно, что Ярослав не может сдержать улыбку.
Он смотрит, как уныние на симпатичном лице Паши сменяется задорной улыбкой, и сам чувствует какое-то неимоверное ощущение свободы и полёта. Просто глядя на этого парня, Ярослав испытывает больше эмоций, чем со многими партнёрами за несколько лет. Он открывает в себе нечто новое, дарящее силы и желание жить.
— Вот и молодец. Я думаю, ты заслужил настоящий кофе, — говорит мужчина и, встав, направляется на кухню.
Ему не дают пройти мимо. Паша уже на ногах, он смотрит серьезно и держит Ярослава за запястье крепко вцепившись пальцами. Выдох — и поцелуй обжигает губы, вдох — и мужчина обнимает крепкое молодое тело, сжимая в руках ткань толстовки, чувствуя на губах горький вкус кофе и юности. Щетина колет щёки, а за грудиной рвутся нити, удерживающие сердце в оковах.
— Паш, Паша-Паша-Пашечка, — Ярослав отстраняет от себя парня, — это ошибка, пойми.
— Что ошибка, это? — парень кусает мужчину за угол челюсти.
Тот аж шипит, чувствуя, как дёргается в штанах напрягшийся член.
— Всё ошибка. Всё, — Ярослав смотрит в тёмные, горящие факелами глаза. — И то, что я вообще на тебя повелся, и то, что ты здесь. Пропасть. Между нами огромная пропасть — возраста, опыта, статусов, всего. И мы ещё очень много проблем получим от этого. В первую очередь ты.
— Я не вижу пропасти, Яр, я вижу только тебя, — парень снова притягивает к себе отстранившегося мужчину и целует плотно сомкнутые губы.
— Давай так, — тяжело дыша произносит мужчина, отходя от парня, — давай мы подождём до завтра, а завтра примем решение. Оба.
— Что это даст? Что произойдет завтра? Какая разница?
— Завтра, Паш. Только так, — металлическим голосом произносит Шпиро, вспоминая список студентов его новой группы.
Группы второго курса механико-математического факультета МГУ, который ему скинула секретарь лишь двадцать минут назад. Ещё сутки назад, зная Пашин факультет, он был уверен, что у них не должно быть предметов Шпиро. Они всё должны были пройти на первом курсе. Но преподаватель предполагает, а природа располагает — Мария Юрьевна уходит в декрет, и родная кафедра по старой памяти попросила Ярослава Олеговича помочь, взять её часы в свою нагрузку. Внезапные изменения в расписании — и этический вопрос встаёт перед Шпиро непробиваемой стеной.
Встанет ли он перед Пашей?
***
Когда первая лекция заканчивается и Ярослав (Олегович, запомни, Паш, Олегович!) уходит, парень, не сдержавшись, пишет ему сообщение в вайбер:
Доктор, серьезно?
14.49
Достаточно быстро ему приходит ответ:
Доктор экономических наук;)
14.56
Паша уже не спрашивает, причём тут тогда история и физика, вспоминая, что у Шпиро два образования, а может и больше, кто его знает, этого «Бонда». И судя по всему, он намного более эрудирован, чем Статуев мог себе предположить. А ещё Паше обидно, что его держали за лоха, кормили «завтраками» и окружали ореолом таинственности. Он вспоминает фразу Ярослава про пропасть и дистанцию, будь она неладна, и понимает, что лично ему на всё это пофиг, по большому такому барабану. Но, похоже, что Ярославу — нет.
Он слышит пиликанье смартфона, смотрит на экран и видит сообщение.
Я думаю, нам стоит всё обсудить.
15.08
Паша нажимает на кнопку блокировки смартфона.
***
–Павел, дорогой, мне понадобится твоя помощь, — как всегда бабушка не спрашивает, бабушка ставит перед фактом, — я думаю, тут трюмо не смотрится, его нужно поставить к окну.
— Баааа, — стонет Паша, — оно же там и стояло! Мы его недавно переставили!
