Моно лениво открыл глаза, щурясь от яркого света. В кровати было тепло и уютно, а тяжёлое одеяло, мягко давившее на плечи своим весом, словно говорило: «Не вставай. Полежи ещё немного». От долгого сна кружилась голова, а глаза никак не могли сфокусироваться на окружающей действительности. Только запах кофе со специями, доносившийся из кухни немного бодрил и помогал прийти в себя. Мужчина по привычке провёл рукой по второй половине кровати. Ожидаемо пуста, просто ему хотелось хотя бы примерно понять, как давно. 

Он взглянул на свою руку, которой только что касался холодных простыней. Бледная кожа запястья и пальцы покрыты сеточкой старых, едва заметных шрамов, большая часть которых осталась ещё с далёкого детства. Забавно что с возрастом какие-то из этих не особо эстетичных отметин становятся любимыми. Моно дольше обычного задержал взгляд на розоватом следе от ожога на указательном пальце правой руки.

***

Руки официанта задрожали сильнее чем следовало бы, когда собираешься наливать в чужую чашку на столько горячий кофе. Посетитель не обращал на него внимания будучи полностью поглощёнными разговором со своей коллегой. Даже не смотрел в его сторону. А вот собственное сердце забилось гораздо чаще, заставляя вглядываться в знакомые черты лица.

Острые скулы, чёрные глаза в которых даже не было видно зрачка. Горбинка на носу, оставшаяся после давнего перелома и от которой он совершенно не спешил избавляться вопреки тренду на идеальные лица. Птица высокого полёта, как кто-то вроде него вообще оказался в этом крохотном кафе?

― Избыток свободного времени угнетает, знаешь ли.

Слова сказанные таким шуточным тоном от чего-то не показались смешными. Кофе всё лился тонкой горячей струйкой в чашку. Хотелось сказать что-нибудь приятное в ответ на этот ядовитый сарказм как когда-то давно, да вот только на ум ничего не приходило. Имеет ли смысл вообще как-то обозначать своё присутствие? За столько лет он привык к роли мебели ― призрака для посетителей. А призраки не разговаривают.

― Ай! Чёрт! ― воскликнул посетитель, выпуская чашку из рук скорее по воле инстинктов когда кипяток попал на пальцы, пролившись за край переполненной посуды.

Матовое стекло с грохотом разбилось о пол, привлекая к его неудаче слишком много внимания. Десятки глаз посетителей, что устремили свои взгляды на дальний столик в ожидании скандала, хорошей драмы, которую толпа так любит. Но волновал его лишь один, перед которым он рассыпался в путанных и сумбурных извинениях.

***

Моно нехотя вылез из-под одеяла. Воздух в комнате казался слишком холодным из-за чего кожа покрылась мурашками. Его слегка знобило, да и голова сильнее разболелась, стоило только подняться на ноги.

― Куда мы отправляемся, когда ложимся спать? ― Свен мурлыкал себе под нос песню популярной исполнительницы, полюбившейся широким массам больше чем просто эпатажной внешностью. ― Доброе утро, ― он с улыбкой обернулся, услышав шаги за спиной. В уголках любимых глаз собрались мелкие морщинки, которые он про себя называл хвостами золотых рыбок. С годами мимика оставляла на лице Свена всё более явные следы, которые разглаживались немного только после горячего душа. Да и то уже не всегда.

― Доброе, ― голос слушался плохо и хрипел на каждой букве. Попытка откашляться особой пользы не принесла.

Свен вздохнул, вслушиваясь в эту хрипоту, и протянул ему стакан с тёплым лекарством. А хотелось бы с кофе. Пусть от микстуры и становиться лучше, но её мерзкий вкус заставлял Моно слегка вздрогнуть и скривиться как в детстве.

― Жар ещё есть, но хотя бы не такой, как вчера, ― констатировал Свен, касаясь его лба тыльной стороной ладони. ― Угораздило же тебя ещё и подорвать голос накануне карьерного суицида.

