Следующим утром Виола и Ксю мало что помнили о том, что произошло с ними прошлой ночью. Сорт, который девушки скурили сыграл здесь свою роль, тем более вперемешку с пивом. Обе пришли к выводу, что больше им никогда не стоит так экспериментировать со всякой вредной дрянью. Во всем есть свой опыт, и частичная амнезия уже считалась за негативный.
В то время как Ксю в конечном итоге приняла их приключение на пятую точку прошлой ночью за бредовый наркоманский сон, который она даже не собиралась никому рассказывать, Виола все больше хмурилась, пытаясь сообразить на кой черт она вообще привела свою коллегу в мир Энвелла и приводила ли на самом деле? Похмелье, мать его! Голова адски раскалывалась, перед глазами все плыло, во всем теле ощущалась дрожь и дикая слабость, во рту отвратительное послевкусие, в воспоминаниях смутно мелькал образ огромной страшной рыбины, что пыталась их сожрать. Озеро, остров, Моргарт, который что-то сказал о том, что она теперь принадлежит ему и назвал ее каким-то цветком... Фиалкой, точно!
Стоп! А зачем он все это сказал?
А она-то что ответила на это? Девушка не помнила. Образы были такими расплывчатыми и даже то появление монстра, что казалось их протрезвело, по факту именно что только показалось. Все то время что они пытались спастись, являлось инстинктом самосохранения, а не работа мозгов. Никакой трезвости у них в тот момент не было, они все время были в наркотическом и алкогольном опьянении.
Виола, дурья твоя башка! Что ты натворила на этот раз?
Во всей ситуации был только один плюс — сегодня им не надо было идти на работу.
После пары таблеток аспирина, умывания опухших лиц прохладной водой, а затем и кружек крепкого, сладкого, горячего чая, девушки более-менее стали возвращаться в нормальное состояние.
В поисках своего смартфона Ксении пришлось поползать по комнате Виолы, пока последняя не догадалась набрать ее номер — телефон какого-то черта оказался в цветочном горшке. А вот куда подевался брелок? Будет плохо если он попадет в чужие руки и на него уж точно нельзя позвонить. Только позже днем она наконец об этом вспомнит.
Вот дерьмо! Как же сильно они перебрали с бухлом прошлой ночью?
Первым делом Ксю позвонила матери чтобы узнать о самочувствии отца. Выяснив, что сегодня ему стало чуть получше, девушка уведомила, что скоро будет там, после чего завершив звонок пошла «гримировать» себя тональным кремом и пудрой перед трюмо, чтобы скрыть бледное после пьянки лицо и мешки под глазами.
— Ви, тебе бы тоже не помешало накраситься. Выглядишь хреново!
— Угу, — хрипло ответила Виола, смотря куда-то в одну точку, тиская в руках своего котенка.
Закончив прихорашиваться, Ксю стала спешно обуваться и надевать куртку. Ей не терпелось поскорее приехать в больницу и увидеть отца. Лебедева стояла рядом в прихожей, провожая ее.
— Спасибо что помогла мне вчера расслабиться ну и все такое...
— Да не за что.
— Ты-то поди каждый день накуриваешься?
— Ээ... Время от времени, — решила приврать Виола, — обычно чуть-чуть, чтобы снять напряжение.
— В следующий раз давай только покурим?
— А будет следующий раз?
— Почему нет?
— Посмотрим на твое поведение.
— Ха-ха!
На прощание девушки стукнулись кулаками и Ксю вышла за порог. Виола заперла за ней дверь, затем подняла котенка перед собой, чмокая того в носик:
— Ну вот, малыш. Остались только мы вдвоем.
Виола опустила Моргарта на пол, котенок сразу принялся гонять по квартире свой мячик. С улыбкой немного понаблюдав за его игрой она направилась на кухню. Там она на минутку остановилась перед настенным календарем, завидев сегодняшнюю дату глаза Виолы в одно мгновение потускнели. Ее и без того пожирала внутри страшная боль, а теперь стало еще хуже. Она жалела, что вообще сегодня встала с кровати. Лучше бы она осталась в постели и сдохла.
