Тело девочки с глухим стуком упало на тару старых тряпок, когда Моно удалось избавиться от удерживающих её верёвок. Хоть спасение и вышло немного не таким как он планировал, да и Шестая наверняка сильно ударилась при падении, это всё равно можно считать маленьким успехом. Мальчик опустился рядом с ней на пол, осторожным шёпотом произнося её имя и пытаясь привести в чувство, похлопывая по раскрасневшимся от прилившей крови щекам. Она слишком долго висела вверх ногами. Странно что кровь из носа не пошла.
Шестая даже в такой ситуации казалась холодной. На её лице не промелькнуло и тени эмоций, когда Моно помог ей подняться на ноги. Она глядела разбитые головы хулиганов почти безучастно. Также безучастно, как и разбила одну из них в отместку за свои страдания спустя пару грязных коридоров. Мальчик смотрел как фарфор трескается под её пальцами после нескольких ударов о пол, но мыслями своими был где-то далеко и просто ждал когда она закончит свою бесполезную месть, чтобы пойти дальше. Найти выход из этой треклятой школы и больше никогда не вспоминать ни о пустоголовых хулиганах, ни о бессердечной монструозной учительнице.
Улица встретила их дождём и глубоким ущельем, что пересекало Бледный город, деля его на две части и пожирая дома, неосторожно попавшиеся когда-то на пути. Только при виде этой бездонной ямы, заполненной густым синеватым туманом Моно в полной мере осознал, на сколько же этот город изувечен и болен. Пересекая пропасть по узкому и ненадёжному мосту из гнилых скользких досок он старательно смотрел себе под ноги, то и дело отвлекаясь на то, чтобы смахнуть с ресниц раздражающие капли холодного дождя. Шестая за его спиной начала хлюпать носом не стараясь сдерживать кашель. Он держал её за руку, идя под козырьками и крышами, чтобы не намокнуть ещё сильнее и испытывал почти жгучий стыд за то, что никак не мог согреть босую девочку в тонком старом свитере. В какой-то момент он потянулся к пуговице своего плаща но одёрнул себя вместо этого вбегая в переулок под козырёк. Какой толк может быть от одежды, которая промокла на сквозь?
Шестая кашлянула ещё пару раз, пока он, оглядывая кучи бесполезного мусора выжимал подол своей верхней одежды. На глаза Моно попалась тень, зябко обхватывающая собственные плечи. Кажется даже призраками холодно бывает в такую погоду. Так почему бы не согреть заблудшую душу в последний раз?
***
― Заблудились, молодой человек? ― раздался за спиной гулкий бас.
Обернувшись Наблюдающий увидел тучного человека, скрывающегося от противного мелкого дождика под широким чёрным зонтом. Его массивная фигура казалась ещё больше из-за тёмной одежды и уставшего тяжёлого взгляда серых глаз.
― Пожалуй можно и так это назвать, ― смутился Наблюдающий, поглубже натягивая капюшон накидки на лицо, смущаясь собственной беспомощности перед взрослым и нервно улыбаясь. ― Я ищу госпиталь Святого Павла.
― Значит нам по пути, ― ответил человек, улыбнувшись и жестом приглашая Наблюдающего следовать за ним. ― Вы туда по нужде или навестить кого-то?
― Составить компанию другу, ― ответил подросток, смущённо поправив лямку рюкзака под накидкой от дождя. ― Его подруга после операции, а сам он больницы не очень любит, вот я и решил… составить ему компанию, ― пробормотал он запнувшись о собственные слова и стараясь успокоить собственное сердце. Он чувствовал себя лжецом хотя и сам не мог точно сказать в чём именно соврал.
― Похоже вы и сами лечебные учреждения не очень жалуете, ― предположил взрослый, внимательно осматривая юношу своими бесцветными проницательными глазами.
Наблюдающий мог лишь надеется на то, что покраснел хотя бы не слишком сильно. Сам себя он считал человеком сдержанным, но от чего-то в последнее время всё чаще стал давать слабину и бесить при этом сам себя. Сложно сказать в чём именно была причина: то ли в том что старая дружба давала трещину за трещиной, то ли в монументальной обители болезней, которую предстояло посетить. Спихнуть на сторонние «злые силы» все свои неприятности и найти в них оправдание собственным непонятным чувствам, с каждым годом становилось всё труднее. Родители говорили, что это всё переходный возраст и не вмешивались особо, а ему хотелось, чтобы хоть кто-нибудь помог ему разобрать этот кавардак в собственной душе, потому как сам уже не вывозил большую его часть.
