Какого черта?

Реборн надвинул шляпу на глаза, задумчиво осматривая своих будущих… Товарищей? Партнеров по команде? Напарников? Он не знал, как назвать тех людей, которых объединил в группу загадочный человек в маске для своих непонятных целей. Реборн все еще не понимал, как к этому относится, но он уже взял аванс, и, как любой компетентный наемник, не позволял своему мнению влиять на качество выполняемой работы. Он лишь надеялся, что остальные будут столь же компетентными.

Реборн поднял глаза на Лар Милч, внимательно рассматривая женщину. Она поймала его взгляд, сурово поджала тонкие губы, но глаза не отвела, заставив его уважительно хмыкнуть — не многие могли вынести взгляд лучшего в мире наемного убийцы. Но, как ни странно, он не был этим удивлен. Один лишь вид Лар, ее манера держаться говорила о том, что она может пережить многое. Она не пряталась от опасности — поднятый подбородок, ровная спина говорила о долгой солдатской выдержке. Даже достаточно закрытая военная форма не могла спрятать шрамы на ее теле, и то, что женщина совершенно их не стеснялась, значило то, что шрамы эти были получены в бою. Ее тело было накачанным, тренированным, а мускулы на ногах были настолько крепкими, что Реборн совершенно не сомневался, что своими бедрами она могла буквально ломать арбузы. Или чужие головы.

Да даже форма солдата, в которую она была одета, говорила о ее уверенности в собственных силах, — не многие бы рискнули надеть военную форму специального подразделения на встречу мафиози, врагов всех официальных структур. Он мог понять, почему женщина предпочла эту одежду любой другой — навскидку он насчитал три места, где она могла спрятать пистолеты, а уж количество ножей, которые у нее могли быть, — и наверняка были, — и вовсе являлось немыслимым.

Лар задумчиво приподняла тонкую изящную бровь, словно спрашивая у Реборна, чем его так заинтересовала ее скромная персона. Он кивнул ей, принося извинения за свое любопытство, и перевел взгляд на следующего из возможной будущей сильнейшей семерки, краем глаза видя, как женщина практически незаметно расслабилась.

Китаец в традиционных одеждах, с длинной тонкой косой выглядел так, словно он сошел с картины древнего художника, — настолько он был похож на идеальное представление о человеке в глазах жителя поднебесной. Узкое лицо с мягкими восточными чертами лица давали ощущение спокойствия и терпимости, темно-карие глаза внимательно следили за окружением. Даже вежливая уважительная улыбка, украшавшая его губы, намекала на скромность и даже некоторую почтительность. Но никакого подобострастия, или, упаси небо, подхалимства. Нет, Фонг определенно знал, чего он стоил. И Реборн тоже знал.

Кто мог не знать о величайшем мастере боевых искусств, того, кто не проиграл еще ни одного боя? Реборн, правда, еще не видел, как тот сражается, но очень бы хотел увидеть. Но даже те немногие движения, что он мог узреть сейчас, буквально кричали о том, что этот человек опасен. Его плавные, незаметные жесты выглядели практически нечеловечески ровными, словно он плыл в воде, а не ходил по грешной земле, как другие, а в спокойствии своем застывал настолько неподвижно, словно был статуей, а не живым человеком.

Фонг изящно отпил чай из чашки, вежливо ухмыльнулся на какие-то слова Верде, прикрыв рот рукавом ципао, потом, поймав несколько удивленные взгляды, извинился за беспокойство — его итальянский был практически идеальным, но все же Реборн мог расслышать слабый китайский акцент, делающий его речь более мягкой и текучей, в показном покаянии склонил голову.

Реборн, не желая смущать китайца, перевел взгляд на его соседа. Вот уж кого не волновали все эти социальные условности, так это его. Верде всю встречу просидел, зарывшись в бумаги с головой, и словно не слышал никого вокруг, но его едкие, но тем не менее умные комментарии показывали, что он прекрасно контролирует ситуацию вокруг.

С другой стороны, что можно было ожидать от Второго Да Винчи? Реборн не сомневался, что значение его айкью было самым большим из всех людей, находившихся в этой комнате. И может, в принципе самым большим среди всех людей на Земле. Он видел некоторые из его изобретений, и «гений», сказанное в сторону этого человека, было вовсе не комплиментом, а простой констатацией факта.