― Перестань так называть нашу свадьбу, ― сипло возмутился Моно, отстраняясь от руки и заглядывая в голубые глаза с лёгким чувством обиды. ― Я гендиректор, а не ведущий прогноза погоды. От меня у телекомпании так просто избавиться не получиться даже при большом желании.

― Знаю, ― Свен забрал из его рук пустой стакан и отставил его в сторону. ― Шутки шутками, но я всё равно до последнего буду за тебя переживать. Ты ведь так любишь свою работу.

Моно убрал с его лба чёлку, лёгким жестом пропуская жёсткие пряди между пальцами. Столько лет прошло, а он ничуть не изменился. Только на то чтобы уговорить его съехаться Моно потратил не один год. Сейчас он больше боялся как бы Свен не сдал назад, ведомый своей заботой о его призрачной репутации.

― Это уже три года как законно. И все эти три года я слышу от тебя одно и тоже, ― Он слегка кашлянул. Воспалённые голосовые связки небыли готовы к такому долгому диалогу, а сказать хочется ещё очень много. Жаль, что голос, который во всём что касалось его и Свена был его единственным оружием, сейчас не на его стороне. На последнем слове тон упал до едва различимого шёпота.

― Не напрягайся так, ― попросил Свен, прикладывая палец к его губам. ― Это мои опасения. Они никуда не денутся, как и я через две недели. Довесок может и не самый приятный, но ты знал на что идёшь.

От его слов стало немного легче. Совсем чуть-чуть. Но мысль о том, чтобы взять с него обещание не разыгрывать сцену с побегом как в дешёвой романтической комедии прочно закрепилась в голове. Не хотелось бы терять ощущение идеального сна с его уходом. Чувство дневной дрёмы, которая накрывала его с головой каждый раз когда он возвращался домой.

Моно нагнулся поближе к его лицу для поцелуя, но тёплая ладонь Свена, накрывшая губы целиком довольно грубо его остановила.

― Хочешь, чтобы мы вдвоём слегли? ― спросил он строго.

― Зануда, ― прохрипел Моно сквозь его пальцы. Наклонившись так близко он смог разглядеть на его лице следы усталости и бессонной ночи. Под голубыми глазами, с тонкой сеточкой воспалённых красных капилляров залегли лёгкие тени. ― Не спал? ― спросил Моно, стараясь уже больше экономить слова, отведённые ему на сегодня, до тех пор голос не сядет окончательно.

― Спал, просто дурные сны вечно лезли в голову, ― ответил Свен, отводя взгляд. ― Садись, я завтрак уже приготовил. Каша и чай.

Только сейчас Моно заметил под махровым полотенцем кастрюлю. Тёплый аромат молока и мёда приятно защекотал ноздри. Он никогда особо не ценил еду как источник энергии, а в студенческие годы и вовсе мог игнорировать обязательный трёхразовый приём пищи несколько дней. Наверное не будь рядом Свена, он бы так и продолжал жить на кофеине и лёгкой закуске, игнорируя болезнь пока она совсем уж не свалит его с ног.

― Расскажешь? ― спросил он, когда тарелка с завтраком оказалась на столе.

― Да так, глупости. Ты будешь смеяться... ― ответил Свен, садясь рядом и чувствуя, как бледная ладонь любимого человека накрывает его пальцы. Этот жест, искренний и доверительный говорил куда больше чем надрывно хриплый голос. Свен неловко потёр застарелые шрамы на шее под мягкой домашней толстовкой. Взглянув в чёрные глаза Моно он собрался духом, набрав побольше воздуха для ответа. ― Снилось что мне опять погрызли плечо, но не бойцовские собаки, а человек. Только вот я лица не запомнил. Наверное это просто нервы.