Опустив голову так, что ее не чесанные спутанные волосы упали на лицо, она вернулась в зал и взяла в дрожащие руки семейную фотографию со стола, которую прошлым вечером достала из дальнего угла Ксю.
Некоторое время девушка молча смотрела на снимок, периодически поглаживая пальцем изображение маленького мальчика на нем. Тяжело вздохнув она поставила фотографию на место и медленным шагом направилась в спальню. Скинув с себя вчерашние шмотки, Виола переоделась в черный свитер и темные брюки, потратила немного времени перед зеркалом для того, чтобы скрыть на лице все последствия ночной гулянки, волосы собрала в небрежный низкий хвост на бок. Девушка встретилась с собственным взглядом по ту сторону зеркала, что сейчас с некой неприязнью и ненавистью изучал ее. Она ненавидела свой цвет кожи и мерзкую улыбку, унаследованные от отца, она ненавидела эти долбанные серебристые локоны, эти проклятые фиолетовые глаза, унаследованные от матери! Она ненавидела это отвратительное существо, пристально пялящееся на нее в эту самую секунду. Она ненавидела в себе ВСЕ!
Виола отворачивается от зеркала, при этом очень тяжело вздыхая. Затем подходит к своему любимцу и нежно гладит того по голове, стараясь тем самым унять дрожь в теле:
— Моргарт, остаешься за главного! Не шали!
Несколько раз проверив все ли из техники выключено, не бежит ли из кранов вода, Виола обувается, накидывает пальто и переступает порог квартиры, последний раз взглянув на провожающего ее котенка, закрывает дверь на ключ.
Оказавшись на улице, девушка втыкает наушники и включает плейлист группы The Sisters of Mercy, параллельно направляясь к автобусной остановке. На улице сегодня в типичной осенней манере моросил дождь. Виола то и делала что периодически поглядывала на затянутое серыми слоистыми облаками небо, пока ледяные капли разбивались об ее лицо, попадали на волосы и одежду и медленно стекали вниз. Хотя в голове сейчас и была полная каша, она все равно пыталась вслушиваться к словам песни «Lucretia my reflection», старалась думать о чем угодно: о Моргарте, об Энвелле, о том куда она подевала брелок, о различных книгах, играх, фильмах, но мысли все равно упорно возвращали ее только к одному человеку.
Владик...
Виола так сильно скучала по своему маленькому брату и вот сейчас она с грустью на лице стояла на остановке в ожидании маршрутки, чтобы навестить его.
Поездка затянулась по меньшей мере минут на сорок, не столько из-за расстояния, сколько из-за пробок на дороге. Виоле повезло сесть на единственное свободное место в конце салона. Чем дальше ехала маршрутка, тем дальше отдалялись всевозможные городские достопримечательности, а в окне все больше проскальзывали здания ритуальных служб и услуг. Памятники, кресты, венки, гробы... все это навевало ужасную тоску, грустные и депрессивные мысли.
В очередной раз маршрутка останавливается, на той самой печальной остановке. Виола ждет пока из салона выйдут несколько человек, в числе которых были пенсионеры и даже дети, затем выходит сама. Она бездумно идет по выученной за годы дороге, обгоняя вышедших вместе с ней людей, минует главные ворота и вот она уже находится здесь, в доме для мертвых, иными словами — на кладбище. Всюду могилы, сотни, а то и тысячи крестов, надгробий, и даже целые склепы.
Виола выключает музыку, вынимает наушники и медленно начинает идти вдоль могил спрятав руки в карманы, устремляя взгляд себе под ноги и слушая пугающую гробовую тишину. Внезапно раздается громкое карканье, и Виола видит, как над ее головой пролетает ворона, что затем садится на ветке одного из деревьев и пристально наблюдает за всем свысока. Откуда-то издалека ей отзывается другая ворона, потом еще одна и вот так они и продолжают общаться между собой. Некоторое время Лебедева смотрит на вороньи переговоры, а потом идет дальше. Она периодически поглядывает на встречающиеся по пути кресты и памятники, тяжело вздыхает и качает головой, сердце обливалось кровью, особенно от вида тех, кого смерть забрала в еще довольно юном возрасте. Одни могилы были аккуратно убранными, прополотыми, чистыми, другие наоборот — забытые, давно никем не навещаемые, заросшие травой и сорняками, с полустертыми гравировками. И это действительно было очень грустно.
