Прошло три самых скучных года в моей жизни. Дни растянулись на недели, а каждый месяц встречала, словно новый год. В это время все казалось глупым, несущественным. Все эти трудящиеся в полях люди, новоявленные солевары, рыбаки, подрастающее поколение воинов.
Нельзя сказать, что я постоянно находилась взаперти. Мать не была извергом, в конце концов, но даже так, знакомство с местной детворой не было чем-то хотя бы минимально интересным. Веселее было просто наблюдать за тем, как отцы, старшие братья и дяди учили мальчиков правильно махать оружием. Несколько раз, сидя у окна, замечала тренирующихся парней, но чаще они уходили прочь, куда-то за деревню, возможно в лес. Видимо, обучение примитивному бою для них было таинством, скрываемым от глаз женщин. Впрочем, может быть они просто жалели своих матерей и жен, чтобы те не переживали за мальчиков, получающих тумаки, ссадины и вывихнутые кости.
Примерно раз в неделю мать буквально тащила меня на праздничную поляну близ леса. Там старик Хендерсон учил меня играть на тагельхарпе. И, конечно, не отрицаю того, что этот инструмент звучал очень красиво, однако интереса к музыке у меня не было от слова совсем, и даже Хендерсон видел это. Отказывалась признавать это лишь моя мама.
И сейчас, сидя на полянке и греясь на солнышке, никак не могла заставить себя слушать нудные рассказы старика о музыке, сагах, песнях и поэзии. В такие моменты полного безделья каждая секунда казалась непроходимым болотом, хлюпающей трясиной, которую я никак не могла преодолеть.
— Майя, — краем уха услышала хриплый голос скальда, — Майя, девочка моя…
— А? — вдруг встрепенулась и взглянула на Хендерсона. — Я слушаю, да.
Старик вздохнул и покачал головой. Он грустно взглянул сперва на меня, а затем на тагельхарпу, лежащую у моих ног.
— Я попросил тебя исполнить песнь о Вингардне, Майя.
— О Вингардне… — протянула, пытаясь отыскать в глубинах памяти такое слово.
Проблема в том, что северные имена и названия не слишком разнообразны, по крайней мере для моего слуха. Это напоминало уроки истории с ненормальным количеством одинаковых имен, различных лишь цифрой после. И при всем при этом, Вингардной могла оказаться как какая-нибудь великая женщина, так и герой-мужчина. Полового разделения по именам здесь не существовало как явления: год назад родился мальчик, которого назвали Майо. Вполне возможно, что в честь меня.
— Хм… Напомни, пожалуйста… — задумчиво попросила, взглянув на скальда.
Хендерсон вздохнул и стал чесать бороду, грустно глядя на меня.
— Вингардна это святое место, дом духов. Ты помнишь песнь об этом месте? Ее написал великий скальд Дуст Нельгардский.
Даже так, оказывается. Именно это и имела ввиду — угадать, что именно называется каким-то замысловатым словцом, становилось с каждой выученной песней, мелодией и сагой все труднее.
— Вингардна, значит… — выдохнула.
— Ты ее забыла? — с тоской в голосе спросил меня Хендерсон.
Состроив печальные глазки, кивнула.
— У меня сегодня нет настроения на музыку, старик.
— Понимаю, — посочувствовал он. — Ладно, хорошо… Главное - матери своей на глаза не попадись. Больно уж нервная она стала.
Дед улыбнулся, а я, услышав его слова, тут же вскочила на ноги и кинулась ему на шею, крепко обняв.
— Спасибо, Хендерсон!
— Да беги уж.
Отпустила его и, задрав платье руками, побежала прочь.
Вообще, платья стали одной из главных проблем, с которыми столкнулась, будучи девочкой. Хоть моя одежда, которую заставляла носить мама, была довольно свободной, все равно так было довольно-таки трудно бегать. А времени, как мне постоянно казалось, очень и очень мало, поэтому редко в деревне видели, как я спокойно хожу пешком.