Статуев разводит руками, но, глядя на невозмутимое лицо бабы Лёли, осознаёт всю безысходность своего положения. Он смотрит на кружку с чаем — бирка от пакетика давно утонула, успела размокнуть, наверняка испортив вкус. Паша произносит печальное: «Эх», ковыряясь в чашке, пытаясь достать злополучную бумажку, и спрашивает удручённо:
— Когда? Сейчас?
На самом деле, он, наверное, будет рад, если бабушка займет его сегодня, тогда ему не придётся ехать на встречу. Встречу, которую он переносит уже неделю как.
Он сам написал время и место, после того сообщения Ярослава. Паша ходил на лекции, слушал спокойный голос Шпиро, записывал всё, что надо, и даже читал записи, готовясь к зачёту в конце короткого, никому особо не нужного курса, но личную встречу постоянно переносил. Сначала искал оправдания — занятость и прочее — на что Ярослав отвечал лишь коротким «хорошо» или «я тебя понимаю». Потом Паша просто писал, что не придёт, снова и снова. На самом деле это было глупо, ведь Павел сам просил встречи, он хотел уже расставить все точки над «i», но понимал, что итог их общения с Ярославом, может быть совсем не в его пользу. На автобусе Статуев перестал ездить, предпочитая метро и пешие прогулки.
Он смотрел, как Шпиро интересно и уверенно ведёт курс лекций, как восхищённо смотрят на него студентки и некоторые студенты, сам растекался сладкой лужицей, слушая желанного (в этом сейчас Статуев был полностью уверен) мужчину, и понимал — ему откажут. Пашка хотел слишком многого, ещё с первой встречи в электричке, но вряд ли мог это всё получить. Слишком безукоризненна репутация мужчины, и тот вряд ли хочет её запятнать. Поэтому парень всячески отодвигал их окончательную, как он себя уверил, личную встречу, чтобы ненадолго побыть в сказке, веря, что у них с Ярославом может что-то получится. Нечто большее, чем разговор случайных попутчиков и взаимодействие преподаватель-студент.
— Нет, Паш, зачем же сейчас, — перебивает его мысли бабушка, — я трюмо даже ещё не разбирала. Там банки всякие, склянки. Я сегодня разберу, а завтра утром всё и передвинешь.
Паша поднимает взгляд на неё, смотрит на довольное выражение лица и удивлённо хлопает глазами, не веря тому, что слышит дальше:
— А ты сегодня собирался вроде куда. Суббота, выходной. Иди, проветрись, — она отбирает у него кружку, вылавливает пакетик чайной ложкой и выбрасывает его в мусорное ведро, — а то оскомину набил уже своим печальным видом.
Она подходит к холодильнику, достает тарелку начатого холодца и ставит перед Пашей:
— Но сначала поешь.
— Баааа, — ноет Паша, — утро же, вообще не хочется.
— Это даже не обсуждается, — повелительным тоном произносит она и добавляет к холодцу картошку, хлеб и вилку.
Он смотрит на её прямую осанку, светлые, когда-то голубые глаза, короткие волосы, выкрашенные в темный цвет, упрямо сжатые губы и начинает послушно есть.
***
Выставленный из дома Пашка идёт к ближайшему парку. Утром субботы людей не так много, в основном собачники и бегуны. Погода на самом деле не располагает к прогулкам. Небо хмурится, того гляди разразится дождем, влажная листва налипает на подошвы кроссовок, а ветер продувает куртку насквозь. Когда с ним равняются, парень даже не поворачивает голову — он узнаёт и поступь, и аромат. Кажется, даже ощущения внутри от идущего рядом человека становятся совсем другими.
— Ты быстро сдался, — посмеиваясь, произносит Ярослав.
Паша выдыхает воздух через губы, с характерным звуком «пффф» и косится на слегка улыбающегося мужчину:
— На самом деле это не я, это ба, она практически выгнала меня из дома.
— Ты не выглядишь несчастным и обездоленным, — уже смеётся Шпиро.
— Зачем это всё? — перебивает его Статуев. — Зачем мы вообще разговариваем?
— Идём, — Ярослав жестом зовёт его за собой.