Виола затормозила, заметив впереди сгоревшую могилу и ужаснулась: поврежденный крест упал на бок на такую же ограду, венки и другие ритуальные атрибуты были уничтожены. Причем, выжжена была не только земля этой могилы, пострадали и рядом расположенные погосты.
«— Сволочи! — подумала про себя девушка, приложив ладонь ко рту. — Кто мог такое сделать?!»
С другой стороны, подобные происшествия происходили далеко не всегда от актов вандализма. Может, на ней горела свеча, а потом подул ветер и... Помотав головой, Виола спешно ретировалась дальше. Она была не в состоянии еще и над этим теперь размышлять.
Путь, по которому следовала девушка заканчивается, и вот она уже стоит перед двумя знакомыми могилами: гранитные фигурные памятники, на одном выгравировано изображение улыбающегося мальчишки, на втором — женщины средних лет, тоже с улыбкой на лице. Могилки немного заросли, всюду валялись сухие листья. Грустный взгляд Виолы сосредоточен на могиле младшего брата. Она осторожно подходит ближе, садится на корточки и проводит ладонью по холодному камню.
— С днем рождения, братишка... — шепотом произносит она, ненадолго прижавшись лбом к памятнику, после чего поднимается и садится на лавочку, не обращая никакого внимания на соседнюю могилу.
Из кармана пальто она достает зажигалку и металлическую курительную трубку в виде черепов, заранее набитую травой, после чего поджигает ее и наконец затягивается. Дым одновременно жжет и щекочет горло, Виола закашливается на время выпадая из реальности. Слезы текут по ее щекам, ощущается легкое головокружение. Виола кладет трубку на небольшой столик рядом и обнимает себя руками продолжая откашливаться.
Вскоре неприятные ощущения отступают, чуть передохнув Лебедева вновь делает затяжку, продолжая со слезами на глазах смотреть на могилу брата.
Ему бы исполнилось сегодня двадцать три, он сейчас мог бы быть студентом-ботаником, а может и типичным распиздяем, как и сама Виола. Она бы пинком открыла дверь в его комнату пока он спал и начала бы фоткать его сонное лицо на смартфон с радостными воплями: «С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, БРО!». Он бы швырнул в нее подушкой и послал куда подальше, а потом бы они оба рассмеялись и отправились всей семьей куда-нибудь праздновать, но... Но вместо этого он лежал в чертовом гробике глубоко под землей, как и их мать. А его сестра сейчас сидела и рыдала возле их могил, выкуривая раз за разом чертову травку!
Когда-то Виола курила обычные сигареты, но табак никогда не помогал толком отвлечься от проблем, и с возрастом она постепенно стала переходить на что-то более тяжелое, что в конце концов привело ее к марихуане.
Продолжая медленно покуривать из трубки, Виола смотрит на игрушечного белого зайчика рядом с могилкой Влада. Игрушка частично была пожелтевшей и заляпана уже давно запекшимися пятнами крови. Его крови... Именно этот тупой заяц стал причиной его смерти. Если бы она только не выкинула его, если бы она только знала... Девушка стала мысленно возвращаться в тот злополучный день.
Это произошло двадцать первого апреля. Ей тогда было всего лишь тринадцать, тот самый печальный переходный возраст. Время, когда хочется почаще ощущать прилив адреналина, непонимание со стороны родителей, скандалы, ссоры, гормоны непрерывно шалят и с этим всем довольно тяжело уживаться.