Сейчас мамы дома быть не должно. В конце концов, даже летом у нее было много работы — пропалывать поле, плести, шить, собирать дикие плоды. Женский труд в этом обществе был ничуть не менее тяжелым, чем мужской, а то и хуже — ей ведь приходилось еще и содержать меня. Разумеется, я старалась по возможности помогать ей в хозяйстве, но проку от меня было мало даже в мои шесть лет, поэтому лучшей помощью зачастую было просто не мешать.
Быстро пронеслась через пустырь, отделявший праздничную поляну от деревни. В самом поселении бежать уже стало проще — здесь были протоптаны какие-никакие дороги, густая трава не цеплялась за ноги. Когда пробегала мимо длинного дома старейшины, услышала оклик мальчика примерно моего возраста:
— Майя!
Это был Варс, младший брат картавого нытика Снорри. Вскоре показался и второй, видимо, они вместе играли неподалеку.
— О, ворона, — лениво пробурчал Снорри.
Картавить он не перестал, но теперь хоть не издавал звуков умирающей собаки. Пора бы уже, девять лет парню.
— И вам привет, Биба и Боба, — пришлось остановится и помахать им рукой.
— Эй, нас зовут не…
— Она шутит так, Снорри.
Младший брат, к сожалению, по умственному развитию далеко опережал старшего. К сожалению потому, что Снорри с его интеллектом было попросту жаль.
— Майя, а ты занята? — спросил меня Варс.
Дети не предлагали мне погулять просто так. Привычным вопросом стала моя занятость в данный момент, и на то был целый ряд причин. Главная — мать, которая теперь и шагу в сторону сделать не дает. Напоминает прошлую жизнь, когда мама номер один записывала меня в кучу разных секций и кружков, “лишь бы на улице наркотики не пробовал”. Вот только здесь стараюсь сделать что-то полезное, но меня наказывают и за это.
— Да нужна нам эта ворона, — пробурчал Снорри и шмыгнул широким носом. — И без нее все хорошо было!
— Твои родители, думаю, про тебя так говорят, — ухмыльнулась в ответ.
— Ну во-о-от! Опять она!
Снорри зло запыхтел, сжал руки в кулаки и пошел в мою сторону. Варс запаниковал, его взгляд стал метаться от брата ко мне и обратно. Да и не нужна тут его помощь.
Гордо выпятив грудь, сама сделала шаг вперед, смотря Снорри прямо в глаза.
— Только попробуй, — процедила через зубы.
Мальчик встал на месте как вкопанный, не зная что ответить. Его кулаки разжались, а под моим взглядом он, казалось, весь съежился, не в силах что-либо ответить.
— Попробуй, ну, — уже с усмешкой повторила. — Так и думала. Варс, ждите здесь, я скоро приду.
— Кира тоже придет! — повеселев, крикнул мне вслед младший брат.
— Агась! — крикнула в ответ, убегая все дальше к своему дому.
Вот и собралась моя обычная компания: нытик Снорри, трусливый Варс и заносчивая Кира. Говоря прямо — изгои среди детей нашей деревни, что неудивительно. Ни трусов, ни нытиков здесь не любят, а меня просто сторонятся. Впрочем, и такие друзья вполне устраивали. Никогда не любила быть среди самых-самых.
До своего дома добежала довольно быстро. С каждым годом все больше начинала осознавать, насколько мы бедны — это ведь, по факту, просто лачуга, а не полноценный дом. Даже старейшина владел не слишком большим, но по моим меркам домом.
Изнутри не было слышно никаких звуков. Ни тихого пения матери, увлекшейся шитьем, ни шагов, ни бульканья кипящей в котелке воды. Пригнувшись у стены, медленно заглянула внутрь через открытое окно и окончательно убедилась, что дом был пуст. Во всяком случае, так казалось.
Осторожность все равно не бывает лишней, и поэтому я, как вор, медленно открыла скрипучую деревянную дверь и прокралась внутрь. Родительская кровать была пуста.
Когда наконец прокралась до своего ложа, услышала позади себя:
— Кхм-кхм.
Черт.
— Привет, ма-а-ам, — медленно обернулась, улыбаясь.
— Как тагельхарпа, родная моя? — в ее голосе прямо-таки чувствовались стальные нотки недовольства.
— З-замечательно! У меня так хорошо получается, что старик Хендерсон…
— Ну-ну, — вздохнула мама и скрестила руки на груди. — Скажи лучше, куда собралась?