Они уже добрели до пустой одинокой беседки, решётчатые стены которой симулируют защиту от пронизывающего ветра, мужчина заходит внутрь и садится на ближайшую скамейку. Смотрит на садящегося чуть поодаль от него Пашку, на его ссутуленную спину, втянутую в воротник куртки шею, и больше не тянет время, спрашивает:
— Что ты сам думаешь обо всей этой ситуации?
— Я? — нервно посмеивается Паша. — Мне-то чё думать. Ты скажешь сейчас этика-хуетика…
— Не матерись, — жёстко прерывает его Ярослав. Паша удивлённо хлопает глазами и согласно кивает, а Шпиро жестом предлагает продолжать.
— Как ты там говорил: пропасть, нам нельзя, все дела? Ты меня сейчас ласково кинешь, до этого провоцируя почти месяц, и сделаешь вид, что это всего-навсего моя бурная фантазия и гормоны. Вот что я думаю. И давай уже, говори всё это — и я пойду.
Он дёргает плечами, пихает ладони в карманы куртки, а Ярослав чувствует неимоверное облегчение. Паша раздражён, а Шпиро отпускает, слабнет всю неделю закручивавшаяся всё туже и туже пружина. Он выдыхает и начинает говорить совсем не то, что планировал:
— В отношениях студента и преподавателя красной нитью всегда идёт неравенство. Не только статус в вузе, но и тип личности, и разница в возрасте определяют эти отношения. Часто в таких парах формируется состояние абьюза, когда идёт насилие над личностью и волей. Манипулировать могут оба: преподаватель — оценками, студент — общественной оглаской. Что может привести к краху карьеры, а иногда и жизни старшего. Правда в том, что я не хочу этого для нас. Да, это так.
Ярослав тяжело выдыхает, смотря на прищурившегося Павла, и продолжает, стараясь вложить в свои слова чувства, чтобы тот поверил:
— Но это не значит, что ты мне не нужен, и я готов отказаться от тебя. Паш, — он подвигается ближе, кладёт, как давно хотелось, ладонь парню на щеку (щетина колется, а кожа обжигает холодом — парень, похоже, действительно замёрз) и тихо произносит, — мы можем попробовать, но без огласки, максимально нивелируя риски, если ты, конечно, захочешь этих отношений.
Паша кивает головой, как болванчик, оглядывается по сторонам, и, не найдя людей поблизости, рывком двигается вперёд, впиваясь в губы мужчины. По телу проходит дрожь от контраста температур (от Ярослава, как от печки, идёт тепло) и схлынувшего внутреннего напряжения. Его всего трясёт, он целует влажно, хватается за плечи мужчины и не может поверить. Ни в происходящее, ни в собственные чувства. Никогда прежде не было так ярко и… по-настоящему, что ли. Он увлекался, и не раз, но всегда это было как лёгкий ветерок, едва затрагивающий, даже не треплющий хоть чуть-чуть нервы и ощущения. Сейчас его сносит ураганом желаний и эмоций.
Парень отрывается от губ мужчины и утыкается тому лицом в шею. Кончик его носа холодный, как у щенка, и Ярослав ощущает полное внутреннее удовлетворение. Его мальчик рядом, и всё обязательно получится. Но есть одна небольшая проблема.
Ярослав обнимает парня за плечи и произносит тому в ухо:
— Но, дорогой, есть одно условие. — Павел отрывается от него и заглядывает в глаза, он опять хмурится, Шпиро продолжает. — Никаких личных встреч до сдачи зачёта у вашей группы.
— Что?! — Пашка резко вырывается из объятий мужчины и возмущается. — Это же почти до Нового года! Так не че-е-е-стно!
Ярослав смотрит на обиженного парня и качает головой:
— Вот как раз именно так честнее некуда. Никаких поблажек. Все равны.
***
— Я даже не сразу поверил, что ты сдал, думал, прикалываешься… — весело лепечет Данил, он хлопает Статуева по плечу и начинает смеяться. — Видел бы ты своё выражение лица! Казалось, что ты отвечаешь за косяки всего курса, так он тебя мучал.
— Ха-ха-ха, обхохочешься, как смешно, я думал, что живым не выйду.