***

После встречи с Хозяйкой Чрева, изящной Леди в фарфоровой маске, он стал слишком мал, чтобы быстро бегать. Слишком беспомощен перед лицом опасностей, паразитами корабля и прожорливыми гостями, что сидели за тонкой стенкой из рисовой бумаги в ресторане и пожирали бесконечные яства, сделанные из предыдущих посетителей с бездонными желудками. Чувствуя, как во время коротких перебежек, на которые едва хватало сил, качается его голова, похожая теперь на шляпку диковинного гриба, он невольно задумался о том, что должно быть сам виноват в том, что с ним случилось. Не стоило пробираться к выходу через покои Хозяйки. Не стоило следовать за ней по резиденции и уж тем более не стоило подсматривать как она плачет, стоя у зеркала.

В ресторане послышалась возня, а мерзкое чавканье стало громче. Видимо обрюзгшим гостям подали добавку. Этот поток монстров, пожирающих себе подобных не вызывал ничего кроме отвращения у Нома.

Саранча.

Паразиты, сметающие всё на своём пути. Они могли наверное сожрать всю планету, если бы не Чрево, что столь методично заманивает на свой борт самых ненасытных тварей этого мира и заставляет их уничтожать самих себя. За то что Леди делает он был готов ей многое простить, даже собственное жалкое положение. Ему всё ещё хотелось сбежать. Убраться подальше от этого ада, полного ненасытных демонов, по сравнению с которыми даже монстры из глубин не казались более мерзкими. Но видимо судьба имеет на него другие планы, а противится её всесильности и могуществу не было боле никаких сил.

Гости должны есть. Чрево должно жить, а его задача исполнять волю Хозяйки. Быть маленьким винтиком в этой огромной машине.

Неуклюжий Ном пробрался в комнату, полную еды и пустой посуды. Здесь суетилось множество существ подобных ему. Таких же хрупких и бесполезных шестерёнок, которые будет просто заменить после поломки или смерти. Крохотные номы наполняли едой тарелки и выставляли их к маленькому окошку, из которого они забирались толстыми, лоснящимися от жира пальцами многочисленных гостей.

Одного замешкавшегося у выдачи еды нома жирные пальцы схватили вместе с тарелкой, полной сосисок. Он успел только коротко и жалобно пискнуть, грубо придавленный к посуде жестокой рукой жирдяя. Но на молчаливые протесты и попытки выбраться из загребущих пальцев никто не обратил особого внимания. Такому всё равно уже не помочь.

Из тарелки вывалилась одна из сосисок и подкатилась прямо к ногам нового Нома. Он пытался отвлечь себя от жалобных криков за стенкой воспоминаниями о посланиях в бутылках, которые он изредка находил на глубине. Вот бы была возможность написать такое сейчас. Кинуть ответное послание в море и получить хотя бы слабую надежду на то, что её выбросит на берег к тому, кому будет на него не наплевать.

Ном наполнял вином бокалы, стараясь не подходить к окошку с голодными монстрами слишком близко. Рано или поздно его схватят гости и всем будет всё равно. Он прислуга ― мебель которая умеет двигаться только по чистой случайности. Созданный неуклюжим и молчаливым лишь потому что в таком виде он полезнее сильными мира сего. От осознания собственного положения хотелось заплакать, да вот только крохотное новое тельце и на эту мелочь более не способно.

Через приоткрытую дверь в каморку номов вошла маленькая девочка, сгибающаяся от голода пополам. Её желудок урчал так громко, что наверное это было слышно даже в зале для гостей. Дети слабые и беззащитные, такие же как и номы. Значит их не стоит бояться ведь так? Покачивая из стороны в сторону своим колпачком Ном поднял сосиску и предложил её подруге по несчастью, которую в покоях хозяйки ждёт такая же участь, как и его. А может нет. Может ей правда повезёт немного больше и солнце она ещё хоть раз в свой жизни успеет увидеть. По крайней мере ему бы хотелось в это верить.

― Я сама могу добыть себе еды, ― рыкнула девочка сквозь зубы. За секунду до того как вонзила клыки в его шею.

