Через тяжёлые шторы только начал просачиваться свет, когда я открыла глаза, стараясь сосредоточиться на окружающей действительности. Рядом кто-то лежал, положив голову мне на грудь, от чего было тепло и приятно. Мне определенно нравится это чувствовать, особенно учитывая, что "кто-то" – возлюбленная. Будто поняв сквозь сон, что я проснулась, она прижимается сильнее и что-то неразборчиво говорит. Так мы лежим ещё минуты четыре или шесть – не слишком долго. Я удостоверяюсь, что она крепко дремлет, и только тогда аккуратно вылезаю из кровати и иду в ванну, не забывая взять с тумбочки очки.
Стоит включить свет, как где-то в вентиляционной системе начинает тихо жужжать. Надо бы не забыть поменять фильторную сетку, чтоб запах грязи и соседей не попадал в квартиру. Я облокачиваюсь на раковину и долго всматриваюсь в глаза своего отражения, мешки под ними, светлые веснушки и вертикальную морщинку между бровей. Выгляжу отвратительно, даже двухнедельная котлета на 90% из хлеба в столовой имеет вид приличнее меня. Включаю воду и умываюсь, после чего оттягиваю нижнее веко средним пальцем и показываю самой себе язык. На сегодня внешний вид определенно сойдёт, все равно не собиралась выходить из дома и радовать окружающих, делать сегодня буду это только для одного человека.
Из пижамы я не переодеваюсь, на мне так и остаются длинные штаны в полосочку и старая белая футболка, которой лет пять, если не больше. Помню, как зашла за ней в самый дешёвый магазин, а цена оказалась явно не той, что ожидалось увидеть, так что это самый дорогой пижамный элемент. На деле стоило бы накинуть что-то сверху по типу халата, но такого нет, тут уже опять моя беда: я забыла закрыть дверь балкона и теперь на кухне и в коридоре свежо, но прохладно. Лето выдалось не больно щадящим, то дождь, то палящее солнце, а вчера было штормовое предупреждение, что даже дамбу закрыли, даже первые ступени на набережной начало стремительно затапливать. Единственное, что остаётся делать - переодически вздрагивать и покрываться мурашками, завтрак-то все равно готовить надо.
В маленьком белом холодильнике еды достаточно, но готовить надо, а так лень. Скорее даже не лень, а не хочется напрягаться. В кастрюле под запотевшей крышкой вчерашние остатки макарон, которые можно поджарить с овощами или тофу, рядом лежит как раз его упаковка, а чуть вглубине ряд банок с солёными огурцами и грибами от бабушки. На полке выше лежит упаковка соевого бекона, кусок сыра, шоколад и несколько банок с газировкой. Ещё выше разная зелень. Нет, еды правда больше, просто глаза воспринимают пока только это. Я беру два яйца с дверцы и бутылку безлактозного молока – пожалуй, сегодня будут тосты по-французски, уж больно они мне нравятся. В ящиках находится корица, в другом соль, а в сахарнице, понятное дело, сахар. Чуть не забыла про кофе! Из шкафа для посуды достаю турку и ставлю ее на плиту, потом нахожу кофе и кладу несколько ложек, заливая немного водой, и только после этого поджигаю длинной спичкой газ. Надо будет добежать до кофейни и купить ещё пачку, а то эта заканчивается...
Когда черная жидкость начинает подниматься, я снимаю турку и потом ставлю назад, так несколько раз, после чего даю настояться. В это время начинаю жарить тосты до золотой корочки и выкладывать их аккуратно на тарелку. Пахнет просто превосходно. В какой-то момент на мою талию ложатся ее руки, а на плечо подбородок. Я знаю, что до конца она ещё так же не проснулась, но приходит на запах чего-то вкусного.
—Голодная?— улыбаясь спрашиваю я.
—Угу,— отвечает она.
—Может, сядешь за стол, кофе как раз готов.
—Неа,— ответ прерывается зевком,— ты теплая, я греюсь.
На моём лице появляется улыбка. Мне нравятся такие объятия, в какой-то степени это даёт чувство защищённости. А ещё никому, кроме нее, я не разрешаю подходить со спины. Это некий жест доверия.
Она все же целует меня в щеку и садится за маленький столик.