— Ты меня насквозь видишь?
— А ты этого раньше не замечала?
— Каждый день. Ка-а-аждый день, мам.
Неловко улыбнулась и сделала еще шаг в сторону своей кровати.
— Стоять, — резко остановила она. — Я все еще не слышу твоего ответа
Оставалось лишь вздохнуть и скрестить руки на груди. Один и тот же вопрос, задаваемый каждый день в конечном итоге попросту начинает раздражать.
— Я не собираюсь идти к друиду, ма-а-ам, — протянула, глядя матери прямо в глаза.
— А второе правило?
— И с путешественниками разговаривать тоже не буду.
Снова вздохнула и потянулась, наконец, к своей кровати. Здесь, не то чтобы прятала, скорее просто хранила то, что позволяло мне хоть иногда, когда матери нет рядом, побыть нормальным, полноценным ребенком. Под подстилкой из соломы лежала пара тонких конопляных штанов, подаренных мне одним странником.
— И зачем же тебе штаны, Майя? Ты ведь девочка, — женщина села на низкую табуретку у очага, наблюдая за тем, как я переодеваюсь.
— И что, что я девочка? — нахмурившись, ответила.
Родительница не смогла найти ответ.
Подол платья несколько раз подогнула, а затем перевязала тонким пояском. Так оно было похоже скорее на длинную рубаху. Оголенные теперь худые ноги быстро проскользнули в широкие штанины, а затем тонкая веревочка на талии стянула верх, чтобы штаны не спадали. В такой одежде чувствовала себя гораздо комфортнее, несмотря на одну единственную проблему: в нашей деревне, видимо, и не знали про такую вещь, как нижнее белье. И если в платье было свободно, кожа могла дышать, то штаны то и дело натирали ягодицы и колени. Ткань была очень грубой.
— Все! — завязала шнурок на поясе. — Я побежала!
С этими словами на бегу обняла маму и выскочила из дома. Спиной почувствовала ее тяжелый взгляд, но к такому уже привыкла и смирилась. Для матери я была странным ребенком, и тем печальнее, что единственным. Не раз слышала по ночам, как отец тяжело пыхтел, а мама тихо стонала, но за эти годы им так и не удалось зачать кого-то еще. Боюсь, что странное дитя в лице меня, девочка, которая ведет себя как мальчик, так и останется последним ребенком Борта.
Вновь побежала по деревенским пыльным дорогам, уже ничего не придерживая и не задирая — за этим и носила штаны взамен сковывающего движения платья. Еще издалека, лишь подбегая к нашему привычному месту встречи на пустыре близ одного из домов, заметила свою компанию, теперь уже собравшуюся в полном составе. Кира, будучи всего на год младше меня, обладала характером настоящей воительницы и о чем-то бурно спорила со Снорри. Варс грустно взглянул в мою сторону, пожав плечами.
Подошла к младшему из братьев и положила руку ему на плечо. Он слегка поежился. Видимо, не любит прикосновения.
— Что за шум и без драки, м? — спросила.
— Да ну тебя, еще не хватало, чтобы…
— Шучу я, Варс, — улыбнулась и потрепала его по макушке. — Так чего творится?
— Сама послушай… — пробурчал в ответ паренек.
Убрала руку с его белокурых волос и подошла поближе к спорящим Снорри и Кире. Они были так увлечены, что не сразу заметили, и мне удалось подслушать их беседу, сопровождающуюся активной жестикуляцией.
— Я тебе еще раз говорю, Кира. Мой брат не… — Снорри поднял указательный палец перед носом девочки.
Та резко хлопнула его по руке и встала на цыпочки, глядя в глаза.
— Да? — ехидно ухмыльнулась она. — А чего ж тогда ты его защищаешь? Что, Варс не может сам ответить маленькой девочке?
— Он не трус! — рявкнул Снорри и Кира отшатнулась назад. — Не трус, понятно?! Я своего брата знаю! В нашей семье все храбрые!
— Да-да-да. Расплачься еще, нытик распухший, — снова ухмыльнулась девчонка. — Вы оба два труса!
— А вот и нет! — обиженно прикрикнул Снорри.