― Знаете, юноша, испытывание страха перед хирургическим вмешательством можно назвать нормой, но вот боязнь лечебных учреждений у современной молодёжи меня тревожит, ― начал взрослый, осторожно ища нить разговора в клубке спутанных мыслей подростка. ― Медиа в последнее время рисуют врачам не самый лицеприятный образ, закрепляя в юных умах страх перед оказанием медицинской помощи. Одно дело меланхолики и нозофобы, которых в моей работе стало слишком много в последнее время. Но боюсь что с такими темпами больницы скоро будут забиты только ими, в то время когда по настоящему нуждающиеся будут попросту бояться врачей.
― Боюсь что этот страх сильнее логики, сэр, ― ответил Наблюдающий, цепляясь за какую угодно тему, лишь бы отвлечься.
Тучный мужчина на мгновение задумался, постучав короткими но на удивление подвижными пальцами по подбородку. Череда узких пешеходных улиц переполненных бледными равнодушными людьми сменялась перед глазами монохромным калейдоскопом почти незаметно.
― Скажите, юноша, ― наконец продолжил мужчина. ― С чего по вашему начинается человечность?
― Ну. С предметов быта? ― слегка опешив из-за резкой смены темы пробормотал мальчишка. ― С того что делает жизнь удобнее, наверное.
― Возможно, но высокая культура характерна для уже более развитых человеческих обществ вроде древних греков, майя или египтян. Они уже являются людьми. Возможно пуритане, считающие нравы древних цивилизаций дикостью будут с этим спорить, однако факт высоко организованного общества отрицать сложно. Я же говорю о самом начале этого сложного пути, ― мужчина осторожно обошёл глубокую лужу посреди тротуара. Странно что его лакированные и до блеска начищенные туфли сохраняли свой идеальный вид даже в такую мерзкую погоду.
― М… может тогда охота? ― задумался Наблюдающий. ― Желание выжить и стать высшим хищником? ― дождь монотонно стучал по козырьку его капюшона, ещё больше запутывая мысли. Он с пяти лет не грыз ногти, но сейчас желание скусить надоевший заусениц, который он нервно ковырял ногтем от самого дома стало слишком сильным. Почувствовав на губах солёный привкус крови он резко одёрнул палец от губ, надеясь, что этот детский жест остался незамеченным.
― С точки зрения эволюции ― возможно, но всё же стремление просто выжить, не оглядываясь на других с человечностью далеко не всегда сочетается, ― ответил мужчина, вновь окидывая подростка своим проницательным взглядом. ― Желание выжить в жестоком мире свойственно не только людям и животным, но и даже самым простым организмам. Съешь или съедят тебя ― грустная реальность для большинства, но какое она имеет отношение к человечности?
― Тогда что имеет отношение? ― спросил подросток с недоумением.
―Заживший сложный перелом, ― ответил мужчина глядя ему прямо в глаза и добродушно улыбаясь.
― К чему вы ведёте? ― непонимающе спросил Наблюдающий. Мелкая морось дождя била в лицо из-за резких порывов ветра, гуляющего и по узким улочками Бледного города и по широким проспектам с одинаковой силой. Четырехполосная дорога была полна шумных машин и чтобы докричаться до собеседника приходилось невольно повышать голос.
― К тому, что человечность начинается с помощи слабым. Тем, кто в нуждается в заботе и защите, ― ответил мужчина. ― Чтобы эффективно выживать раненого сородича проще бросить, однако человечности в этом мало. Стремление людей помогать друг другу закреплялось тысячелетиями, но именно привязанность к ближним и желание помочь создало из нас общество людей, а не стаю животных. Медицина ― прямое порождение этой первой искры человечности. Держитесь за эту мысль если страх перед госпиталем Святого Павла станет сильнее. Это довольно старое здание, так что не удивлюсь, если мрачные ассоциации начнут посещать вас там чаще…
***
Больница оказалась местом неприветливым и тёмным. Должно быть у того, кто организовывал здесь жизненное пространство была какая-то личная неприязнь к свету и его источникам, раз уж даже на предохранители поскупились. По крайней мере такая мысль возникала в голове Моно, когда он вынимал элемент электрического щитка, чтобы перетащить его в другое помещение и открыть проход дальше.