Виола сидела на лавочке у парадной рядом с Костяном и наблюдала как ее девятилетний братишка лазает по железным лесенкам. Да, в то время на старых детских площадках почти все было сделано из железа: лестницы, качели, турники, горки, а не эти ваши цепочки и сидения из пластика и мягкие дорожки из поролона. Юные экстремалы того времени обожали забираться как можно выше или же выполнять на качелях трюк «солнышко» и порой не каждому везло обойтись без травм: кто-то падал, а кто-то и попадал под них разбивая себе в лучшем случае нос. Про локти и колени от бесконечных падений на твердую землю вообще можно было молчать. Этим площадкам больше подходило название: «выживи или умри».
— Влад! Спускайся вниз пока на хрен не свернул себе шею!
— Но я уже почти на самом верху, — жалобно ответил мальчишка.
— Я что сказала? — Виола бьет кулаком по лавочке и предупреждающе вынимает из кармана кнопочную Nokia. — Сейчас запишу тебя и потом маме покажу как ты меня «слушаешься».
— Ябеда!
Обидчиво смотря в сторону сестры Влад показывает ей язык, но все же послушно спускается, на предпоследней ступеньке спрыгивает и бежит на горку.
Костя хихикает над этим представлением, параллельно набирая в своем мобильном кому-то сообщение и пододвигается поближе к Виоле.
— Он сказал, что у него есть, — тихо, почти шепотом произносит Костя ей в самое ухо. — Айда за гаражи!
— Бля, мне за малым смотреть надо... Вечно родаки скинут его на меня невовремя! Они его вообще себе или мне рожали?
— Да ладно тебе, че с ним случится? Мы всего-то на десять минут отойдем.
— Ага, только этот ублюдыш сразу побежит моим жаловаться, что я его одного оставила.
— Ви, с каких пор тебя это волнует? Ты хочешь курить, нет? Я тогда просто один пойду.
— Гррр! Ладно, жди здесь!
Встав со скамейки, Виола направилась к горке. Костян тоже поднялся и неспешно пошел следом при этом потягиваясь и зевая.
Завидев приближающуюся сестру, Владик радостно запрыгал по горке.
— Ты пришла поиграть со мной в догонялки?
— Ага, разбежался! — фыркнула девочка, скрестив руки на груди. — Мне с Костей надо отойти в магазин, так что...
— Я пойду с вами.
— А вот это вряд ли. Будь паинькой и посиди несколько минут здесь.
— Но почему мне нельзя пойти с вами?
— Потому что нельзя!
— Ааа, я кажется все понял! — Владик тянет хитрую ухмылку и смешно щурится, что даже вызывает улыбку у Виолы.
— Ты о чем вообще, мелкий?
— Вы хотите пойти целоваться, я прав?
— Че-е-е?! — Виола округляет глаза, явно не ожидая такого поворота. Она никогда и не думала с ним... — Что за чушь ты несешь?
— Ха-ха-ха! Вот почему ты не хочешь, чтобы я шел. — Влад заливисто смеется, тыкает в нее пальцем и начинает дразниться. — Тили-тили тесто, жених и невеста!
— Ой, заткнись! — Лебедева уходит в огромный фейспалм, когда подходит Костя.
— Что здесь происходит?
— Тили-тили тесто, жених Костя и Виолетта невеста!
— Ээ... — Костян аналогично Виоле уходит в фейспалм. — Придурок.
— Давай, Костик, целуй мою сестренку.
— Да не собираюсь я ее целовать! Все не так!
— Тогда почему ты такой красный?
— Владислав, черт возьми, Лебедев! — топает ногой Виола. — Нам просто надо сходить в ебуч... в чертов магазин. Поэтому просто посиди здесь тихонько пока мы не вернемся.
— Ладно-ладно, я буду тут.
— И пожалуйста, не говори ничего маме с папой, как всегда, а?
— Не скажу, — самодовольно улыбается Влад, — если купишь мне «сникерс».
— Хорошо, куплю. Только не сдавай меня.
Ребята пошли через дворы, якобы к магазину, но на самом деле совсем в другое место. На всякий случай Виола несколько раз оглянулась на площадку, чтобы убедится, что Влад точно не последовал за ними, но тот спокойненько себе продолжал бегать и кататься с горки.