— А вот и да! — оскалилась Кира.
— А вот и нет!
— Да!
— Нет!
— Даже девочки храбрее вас! Майя храбрее!
А вот это уже интересно. Именно на этом моменте разговора, который увяз уже в пустых оскорблениях без каких-либо аргументов, решила вставить свое слово.
— Я-то? — улыбнулась и обхватила губами длинную травинку, пожевывая. — А ты с чего так решила-то вообще, мелкая?
Кира и Снорри оглянулись. Девочка сперва, казалось, готова была улыбнуться мне в знак приветствия, но затем вдруг нахмурилась и скрестила руки на груди.
— Я не мелкая! И вообще-то я тут тебя защищаю!
— Меня? — ухмыльнулась. — По-моему ты просто оскорбляешь мальчиков, разве нет?
— Они первые начали!
— Неправда! — вмешался Снорри.
— Тшш! — перебила их обоих, пока не начался очередной спор. — Мне вообще все равно, кто там и чего начал. Ты, Кира, оскорбила мальчиков, Снорри меня, да и вообще… Вы все оскорбили меня, разве не ясно?
— Чего..? — протянул Снорри. Даже он был удивлен.
— Того! Из-за вас, из-за ваших слов все вокруг начинают думать, будто я такая храбрая и отважная. А я, скажу вам, много чего боюсь.
— Майя, ты чего? — Кира удивленно спросила.
— Когда люди неправильно о тебе думают, это всегда плохо. И неважно, хорошо они думают или плохо. Самое главное — честность, а своими спорами вы меня ее лишаете.
— И что теперь? — тихо спросила Кира.
— Теперь? — протянула, задумчиво глядя в небо. Наконец, выплюнув травинку, продолжила, — Теперь надо проверить! Храбрым быть ведь не значит ничего не бояться. Это значит, что ты сам хозяин своим страхам.
— Проверка на храбрость? — Снорри скрестил руки на груди.
— Мы пойдем в лес, — кивнула в ответ. — В темную чащу.
— Эм, ребят… — сзади ко мне подошел Варс. — Вы точно..?
— Не дрейфь! — улыбнулась и обняла его за шею, прижимая к себе. — Мы ж все вместе пойдем! А вместе не так страшно, правильно?
— Да! — выкрикнула Кира.
— Ох и накажут нас… — вздохнул Снорри.
— Не ной, пухленький. Мы быстро, туда и обратно, никто и не заметит! — показала ему большой палец.
Он снова вздохнул и пожал плечами. Сейчас он не мог отказаться, ведь на кону стояла его честь и честь его брата.
На самом деле все эти детские игры с проверками храбрости и прочими нелепостями меня не интересовали. Гораздо более интересной сейчас оказалась возможность вновь посетить священный лес, в котором я теперь была редкой гостьей. Если бы только вновь могла ходить к Хьялдуру когда вздумается… Но, впрочем, всему свое время. В конце концов, не будет же мать держать меня на привязи вечно — даже птицы толкают своих птенцов из гнезда, чтобы те сами научились летать.
И, наконец, мы дружной компанией выдвинулись в лес. Не соврала насчет того, что многого боюсь. Шутка ли, но даже в компании таких же бестолковых детей, как я, мне было куда спокойнее в этом загадочном, местами даже мрачном лесу. Наверное, даже перспектива просидеть дома весь остаток жизни не казалось мне настолько страшной, как возможность заблудиться среди этих огромных деревьев, нависающих над тобой, как кривые колонны, рожденные в уме безумного архитектора. Войти сюда, в этот нерукотворный дворец природы было проще простого, так как наша деревня располагалась на самом его краю. Сложнее было идти уже по самому лесу, ведь уже через каких-то пару сотен лагов начинало казаться, будто бы ты бредешь по одному и тому же бесконечно повторяющемуся месту, и ничего вокруг не меняется. Впрочем, может, так оно и было.
