Красная краска расплёскивалась в разные стороны, пока утончённые пальцы юноши с особой аккуратностью подбирали нужные ему цвета. Повсюду на палитре были различных оттенков кляксы, которые, под лучами этого солнца, были невыносимо эстетичными. Снова мазок. Ему нравился красный цвет, в нём одновременно были любовь и справедливость. А ещё ему нравился синий, это напоминало ему свободу. На картине всё ярче и ярче появлялись образы, силуэты. Дилюк писал тихий и спокойный морской бриз. Рисовал нечто живое и такое умиротворённое одновременно. Изображение каплями комфорта стекали вниз, всё ниже и ниже, ниже и ниже, а парень только успевал их замазывать. Всё ниже и ниже…
Он обязан закончить эту работу сегодня, ему и так пришлось работать над этим произведением искусства довольно длительное время. Впрочем, даже если ему не удастся закончить ровно в срок, это не будет особо помехой. Тот человек, которому он подарит свою картину, даже не догадывается, что его ждёт сюрприз.
Сам Дилюк не любил сюрпризы. Они редко срабатывали в хорошую сторону. Но это в прошлом. Это было давно, больше, наверное, такого не случится… Парень надеялся на это и знал, что, если когда-то произойдёт то же, что и несколько лет тому назад, ему в этот раз удастся противостоять врагам. Самое главное, чтобы никто не пострадал…
На белоснежном берегу прогуливалась парочка парней. Тот, чьи волосы напоминали ему голубику, вальяжно ходил, закинув руки за голову. Его взгляд был устремлён на золотое солнце. Вокруг этого заката летала стая чаек, они бессовестно кружили над этой территорией, явно решив, что всё это принадлежит им и только им. Картина выглядела максимально реалистичной и не менее приятной для глаза. Казалось, стоит лишь прислушаться, как можно будет услышать крик птиц, шум моря и разговоры этих двух юношей. Но о чём же они разговаривают? О, этого даже не знал сам художник. Он просто знал, что им приятно общаться друг с другом, что они больше не боятся, что они теперь свободны.
Второй парень на картине непринужденно держал руки на груди. На его лице мелькала слабая улыбка, а этот блестящий взгляд был устремлён на своего спутника. Дилюк редко улыбался, просто не хотелось портить свою репутацию этими глупыми эмоциями. Глупыми… Ему бы хотелось показывать себя таким, каким он есть, реальным. И, о, какое счастье, что сейчас, на протяжении этих нескольких лет он старается чаще показывать себя настоящего, и его никто не осуждает. Скорее наоборот, лишь поддерживают.
Резко в комнату ворвался ветер из окна, грубо опрокинув несколько предметов на столе. Несколько капелек зелёной краски случайно попали на полотно, испортив некоторые детали. Дилюк поставил весь свой инвентарь на стол и вновь вернулся к мольберту. Испорчено. Какую картину он уже портит из-за такой глупости? Альбедо ошибался: не всем суждено быть великими художниками, а особенно ему, Дилюку, бывшему члену ордо Фавониус. Парень вздохнул и уже хотел снимать своё произведение искусства на пол, как услышал шум. Дверь справа от него затрепетала, и послышался чей-то кашель. Почему парень до этого не услышал чужие шаги, что, наверняка, раздавались по всему коридору?
— Дилюк?
Красноволосый раздражённо повернулся на звук. Он знал, кто это был, и он знал, что ему нельзя видеть эту картину.
Из-за двери выглядывала напуганная моська кота, а, нет же, это Кэйя, боясь услышать гнев в свою сторону, осторожно смотрел на своего друга. Его синие волосы были пушисты как никогда. Кристально-белая рубашка и голубой костюм прекрасно сочетались друг с другом. В этом наряде, заметил Дилюк, парень был похож на кристальную бабочку, что так любят планировать у статуй их анемо-архонта. Наверняка на этот наряд он потратил больше времени, чем за всю свою жизнь. Дилюк, казалось, общался с Кэйей уже целую жизнь и поэтому знал, что он, хоть и носит репутацию самого главного модника, на самом деле тратил ничтожно мало времени на сборы.
«Зачем зря тратить своё время, когда можно заняться делом?» — говорил он каждый раз, когда Дилюк задавался таким, по его мнению, глупым вопросом.
Зато синеволосый любил вечером сидеть вместе с бардом-алкоголиком за кружечкой вина, не обращая на иные проблемы. Тогда Дилюк просто закатывал глаза и, уже не ругаясь, продолжал и дальше протирать бокалы.
— Что-то случилось? — его взгляд не выражал ничего. Губы, как и обычно, походили на тонкую линию, а лицо было бледнее снега.