Они завернули за угол улицы и уже спустя несколько минут были на месте. Михаил их уже поджидал, облокотившись спиной о кирпичную стену заброшенного гаража, исписанную граффити, впрочем, как и все остальные стены здесь. Рисунки и надписи были довольно красивыми и яркими, но некоторые были изрядно подпорчены фаллосами, порнухой и нецензурной бранью, что были нанесены в основном черными маркерами, руками типичного озабоченного быдла.
— Здорова, Миха! — Костян пожал руку своему приятелю.
— Здорова, здорова! — ответил тот. — Виолетта, как дела?
— Нормально, — сухо ответила Лебедева отказываясь пожимать ему руку. — Ты хоть помыл ее после дрочки?
— Блять, ты что, серьезно все еще злишься из-за того, что я ударил Айзу?!
— А нахуя ты вообще заводишь себе собаку, живодер ебанный? Хотя, чего это я удивляюсь? Ты и на Маринку руку поднимал! Хорошо, что у нее хватило мозгов тебя бросить.
— Заткнись, ебанашка мелкая. Ты нихуя не знаешь!
— Мелкая?! Что-то получше чем тыкать мне возрастом не придумал? Ты старше меня на два сраных года! Но да, ты прав — я нихуя не знаю. Вот бы и мне заиметь родителей алкашей, — криво усмехнулась Виола. — Тогда бы я точно знала каково это быть таким ущербным. Сиги-то небось у пахана спиздил?
— Эй, хватит вам обоим уже! — встрял в перепалку Костян и на всякий случай загораживая собой Виолу. — Я тут че, один адекватный? Давайте просто покурим и мирно разойдемся?
— Черта с два она за свое трепло получит от меня хоть одну.
— Да подавись ты ими, рыжая веснушчатая гниль!
Парень вздохнул, доставая из кармана пачку классических «Winston». Отчасти он был согласен с Костяном и не видел смысла припираться с этой жалкой малолеткой. Михаилу было пятнадцать, и он действительно частенько «заимствовал» у отца сигареты, но все же с ним чаще делились его более старшие товарищи с колледжа. Он был из неблагополучной семьи, а после его мерзких выходок, Виола вообще не понимала почему Костян с ним общается. Не только же из-за халявных сигарет? В любом случае через пару лет после того дня этот гандон переехал и больше они о нем ничего не слышали.
Костя взял из пачки две сигареты и вернул ее Мише. Достав коробок спичек, он вынул одну и чиркнув ею прикурил сначала себе, а потом и Виоле. Она благодарно кивнула, делая первую затяжку, прикрывая глаза и ощущая как поступает дым внутрь. Втягивает его медленно и с легким блаженством, затем также выдыхает сначала через нос, затем через рот. Напряжение в теле после небольшой перепалки с Михаилом немного спало, и она уже не чувствовала слишком сильного дискомфорта находясь рядом с ним. В конце концов вся компания вроде как расслабилась. Достав из кармана свой телефон-раскладушку, Виола залезла в аудиозаписи и включила на фон песню группы Sex Pistols — I Need To Know Your Name. Данная композиция вызвала одобрение у обоих парней. Что ни говори, но музыкальный вкус у Виолы был что надо. Курить за гаражами под песню панков расцвет которой приходился на конец 70-х годов было довольно эпично.
— Ага, вот вы где!
Из-за угла гаража неожиданно выскочил Владик, заставая всю компанию врасплох. Мальчишка ошарашено выпучил свои ясные голубые глаза, смотря прямо на свою сестру, которая смотрела на него с аналогичным выражением лица и от внезапности уронила на землю недокуренную сигарету.
— К... какого хрена ты тут делаешь?!
— Ты что, куришь?!
— Вот дерьмо! — Костян бросил окурок, туша его ботинком. — Малой, ты следил за нами?
— Я же просила тебя побыть на месте всего пять минут! Неужели это было так сложно сделать?
— Ты сказала, что вы пойдете в магазин! Я все маме расскажу!