Кира вечно стремилась то ли впечатлить меня, то ли доказать самой себе, что она ничуть не хуже девочки с глазами ворона. Даже сейчас, в этом жутковатом месте, окутанном ледяным туманом, она как ни в чем не бывало вышагивала впереди всех. Иной раз мы даже не поспевали за ней, и Варс дрожащим голосом просил притормозить. Впрочем, даже через напускную смелость и самоуверенность из сознания Киры, окутывая все ее тело, пробивался липкий, тягучий страх. Заметила, как ее ноги слегка подрагивали при ходьбе, будто бы не слушались ее вовсе, и несли ее туда, куда сами хотели. Дрожали у нее и плечи, как от холода. Вот только никто на Севере не дрожит даже при суровых морозах.
Снорри шел молча. Он вообще не любил много болтать, а если и говорил, то все, что можно было услышать, это бесконечные возмущения и нытье. Сейчас он, как и все мы, боролся со своим страхом, которым от него веяло за килаг. Нытик не обращал внимание даже на своего младшего брата, о котором обычно беспокоился больше чем о самом себе. А вот мне пришлось обратить внимание на Варса, так как бедный мальчик совсем плохо справлялся с собой.
Лес все больше нависал над нами огромным, темным капканом хвойных ветвей. Все вокруг будто бы потемнело, потеряло цвет, и лишь пятна мха и лишайника на чуть влажных стволах огромных деревьев то и дело складывались в жуткие лица. Разумеется, все это было игрой моего воображения, никаких лиц на деревьях не было. Надеюсь.
И чем дальше заходили, тем тише становился мир вокруг и мы сами. Даже Кира перестала подшучивать над братьями, притихла, прислушиваясь к каждому шороху вокруг. Вот только звуков не было. Были лишь мы, биение наших сердец и иногда тихие всхлипы Варса — он был совсем плох, побледнел и едва сдерживал слезы от страха. Чуть сбавила ход и, взглянув на него, заставила себя улыбнуться и взяла его за руку. Он хоть немного успокоился, нашел в себе силы улыбнуться в ответ, и мы пошли дальше, догоняя ушедших вперед Снорри и Киру.
И, наконец, спустя еще несколько десятков шагов, поняли, что идти дальше уже нет смысла. Проверка храбрости? Пожалуйста, лучше места в этом лесу тебе не найти.
На высокой, сухой ветви дерева была привязана покрытая плесенью веревка. Тихо скрипя, древнее дерево раскачивалось из стороны в сторону от малейшего дуновения ветра, а вместе с ним раскачивался и труп несчастного, повешенного здесь. Его тело иссохло, но не было никаких признаков разложения. Лишь истлевшая одежда, сухая кожа, обтягивающая кости, и застывшее на лице выражение агонии. Ветер снова подул, гуляя меж деревьев. Труп качнулся. Где-то вдалеке послышались завывания мрачного, серого, как сам лес, ветерка.
Вокруг было темно. Точно знаю, что на небе, скрытом толстым куполом из ветвей, сейчас ярко светило солнце, но лишь редкие лучи его могли пробиться сюда. Один из них осветил лицо покойника, лишенное глаз. Снова раздался древесный скрип.
— Теперь вы все, друзья мои… — протянула, медленно подходя ближе, — ...храбрецы. Самые храбрые из людей…
Увидев, как я иду к повешенному, Кира обогнала меня и принялась разглядывать его со всех сторон. Не отставал и Снорри, который обогнал и ее. Он запрыгнул на большой валун и наклонился вперед, глядя на лишенное покоя лицо трупа.
— А я первая его заметила, — ухмыльнулась Кира. — Из всех храбрецов я — самая храбрая!
— Да щас! У тебя вон как колени трясутся! — нервно усмехнулся Снорри.
Черт. Что-то меня здесь очень сильно беспокоит, но не могу выразить известными мне языками, что именно.
— А сам-то не лучше, плакса! — Кира показала ему мизинец и указательный палец, козу-дразнилку.
— Я плакса?!
Обернулась и взглянула на Варса. Тот лишь стоял поодаль, постоянно озираясь по сторонам и намеренно стараясь не смотреть на висельника. Видимо, стоило мне лишь отпустить его руку, как он снова почувствовал себя в опасности. Не могу с ним, впрочем, не согласиться.
— Назови меня еще плаксой! Смотри! — Снорри прикрикнул и схватил с земли длинную палку.