— Зато успешно сдал, и — прощай, Шпиро!
Паша начинает счастливо улыбаться на эту новость, вспоминая последнюю «неучебную» их с Ярославом беседу. Про зачёт вообще пока вспоминать страшно, Яр выглядел очень кровожадно, видимо, решил убедиться, что Паша точно не пользуется своим положением и выучил билеты. Но зато теперь они могут наконец…
— Только вот секретарь в деканате, — прерывает его мысли Даня, — поделилась, что кафедра не хочет расставаться со своим выпускником. Прикинь, он здесь учился, а потом в экономику ушёл? Планируют, чтоб он там опять кого-то подменял, так что не удивлюсь, если увижу его на нашем третьем курсе.
Улыбка тут же сходит с лица Статуева. Он морщится, дёргает головой отгоняя дурные мысли. Они идут вместе с Алмазовым к автобусной остановке, на которой тот и остаётся, а Паша решает прогуляться до метро.
Внутри у него смешанные чувства, он понимает, какое время наступает для них с Ярославом — возможность видеться, возможность бОльшего. Но он пока не представляет, во что это бОльшее выльется для них в дальнейшем. Вся эта тайна и неприемлемость отношений с точки зрения общества, и невозможность проявлять себя и свои чувства открыто — проблемы были последним, о чем думал Паша, заводя близкое знакомство с Шпиро. Он не думал, что его привязанность зайдет так далеко. И что он значит для мужчины?
Его мысли прерывает сигнал машины. Он аж подскакивает, оглядывается по сторонам, боясь, что мог спровоцировать аварию, хотя уже перешёл дорогу, но сигналят с обочины. Окно черной Ауди опускается, и за ним видна знакомая лисья улыбка — у Паши дыхание перехватывает.
Ярослав смотрит на него своим темным взглядом, и это так разнится с изучающими глазами на зачёте. В его глазах сейчас обещание всех удовольствий мира, и почему-то Паша верит: всё так и будет.
Ярослав кивает ему в сторону пассажирского сиденья и снова поднимает окно.
— Неравенство, вот теперь я его очень остро ощущаю, — бубнит Пашка, садясь вперёд и ощупывая приборную панель руками. Приоткрыв рот, изучает салон.
Ярослав разглядывает его, такого сейчас смешного и славного, с этим его ужасным проглатыванием звуков и «ррллр», вечным кошмаром на голове, и чувствует полную уверенность в своём выборе.
— Ты меня между прочим сегодня уже… Как это, а… Абьюзил, вот, — смущённо улыбаясь, произносит Паша. — А теперь ещё и тачка. Какого хрена ты ездил на автобусе?
Ярослав поджимает губы, слыша ругательство. Паша, замечая это, поправляется:
— Почему электричка? Автобус?
— Я иногда люблю романтику общественного транспорта, — он смотрит на неверяще приподнявшего бровь парня.– Но, по большей части, из-за тебя.
Паша качает головой и начинает улыбаться. Ярослав смотрит на него и добавляет:
— Я изучил всю программу вашей группы до последнего курса и постараюсь сделать так, что моих предметов у тебя не будет, при условии, конечно, что ты закончишь.
— У меня выбора нет, — произносит Паша и, поняв, что сказал мужчина, начинает светиться от счастья. — До последнего курса, говоришь?
Он наклоняется к Ярославу, нависает над ним, кладёт свою ладонь на внутреннюю сторону бедра — у Шпиро бегут мурашки по затылку, опускаясь ниже, принося за собой горячий поток возбуждения. Паша смотрит на него, прожигает тяжёлым взглядом и хриплым голосом, разбивающим последние внутренние оковы мужчины, произносит:
— Какой долгий план у вас на меня, Ярослав Олегович, — он касается носом щеки мужчины, ведёт им к уху и шепчет, — но я совершенно не против. Совершенно.
Ярослав сглатывает комок в горле, притягивает Пашу к себе за затылок, смотрит в темные колодцы зрачков, поглотившие радужку, и целует, ставя точку в их окончательном решении.
Или многоточие.
Всё зависит, под каким углом посмотреть…