Фонарик лежащий на полу казался настоящим сокровищем в этом царстве мрака. Щёлкнув кнопкой Моно слегка потряс дышащий на ладан источник света. Моргнув пару раз старенький фонарик наконец проснулся, заставив Шестую, случайно оказавшуюся на пути луча, недовольно фыркнуть, закрывая лицо руками.
Слабенький круг света прошёлся по всем углам длинных коридоров, выхватив из мрака полупрозрачную пыльную фигуру почти случайно. Стоящий у входа в приёмный покой фантом, оглядывался по сторонам, словно кого-то высматривал.
― Эй! ― недовольно окликнула Моно Шестая. Кажется ей начало надоедать то что спутник постоянно отклонялся от их пути, уделяя внимание каким-то глупым глитчам. Они уже мертвы, какое им должно быть до них дело?
― Пф, ― лениво махнул рукой на недовольство девочки фыркнул Моно в ответ. У их пути всё равно нет никакой конкретной цели. В этом огромном мире нет ничего особо нового, а вот фантомы ― вполне реальное окно в мир, что был до этого непроглядного мрака. Их воспоминания представляли из себя что-то интересное и новое. Что-то что заставляло сердце Моно чувствовать себя живым.
***
― Эй! ― окликнул Наблюдающий уже знакомую стройную фигуру в слегка промокшей синей куртке, что ярким загорелым пятном выделялась среди болезненно бледных обитателей госпиталя.
― Ты пришёл, ― облегчением вздохнул Свен, глядя в его сторону. Добродушная едва заметная улыбка очень шла его худому лицу с мягкими чертами. ― А как же Рей?
― Не помрёт без меня, ― махнул рукой Наблюдающий с деланной небрежностью. Свен обладал строением легкоатлета: тонкий и жилистый, он вечно нуждался в дополнительном тепле, что вынуждало его даже сейчас, в относительно жаркое время года, носить куртку, что смотрелась нелепо с лёгкими шортами и сланцами на босу ногу. Глядя на то как покрылся гусиной кожей солнечный друг, Наблюдающий взял его холодные пальцы в свою тёплую ладонь и спросил коротко ― Замёрз?
― Немного, ― ответил он, высвободив руку от излишне цепкого жеста порывистого парня. ― Тут в коридорах холодно, но палаты потеплее. Хотя Пеппер наверняка опять сидит там с открытым окном. Боюсь как бы она не застыла, ― ответил Свен, глядя в глубину мрачных коридоров, неловко прикусив губу.
― Веди, ― попросил Наблюдающий. ― Я тут впервые.
Их шаги гулким эхом отдавались от стен госпиталя, заставляя чувствовать себя нарушителями спокойствия. Наблюдающий снял сплеча рюкзак и, расстегнув один из отсеков показал своему спутнику маленькую контрабанду для больной.
― Как думаешь, ей такое можно? ― спросил он заговорщицким шёпотом, приближаясь к другу почти вплотную.
― Ого, целый торт?! ― едва сдержав громкость ломающегося голоса воскликнул Свен, тут же зажив рот ладонью и резко оглядевшись, в надежде на то, что мед персонал не услышал его несдержанного голоса. ― Даже если нет, то она будет в восторге.
― Я и ложку ей настоящую принёс, чтобы она свои подкопы делала, ― сказал Наблюдающий, вызвал у своего спутника весёлый смешок. За эту маленькую искру веселья в мрачном месте полном болезней реальных и мнимых хотелось держаться всеми силами чтобы не бояться так сильно тихих коридоров и неприятного запах дезинфицирующих средств. Да и стоит ли врать, тихий смех подростка казался просто приятным.
― Эм… ― наблюдающий запнулся о собственную мысль, чувствуя себя предателем старой дружбы из-за того что хотел сейчас сказать.