Пусть растрепанные волосы и трехдневная щетина и создавала ощущение несколько растерянного безумного ученого, но зеленые глаза смотрели на мир внимательно и цепко, а длинные тонкие пальцы крепко обхватывали карандаш, словно он был оружием. И, он может и был. Не в прямом смысле, разумеется, — хотя от Гроз можно ожидать любого, и Реборн не хотел знать, как может пробить тело укрепленный пламенем карандаш, — нет. Но те расчеты, которые Реборн мог увидеть краем глаза, пугали его чуть ли не больше, чем пистолет в чьих-то руках. С пистолетом он знал, как справится, но то, что написал Верде на простых белых листах, могло представлять куда большую угрозу не только для него самого, но и для целого мира. Или же быть величайшим благом, буквально изменившим представления человека реальности. Ученые, что с них взять.

В бумаги Верде заглянул фиолетоволосый парень, изумленно заломил четко очерченную бровь, шепотом что-то спросил. Верде глянул на него с некоторым раздражением, но все же ответил. Скалл сделал удивленное лицо.

Реборн никогда не думал, что он встретит настоящую знаменитость, — исключая те случаи, когда ему платили за их убийство, — но вот перед ним сидела одна из таких.

Скалл, бессмертный каскадер, был известным, даже очень. По крайней мере, он был достаточно известен, чтоб Реборн, шоу-бизнесом никогда не увлекавшийся, про него как минимум слышал, хотя приезд Скалла, вроде как, был неофициальным — не было никаких афиш, на земле не валялись листовки, что, признать честно, радовало.

Скалл поймал его задумчивый взгляд, и его накрашенные фиолетовой помадой губы сложились в яркую радостную улыбку, он счастливо помахал ему рукой, словно и правда рад был его видеть. От столь активных движений прядь волос упала ему на лоб, каскадер сделал удивленно-смущенное лицо, достал из кармана зеркальце, и, сосредоточенно глядя в него, поправил прическу.

Его эмоциональная мимика, экспрессивные жесты выбивались из общего ряда тренированных бойцов, которых Реборн привык видеть в мафии, но он не был настолько идиотом, чтоб принять такое поведение за чистую монету. Сколько из действий было актом, игрой перед публикой, той маской, что надевали актеры, что выходят на сцену? Реборн не знал, но то, что Скалл, по сути своей гражданский, не выглядел удивленным или испуганным, когда услышал их титулы, говорило о многом. Вероятное Облако, судя по выбору цвета, убрало зеркальце, снова подняло глаза на Реборна, вопросительно надуло губы, но взгляд его был откровенно оценивающим, словно Скалл мысленно вычислял все выгоды, плюсы и минусы от общения с ним. Насколько Реборн мог судить по довольному блеску аметистовых глаз, Скалла его скромная персона вполне устраивала.

Скалл, видимо, получив все, что хотел, перенес свое внимание на соседа. Или соседку. Реборн до сих пор затруднялся сказать, — уж слишком скрытным был этот туман. Темный плащ цвета индиго закрывал их лицо и тело, позволяя увидеть лишь пухлые губы и острый узкий подбородок, да из-под тяжелых длинных рукавов выглядывали маленькие руки с тонкими хрупкими запястьями.

Но не стоило обманываться этой хрупкостью. Реборну пару раз доводилось работать с Вайпер, и что ж, более въедливого и расчетливого человека стоило еще поискать. Они, казалось, всегда могли найти прибыль, всегда обращали ситуацию себе на пользу, и Реборну была интересна сумма, которую Шахматоголовому пришлось отвалить, чтоб Туман хотя бы снизошел до этой встречи. Он был уверен, что количество денег больше, чем можно было себе представить. Ну, в конце концов, вы должны отдать многое, чтоб заинтересовать одного из сильнейших туманов мира. Реборн слышал, что в хорошие дни Вайпер могли захватить в иллюзию целый город, но это были всего лишь крайне размытые слухи, в которые верилось с трудом. Туман тщательно хранил свои секреты, скрывая их от окружающих, какой-либо информации насчет них у киллера было крайне мало, и Реборн абсолютно не представлял сумму, которую ему придется отвалить, чтоб узнать хоть что-то.

