:: house of many ways ::

— первая дверь: холодное пламя —

...кто ищет дом в уюте, мелочах,

найдёт его, забыв про боль скитаний.

слова наружу рвутся из гортани —

нам время заменяет палача.

уходит безвозвратно новый час,

оставив нас с набором испытаний.

молчит квартал, журчит вода в фонтане,

и дождь стучит по груде кирпича.

вот-вот прольётся алая заря;

а мы идём — нам нечего терять,

на память лишь оставим пару фото.

и город наполняет темнота;

бежим по ней, надеемся, что там,

быть может, дом найдётся для кого-то.

— вторая дверь: Солнце копает картошку — 

быть может, дом найдётся для кого-то,

в чьём сердце — солнце, вечер при свечах,

на чьём столе — цветы и сладкий чай,

а за окном — прибой, морские воды.

но хочешь ты свободы, а свобода —

она во сне, где виден смертный час.

встаёт заря, как люльку, мир качать,

расплёскивая душные заботы.

и ты выходишь в городской рассвет:

пойми, найди, сомнения развей

об этом счастье в терниях цейтнота.

оно — в полях и в травах луговых.

ты навсегда останешься живым

в шептании дождя и в птичьих нотах.

— третья дверь: небесный маяк шамана —

в шептании дождя и в птичьих нотах;

в витражных стёклах листьев за окном

играет свет, и будет там твой дом,

бежать откуда станет неохота.

как блекнет равнодушно позолота,

где время пахнет мёдом с молоком.

но сонный мир к зиме покрылся льдом,

и смерть опять стучит в твои ворота.

пусть светел сон — в руках туман дробится.

оскалятся смеющиеся лица,

когда блеск лунный сменит блеск меча.

врастая в мир, забудь о сновиденьях.

так берегут святое в пустоте и

в войне, где кровь темна и горяча;

— четвёртая дверь: Мглистый заповедник — 

в войне, где кровь темна и горяча;

а створки ран болезненно отверсты,

я ощутил в себе посевы бездны,

но так устал, что даже не кричал.

теперь она, как древо-алыча,

стремительно растёт; ей мало места.

а я — безумец, шут, дурак и беспут;

и вены ей мои, что мёд, горчат.

сейчас тут, понимаешь, заповедник:

во мне поёт частушки злобный ветер,

ему вторит юрком моя печаль.

ну кто б подумал про себя укромно,

что стану я для бездны вроде дома

(бывает чей-то дом в тепле плеча).

— пятая дверь: Человек, который ошибся номером —

бывает чей-то дом в тепле плеча,

в хранимой для тебя потёртой кружке.

когда бежишь, ломая лица луж, и

тебя выходят с зонтиком встречать.

грозы раскаты вскоре отзвучат,

асфальт усыплет солнечная стружка.

путь льнёт к ногам борзого пса не хуже,

и шею холодит кольцо ключа.

ты точно знаешь, мёртв ты или жив,

теряясь посреди миров чужих,

где воздух из метана и азота,

пока в знакомых окнах свет горит,

пока ты слышишь скрип родной двери

в холодных переулках, в гуле взлёта.

— шестая дверь: Люстра —

в холодном переулке, в гуле взлёта,

в бесчисленном количестве дорог,

которые уходят из-под ног,

когда отступит сытая дремота.

дома и предписания — гаррота.

свободен от бесчисленных тревог

тот путник, что уйти из дома смог,

оставил кров, привычные заботы.

весь мир — тому, кто оставляет дом,

кто духом приключения влеком,

кто с бодрой песней троп прошёл без счёта,

кто позабыл сомнения и страх,

кто плавал в море и бывал в горах,

в снегах, в тугом сияньи льда; а кто-то...

— седьмая дверь: Yamamoto — 

в снегах, в тугом сияньи льда, а кто-то

в песчинках, обжигающих ладонь,

отыщет дом, построенный на том,

что гордо называется свободой.

закрой глаза усталые и вот он,

души твоей негаснущий огонь,

вобравший хладнокровие, покой

в себя, язык потянет к небосводу.

и скажет за тебя о том, что место

не так уж важно, если бег — не бегство,

а смелый вызов грузу на плечах.

свобода не даёт простых ответов.

но тот, кто, с ней идя, стремится к свету,

внутри себя его находит часть.

— восьмая дверь: Энте —

внутри себя его находит часть

тех вечных сил, что совершают благо, —

и человек неотличим от мага

становится. он луч, он звук, он власть.

так коронуют — править или пасть;

так прорастают зёрна ржи и мака;

так под руку вдруг просится бумага —

нарезать карты, обозначить масть.