― Да? ― спросил Свен шёпотом, ведя их дальше по длинным и абсолютно одинаковым коридорам.
― Хотел спросить, может мы сходим куда-нибудь, когда передадим контрабанду Пеппер? ― Наблюдающий неловко запустил пальцы в короткие волосы на собственном затылке оглядываясь на окно, по которому тонкими струйками стекали капли дождя. ― Если бы не погода.
Сердце стучало чаще. Кажется сегодня голова его осталась где-то дома, заставляя говорить всякую чушь в своё отсутствие. Он слишком привык общаться с подругой детства грубо, что казалось неуместным в новой компании человека, отличавшегося куда более мягким характером. Возможно всё дело в недостатке социальных контактов и опыта общения. В конце концов все его попытки социализации заканчивались ссорой при наиболее благоприятном исходе и драками во всех остальных случаях. Ему говорили, что в этом есть только его вина. Не будь он таким странным и вечно себе на уме, у него было бы много друзей.
― В кино дождь не идёт, ― улыбнулся в ответ подросток, расстёгивая молнию куртки и доставая из внутреннего кармана пару банкнот. ― На один сеанс должно хватить, но на попкорн не рассчитывай, ― сказал он, рассчитывая в уме стоимость двух билетов.
― Расслабься, ― усмехнулся Наблюдающий, ― Еда с меня.
***
Внезапно включившийся телевизор в приёмном покое стал для детей неожиданностью. Сдавленно охнув Шестая вновь юркнула в темноту коридора скрываясь от телевизионного сигнала, разъедающего мозг. И Моно вновь оставалось только разбираться с проблемой в одиночку, занимаясь настройкой жестокого сигнала извне.
Впрочем, кто ещё если не он?
Собственная ладонь казалась крошечной на фоне огромного экрана рябящего кинескопа. Пожираемые белым шумом пальцы становились совершенно комично тонкими. Шум становился всё тише и Моно постарался сосредоточится на сигнале как следует, ощущая прохладу стекла и статическое электричество под пальцами. Это действовало на него практически успокаивающе.
Он слушал трансляцию, что вновь привела его в длинный коридор, заканчивающийся запертой дверью. За которой вновь слышны приглушённые знакомые голоса незнакомцев.
― Это можно как-то исправить? Повлиять на него? ― спросил мужской голос осторожно. Его тон казался не то расстроенным, не то испуганным. За таким обычно прячут собственные ошибки и разочарования.
― Что ж в странах менее цивилизованных на этот запрос предложили бы стерилизацию, гормональную терапию, электрошок или лоботомию. На случай, если открытого перелома и пары внутренних кровотечений кажется недостаточным, но я посоветовал бы по возможности не лечить то, что болезнью не является.
Бархатистый баритон с вперемешку с жестоким профессиональным сарказмом заставил женский голос пугливо и отчаянно простонать своими предложениями:
― Может мы и плохие родители, но не на столько, ― кажется женщина была на грани срыва.
― Вас не обвиняют, поверьте. Просто мне бы хотелось заранее пресечь подобные мысли о лечении в вашей голове. Дело и без того достаточно стрессовое, потому-то я и хочу в первую очередь поговорить с вами. Вы в этой ситуации должны вести себя как рассудительные взрослые, а не ваш ребёнок…
Моно не дослушал. Вновь цепкая хватка Шестой вырвала его из трансляции.
Кинескоп печально моргнул ещё пару раз и погас навсегда, став отныне бесполезной частью местного разваливающегося на части от старости интерьера.
***
Небольшая кладовая, прямо за забитой частями тел операционной, была до отказа заполнена медикаментами, перевязочными материалами и уборочным инвентарём, провонявшим средствами дезинфекции. Однако что-то подсказывало Моно, что стерильную среду настоящей больницы здесь уже давно никто не поддерживал.
Разбросанные повсюду использованные перевязочные средства, обрывки бумаг и листовок, искусственные части тел, только закрепляли этот вывод в голове ребёнка. Однако даже в этом кошмарном хаосе из грязи запаха гноя и тёмных коридоров ещё можно было найти маячок прошлого.
Тёмный фантом рябил и шипел словно испорченный телевизор, привлекая к себе внимание в самом тёмном углу кладовой. И Моно был рад уделить ему эту секунду своего времени.