Он надеялся, что за информацию придется платить не ему, а их нанимателю. Возможно, также раскошелиться могло и их предполагаемое небо, но Реборн считал, что Шахматоголовый был не настолько ублюдком, чтоб заставлять беременную синьору оплачивать непомерные ценники Тумана.

Хотя, Донна Джилио Неро не выглядела хрупкой молодой матерью, нет, ее подбородок был гордо поднят, спина выпрямлена, а в глазах сверкали искры небесного пламени. Луче выглядела, ну, как босс. И как небо. Реборн слышал о Семье Джилио Неро, — а кто в мафии нет? Маленькая семья с крошечной территорией, она, тем не менее входила в топ старейших семей Альянса, всегда получая выгоду вне зависимости от ситуации, даже когда их пытались опрокинуть. А все благодаря их Дону. Точнее, Донне.

Джилио Неро традиционно управлялись женщинами, которые могли видеть будущее, и, судя по слухам, Луче была достойной дочерью, не посрамившей предков. Никто не недооценивал пророков, никто не желал сражаться с теми, кто мог видеть на сотни шагов вперед, и для Реборна, можно сказать, было честью работать с этой знаменитой семьей.

К тому же, Луче пока выглядела достаточно приятным небом, — она не пыталась утопить их всех в Небесном пламени, как некоторые, весьма тупые представители мафиозного сообщества, которые словно надеялись на то, что к ним будут относится по-особенному лишь из-за цвета их огня, что заставляло Реборна чувствовать, словно он тонет в сладком сиропе. Нет, милая Донна вела себя весьма вежливо, но в тоже время достаточно уверенно, — никто не решался возразить Реборну уже долгое количество времени. Она не боялась его. Очаровательно.

А еще Луче похвалила его бакенбарды, что было действительно приятно, — Реборн так-то гордился своей внешностью, знаете ли, — и добавило женщине несколько очков. А уж кофе, которое она преподнесла ему, было просто божественным, лаская язык Реборна терпкой горечью идеально прожаренных кофейных зерен.

Небо тем временем закончила вводную, посмотрела на них, ласково сощурив глаза, придвинула печенье, которое она принесла, поближе к Верде.

— У вас есть какие-либо вопросы? — спросила Луче с приятной улыбкой, демонстрируя великолепную учтивость. Все издали звуки отрицания, Реборн в том числе, хотя вопрос у него был. Не очень важный, но связанный с работой.

Но он был уверен, что было бы достаточно нетактично восклицать на всю комнату — «Какого черта вы все такие горячие?».

И еще это выставило бы его идиотом.

Но серьезно, какого черта? Как он должен будет работать с этими людьми, если одно их присутствие начинало его отвлекать и уводить мысли совершенно в иную сторону? Почему эти люди очень красивые и как назло, абсолютно в его вкусе?

Честно говоря, этого стоило ожидать — он находил компетентность привлекательной, и боже, разумеется, люди, отобранные в семерку сильнейших, были очень, очень компетентными.

Он мог бы отказаться от работы, но при одной лишь мысли об этом внутри Реборна что-то сжалось. Снова вернуться в общество душных стариков-боссов и упустить возможность поработать с компетентными красавчиками?

Так, стоп, его мысли уже пошли куда-то не туда.

Реборн тряхнул головой, приводя себя в порядок, пытаясь понять, что ему вообще делать. Уходить не хотелось, оставаться было… Слишком отвлекающее для его нервной системы.

На ум приходил только один вариант — потихоньку, помаленьку привыкать к остальным, стараться поменьше взаимодействовать, чтоб их… Привлекательность перестала быть для него настолько увлекающей.

Он просто надеялся, что не произойдет ничего непредвиденного.

***

Два месяца спустя Реборн с каким-то мучительным весельем наблюдал, как Лар выволакивала из кустов своего непутевого ученика.

Ученик отзывался на имя Колонелло, был обладателем блондинистой копны волос, искрящихся голубых глаз, широкой мускулистой груди, которую туго обтягивала спортивная футболка, а еще широкой добродушной улыбкой во все тридцать два зуба.

Ах да, еще он был чертовски хорошим снайпером, и Реборну даже не потребовалось узнавать это — первый взгляд, который подарил ему солдат, ощущался так, словно на киллера посмотрели сквозь оптический прицел винтовки.

Он вздохнул.

Вселенная определенно над ним издевалась.