меняя мир, кроя его и клея,

мы делаем не то, что мы умеем,

а служим претвореньем высших схем.

мы — храм без стен, фундамента и кровли,

нас нет — сквозь нас текут покой и воля.

есть много мест, где лучше с нами? чем?..

— девятая дверь: Чаруса — 

есть много мест, где лучше с нами, чем

стать частью пустоты хмельных компаний.

мерцает одиночество экрана,

остывший чай не станет горячей.

в глухом лесу скрипит виолончель.

всё красное. и, знаешь ли, так странно,

брести в ничто, бродить в густом тумане.

теряться одному — какая честь?..

рациональность или сумасбродство?

пусть множество различий — но и сходства!

я дама пик, а ты король мечей.

мы — скважина замка во сне девичьем.

не встретить роз, алеющих как личи,

без нас, и ценность спрятана в ключе.

— десятая дверь: Сказки Сфинкса — 

без нас и ценность спрятана в ключе,

но этот ключ не каждому даётся.

ведь боги на замок закрыли солнце,

оставив только свет его лучей.

с тех пор во тьме и тишине ночей,

в душе, как будто бы на дне колодца,

свивается Апоп ужасный в кольца

и пожирает даже свет свечей.

быть может, в наших маленьких домах

однажды надоест сидеть впотьмах,

в породе нашей затрещит изломом

желание искать к замкам ключи.

тогда лишь песня солнца зазвучит

так в мире, столь большом и незнакомом.

— одиннадцатая дверь: Нэй —

так в мире, столь большом и незнакомом,

усталое чудовище не спит.

так обречённый, неподвижный кит

лежит на берегу, дыша песком, и

так сонмы слов невысказанных комом

шевелятся в груди. мой голос, вид,

движения — куют непрочный щит,

но это страх, а страх не станет домом.

бродяги умирают у обочин,

я шёл вслепую — мой маршрут не точен.

последний берег — трупу на песке.

меня разбудят после смерти боги:

таким, как я, всегда дают дороги —

ищи ли сам, гадай ли по руке.

— двенадцатая дверь: Чазения — 

ищи ли сам, гадай ли по руке —

по линиям — путям на старых картах,

зовущим мчаться сквозь пургу на нартах,

под звёздами уплыть на каяке.

неважно, на каком материке

продолжишь поиск вечный свой с азартом.

пусть дом бесследно провалился в тартар —

найди! пусть паутина на замке

на той единственной, заветной дверце,

ключ от которой верно спрятан в сердце.

настанет миг — вернёшься насовсем.

и позабытое услышишь имя,

окажешься вдруг рядом со своими —

тебе никто не скажет, где и с кем.

— тринадцатая дверь: Сказки множества Миров — 

тебе никто не скажет, где и с кем

на ветреном и сонном полустанке,

посасывая стëсанную ранку,

ты встретишься в медвежьем уголке.

и всё, что в книгах вычитать успел,

выносит за обыденные рамки,

пульсирует отчаянной морзянкой,

раздувшаяся жилка на виске.

белеют облака, как паруса.

потрëпанная лента в волосах.

шаги смелы, легки и невесомы.

пусть путь твой нелюдим и одинок,

но лишь переступая за порог,

ты вновь себя почувствуешь как дома.

— четырнадцатая дверь: Резная Свирель —

ты вновь себя почувствуешь как дома,

бегущий вечно по следам комет.

прервётся в неожиданный момент

стежок строки, рукой в ночи ведомый.

услышишь ли вдали раскаты грома,

застрянешь ли в столбце чернильных смет,

но всё одно — сияй, как позумент,

чтобы нашли, заметили в огромном.

моргает лампа золотистым веком.

мой новый мир зовётся "человеком".

чай на столе и небо на плечах.

летят из чашек кружевные птицы.

я тот, кто ночью сходит со страницы,

кто ищет дом в уюте, в мелочах.

— ключ от всех дверей: Крис —

кто ищет дом в уюте, мелочах,

быть может, дом найдётся для кого-то

в шептании дождя и в птичьих нотах; 

в войне, где кровь темна и горяча; 

бывает чей-то дом в тепле плеча; 

в холодных переулках; в гуле взлёта;

в снегах, в тугом сияньи льда; а кто-то

внутри себя его находит часть.

есть много мест, где лучше с нами, чем 

без нас, и ценность спрятана в ключе.

так в мире, столь большом и незнакомом — 

ищи ли сам, гадай ли по руке — 

тебе никто не скажет, где и с кем

ты вновь себя почувствуешь как дома.