***
― Тише, ― отчаянным шёпотом просил Свен, то и дело испуганно смотря в сторону незакрытой двери кладовой, в которую так неосмотрительно позволил себя загнать. ― Не надо ничего говорить, прошу.
― Почему? Я ведь...
Дрожащий голос снова прервал Свен, зажимая говорившему рот с тихим шёпотом:
― Тебя же услышат. Тише, ― его взгляд вновь метнулся к двери. Он был похож на сжатую пружину, что вот-вот сорвётся со своего места и залетит в такой дальний угол что не найдёшь. Он извернулся из цепких рук Наблюдающего, скользнув к двери.
― Прошу, ― тонкие бледные пальцы схватили его за рукав синей куртки жестом по детски бесполезным и отчаянным. ― Не убегай от меня. Хотя бы скажи, что я сделал не так. Я извинюсь и этого больше не повториться. Только не убегай.
Голос дрожал. Кажется, ещё немного и он сломается от избытка эмоций как пустоголовая фарфоровая кукла. Он никогда никого и ни о чём не просил так отчаянно и в такой самоуничижительной манере. Взгляд беглеца казался слишком долгим и понимающим, а отчаянное осознание того что он сделал в порыве глупых эмоций заставило его похолодевшие пальцы разжаться, отпуская чужой рукав.
Осознание того, что по собственной глупости он только, что разрушил новую дружбу больно кольнуло в сердце, заставив отступать до тех пор, пока взмокшая от пота спина не упёрлась забитый инвентарём стеллаж. Взгляд беглеца в синей куртке слишком испуганный и от этого ещё хуже. В давящей тишине тесной и душной кладовой что-то внутри него сломалось, заставив болезненно зажмуриться и опустить полный слёз взгляд в пол. Дверь закрылась до щелчка, заставив подростка вздрогнуть. Лёгкая фигура Свена всё ещё здесь, в одном с ним помещении.
― Ты ведь это искренне… не со зла, как другие? ― Голос понизился до тихого, едва различимого шёпота, но в ответ Наблюдающий мог только кивнуть, не особо понимая на какую часть вопроса отвечает этим жестом и что за другие, о которых сейчас говорит Тень.
― Эй, ― тихий оклик и тёплая ладонь на виске. Слишком много чувств для одного раза. Слёзы невольно покатились по щекам, заботливо стираемые чужими загорелыми нежными пальцами. ― Я ведь… Я не хотел тебя обидеть. Просто испугался. В прошлый раз всё это плохо кончилось. Скандалом и разводом родителей, ― тихий всхлип Наблюдающего, прервал мало связную речь. ― Прошу не надо. Я ведь понимаю, просто…
― Просто больше общаться мы не будем? ― голос Наблюдающего не слушался и звучал слишком хрипло и тихо даже для шёпота.
Правила выживания говорят, что нужно быть как большинство. Как все. Безопаснее оставить того, кто не вписывается. Не рисковать, если вдруг сородич начал давать слабину. Рано или поздно это может подвергнуть опасности тех, кто идёт рядом с ним.
Проблема в нём. Проблема всегда в нём.
― Я вовсе не это имел в виду, ― ответила Тень осторожно. Не желая ни ранить сильнее, ни давать ложную надежду. ― Просто пусть это останется между нами. Успокойся, ― его лёгкие пальцы вновь погладил бледную щёку. ― Мы выйдем за эту дверь и снова будем обычными друзьями. Как все. Оставим этот секрет в шкафу.
***
Моно согнулся пополам под грузом чужих воспоминаний, жадно хватая ртом воздух. Впервые за весь путь бумажная маска серьёзно мешала ему дышать. Эта тяжесть казалась невыносимой настолько, что пришлась ненадолго опереться руками о пыльный стеллаж, забитый тряпьём, чтобы не упасть.
Шестая не сочувствовала. Она и так знала, что от Теней одни проблемы. Друг виноват сам. Не нужно было никому открывать своё сердце, если не хочешь, чтобы тебе самому потом было больно.
***
«Море волнуется, раз».
Кажется реальность начала ускользать от него, как только появились ожившие манекены, как безумный апогей плохого ужастика. Они двигались только во тьме, мерзко похрустывая конечностями, как дешёвые заводные куклы.