—Нальешь мне кофе?
—Я когда-то этого не делала?— я накрываю крышкой последнюю партию тостов и выключаю конфорку,— С молоком или без?
—Без.
—Сахар?
—Неа.
—Сколько тебе тостов?
Она смотрит на меня сонными глазами, пока я в пол оборота с лопаткой в руках жду ответа. Взгляд устремлён просто вникуда, так как сон ещё не полностью прошел. Спустя секунд двадцать, ответом становится четыре тоста. Значит, мне достанутся оставшиеся пять. Выбираю самые красивые и прожаренные и кладу на тарелку, подгорелые - себе. Ставлю тарелки и кружки, на столе появляется ещё бутылочка клинового сиропа.
—Как ты все красиво делаешь...
Вместо ответа я улыбаюсь.
—И ты красивая.
—Так, смущаешь,— смеюсь я и сажусь напротив.
Завтракаем мы молча, стараясь до конца проснуться и понять, что делать в течение дня и как. Кофе я пью с молоком и переодически с сахаром. В этот раз без, так как организму вполне хватает сиропа, а ещё горьковатый вкус быстрее возвращает в реальность.
Забавно, но я не помню, в какой момент мое одиночество перестало быть таковым. В какой момент моя кровать стала вмещать ещё одного человека. В какой момент в стакане появилась третья щётка: до этого была одна моя, а другая для чистки кроссовок. Хотя, по факту, я все ещё жила одна.
—Спасибо, это было очень вкусно,— она кладет нож с вилкой в тарелку и допивает кофе.
—Правда вкусно? Мне кажется, я положила мало сахара...
Она подходит и целует меня в макушку:
—Все правда хорошо, не волнуйся.
Подобный жест заставляет меня смутиться, от чего чувствуется жар собственных щек. Вроде бы я взрослая уже, а рядом с ней чувствую будто лет десять. Но это приятно наоборот. Мне впервые что-то по-настоящему нравится. Кто-то тоже.
Во время этих размышлений я невольно смотрела, как она моет посуду и вытирает полотенцем, привезенным ею же из Сочи. Фраза «Лучшей подруге» на куске ткани ещё никогда не была так иронична, как в этой квартире. Однако я честно повесила его и пользовалась, да и у мамы вопросов это не вызывало. Мама до сих пор хочет верить, что мы так дружим и спим раздельно. Хотя диван в гостиной разбирался лишь пару раз, когда она болела, и мне приходилось перемещаться в другую комнату, дабы дать больной больше пространства и ходить за лекарствами без лишней суматохи. Но даже тогда я засыпала в полусидячем положении у кровати.
—Земля вызывает базу,— она наклоняется и смотрит мне в глаза,— спишь ещё что ли?
Я киваю, и сразу же оказываюсь в ее объятиях.
—Хочешь, пойдем полежим ещё?
—Нет, дел много, надо написать рецензию,— отвечаю, но лишь сильнее прижимаю ее к себе.
—Твоя хватка говорит об обратном,— смеётся она и садится поудобнее на мои колени,— не отпускать тебя?
—Да, не отпускай, пожалуйста. С тобой слишком хорошо, чтоб было подобное реальностью.
Мы сидим так достаточно долго, стараясь максимально растянуть этот момент. Я уверена, что сейчас – момент, когда будь героем «Фауста», вскрикнула бы, что мгновение прекрасно. Но ад пуст, а главный демон обнимает меня, закрыв глаза.
—Пожалуйста, побереги себя,— наконец говорит она и обхватывает руками мое лицо,— ты заслужила это.
—Ты тоже,— отвечаю я.
—Ты больше.
—Ты не меньше.
Она щиплет меня за щеку:
—Не спорь со старшими.
Я смеюсь и тру место щипка. А у нее красивые глаза. Настолько, что когда смотришь – хочется плакать. И она знает об этом, поэтому добивает улыбкой.
—Отставить слезы, пойдем лучше включим что-нибудь, но никакой работы. Поняла?
Киваю и получаю поцелуй в лоб. Она такая, как и всегда. Насколько бы по шкале от 0 до 10 не было бы тяжело, мы всегда готовы друг другу отдать все, забыв про себя самих.