— Что это за пиздюк? — нахмурился Миша продолжая затягиваться.
— Следи за языком, мудак! — фыркнула на него Виола. — Этот «пиздюк» мой брат, у тебя нет прав его так называть. Владик, давай-ка мы с тобой отойдем отсюда.
Девочка схватила братишку за руку и отвела подальше от ребят, затем села перед ним на корточки и положила руки ему на плечи.
— Владик, прошу, не говори маме и папе о том, что видел!
— Фууу, от тебя пахнет как от дяди Димы.
— Влад, пожалуйста! У меня будут проблемы, если они узнают. Ты так сильно хочешь, чтобы меня забрали из дома?
— Нет, не хочу.
— Тогда это должно остаться строго между нами. Я куплю тебе все, что захочешь. Только прошу тебя, держи рот на замке. Пообещай мне!
— Обещаю, что не скажу никому о том, что ты куришь.
— Спасибо! — Виола обняла братика, на что тот снова поморщился от запаха табака.
Что ж, договориться с ребенком не составило особых проблем. Лебедева быстро попрощалась с парнями, закинула в рот побольше жвачки, а волосы и одежду забрызгала флакончиком дешевых духов, что таскала с собой во внутреннем кармане джинсовки.
Спустя минут двадцать они уже шли из магазина по оживленной улице. Виола шла впереди, спрятав руки в карманах с хмурым выражением лица, но зато Владик скакал позади радостный с наполовину съеденным батончиком «сникерса» в руке. Девочка была уверена, что младший в любом случае ее сдаст родителям, ведь он всегда так и делал. И что ее деньги, отложенные на школьный обед, пошли на сладость брату напрасно, злило ее и она пыталась заранее придумать хоть какое-нибудь оправдание, когда родители с нее спросят.
Виола останавливается на перекрестке ожидая зеленого света на светофоре. Уйдя в свои мысли, она не заметила, как Влад на что-то отвлекся и свернул в соседний двор.
— Виолетта, смотри что я нашел!
Фыркнув, девочка игнорирует его, пока братик пытается догнать ее. Дождавшись зеленый сигнал она начинает переходить дорогу, говоря ему, чтоб шевелился и не отставал. На середине перекрестка Владик наконец нагоняет сестру и останавливается перед ней протягивая милого белого зайчика. Виоле приходится приостановиться и взять игрушку в руки.
— Где ты его взял?
— Лежал на земле вон в том дворе.
— Пф, вот пусть там и остается!
С этими словами девочка кидает игрушку через плечо и обходит братика, стоящего в недоумении.
— Но... — Владик чуть ли не плачет от обиды. — Я думал, он тебе понравится...
— Пошли быстрей, сейчас красный загорится.
— Я специально взял его для тебя!
Дальше воспоминания стали расплываться как будто в тумане и в мыслях стало все происходить слишком быстро. Братишка все-таки побежал за игрушкой. Сигнал светофора меняется на красный, Виола уже перешла на противоположную сторону перекрестка. Тут она слышит, как Влад зовет ее:
— Виолетта, подожди меня!
Слышатся громкие сигналы машин, звук резко тормозящих шин. Виола быстро оборачивается в тот самый момент и в ужасе видит, как Владика сбивает на огромной скорости автомобиль. От сильного удара тело мгновенно подлетает и падает на асфальт, брызжет кровь, недоеденный батончик и игрушечный заяц разлетаются в разные стороны вместе с кроссовками мальчика. Внутри Виолы все обрывается, она испытывает неописуемый страх и ужас, слезы хлынут из глаз, а сама она истошно кричит, не замечая перед собой ничего кроме распластавшегося на дороге бездыханного, окровавленного, в царапинах и ссадинах тела младшего брата. Ее громкие крики не похожи на человеческие, больше напоминают тяжело раненого зверя. Девочка в истерике спотыкаясь бежит к нему, падает на колени рядом, дрожащими руками аккуратно приподнимая разбитую голову братика смотря прямо в навсегда застывшие стеклянные глаза. Она просит, нет, умоляет его очнутся. Ее слезы падают ему на лицо, водители выходят из машин, мимо проходящие люди, ставшие свидетелями происшествия собираются в небольшой полукруг, пытаясь оттащить и успокоить Виолу, кто-то вызывал скорую, кто-то полицию...