«Море волнуется, два».
Благо фонарик ещё не погас, хотя судя по его слабому мерцанию жить несчастному инструменту оставалось недолго. И, каждый раз нажимая на кнопку Моно молился, чтобы это было не последней секундой работы маленькой лампы накаливания.
«Море волнуется, три».
В соседнем коридоре виднелся слабый свет. Значит там безопасно и можно хотя бы не на долго выдохнуть.
«Морская фигура, замри».
Толпа одноразовых людей с грохотом налетела на дверь, застывая в потоке слабого света потолочной лампы. Это было почти весело, если не думать о том, что с тобой сделают эти монстры, когда поймают.
В одной из открытых палат, рядом с дырой в полу и целой горой сломанных алюминиевых ложек сидела очередная тень, пытаясь спихнуть в яму кусок засохшего старого сыра. Но, увы, тело сотканное из статического электричества не позволяла никак взаимодействовать с миром реальным. Моно слегка подтолкнул лежащий на полу сыр ногой и проводил взглядом пока тот падал вниз, под голодное пищание и клацанье маленьких зубов.
― Не стоило давать ей ложки, ― сказал он, кладя руку на плечо тени. ― Их же всё равно здесь нет.
***
Хруст ломающегося тонкого пластика стал для болящей последней каплей. Будто бы мало ей было процедур и капельниц, так ещё и во время еды нужно как-то ухитриться не подавиться кусочком хрупкого столового прибора.
― Чёртов одноразовый мусор, ― проворчала она, откидывая с себя одеяло.
― Не вставай, я схожу, ― вызвался Свен, ― решительны жестом велев подруге сидеть на своём месте дальше. ― Последи за ней, а то она капельницу выдернет с расстройства, ― обратился он к наблюдающему.
― Шагай уже, нянька, ― закатила глаза Пеппер, в ответ на излишне настойчивую заботу и глядя на то как фигура друга скрывается за дверью палаты. ― Что-то случилось? ― спросила она, поворачивая лицо, покрытое бледными веснушками к Наблюдающему.
― Нет, с чего ты взяла? ― ответил он, несколько небрежно. За прошедшую неделю маска под названием «всё в порядке» приросла к его лицо почти намертво. Надо отдать Свену должное, он действительно умело делал вид, что ничего не случилось. Но видимо провести проницательную Пеппер не так просто как остальных.
― Да вы просто какие-то молчаливые. Вот я и подумала, может поругались пока я тут бока отлёживаю, ― девочка смущённо поправила тонкую косичку, торчавшую из-под повязки на голове. ― Либо с Рей, либо друг с другом, пока не решила точно.
― С Рей и без вас всё наперекосяк шло уже давно. Просто не так в глаза бросалось, ― ответил юноша, смущённо почесав затылок. ― Возможно не такой уж я и хороший друг.
― Не бери на себя так много, ― попросила девочка. На её тонких руках уже не осталось живого места от капельниц, а ведь впереди ещё две недели подобного лечения.
― Я и не беру, ― пожал он плечами небрежно, продолжая изучать тонкие змейки голубоватых вен на чужих руках.
― Не ври, ― вздохнула она. ― Хотя бы себе не ври. Не бывает такого чтобы виноватым всегда был только кто-то один.
― Откуда такая уверенность? ― спросил он, сунув руки в карманы куртки и нащупав пальцами уже изрядно затасканный билет в кино.
― Из опыта, ― ответила она с улыбкой.
― Не умничай, ― усмехнулся он, ― На нашу училку становишься похожа.
― Хорошо если так. Не думала, что по этой старой зануде можно соскучиться, ― девочка откинулась на подушки, задумчиво вздыхая и внимательно разглядывая солнечных зайчиков на потолке. ― Прости за то что потеряла твою ложку. Стоило прятать её лучше.
***
Руки тянулись к нему из всех щелей, которыми покрыты были стены. Желали оторвать кусочек от единственного живого существа в поле зрения, присвоить его себе в качестве компенсации собственной искусственности. И Моно вновь сталкивается с этим лицом к лицу в одиночестве. Он вообще подозрительно часто остаётся с проблемой один на один, хотя по факту их ведь сейчас двое.