Он снова запрыгнул на большой валун и принялся тыкать концом палки в грудь повешенного. Тут же подошла к нему и схватила за руки.
— Ты чего творишь, идиот?! — громко прошипела сквозь зубы и выбросила палку себе за спину. — Тебя родители не учили..?
Не услышала, как палка упала на землю.
Медленно обернувшись, заглянула назад через плечо. Снорри обернулся вместе со мной.
Этот мелкий идиот встал на валун на самом обрыве глубокого оврага, около четырех лагов в глубину. И все дно его было заполнено истлевшими телами людей.
— Твою же…
— Майя! — вдруг раздался пронзительный визг Киры.
Я и Снорри резко обернулись.
Пустые глазницы повешенного вспыхнули бледно-зелеными огоньками, и с ужасающим хрипом он протянул к нам руки.
— А-а-а! — только и вскрикнул Снорри, отшатнувшись назад.
Его нога беспомощно соскользнула с влажного от росы валуна. Схватила его за руку, но было уже слишком поздно — мальчик, истошно вопя, покатился вниз по склону оврага, в гору трупов.
— Форр фан да! — заорала, глядя на то, как отдельные части тел вокруг Снорри медленно начинают двигаться.
— Майя, Майя-я-я! — завопила Кира.
Оглянулась. Раздался громкий треск сухого дерева. Ветвь обломилась, и висельник с глухим грохотом упал вниз. Его позвоночник переломился от падения, раздался буквально один короткий щелчок, но оторвавшееся от ног туловище стало медленно ползти ко мне, тянуть ко мне костлявые пальцы.
— Форр… фан да..! — дрожащим голосом крикнула и спрыгнула с валуна.
Черт, черт, черт! Ноги вмиг стали ватными, все тело дрожало как на ветру и дико хотелось заплакать. Глаза стали мокрыми от слез, но я продолжала видеть, как половина мертвого тела быстро ползет ко мне, вырывая сухими пальцами комки сырой почвы.
В панике оглянулась по сторонам, прикидывая, куда бы убежать. Плевать на друзей, плевать на Снорри и на этот чертов лес! Убежать, лишь бы убежать!
Но в темноте увидела лишь десятки бледно-зеленых огоньков. И они приближались.
— Форр фан да! — снова сматерилась, падая на колени.
Руки сами по себе схватили тяжелый, мокрый камень. Буквально вырвала его из земли. Дно было мерзким, по моим пальцам стали ползать спрятавшиеся под камнем черви, личинки и жуки, но мне было плевать. Истошно вопя от страха, занесла камень над головой и, так же крича, уронила его перед собой. Сухой череп висельника разлетелся на мелкие осколки, зеленые огоньки погасли.
— Веревка! — крикнула, вырывая ее из-под камня на месте головы покойника. — Кира, Варс!
Кира тут же подбежала и схватилась за конец веревки. Взялась за него вместе с ней и мы бросили другой конец, с петлей, вниз, в овраг.
— Снорри, хватайся! — завопила, взглянув вниз.
Затем огляделась вокруг. Огоньки приближались. Слышался скрип древних костей, хрип иссохших тел.
— Не могу! — завопил Снорри. — Я не могу!
Снова взглянула вниз. Длины веревки не хватало, буквально поллага!
— Варс! — позвала мальчика, но тот не реагировал и лишь рыдал. — Варс!!!
Отпустив веревку, подбежала к рыдающему ребенку и резко дала ему пощечину. Он в ужасе взглянул на меня.
— Прекрати, форр фан да, быть такой тряпкой! Взялся за веревку, живо!!!
Схватила его плечо и буквально толкнула в сторону Киры. Нехотя, Варс схватился дрожащими руками за нее, а я вытянула другой конец и затянула петлю у себя на поясе.
— Держите крепко, иначе мы тут все сдохнем!
— Д-давай уже! — крикнула в ответ Кира.
Держась руками за веревку, стала торопливо спускаться вниз, к Снорри.
Тот уже прижался к спуску оврага и отчаянно пытался ногами отбиться от отделенной от тела руки, что пыталась схватить его. Быстро спускалась вниз, и когда к Снорри уже почти подползли несколько оживших тел, схватила его за подмышки.
— Поднимайте! — заорала.