— Конечно случилось! — послышался более высокий голос, что исходил уже за спиной Кэйи.
Секунда, и парень вместе с каким-то мальчиком буквально ввалился в помещение. Солнечные лучи совершали спокойную прогулку по их волосам, одежде, чертам лица. На полу, прямо рядом с дверью комнаты, на коленях сидел Кэйя, потирая свой затылок от такого неприятного соприкосновения с полом, и погладывал на своего собутыльника, который обошелся без ран. Казалось, он даже вообще не падал по случайности, а ради компании прилёг рядом.
— Я просто хотел встретить приятное прекрасное утро в одиночестве. Под одиночеством я имел в виду «один», а не с двумя пьянчугами, — раздражённо произнёс хозяин таверны.
Он сердито потёр переносицу, прикрыв глаза. Вот только их здесь не хватало. Существует вообще день, когда он может пожить один? Для себя?
— И тебе доброе утро, Дилюк, хехе, — виновато, но при этом глупо улыбаясь, произнёс Венти, продолжая отдыхать на холодном полу.
Кэйя осторожно поправлял свои брюки. Первый день в костюме, а он уже опозорился. Впрочем, Дилюк знал, что это не первый раз и далеко не последний.
Бард-бродяжка, встав с пола, бессовестно подбежал к своему другу, резко обняв его. Дилюк смотрел на эту картину сверху вниз и не мог понять, что он делает и зачем. Кто вообще разрешал этому алкоголику прикасаться его? А вдруг он пьян?
— С днём рождения, наш хороший и дорогой, самый любимый Дилюк тире яненавиужуордофовониус! — Венти старался громко произнести эти слова; так, что ветер даже спустя годы продолжал разносить эти поздравления по всему миру, однако он уткнулся лицом в рубашку юноши, а это подавляло звук.
Дилюк устало вздохнул и поднял свой взгляд, который явно ждал ответа на все вопросы, на Кэйю, который, всё это время стоял у дверного косяка, тихо посмеиваясь.
Анемо-архонт тоже выглядел сегодня празднично. Вместо обычного зелёного костюма на нём выделялся фрак бордового цвета вместе с короткими шортами (даже в такой день он продолжал носить шорты) цвета красного вина. А его волосы уже не были заплетены в косички. Они красиво лежали на его плечах, голубые локоны качались из стороны в сторону, будто они жили своей жизнью, не обращая внимания на своего хозяина.
— Прости, Дилюк, с днём рождения. Я просто сказал, что если он хорошо тебя поздравит, то, возможно, я ему куплю кружку вина в таверне после праздника, — он прикрывал воловину лица ладонью, стесняясь показать свою беззаботную улыбку.
— Неправда! — вскрикнул бард. — Просто я… Ну… И правда ценю своего друга Дилюка! А бокал вина — это просто стечение обстоятельств.
Он отстранился от хозяина таверны и, обиженно сложив руки на груди и прикрыв свои очи, отвернулся. Дилюк бессовестно хмыкнул и продолжил дальше собирать свой набор кистей в футляр, наблюдая за этим цирком, надеясь, что его не заметят, и они уйдут.
— Поэтому ты решил устроить пародию на бокал вина? — вытирая красную краску, что так пристала к бледной кожи, с рук, подшутил парень.
Мальчик только раскинул руки в сторону и, открыв рот, явно не ожидая такой грубой шутки в его сторону, в замешательстве смотрел на Дилюка. У него явно не было слов для такого момента. Эти слова показались ему очень грубыми по отношению к нему.
— Дилюк, как сказать, это было немного грубо говорить так про на-
Но Кэйю грубо перебили.
— Что бы ты понимал, я выбрал такой костюм не ради алкоголя, а по той причине, что красный цвет у меня ассоциируется, в первую очередь, с вечно-раздражённым королём винной индустрии в Мондштадте! — он сказал это громко, сжав кулаки и рассерженно смотря на своего друга. Затем послышались цоканье каблуков и сильный хлопок дверью.
Бард-бродяжка ушёл.
Вздох. Дилюк устало присел на край кровати, спрятав своё лицо в ладонях. И вот, он снова грубо повёл себя по отношению к своим друзьям. Ему хотелось меняться, хотелось перестать шутить над этими двумя, ведь, как он считал, к остальным он относился с искренним уважением. Он уважал и эту парочку, но… Но вдруг алкоголь лишь испортит их жизнь? Сделает хуже?
Просто не оправдывай себя.
— Ладно, вечером я разрешу ему за мой счёт воспользоваться запасами таверны. Вздох, я правда поступил неправильно… — тихо пробубнил он себе под нос.