Он и Шестая.
Может в этом есть что-то? Какой-то высший смысл, который он просто до этого момента не замечал? Может быть не важно на сколько сильно ты стараешься и сколькими людьми себя окружаешь, если в конце концов решать большую часть сложных задач приходится в одиночку?
Моно спрыгнул из пыльной узкой вентиляции на холодный кафельный пол общей душевой для пациентов. К босым ногам неприятно липли старые комки мыльного налёта, пока он осматривал помещение в поисках источника тихого, едва различимого источника телевизионных помех. Фантом, очередное окно в мир воспоминаний ДО, где-то совсем рядом и он не может себе позволить его пропустить.
Сцена перед его глазами казалась совершенно нереальной и гротескной. Такого ведь просто не может быть. Это абсурдный апогей жестокости и чернухи.
В маленьком помещении стоял зловонный мерзкий сладковатый запах разложения, источником которого являлась ванна до краёв забитая останками бывшего человека, над которыми роились мухи. Маленькие падальщики своими хоботками собирали с трупа сами мягкие и практически полностью разложившиеся кусочки, что их беззубые тела могли спокойно переварить. Мерзкие низшие создания, единственная цель жизни которых ― набить брюхо. Для них больше ничего не существует сверх выживания и пропитания. Они не задумываются о том, что они потребляют и какого качества пища, а просто едят что дают. Что подвернётся первым.
Моно презрительно фыркнул при виде скорее мух, чем человеческих останков. Труп у него не вызывал особо сильных эмоций. Ну умер и умер. Что уж теперь об этом думать.
Фантом стоял у самой ванной, протягивая к плоти свои тонкие пальцы в бесполезной попытке схватить посиневшую кишку и запихнуть её в рот. Странно видеть на столько сложно устроенную муху. Казалось бы, ведь когда-то этот организм представлял из себя куда более развитую ступень эволюции, но по факту скатился до насекомого, которому даже думать больше нечем. Жалкое зрелище, такая трата ценного ресурса.
***
― Не представляешь, что я услышала! ― девочка с неопрятными, слишком сильно отросшими, волнистыми чёрными волосами склонилась над его ухом, сидя в соседнем кресле тёмного кинозала. На экране показывали тупой боевичок, а старая подруга, поедая излишне жирный попкорн, жарко шептала ему на ухо новую сплетню. ― Говорят твой оборванец Свен, пару лет назад встречался с каким-то парнем из школы-интерната. Пока их в кинотеатре одноклассники не застукали.
Он слышал каждую из этих сплетен не раз и не два. Информация постоянно крутилась вокруг него, в конце концов, они ведь с пердметом этих сплетен общаются. Да и слушать порой бывает полезно. Может он пока и не эксперт, но уж точно будет первым кто узнает, если дело запахнет жареным. Последний месяц он только и делал что слушал и анализировал, чувствуя себя не человеком, а гигантской антенной, которой приходится пропускать через себя килобайты информации лишь ради безопасности.
Всё это проклятое чувство ответственности.
― Что поинтереснее темы для сплетен не нашлось? ― буркнул Наблюдающий в ответ, без стеснения взяв горстку попкорна из бумажного пакета подруги.
― Я ведь не случайно это говорю, ― взвинтилась она, жадно убирая еду подальше от загребущих рук товарища. ― Знаю же что тебе бы хотелось заиметь его и эту Пепперони в качестве новых друзей. ― сказала она, с какой-то особой неприязнью произнеся последнее слово. ― Тебя не отговорить, если уж ты вбил что-то в свою тупую голову, но я хочу, чтобы ты ещё раз подумал. Это небезопасная дичь, знаешь ли. Заразная.
Он только тяжело вздохнул, кинув горсть дрянного попкорна в экран, показывающий ему дрянной фильм. Подруга его разочаровывала. Жаль только, что говорить ей об этом бессмысленно, ведь это её правда. Её реальность. Суть простого человека, коим он так старался быть всё это время, поддерживая с ней дружбу.
― Какая гадость, ― фыркнул Наблюдающий, что конечно-же по своему поняла его давняя подруга.
― И не говори. Что может быть хуже целующихся мальчишек?