Ном слишком крохотный, чтобы отбиться, слишком слабый, чтобы дать отпор. Однако он всё же пытаться оттолкнуть её своими ручками, освободиться от цепкой хватки, издавая слабый писк ― единственное на что были способны его голосовые связки. Чрево заманивает к себе самых ненасытных монстров этого мира и, как оказалось, чтобы быть ненасытным, необязательно вырастать. Острые зубы со смачным хрустом отгрызли ему правую руку, ломая хрупкие кости достаточно для того чтобы они не застряли в глотке.

― Мне не нужна жалость, ― сказала девочка, вытирая рот рукавом плаща.

Она его и не добила, и не доела. Просто бросила на полу рядом с сосиской, переступила через серое тельце и пошла дальше. Через зал для Гостей, в резиденцию Хозяйки. У неё есть какая-то цель, что-то что находится выше простого и понятного ему желания сбежать из Чрева. На её пути он попался случайно. Сам виноват. Не нужно было лезть под горячую руку.

Ном просто лежал на холодном полу, смотря в потолок, покрытый паутинкой трещин, и ждал. Ждал когда же закончиться его бесполезная маленькая жизнь легко заменяемого винтика огромной машины. Он же старался достаточно, для того чтобы заслужить хотя бы покой, разве нет?

― Бедный Беглец, ― раздалось откуда-то сбоку, сквозь шипение телевизионных помех.

Голос знакомый и тёплый, нежный и понимающий. Ном был уверен, что уже когда-то его слышал, да вот только память подводила, не желая давать ни одной подсказки.

В поле зрения появилась размытая худощавая фигура, то и дела покрывавшаяся рябью, словно изображение на телевизоре со сломанной антенной, который стоял у уборщика Роджера в подсобке. Аристократически бледная фигура склонилась над ним, разглядывая как следует. Проявляла внимание больше чем следовало бы по отношению к низшей касте. Сильный мира сего опустился на пол совсем рядом. Его голос звучал издалека, хотя лицо без каких-бы то ни было отличительных черт склонилось над ним, запечатлев лёгкий поцелуй на лбу.

― Тебе снится слишком много кошмаров, верно?

От поцелуя веет холодом, а по телу проходит приятная дрожь. Ном закрыл глаза в попытке сохранить это ощущение подольше. Он ведь наверняка просто бредит, иначе никак нельзя объяснить, что объект его тихого обожания сейчас сидит так близко. Уделяет ему столько внимания.

Ном открыл глаза на вдохе, резко сев посреди комнаты. Сон не до конца ещё его отпустил, оставив призрачный силуэт рядом медленно рассыпаясь на пыль и помехи. Позволив ещё немного посмотреть в лицо дневной дрёме, сквозь дыры в простыне, что заменяла ему одежду. Пальцами единственной целой руки он провёл по ткани на своей голове, продолжая неотрывно смотреть на визитёра, что вновь потянулся к нему.

Через тонкую ткань он услышал тихий, едва различимый за помехами голос:

― Я буду ждать тебя в Бледном городе.

Призрачный гость растворился в воздухе, в последний раз коснувшись губами его щеки. Через тонкую простыню Ном почувствовал лёгкий удар тока, какой бывает когда стягиваешь с себя дешёвый синтетический свитер. Не стоит верить фантомам, которых встречаешь на Чреве. В этом аду демоны любят развлекаться, давая своим жертвам ложную надежду.

Не стоить верить, что это было на самом деле, но так хочется.

В тщедушном теле, под тонкой простынёй быстрее забилось умирающее сердце.

***

Моно гладил по волосам сладко спящего Свена, с улыбкой обнимающего свою подушку. Под пальцами, что перебирали жёсткие пряди, искрилось статическое электричество. Часть силы, что он использовал для единственного существа, рядом с которым не мог сказать наверняка, заснёт он закрыв глаза или проснётся.