Медленно оседали снежинки

      Яркое сияние снега на солнце слепит, режет глаза. Рдяные пятна лежат на сугробах комками. С каждым леденящим вдохом на языке оседает железо, с каждым выдохом в воздухе повисает и растворяется клубок пара.

      Костяшки пальцев неприятно саднит, щеки колет от мороза, но Антон совсем не замечает этого: протирает очки, вперив взгляд куда-то в пустоту перед собой, сидит без куртки и чуть подрагивает от холода. Но внутри кровь кипит, в голове роятся сотни мыслей. Постепенно сходят на нет ликование и трепет, застлавшие ранее разум, эйфория последней волной покидает тело.

      Дужки очков обжигают пальцы холодом. Обжигают нос, виски. Все вокруг стало четче: наконец, пятна приобрели форму. Через слабые разводы на линзах Антон различает снежинки в рыхлом снегу, мелкие веточки, мусор, собственную обувь, кровь под нею, что пропитала сугробы.

      Не скоро зима заметет следы на снегу, протоптанные в спешке и панике прочь отсюда, — медленно оседали снежинки — не скоро все вновь побелеет. Вот только сердце все еще бьется быстро-быстро, словно в сладостном предвкушении.

      Послышался вымученный хрип где-то впереди. Антон повернул голову на шум.

      Ромка пораженно смотрел на него: с удивлением, неверием, со страхом и ненавистью. С отчаянием. Потом снова, болезненно согнувшись, зашелся в приступе кашля — брызги крови идеально легли на багряный холст. Он не мог вынуть лезвие из собственного живота — жизнь утекла бы из тела гораздо быстрее.

      Антон сидел на неподвижном тучном теле и не смел шевельнуться: так ему нравилось это чувство, наполнившее разум, так не хотел прогонять прекрасное мгновение.

      Стирая с щеки кровавый след, но только размазывая его по коже, Антон улыбался. Впервые так искренне и так живо.