Солнце уже давно было в зените, а ветер становился всё тише и тише. С улицы только доносились разговоры жителей, обсуждающих ужин, новые товары в магазинах и долгожданный отдых вечером. Нигде не было слышно Венти. Видимо, настолько обиделся, что даже покинул таверну, иначе его визгливый смех можно было услышать за несколько километров.
Дилюк почувствовал что-то тёплое на своём плече. Он, продолжая также хмуро смотреть, повернулся в сторону раздражителя. Рядом с ним присел на кровать Кэйя и слегка виновато взглянул на своего друга. Красноволосый вздохнул и отвёл взгляд. Ответить было нечего. Поступил он, конечно, не очень.
— Я вижу, ты уже заканчиваешь свою картину, так? Расскажешь, что тут изображено?
Улыбка вновь появилась на его лице, и он лёгкой походкой подошёл к мольберту. Рядом, на стульях и столах, повсюду были краски, палитры и кисти. Некоторые были сложены в футляры, а некоторые беспорядочно были раскиданы по всему рабочему месту. На ковре красовались мелкие брызги красок. Такие были же и на самом полотне.
Переплетая пальцы в замок, и поставив их на свои колени, Дилюк продолжал сурово наблюдать за действиями своего друга. Обратит ли он внимание на испорченность этого творчества? Увидит ли брак? А заметит ли он, что на этом рисунке изображены они? Как они вместе гуляли по такому тихому и уединенному месту; как Дилюк улыбался, смотря на своего товарища; как…
— Ого, эти зелёные звезды изображены так красиво! Дилюк, у тебя так прекрасно получилось передать все эти краски моря и… — он внимательно вгляделся в полотно.
— Это мы?
Щёки красноволосого слегка порозовели. Вот дурак, такой серьёзный мужчина, а смущается, как мальчик на первом свидании. Хозяин таверны подошёл к юноше, сложив руки на груди, и принялся тоже рассматривать своё произведение искусство. Ему было интересно послушать мысли человека, которого он нарисовал. Хотелось увидеть его реакцию. Но получилось слишком рано. Он не до конца закончил картину, лишь испортил её.
— Не мы, а ты и я. Просто гуляем по берегу моря. В чём проблема? — он отвернулся. — Это подарок. Я хотел вручить эту картину тебе, но в итоге всё испортил прямо перед вашим приходом. Не беспокойся, я изменю это и принесу его позже. А пока он только в разработке.
Дилюк протянул вперёд руку, чтобы убрать картину, но вдруг замер. Горячая ладонь слабо схватила его за кисть. Парень в замешательстве взглянул на Кэйю. В глазах второго блестели искры. Он спокойно улыбался, пристально смотря на своего друга.
— Ты же хочешь выкинуть, я правильно понял? Не стоит. Мне очень нравится эта картина, так что не нужно. Я вечером заберу её, — он опустил её и дружелюбно взглянул на Дилюка.
Красноволосый слегка сощурился и наклонил голову набок. Она ему «нравится»? Картина полностью испорчена, а он хочет её забрать? Он усмехнулся про себя. Возможно, у этого парня нет вкуса в прекрасном, а возможно…
он правда ценил творчество Дилюка.
— Как скажешь. Если тебе так нравится, я не буду продолжать портить. И тебе необязательно возвращаться сюда вечером. Можешь забрать её сейчас.
Стук. Это картину поставили на пол рядом с мольбертом. Щелчок. Закрылся футляр, а после перенесли и мольберт в угол комнаты. Мало кто знал, что Дилюк на самом деле занимается искусством. Только близкие ему люди: Венти, Альбедо, Джинн и, он, тот, которому он посвятил свою картину.
— Я не могу сейчас. У меня есть некие дела.
Шорох где-то внизу. Видимо некоторые искатели приключений уже напились, раз решили устроить мятеж. Снова раздражённый вздох. Дилюк цыкнул.
— У меня тоже дела. Тогда зайдешь вечером.
Он уже направился к выходу, как его путь перегородили. Кэйя остановился напротив него и неожиданно взял того за руку. Дилюк охнул от удивления, но продолжал так стоять, пока синеволосый держал его руки в своих.
— Ты не понял. Может, сбежим сейчас? Туда, где мы гуляем на картине? Я знаю, где находится это место, и ты тоже знаешь. Как ты смотришь на моё предложение?
Снова шум с первого этажа. Хозяин таверны резко повернул голову к двери, которая выходила прямо на лестницу, ведущей к самой зоне пьянчуг. А затем обратил внимание на окно, открывшееся ввиду сильного ветра.
Мысли. Много мыслей. Его осудят, если он…
— Хорошо. Я не против.
На свой день рождения он был героем своей же картины.