После смерти Владика вся жизнь Виолы пошла по пизде. Девочка теряла над собой контроль из-за любой мелочи, постоянные приступы истерики, синдромы кататонии, вспышки агрессии. Все чаще в их семье происходили скандалы и ссоры, вплоть до ее бегства из дома на несколько дней. Каждый чертов день она винила себя в смерти братишки, а ее мать... Ее мать не смогла пережить потерю сына и буквально через пару месяцев она заперлась в ванной, где и вскрылась. Виола помнила, как ее отец буквально сорвал дверь с петель, помнила наполненную до краев ванную, помнила застывшее лицо матери, помнила стекающую по ее руке на пол кровь.
Когда-то счастливая семья развалилась словно карточный домик, осталась только Виола и подсевший на бутылку отец. Ежедневные побои, постоянное тыканье ее полным именем за любую промашку, как котенка или щенка в их «нежданчики» сделанные не там, где нужно. Девочка была настолько забита этим именем, достаточно для того, чтобы возненавидеть его до конца своих дней. Вот почему она ненавидела, когда ее называли Виолеттой. Но и это была не единственная причина. Ее имя было последним, что произнес Владик, таким грустным голосом, перед тем как его на смерть сбил тот гребанный автомобиль.
Отец винил дочь в смерти Владика и матери, оказывал моральное давление и даже угрожал убийством, если она хоть кому-то проболтается о побоях. Но как-то раз ее дедушка заметил синяк на ее плече, когда та в надежде на помощь как бы «случайно» оголила его. Тогда дедушка сам закатал ее рукав и увидел еще больше синяков на ее руке. Была громкая ссора между ним и его сыном, Виолу он забрал к себе сразу же, а затем добился лишения родительских прав и сам взял опекунство над девочкой, подав внучке первый за последний год светлый лучик надежды. Он всегда ее называл своей «милой, маленькой Виолой», что стало у нее ассоциироваться с любовью, нежностью и теплотой.
Виола тяжело выдыхает и возвращается в реальность от громкого раската грома и вспышки молнии. Моросящий до того дождь стал усиливаться. Девушка падает на колени перед памятником брату и обнимая холодный камень вновь заливается очередной порцией слез. Настолько сильную боль она испытывала тогда, настолько сильную и сейчас. Ничто не могло остановить эти ужасные чувства.
Она не знала сколько прошло времени, но в конце концов ей удается успокоиться и подняться на ноги. Виола сильно промокла под дождем, одежда неприятно липла к телу, а вода ручьем стекала с ее волос на лицо, сливаясь со слезами. Девушка окидывает взглядом простирающиеся перед ней сотни могил. Теперь она думает не только о том, как погиб ее младший брат, но по какой-то причине начинает размышлять о смертях всех этих людей, в том числе и о самых юных.
Господи, сколько же здесь детей, погибших от рук педофилов, в авариях, от болезней? За что жизнь наказывает самых невинных? За что оставшиеся в живых расплачиваются этой жуткой болью?
Теперь Виолу внезапно осенило, ведь жизнь на Земле испокон веков была несправедлива к миллиардам людей. Это был полный пиздец. Теперь она осознавала, что вообще не хотела жить в таком мире. Этот мир прогнил изнутри, прогнили люди, населяющие эту проклятую планету. Она просто кишит насильниками, маньяками, педофилами, живодерами, извращенцами, наркоманами, алкоголиками, долбаебами, зажравшимися ворами в лице правительства, масонами, иллюминатами. Виола не в первый раз замечала, что каждый новый год словно становился все хуже и падал все глубже на дно Марианской впадины!
Сейчас, внезапно посетившая ее мысль уйти в Энвелл раз и навсегда не казалась такой уж безумной...
Да, Виола не хотела жить в таком мире.
Никогда!