Снорри отчаянно схватился руками за мои бока, будто бы пытаясь удержаться. Мои мышцы ныли, сознание требовало отдыха, а легкие горели огнем от частого дыхания.
И когда край обрыва был совсем близко, детские руки не выдержали вес двоих.
Вместе со Снорри я с грохотом упала прямо на головы ожившим трупам, придавливая их к земле. Телом ощущала, как они двигаются подо мной, пытаются встать, но я вскочила первой и ударом ноги размозжила голову еще одному. Вот только тело не перестало двигаться.
Это конец.
Меня зовут Майя. Это мое имя. Мое, и больше ничье.
Меня окружают ожившие тела, сотни их. То, что раньше могло мне лишь присниться в кошмарах, теперь стало явью.
Я Майя, и я была.
Над головой раздался оглушительный крик ворона. Мое тело перестало меня слушаться, легкие сами сделали резкий вдох, а глаза закатились. По щекам, смешиваясь со слезами, побежала свежая кровь.
И я взлетела. С высоты низкого полета под самым куполом хвойных ветвей видела сотни трупов, окружающих нас. Мое бездыханное, будто бы оставленное жизнью тело лежало на дне оврага. И я устремилась вниз, падая со скоростью пули.
Снова резко вдохнула воздух и очнулась. Прямо перед моим лицом было иссохшее лицо потревоженной нежити. И в тот миг, когда эта тварь чуть не впилась зубами без десен в мое лицо, ее череп пронзила яркая белая вспышка.
Снова услышала громогласный крик ворона. Он взлетел надо мной, бросившись еще на одного покойника и, словно снаряд, пронзая его насквозь. Черный ворон с серебряными кончиками перьев. Он взглянул в мои глаза всего на мгновение. И этого мгновения хватило, чтобы я поняла.
Он смотрел не в мои глаза. Он смотрел в свои глаза.
Ворон с голубыми глазами. Ворон, чьи глаза я украла при рождении. Ворон изгонял злых духов из этого проклятого места, пока Снорри плакал навзрыд, отвернувшись от всего этого.
Голубоглазый ворон изо всех сил кричал на покойников, клевал их и резал своими серебряными крыльями, но все было зря. Нежити становилось лишь все больше и больше. Ребята наверху, наверное, уже убежали прочь.
И ворон унесся куда-то вдаль. Он рвал одного покойника за другим, но они стали окружать и его самого, хватая цепкими пальцами за хвост и крылья.
— Майя-я-я! — рыдая, закричал Снорри.
Обернулась. Один из покойников занес костлявую руку надо мной. Не успела даже прокричать, как острые кончики его пальцев просвистели у моего покрытого слезами и кровью лица. Соленая, густая кровь ручьями стала стекать на мои губы.
— Не сегодня! — заорала и схватила из-под ног кость одного из покойников.
Вопя, занесла ее над головой и резко ударила оживший труп по черепу. Он потрескался, но не рассыпался. Била еще и еще, пока наконец огоньки в глазницах не погасли. Он упал. За ним ко мне и Снорри шли еще несколько. Ворон улетел куда-то прочь.
— Хватай же..! Снорри! — отчаянно закричала, дернув его за плечо, но мальчик лишь отполз назад и завопил, когда что-то схватило его.
Проглотила слезы, сопли и кровь. Живот от страха скрутило, хотелось блевать, а штаны и так уже давно были мокрыми. Из последних сил занесла кость трупа над головой. Если уж помирать, то красиво!
— РА-ЗЕ-РИ!!! — раздался над моей головой ужасающий рык, походящий на звериную угрозу.
Но в то же время, он был до боли знаком. Нервно усмехнулась, улыбка от уха до уха растянулась на моем окровавленом лице.
В овраг спрыгнул мой отец, держа по каменному топору в каждой руке. Словно вихрь, ураган, он пронесся через толпу мертвецов, буквально разрывая их на части. Во все стороны летели кости и иссохшая плоть.
— Ха… Ха-ха..! — засмеялась во весь голос.
В глазах быстро темнело.
Отец обернулся и кинулся ко мне.
Зверь в обличье человека. Чудовище, защищающее свое дитя. Берсерк.